Компенсация за моральный ущерб

 Как-то в Государственной Картинной Галерее в Тбилиси проходила выставка работ грузинских художников. К той выставке была приурочена презентация, впервые изданного, англо-грузинского словаря по искусству. Директор галереи обзванивал многих художников и просил их присутствовать при открытии выставки и презентации книги. Позвонил он и мне, хотя я и так, без его приглашения, собирался туда идти. Действительно в тот день на открытии , кажется это была весенняя выставка, собралось много художников. И вот, дав некоторое время посетителям пройтись по выставке и ознакомиться с новыми произведениями местных художников, директор галереии приглашает присутствующих принять участие в презентации новой книги, обращаясь к публике:
-Уважаемые господа, сегодня у нас презентация, впервые в истории Грузии изданного, Англо -грузинского словаря по изобразительному искусству. Автор этого замечательного издания искусствовед и специалист английского языка Кетеван Тухарели, она, кроме того, дочь всеми нами любимого Арчила Тухарели, который столько лет был завучем в Академии художеств и которого мы все хорошо помним и любим. Наверняка в этом зале среди присутствующих много таких, которые в свое время были учениками уважаемого Арчила Давидовича и хорошо его вспоминают. Может кто-нибудь хочет выступить и сказать пару теплых слов.
В зале наступило молчание, как видно ни у кого не было особого желания выступить и сказать "пару теплых слов". Среди присутствующих было много моих коллег, которые наверняка учились в академии, когда там работал завучем и преподавал русский язык Арчил Давидович. Его не могли не знать и не помнить. Но тем не менее, никто не проявлял особого энтузиазма и не рвался к микрофону. Тогда директор повторил приглашение выступить, и опять не увидя желающих, посмотрел на меня, наши глаза встретились, я понял, что он хочет, чтобы я выступил. Он помнил мои выступления в художественном училище во время защиты дипломных работ и в галерее на открытиях выставок. Смотрела на меня просящим взглядом и автор словаря, дочь Арчила Тухарели, симпатичная и милая женщина, которым обычно не отказывают. Как я мог не выступить, хотя откровенно говоря, не знал что сказать. Я сделал какое то неловкое движение по направлению к микрофону, и этого было достаточно, чтобы директор галереи торжественно произнес:
-Слово предоставляется нашему уважаемому Джованни, который хочет выступить .
  Читатель наверно поймет меня, как трудно выступать, когда тебе нечего сказать и в голову ничего не приходит, но раз вышел, что-то надо сказать. И я начал свою речь на английском языке, которым владею давольно-таки слабо, но для грузинского слушателя и к томуже художников, он вполне сошел, где я подчеркнул значение английского языка в нашей действительности, и в частности, ценность данного словаря. Зал мне зааплодировал. Художники мало что поняли из моей речи, но факт того, что я говорил по-английски, их воодушевил. Затем ко мне вновь обратился директор и попросил, чтобы я сказал пару слов об Арчиле Давидовиче, бывшем завуче академии.
-Дорогие друзья и коллеги,-начал я уже по-грузински,- Я помню моего учителя, который мне преподавал русский язык и был моим завучем(на самом деле он не провел ни одной лекции, и будучи занят делами завуча, давал проводить лекции своей помощнице). Я вспоминаю его как добрейшего человека, который всегда шел навстречу студенту. Помню однажды, учась на первом курсе, я опаздывал на занятия и почти бегом вошел в вестибюль академии. В спешке я не заметил стекло на двери и этюдником, который висел у меня на плече, разбил большое стекло двери вестибюля. На мое "счастье" в этот момент в дверях стоял завуч, наш дорогой Арчил Давидович . Увидя как я разбил стекло, он ласково обратился ко мне: "Ты наверно случайно разбил это стекло?" , "Да",-отвечаю я.
"Ты здесь учишься?"-спрашивает завуч. "Да"-отвечаю я. "А у тебя есть студбилет"-вновь спрашивает он. "Да"-отвечаю я. "Покажи мне его пожалуйста"-все также ласково просит меня. Я даю ему мой студбилет. Он не глядя забирает его, лицо его меняется , приобретает грозный вид, и он громко говорит мне по-русски: "Иди к е***и матери". И я ушел. Через несколько дней я прихожу к нему в кабинет и говорю: "Увжаемый Арчил Давидович, я ехал на переполненном тролейбусе в час пик, и у меня вытащили бумажник с деньгами, а в бумажнике был мой студбилет" Я знал, что завуч не блещет память, и к тому же у него было столько дел по работе, что он не мог помнить о всех студбилетах и такого рода мелочах. Он ласково посмотрел на меня и сказал "Нужно быть внимательным и осторожным, когда едешь в троллейбусе. Деньгами помочь не могу, а студбилет выпишем новый". Мы вспоминаем Арчила Давидовича как человека доброго и отзывчевого.
  На этом я закончил свое выступление, и новые восторженные аплодисменты посыпались на меня. Ко мне подходит дочь Арчила Давидовича и протягивает мне свой словарь , на котором уже стоит дарственная надпись: "Уважаемому Джованни от автора", и говорит:
- Это вам в качестве компенсации за моральный ущерб.