Голь на выдумки

1.
С  началом войны из продажи одними  из первых  стали исчезать спички. По всей видимости,  лозунг: «Всё для фронта! Всё для победы!» означал, что  для разжигания костров и прикуривания  «самокруток»  они были в первую очередь  более  необходимы  воюющей армии, поэтому в первые годы боевых действий  неотложные потребности тылового населения  в пламенных источниках спекулянты  какое-то время удовлетворяли, перекупая их у военных.
Вместе с тем на спичечных фабриках в борьбе с дефицитом были приняты собственные меры. Для начала решили  отказаться от трудоёмкого  раздельного изготовления спичек, уложенных в коробки. Их заменили на так называемые «спичечные  гребешки» из тонкого шпона, на острия которых наносилась сера, а отдельную спичку перед употреблением необходимо было  предварительно отломить от общей обоймы.
Тёрки, которые раньше были боками коробка, стали изготавливать отдельно, из расчёта одна тёрка на десять «гребешков».  То и другое населению  было предложено  приобретать  навалом, без упаковки
Видоизменённые изделия  сделали  их производство более экономичным, однако они не отвечали требованиям пожаробезопасности, и были  случаи, когда в авоськах домохозяек при транспортной толчее непроизвольное трение тёрок о серные головки вызывало возгорание.
С освоением в стране производства абразивных камушков, из которых можно было высекать искры, на свет появились бензиновые  зажигалки.
Умельцы стали  приспосабливать для их изготовления корпуса стрелянных винтовочных гильз, раздобыть которые в военное время не составляло труда
Многоразовые бензиновые    зажигалки стали теснить на рынке несовершенные спичечные «гребешки», и фабрикам, чтобы сохранить конкурентоспособность, пришлось обратиться к их упаковке  в более безопасные бумажные «книжечки», которые тоже  не прижились  и, в конце концов, уступили рынок спичкам в их традиционном довоенном исполнении.
В населённых пунктах, отдалённых от  промышленных предприятий и воинских частей, где  эти покупные  источники пламени было не достать,  способ добывания огня отбросил людей  на доисторический  уровень.
Там зачастую можно было наблюдать, как рачительные домохозяйки  пользуются газетным факелом, чтобы позаимствовать огонь от соседской керосинки, а  курильщики,  не довольствуясь возможностью прикуривания, друг у друга, добывают огонь  путём  высекания  искр из кремнистого камня.
Несложный   набор  принадлежностей для этого занятия  именовался «огнивом» (в кавказской интерпретации – «чахмах») и состоял из верёвочного фитиля, упрятанного в защитную металлическую трубку, а так же обломка упомянутого  камня и высекателя  искры – кресала.
Все компоненты  агрегата  были общедоступны.
Фитилём с успехом служил отрезок бельевой хлопчатобумажной веревки, а защитной трубкой - металлический корпус школьной пишущей ручки. Кремнистый камень на Кавказе можно было без  труда подобрать на дороге, а в качестве кресала использовать обломок плоского  напильника, или, при желании,  заказать деревенскому кузнецу  кресало кованное из калённой рессорной стали  .
Процесс добывания огня для прикуривания с помощью огнива был несложным.
Предварительно обожжённый конец фитиля, с нагаром, сохранённым от предыдущего использования, следовало выпростать из защитной трубки и,  зажав его в левой руке вместе с кремнистым камнем,  правой  чиркая по  камню  кресалом, добиваться, чтобы высекаемые искры попадали на обожжённый конец фитиля.
При достаточном навыке обладателя огнива с второй-третьей попытки  фитиль затлевал, после чего его нужно было осторожно раздуть, а затем, прикурив, дать ещё некоторое время потлеть,  чтобы восстановить нагар, и уже потом  затянуть  в трубочку и, закупорив,  убедиться, что он потух.
Заядлые курильщики с помощью огнива ухитрялись добывать огонь  на любом ветре и морозе.
Могли ли они  предположить, что пройдёт какое-то время, и на улицах, где попало,  будут валяться  опустошённые газовые зажигалки, продающиеся на каждом шагу по стоимости  нескольких сигарет,  которые в старые добрые времена прежде, чем быть выброшенными, ещё не раз были бы дозаправлены и доиспользованы.
2.
С  табаком проблем не было, поскольку выращивание не требующего особенного ухода самосада было доступно любому огороднику.
Достаточно было срезанные табачные листья  высушить и покрошить, а уже извлечь из кисета щепоть собственного табачка и свернуть из него «козью ножку» или  «цигарку» для жителя деревенской глубинки было делом обычным.
Другое дело городские курильщики, избалованные употреблением папирос, которые они носили в фасонистых портсигарах,  и закуривали, примяв определённым образом их картонный  мундштук.
