Батумчик

Командировка

Первые два месяца в армии, в горах, прошли для двухгодичника Саши так быстро и незаметно! Его поселили в городе Ахалкалаки в гарнизоне, в общежитии для холостых офицеров дивизии. Здесь, в гарнизоне, ограждённом от остального города кирпичной невысокой стеной, находилась почти вся дивизия, штаб, казармы, столовая, госпиталь, машинный и орудийные парки, а также клуб, в котором работал вечерний университет марксизма-ленинизма.

Сам городок Ахалкалаки, Новый город, состоявший из нескольких улиц, застроенных в основном одноэтажными постройками, почти исключительно жил тем, что обслуживал воинский гарнизон. В магазинах, ларьках и ресторанах городка покупали, пили и ели офицеры и солдаты гарнизона, приобретали небогатый набор товаров жёны кадровых военных и старшин-сверхсрочников. Дивизия служила для защиты южной границы СССР от вероятного противника. В соседней долине находилась авиабаза НАТО вблизи турецкого города Адана, и когда на расположенном на расстоянии 26-ти километров от Ахалкалаки натовском аэродроме прогревали моторы самолёты американцев, в отдельном противовоздушном артиллерийском зенитном дивизионе объявлялась тревога, радиолокационные станции начинали следить за воздушным пространством, батареи быстро заполнялись личным составом, словом, начиналась работа, то, ради чего существовал этот отдельный от дивизии, но незримо связанный с ней через телефонную и радиосвязь дивизион. Задача ПВО – защита воздушного пространства от проникновения на территорию вражеских самолётов. Для того, чтобы в трудный час дивизион не посрамил себя, в нём ежедневно проводилась учебная и воспитательная работа.

От гарнизона дивизион отделяло 4 км пути вдоль шоссейной дороги, и офицеры, жившие в гарнизоне, включая и Сашу Лихваренко, утром шли на службу, а вечером возвращались пешком, и местные собаки долго преследовали незнакомых, вновь прибывших офицеров на пути к службе, или домой. Ну, а капитана Кочкина, командира первой батареи, они ненавидели и боялись, особенно после того, как тот начал палить в преследовавших его четвероногих друзей человека из пистолета, который он не сдал в части, как это было положено, а вынес с собой. Но уже через две недели после приезда Саши в Ахалкалаки, и его походов на службу и со службы, и старания не обращать на собак никакого внимания, они потеряли интерес к нему, и даже не бегали за Сашей, а только оставаясь на месте, лаяли коротко вроде приветствия и отворачивались.

На службу утром Саша шёл к 8-ми часам, к утреннему построению дивизиона. Личный состав побатарейно выстраивался на асфальтовом плацу, застыв по команде «Смирно», строевым шагом выходил навстречу командиру дивизиона капитану Громыко его начальник штаба майор Ляшенко. Он преданно ел глазами начальство, хотя был и выше его по званию, но ниже на целую голову, и делал утренний рапорт, держа руку у виска, отдавая честь:

-Товарищ командир дивизиона, личный состав построен для утренней поверки. В дивизионе происшествий не произошло. Начальник штаба майор Ляшенко.-

А командир дивизиона с выправкой настоящего российского офицера, одетый по случаю хорошей погоды в полевую офицерскую форму, гимнастёрку с погонами, подпоясанную ремнём, с перекрещенными кожаными ремешками, с кобурой на боку, в брюках-галифе, начищенных сапогах, принимал рапорт с рукой под козырёк фуражки с высокой тульёй. Выслушав рапорт, он чётким громким голосом приветствовал дивизион:

-Здравствуйте, товарищи!-

И личный состав, который много муштровали на строевых занятиях старшины батарей, уча их ходить в строю, приветствовать на ходу и в строю начальство, согласно отвечал:

-Здравия желаем, товарищ капитан!,-

что каждый раз звучало для лейтенанта Лихваренко, как знак единства всех, солдат и офицеров, старшин и сержантов его части. Он тоже держал руку под козырёк, стоя рядом с замполитом дивизиона старшим лейтенантом Хомутовым, невольно подражая кадровому офицеру. Лейтенант Дыхно, кадровый офицер, комсорг дивизиона, стоял рядом с Хомутовым, и держал руку под козырёк. Рядом стояли офицеры управления дивизиона, да и лейтенант Лихваренко был помощником начальника штаба, ПНШ, его сразу забрал к себе в штаб Иван кондратьевич Ляшенко, вот и стоял Саша всё время рядом с непосредственным начальником, майором Ляшенко во время утренних построений. Начфин дивизиона, старшина-сверхсрочник Хачикян, тоже был неподалёку, его всё смешило, на его круглом мясистом лице то и дело появлялась  улыбочка, мол, хорош играть в войну, давайте уже разойдёмся по своим местам. Неподалёку стоял навытяжку лейтенант Семён Спектор, командир отдельного взвода разведки, он тоже окончил физфак ХГУ годом раньше лейтенанта Лихваренко, и уже считал себя опытным воякой, ожидал дембеля, и считал месяцы и дни. Сеня был толст и неповоротлив, и Саше ужасно хотелось посмотреть, как он будет ползать по-пластунски, и будет ли его зад при этом представлять удобную мишень для противника. Все командиры батарей стояли чуть впереди своего личного состава. Командир первой батареи пузатый капитан Кочкин с лицом абрека, замышляющего очередную каверзу, командир первого взвода старший лейтенант Калиткин, который тяготился службой, и мечтал демобилизоваться, хотя и был кадровым офицером. Командир второй батареи капитан Сукач, крепкий краснощёкий здоровяк, и офицеры его батареи лейтенанты-двухгодичники Мантула и Погребняк из Киева стояли в середине строя. Командир третьей батареи капитвн Животовский, который ещё недавно был старшим лейтенантом, высокий красавец с пышными усами в ладно пригнанной офицерской форме, истинный служака, стоял, вытянувшись в струнку, и весь его личный состав как будто нёс на себе  отпечаток аккуратности и подтянутости своего командира.

