Глава 43. Нужен киллер

— Передай Коробкину, — отдал злополучный пакет дочери. А так хотелось выбросить его в ближайшую урну, или, еще лучше, сжечь, чтобы горел он синим пламенем.
— Ты что такой мрачный, Папугай? Опять какие-то неприятности?
— Надеюсь, Светик, последние. Больше с этой командой работать не хочу и не буду. Знаешь, что в этом пакете?
— Что?
— Учредительные документы «Полиграна».
— Да-а-а?! Посмотрел?
— Зачем? Мне Гарбузов сразу сказал, что меня в учредителях нет. Он брал этот пакет из Палаты. Не удержался, посмотрел. А потом мне его Коробкин дал, чтоб ты передала Сергею Львовичу.
— Вот придурок. А можно посмотреть?
— Смотри, если интересно. Он не опечатан.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, занялся домашними делами.
— Папугай! — отвлекла меня дочь, — Ну и Коробкин! Тут оказывается не только тебя «кинули». А всех! Ни Васильева нет, ни Чендерелли.
— Да-а-а?! А кто же тогда есть? — искренне удивился я, — Неужели один Коробкин?
— Нет. Оба. Коробкин старший, десять процентов, и еще два брокера, по одному проценту, а все остальное у Сергея Львовича, — радостным голосом сообщила дочь, — Вот дает Сергей Львович! Всех прокатил! Интересно, как он будет объясняться? Они же его заклюют!
— Думаю, Васильев не заклюет, — ответил дочери и рассказал, как директор завода сбежал от меня, — А вот с Серджо будет сложнее. Хотя, как знать. Коробкин может его шантажировать.
— Как?
— Скажет, что отправит на «Симек» состав учредителей «ИнтерКаменьПродукта», а там фамилия Серджо. А им запрещено такое сотрудничество с клиентами. За это запросто могут выгнать, да еще с «волчьим билетом». Коробкин об этом знает.
— Слушай, Папугай, а может, порвем эти документы? — заговорщески посмотрела на меня Светланка.
— Бесполезно, Светик. Закажут новый комплект.
— Теперь мне все понятно, Папугай. Хотела тебя не расстраивать, а теперь, похоже, все равно.
— Что там еще?
— Да сегодня принесли визитки для «Полиграна». Оказывается, всем заказали. Знаешь, как там твоя должность называется?
— Как?
— Инженер-технолог. Как тебе это нравится? Гендиректор, потом заместитель, а потом простой инженер-технолог. Даже не главный.
— Мне все равно, Светик. Работать в «Полигране» не буду. Так что пусть развлекаются.
— А мне что делать? Я тоже не хочу.
— Ты работай, пока не выгонят. Следи за конкурентом. Да и кто нас с мамой кормить будет? Надеюсь, теперь хоть зарплату тебе будут платить исправно. Вот смонтируют водооборотку, и можно запускаться, зарабатывать прибыль.
— А ты что будешь делать?
— Начну сначала. Конкурс уже завершается. Воронков говорит, я все еще на первом месте. А пойдет финансирование, без проблем сделаю новый завод. Опыт есть, — обозначил я перспективу.

Что ж, дочь мой союзник, все понимает и меня поддерживает. А вот как сказать жене, что я снова безработный нищий, и жить нам теперь придется намного скромнее?
Слава богу, рассказывать жене ничего не пришлось. То ли сама догадалась, то ли Светланка поделилась, но она долго сидела за столом, что-то считала и пересчитывала:
— Если тратить по двести долларов в месяц, мы, пожалуй, с год продержимся и без Светланкиных денег. Покупать нам ничего не надо. Так что не унывай, Толяша, проживем и без Коробкина. Делай, что задумал, — одобрила мои действия Татьяна.
А вечером пришла с работы Светлана:
— Ну, Папугай, что сегодня было! — начала она, — Отдала пакет Коробкину. Взял, даже ничего не спросил. А через минуту выскочил из кабинета красный, как рак. Спрашивает, кто это тебе дал, и показывает пакет. Ответила, что это ты привез из Электростали. Он в кабинет и давай названивать. Подключилась, а он там братца своего разносит в пух и в прах. Как он его только не обзывал. У меня даже уши в трубочку свернулись. А потом пригласил Коренкова. Тоже немного послушала. Ему не меньше досталось. Как, говорит, ты только в своем «кагэбэ» работал. Ты же тупой и сын твой тупой и брат мой тупица беспросветная. Отдать документы Зарецкому. Это же надо быть такими идиотами.
Дочь еще минут десять рассказывала подробности той кабинетной бури, но детали меня не интересовали. Узнал главное — Коробкин знает, что его игра раскрыта, и морочить мне голову больше не удастся.
Поразмыслив, решил: предложит Коробкин достойную, хорошо оплачиваемую должность — теперь уже как наемному работнику, а не как партнеру — такое предложение приму. Конечно же, интересно завершить начатое дело, даже если оно уже не мое.