Неудивительно, что для удовлетворения потребности этой части населения, в городах очень быстро распространилась технология изготовления «фабричных» папирос в домашних условиях. Она сводилась в основном к набивке табаком первоначальных заготовок, для изготовления которых в склеенную из папиросной бумаги   «рубашку» достаточно было вставить скрученный картонный отрезок, а затем  раскрутить его ладошками в обратную сторону, получив в результате так называемую папиросную гильзу.
Набить в неё  табак было проще простого. В начале века  это в светском обществе было чуть ли не салонной дамской забавой. Проблема заключалась только в приобретении самих  изначальных бумажных «рубашек», но это было уже заботой фабричных «несунов», без которых на Руси  не обходилась деятельность ни одного теневого предприятия.
3.
С началом войны из обихода как-то сразу исчезли стеклянные  пивные кружки. Старые довоенные видимо побили, а новых никто не изготавливал. Это конечно не могло остановить  разлив пива и кваса населению, и привычная посуда была повсеместно заменена равными по объёму полулитровыми стеклянными банками.
А что было делать с отсутствием другой  бьющейся  утвари, которую  постигла та же участь?  Например,  стёклами к керосиновым лампам? Сколько наша бабушка  ни осторожничала, последнее стекло  от семейной 12-ти линейной лампы, уберечь  не удалось, и  в условиях жёстко лимитированного электричества  мы были обречены на пользование лампадками, при которых не сделать было школьных  уроков.
На помощь, как всегда,  был призван  наш пожилой дворник Саркис, бежавший  в своё время из Карса от турецко-армянской резни, у которого для выживания, на чужбине казалось,  не было никаких неразрешимых проблем.
Саркис подбирал  полулитровую стеклянную банку, обрез которой совпадал по размеру с посадочным местом под стекло нашей лампы. Оставалось только  отрезать у неё ненужное для нового назначения днище, хотя  мы не представляли, как это можно сделать, не располагая  алмазным  инструментом и специальными навыками.
Саркиса это не смущало. Он обматывал  банку по линии отреза шерстяной ниткой, которую пропитывал  керосином, а затем  её поджгал. Дождавшись, когда нитка выгорит, прогрев под собой стекло, он, не мешкая, окунал его в холодную воду, и дно банки с лёгким треском отлетало. В результате мы  не только стали  обладателями  импровизированного лампового стекла, но и научились тому, что   следует   делать, если  вдруг оно вновь поломается.
Во избежание этого Саркис научил нас вешать  на  стекло дамскую металлическую шпильку, которая,  нагреваясь и остывая быстрее стекла, выравнивает в нём внутреннее напряжение, что, кстати, делает и металлическая ложечка, опущенная в стакан опытной хозяйкой прежде, чем налить туда кипяток.
Таким образом, полулитровые стеклянные банки заменяли в войну не только пивные кружки.
4.
. «Хлеб - всему голова!» - любили поучать нас руководители всех рангов.
С первых же дней войны стало ясно, что это действительно главный и основной продукт питания,  который у нас зачастую пропадал  под ногами.
Любой военный подросток на обочине дороги, по которой перевозили свежесжатый  необмолоченный  урожай, мог подобрать с земли за день колосков,  упавших с проезжающих машин, в количестве достаточном, чтобы, обмолотив и перемолов их в домашних условиях,  получить до килограмма  муки.
Правительство, усмотрев в этом незаконное обогащение детей,  установило  поначалу  для родителей, а затем и для самих детей уголовную ответственность за  незаконное присвоение   части урожая. 
Способа собирать эту часть с обочин,  в пользу государства  придумано так и не было, зато со всей строгостью закона пресекались попытки голодающего населения. подобрать брошенное.
Тем не менее,  верные себе, люди продолжали этим заниматься, несмотря на то, что верные себе власти  продолжали их за это преследовать.
- «Раз не нам, то никому», - исповедывали правители в досаде на собственную бесхозяйственность.
5.
Выпекать хлеб в домашних условиях в азиатских странах испокон века умели способом гораздо  более простым, чем это делали северные народы. В войну этот способ стал всеобщим достоянием.
Для этого в земле на глубину вытянутой от плеча руки вырывали  круглую  яму, стенки которой обкладывали шамотным кирпичом или плоским камнем. На дне её разводили огонь. Оттуда же выводили наружу в сторонку   наклонный подземный   ход, обеспечивающий  тягу  и защищавший стенки печи от нагара, а  пекаря - от слезящего  дыма.
Нехитрое сооружение именовалось «тондыр».
Для того, чтобы его протопить дров не требовалось. Достаточно было хвороста. 