После построения был развод подразделений по казармам, где начались занятия. А Иван Кондратьевич ласково подошёл к своему ПНШ, и повёл его за локоток в штаб. Там сидел за столом писарь штаба Чечуй,  круглоголовый солдат-украинец, которого не посылали в наряды, не дрессировали на плацу и спортивных снарядах, он только знай себе, писал приказы по части, да выписывал солдатам и офицерам проездные документы, готовил справки, удостоверения, кои подписывал начштаба.  В штабе была комнатка с телефонами, небольшая, как чулан, где сидели связистки, вольнонаёмные солдатки, смешливые, всё знающие, и по секрету обсуждавшие маленькие пикантные тайны солдат и офицеров, так что Саша Лихваренко, сидя в своей комнате вместе с писарем, всегда первым знал обо всём интересном. Так, он знал, что майор Ляшенко спит и видит, как он будет командовать дивизионом, а «этого глупого капитана Громыко сплавит» в другое подразделение. Для того и ел майор глазами своего командира на смотрах, преданно смотрел на него собачьими глазами при докладах, но тщательно отслеживал все ошибки капитана, и даже куда-то их записывал. Так, на всякий случай, может, пригодится. И вообще всё интересное майор Ляшенко сохранял на будущее. С утра к нему лучше было не подходить за документами, подписями, он сидел у себя в штабе, большой комнате в командирском одноэтажном домике на манер частных домов в городе, с большим окном, выходящим на забор, и шевелил какие-то бумаги, отсылая просителей своим коротким:

-После обед, приходи после обед. Сейчас я занят.-

 Но сегодня, похоже, он собирался заняться со своим помощником чем-то интересным «до обед», с утра пораньше. Иван Кондратьевич провёл ПНШ в штабную комнату, и объявил Саше Лихваренко:

-Вот, друг любезный, пришёл приказ отправить тебя на курсы переподготовки в Батуми, на два месяца, так что получи проездные документы, командировочное предписание, собери дома вещи, какие возьмёшь с собой, и с завтрего утра поезжай, отбываешь в ВЧ (войсковую часть) ХХХХХ. Иди к Чечую, он справит тебе документы. И сегодня после обед можешь дома готовиться к командировке.-

У лейтенанта Лихваренко на языке вертелся вопрос, выдадут ли ему деньги на дорогу, так как до получки было ещё далеко. Но задал он совсем другой вопрос:

-А на кого будут готовить меня в Батуми?-

И майор ответил ему, смотря куда-то в сторону, в угол:

-На командира огневого взвода, так нужно по разнарядке, нам сверху прислали. Но ты не бойся, я тебя не забуду, как приедешь, это, сразу ко мне,-

утешил Иван Кондратьевич своего ПНШ. Тогда Саша вспомнил про деньги, и спросил:

-А я успею деньги получить сегодня, а то начфин не всегда в части находится.-

-А я тебе ведомость выдам, по ней и получишь,-

и майор Ляшенко показал лейтенанту, что тот свободен.

-Разрешите идти, товарищ майор!-

--Идите, товарищ лейтенант.-

Лейтенант подошёл к писарю, тот склонил свою круглую голову над бумагами, и писал, писал. Наконец он протянул Саше командировку, проездные документы, ведомость на получение командировочных, и временное удостоверение личности, так как офицерской книжки Саше ещё не выдали. Лейтенант, недавно ещё бывший начальником писаря, спросил того:

_ Не знаешь, с чего это меня на эти курсы посылают, а не на курсы ПНШ?-

Но Чечуй ответил Саше южнорусским говорком, что он ничего не знает, и при этом хитро посмотрел на Сашу, а затем на дверь начштаба, мол, всё он, хозяин-барин. До обеда Саша слонялся с места на место, ждал начфина, на вещевом складе получил давно обещанные ему начскладом  старшиной Оганесяном сапоги, портянки. Наконец, в 11 часов получил деньги, и в обеденный перерыв отбыл в гарнизон, в общежитие. Прощаться особенно было не с кем, только комсорг дивизиона Дыхно пожал ему руку, пожелав счастливого пути.   


12 апреля 2011 г.