Но, Коробкин затаился, сделав вид, что ничего не произошло. И мне оставалось одно — дождаться его реакции на мои прогулы, а параллельно ждать подведения итогов конкурса.
Прошла неделя, вторая, но ни от Коробкина, ни от Воронкова так ничего и не поступило.
И вот, наконец, свершилось — позвонил Коренков:
— Вондрачек, ты что, заболел? — задал он наивный вопрос.
— Вондрачек, не притворяйся, что ничего не знаешь, — ответил ему.
— Я действительно ничего не знаю, — продолжил гнуть свою линию «кагэбэшник», — Ну, слышал, конечно, кое-что, но не поверил. Не можешь ты так поступить, Вондрачек, — добавил он.
— Отчего же? Очень даже могу, — ответил ему.
— Слушай, давай встретимся на нейтральной территории, потолкуем, — предложил Коренков.
— Не возражаю. Подъезжай к ВДНХ, — предложил ему свой вариант, уверенный, что он действует не по своей инициативе и в любом случае если и не по поручению, то с ведома Коробкина.
— Знаешь, Вондрачек, не хочется говорить в людных местах. У тебя же рядом Лосиный Остров. Давай подъеду к тебе, может, прогуляемся?
— Подъезжай, — согласился с ним.
Через час он приехал, но не на квартиру, как договорились, а к Северянинскому путепроводу. Оттуда и позвонил по своему мобильнику. Пришлось ехать к нему.
Мы встретились на автобусной остановке:
— Вондрачек! Как же я рад тебя видеть, — неискренним тоном запел предатель, — Ты извини, но нам, кабинетным работникам, лучше погулять по лесу, на свежем воздухе, чем сидеть в душной комнате. Здесь мы к лесу пройдем? — показал он на видневшийся за забором лесной массив.
— Пройдем, — успокоил его, и мы пошли к лесу.

По дороге Коренков жаловался на свою тяжелую долю первого заместителя гендиректора, а я шел молча, нисколько ему не сочувствуя.
— Знаешь, Вондрачек, Коробкин сам работать не собирается. Все валит на меня. Приходится две должности исполнять: и за себя, и за него, — рассказывал Коренков то, что давно не было для меня новостью, — Знаешь, я и не думал, что у тебя столько работы. У тебя это все так легко получалось, а я даже не знаю, за что взяться. За что не возьмусь, выясняется, ничего не знаю. Я когда с тобой сидел, все время следил за тобой, что ты делаешь, — неожиданно проговорился он.
— Значит, следил? — рассмеялся я, нарушив обет молчания, — Вот это и есть твоя настоящая работа, Вондрачек, а остальное от лукавого.
— Скажешь тоже, — обиделся особист, — Мы же с тобой одно заведение кончали. Оба инженеры.
— Одно-то одно. Только я после этого еще учился в институте радиоэлектроники и в авиационном. Да и двадцать лет работы в конструкторском бюро Королева это тебе не хухры-мухры. А ты за это время сделался «инженером человеческих душ». Разные мы с тобой инженеры, Вондрачек. Потому и не идет у тебя работа. Не готов ты к ней.
Мы вошли в лесную благодать и немного прошли по узенькой тропке. А вот и первая лавочка.
— Вондрачек, давай посидим. Здесь так тихо и никто не мешает, — предложил он.
— Нам и так никто не мешает, — не согласился с ним: я предпочитал движение любым статическим позам.

— Хочешь жвачку? — полез Коренков в боковой карман пиджака.
— Спасибо, не хочу, — ответил ему. И тут меня осенило: он забыл, что когда-то сам учил меня этому приему отвлечения внимания. Вот же зараза, — Включил? — спросил его с презрительной улыбкой.
— Что включил? — испуганно спросил бездарный особист.
— Диктофон.
— Какой диктофон? Что ты выдумал, Вондрачек? — изобразил возмущение бывший «друг».
— Ну, да мне все равно. Бери свое интервью. На лоне природы выдам по первое число.
Поняв, что разоблачен, Коренков сбросил маску. Исчезла вежливая улыбочка, в голосе появились знакомые нотки особистов, ведущих допросы, и он стал вполне профессионально задавать вопрос за вопросом по подготовленной схеме.
Не стесняясь в выражениях, кратко и четко отвечал ему, а скорее Коробкину, очевидно и составившему тот вопросник. К концу «допроса» отметил, что даже Коренков неожиданно осознал, насколько омерзительным типом вырисовывался его хозяин, с которого вдруг стряхнули позолоту респектабельности.
Уже не скрываясь, Коренков сунул руку в карман и выключил диктофон:
— Ладно, Вондрачек, поговорим не для протокола, — предложил он.
Я рассмеялся:
— Да кто же с тобой будет после всего этого говорить?
— Не обижайся, Вондрачек, это моя работа. Неприятная, но что поделаешь. Поговорим?
— О чем? Ты же не главная фигура в этом деле. А других дел у нас с тобой больше не будет.
— Напрасно ты так, — вздохнул предатель, — Я думал, мы друзья.
— Хороший у меня друг, со списком вопросов и диктофоном для тайной записи дружеских бесед, — рассмеялся я и встал с приютившей нас лесной лавочки.
Мы молча дошли до автобусной остановки, и я уехал, не попрощавшись и так и не узнав, чем же он добирался до места встречи.

