Взгрустнулось

        Что-то Славику взгрустнулось… Хотя особых причин и не было: все нормально, нигде не жмет и все-таки…навалилось. Пустое прошлое состыковывалось  с неопределенным будущим и стало тошно. Он сидел на кухне один. Сметана белыми островками плавала в остывающем борще.
         Славик вспомнил, что первая жена борщ варила вкуснее, и мяса в нем было больше. А эта…все протерто, переварено и как всегда без соли. Но опять первая книг не читала, и обувь ужасно снашивала.. Подумать только, миниатюрная женщина весом в сорок восемь кило обладала поступью ломовой лошади! Месяц, и от сапог оставались одни голенища.
          Славик постоянно их сравнивал. Посмотрит на вторую- представит себе первую, вспомнит первую- посмотрит на вторую. Ее- вторую- миниатюрной не назовешь: рост сто семьдесят, вес шестьдесят восемь, а ходит легко и выворотно, как балерина. Читает в отличие от первой очень много. Два языка знает. Вызывающе не любит Пушкина. Славик ей как-то раз в шутку начал читать:
           - Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный,- и так далее, а она:
           - Ради Бога , не надо! Если у него и есть кое-что более-менее , то это ПРОИЗВЕДЕНИЕ просто бездарное,- и начала декламировать Байрона в оригинале.
            Но настоящий кошмар начинается с приходом Насти. Настя модельер, стилист, и искусствовед. Болтлива, толста, самоуверенна. Она приходит и начинается «обзор международных событий», то есть жизнь манекенщиц в свете их увлечений. И тут же о последних извращениях моды. Хорошо, что половина на французском. Иначе наверняка бы Славик Настю удавил. Представляете, лежит он, читает «Ночь нежна», а за стенкой прокуренным контральто рассказывается о том, что некая Мила пришла домой, нашла там пьяного мужа спящим в туалете, сняла с него рубашку, надела на него колготки с  дыркой (есть такие), у него голова как раз в эту дырку пролезла. Завязала ему галстук на шею и в таком виде выволокла в подъезд. Чтоб, значит, люди посмеялись. А муж, оказывается, преподаватель философии, замзавкафедрой. Дорогая вторая слушает эту гнусность и верещит от удовольствия. Славик после этих визитов с ней разговаривать не может. А она назло снова Настю зазывает. Хотя та и без приглашения припрется…
               Первой жене Славик часто Пушкина читал. Слушала она так, что даже слюна у нее бежала. Хотя может быть не от Пушкина, а о  карамелек? Она все время карамельки сосала. Говорила, что у нее без карамели зубы болят. Черт-те что! Ох и раздражало Славика это сосание.. Он в отместку в комнате начинал курить и дым пускать в ее сторону.. Она начинала возмущаться , а он ей:
                - Зато моли не будет.
                А вообще-то все чаще Славик вспоминает одного своего приятеля по универу. На три года тот его старше был, разведенец и циник, как тогда казалось. Начнет Славик что-нибудь про девушек: «Ля-ля-ля,фа-фа-фа»,- а тот ему в ответ: « Да все они клистирные трубки!». Спорили тогда… Сейчас Славик спорить бы не стал, но и соглашаться полностью тоже… Ведь было время, в которое постоянно хочется вернуться. И была одна единственная, да не уберег. И назад не вернуться, и ее не найти. И живет Славик с таким ощущением, будто на поезд опоздал: ходит растерянный с пропавшим билетом – и выкинуть жалко и не уедешь с ним никуда.
                Что-то Славику взгрустнулось. И борщ совсем остыл.