Противоречивое поведение

В январе я познакомился с Надеждой Петровной, кандидатом педагогических наук, невысокой  женщиной лет тридцати трех с пышными  рыжими волосами,  зеленовато-голубыми глазами, с прямым крупным носом.  Ее несомненным достоинством была большая грудь,  а недостатками - полноватые ноги,  густой слой ярко-красной помады на губах и отдаленное сходство с лисой.  Но у кого нет недостатков? Я ведь и сам никогда не был  Аполлоном. Кто осудит меня за то, что мне, одинокому мужчине тридцати трех лет, захотелось сблизиться с нею.
   Мы шли с нею по скрипящему снегу. На ней была серая меховая шуба, я был облачен в серое замызганное пальто, купленное еще лет десять назад (денег на новое пальто у меня, нищего ассистента, не было).
   - Тяжело жить в пустыне общежития, - признался я ей.
   - Понимаю, как вам тяжело после аспирантуры, - сказала она.  - Я это тоже пережила.
     Она говорила сочувственным тоном, но я заметил, что  интереса ко мне как к мужчине она не проявила, и сразу же поставил на ней крест. 
 Я убежден, что если с первого взгляда ты не вызвал симпатии у женщины, то бессмысленно тратить энергию и время на ее завоевание.   
     В следующий раз я встретил ее в середине  марта в 21- й школе, куда  я пришел на конференцию по педпрактике. Я сидел в своем новом темно-коричневом костюме за столом, когда она зашла в учительскую.
     Я был уверен, что не нравлюсь ей, но,  к моему удивлению, она посмотрела на меня с симпатей, первая заговорила со мной. Рядом со мной место было занято. Я встал, чтобы стоя раговаривать с коллегой.
    - Вы знаете, что у учительницы,у которой ваши студенты проходят практику, есть к вам претензии? - спросила она.
     - Нет, в первые слышу, - сказал я. - Я руковожу только одним студентом, остальными руководят другие преподаватели.
    - Вы сразу разберитесь, чтобы потом не было неприятностей, - проговорила  она и вдруг как бы случайно плотно  прижлась ко мне  грудью. Весна была в разгаре, и  ее прикосновение вызвало у меня легкое головокружение. "Может, я слишком поспешно поставил на ней крест", - мелькнуло у меня в голове.
- Спасибо за предупреждение, - сказал я. - Сейчас пойду разберусь. А то у меня и без того хватает проблем.
 Я поспешил к недовольной учительнице — седовласой злобной старухе, чтобы  погасить пожар конфликта в самом зародыше.
Вернувшись  в учительскую, я  предложил Надежде  Петровне   вести собрание.
- Мне не трудно, - сказала она, - но, мне кажется, вы как руководитель практики сами должны взять на себя эти функции. А то перед студентами вам будет…
   Я не был руководителем практики, но я решил попрактиковаться в красноречии.
Мы переместились в класс. Подошли  учителя, студенты. Я открыл конференцию.  Произнося вступительную речь, я был дипломатичен и корректен. Комплименты, посыпавшиеся из моих уст на представителей администрации школы и на учителей, настроили участников собрания на доброжелательный лад. Все, кроме старухи, говорили хорошие слова. Старуха повторила свои обвинения. Впрочем, она тоже не была агрессивной. Мой разговор с нею принес свои плоды.
После конференции мы вернулись  в учительскую. Надежда Петровна надела свое ярко-красное демисезонное пальто, я же свое неизменное серое. Мы вышли из школы с нею вместе. Какое-то время шли рядом. Вдруг она отстала от меня.   Меня захлестнула обида:  «Зачем же тогда прижималась ко мне грудью!»   
Я не собирался навязывать ей свое общество и ускорил шаг. Неожиданно она догнала меня. Меня жгла обида, но надо было поддерживать разговор.
  Я рассказал о делении нашей кафедры на две. 
- Я выбрал русское отделение, - проговорил  я с гордостью.
Она стала хвалить  узбеков.
- Но мне хочется работать со своими, русскими, - сказал я.
- Среди русских студентов есть меркантильные люди! –  заявила  она.
- Конечно, есть. Но разве их нет среди нерусских студентов? Вряд ли, совершая поступки, люди руководствуются соображениями общественной пользы. 
Мы шли по расхлябанной  улице. Над головами висело яркое мартовское солнце.
- Сегодня настоящая весна, - сказала она.
- Да, душа радуется! – поддержал я.
Она рассказала, как в детстве в такую же пору упала в лужу. Она шла по дороге. Когда она переходила лужу, до ее ушей донеслось, что ребята, стоявшие поблизости, говорят о ней. Она приложила все силы, чтобы не посмотреть в их сторону.  Ее тело было так напряжено, что она упала в лужу.
- Надо отдать должное тем ребятам, - заключила она свой рассказ. - Они не засмеялись.
Мне хотелось отомстить ей за отставание. Я заговорил с нею свободно, даже фривольно.
- А вам не хочется иногда посмотреть на встречных мужчин? – спросил я.
- На каких?
Я поднял голову, чтобы найти подходящую кандидатуру. Навстречу шел директор 21-й школы, откуда мы возвращались.
- Ну, например, таких,  как наш директор, - сказал я.
- Я его другим представляла, - сказала она с ноткой разочарования и добавила после небольшой паузы: – Если это люди, близкие мне, то, конечно, хочется посмотреть. А если нет, то не смотрю.
Мы дошли до остановки. Я из вежливости предложил пойти пешком до института. Я не сомневался, что она откажется, и  не ошибся:
- Но ведь в парке много воды, - сказала она. - Сапоги промокнут.
   - Ну как хотите...
   Мы подошли к остановке.  Подъехал автобус.
- Поедем. Почти пустой! – предложила  она.
Я отказался. Я не простил ей, что вначале она отстала от меня. 
   Когда она уехала, меня вдруг осенило: сначала она стыдилась идти рядом со мной (мое изношенное пальто придавало мне вид бомжа), но затем ей стало стыдно за свой снобизм, и она догнала меня.