Заготовки пшеничных лепёшек (лаваша) охотно прилипали к его  раскалённым стенкам,  а  по готовности легко снимались с них крюком.
6.
Нормированных  источников для удовлетворения громадного спроса на муку в городе  явно не хватало, и крупные её поставщики не брезговали хищениями.
В больших количествах (мешками)  это делалось на городской  мукомольной фабрике. Учёт упакованной муки был там  механизирован. Каждый очередной мешок, поступавший на транспортной ленте  к финишу, отклонял при движении преграждающий путь флажок, связанный с механическим счётчиком, и учитывался как единица готовой продукции.
Для того, чтобы оградить контрольный  флажок от  несанкционированного  доступа, всё устройство счётчика было заключено в запирающийся опломбированный корпус.
Пытливый ум расхитителей недолго ломал голову над тем, как спутать учётные показания.
Незаметного отверстия в защитном  корпусе было достаточно, чтобы, просунув в него металлический прут и  придержать с его помощью  какое-то время флажок  отклонённым, пропустив, таким образом,  мимо счётчика несколько неучтённых мешков с мукой. Доставить их,  затем оптовому покупателю было  делом несложной техники.
Неудивительно, что  в условиях острого дефицита государственные предприятия реализовывали большой объём неучтённой продукции, изготовленной из неучтённой муки, обогащая тем самым оборотистых дельцов, это придумавших и организовавших.
Подобным образом удовлетворялся спрос чёрного рынка не только на муку, и провозглашённый призыв: «Всё для фронта! Всё для победы!»  соблюдался далеко не всегда, и не во всём.
7.
Одевались люди в войну гораздо сдержаннее, зачастую донашивая пошитое ещё в мирное время. Однако, в некоторых элементах одежды всесильная мода всё же  отвоёвывала и удерживала свои позиции даже , когда люди явно бедствовали.
Так, например, очень быстро возник и  всю войну удерживался спрос на мужские шерстяные кашне пёстрой расцветки.
Цветную шерстяную пряжу в те времена  в больших количествах потребляла ковровая ткацкая фабрика, чья продукция охотно закупалась оккупированным  нами Ираном в обмен на консервированное мясо, идущее на нужды фронта.
На фабрике около каждого интенсивно работавшего ткацкого станка к концу  смены скапливался клубок не пригодных для дела, немерных,  цветных концов шерстяных  ниток. Употребить их с пользой на фабрике  было негде, так как шерстяная  пряжа плохо впитывала влагу и не годилась, в отличие от отходов   хлопчатобумажного производства  для обтирки в качестве ветоши,
Цеховым уборщикам не оставалось ничего другого, как отправлять бесполезные концы   в топку фабричной котельни.
История не сохранила  имя того, кто первый догадался изготавливать из бросовых обрывков шерстяной  пряжи  домотканые кашне.
Оборудование, для того, чтобы делать это в домашних условиях, требовалось самое примитивное и вполне посильное для собственного изготовления. 
Это была прямоугольная, в размере будущего изделия, рамка, сколоченная из деревянных реек и утыканная на её противоположных  коротких сторонах тесно посаженными гвоздиками, лишёнными шляпок.
К ней прилагался изготовленный из тонкой фанеры плоский челнок и частый металлический гребень. Нитки, натянутые вдоль длинной стороны рамки на гвоздики, представляли так называемую «основу» будущего изделия, а  нити, вплетаемые поперёк её, - «утком». Ткацкий процесс заключался в ручном  переплетении «утка» с «основой» путём протаскивания, разматываемой за челноком   нити.
После каждого такого  хода эта нить  подтягивалась и подбивалась  вдоль «основы» с помощью гребня. Когда площадь «утка» полностью покрывала площадь «основы», оставалось закрепить конец нити и подровнять ножницами  выпущенную на коротких сторонах  за пределы рамки бахрому.
Для коротких и нешироких кашне короткие отходы коврового производства были вполне достаточными.
Как мы уже говорили, у ковроткацкой фабрики никаких идей на собственную утилизацию отходов шерстяной  пряжи не было, тем не менее, её вынос с территории предприятия приравнивался к хищению. Администрация считала сжигание отходов в топке более  разумным, чем их безвозмездное использование  собственными работниками.  Однако отходы пряжи все, кому это было нужно всё же выносили,  а модные мужские кашне на городских барахолках не переводились, поскольку любые изделия из натуральной шерсти всегда  были  у народа в цене.
 Я, например,  знал семейную пару весьма пожилых одиноких супругов, которые в тяжёлые времена успешно  пробавлялись этим  нехитрым промыслом и совершенно безбедно пережили военное лихолетье.               

Москва, 2011 г.