— Ну, Папугай, что сегодня было, — вернулась с работы Светлана, — Смотрю, Коренков в кабинет зашел. Решила послушать. Только начали говорить, слышу, твой голос. Сначала подумала, вы по телефону разговариваете. А потом слышу, ты говоришь одно и то же по несколько раз. Поняла, что слушают какую-то запись. А когда ты там Коробкина понес, такое началось. Я отключилась: слишком много нехороших слов. Когда, интересно, этот тип тебя записал? — недоумевала дочь.
— Сегодня, — ответил ей и рассказал детали нашей встречи.
Прошла еще одна неделя тишины, которую нарушил звонок Ольги Викторовны:
— Анатолий Афанасьевич, что случилось, почему вы нас бросили? Сергей Львович очень переживает, места себе не находит. Что случилось, Анатолий Афанасьевич? — спросила она, явно не по своей инициативе, а лишь исполняя поручение самого Сергея Львовича.
Как любой профессиональный секретарь, она всегда добросовестно выполняла поручения начальника, но никогда и ни в чем не проявляла инициативы. Что ж, значит, я еще нужен этому мошеннику. Интересно, зачем? И я ответил ему через его секретаря:
— Ольга Викторовна, не все так просто. Не я вас бросил, а меня «кинули». Я уже не директор и даже не заместитель, а простой инженер. И не учредитель. Не пойму, с чего бы ему переживать. Все сделано по его распоряжению, Ольга Викторовна.
— Ну, я в ваших делах ничего не понимаю, Анатолий Афанасьевич. А вы все-таки позвоните Сергею Львовичу. Он ждет вашего звонка, Анатолий Афанасьевич, — удивила она меня странным сообщением. Он ждет, а я должен звонить? Не логично.
— Ольга Викторовна, а почему бы Сергею Львовичу самому мне не позвонить. Он меня обидел, а не я его.
— Этого я не знаю. А вы все же позвоните, Анатолий Афанасьевич, — настаивала Ольга Викторовна.
Пообещав подумать, повесил трубку.

— Ни в коем случае, Папугай! — возмутилась Светлана, когда рассказал ей о разговоре с Ольгой Викторовной, — Марина уже так позвонила.
— Какая Марина?
— Дрожжевна. Она тогда целый месяц прожила в Электростали. Опекала итальянцев, даже в выходные. Коробкин обещал все оплатить. А когда она к нему обратилась, сказал, что в ее услугах больше не нуждается, и не компенсировал даже ее личные расходы на итальянцев.
— Мошенник есть мошенник.
— Это точно. В общем, на днях ей, как и тебе, позвонила Ольга Викторовна, рассказала о страдающем Сергее Львовиче, ждущим ее звонка. Позвонила ему на свою голову. Выглядела, говорит, полной дурой. Он якобы вообще не в курсе, но любезно согласился вернуть ее на работу. Облагодетельствовал, одним словом, но так ничего и не компенсировал.
— Натуральный мошенник, — заключил я, и звонить Коробкину не стал.
Через неделю позвонил Коренков и снова предложил встретиться.
— Не вижу смысла. У нас с тобой больше нет общих интересов, — ответил ему.
— А я по поручению Сергея Львовича. У него есть деловое предложение, — сообщил замдиректора.
— Что же он сам не снизойдет? Или говорить со мной ниже его достоинства?
— Я выполняю его поручение, Вондрачек. А лирика не в моей компетенции, — пояснил он, и я согласился встретиться где-нибудь в центре. Не хотелось больше водить предателя по заповедным тропам Лосиного Острова.

— Сергей Львович предлагает тебе вернуться на работу на условиях найма. Скажи, что ты хочешь, а он подумает, — выполнил половину поручения Коренков, когда мы, наконец, встретились.
— Что ж, Вондрачек, я готов стать наемным работником. Это, по крайней мере, честно. А условия обычные — оплата по труду, а не в надежде на будущие прибыли. Мне теперь надеяться не на что. Поэтому первое условие это компенсация моих потерь за время работы гендиректором.
— Не понял, Вондрачек. Что за компенсация?
— При окладе три тысячи долларов мне десять месяцев платили по пятьсот, а два месяца вообще ничего не платили. Коробкин обещал компенсировать, когда начнем работать. Я же прошу начать новые отношения с компенсации долгов. Это мое главное условие. Об остальных можно говорить только после исполнения этого условия. Они менее существенные.
Коренков пообещал все передать Коробкину, и мы сухо, по-деловому, расстались без обещаний и сожалений. Похоже, мое условие не устроило Коробкина, и мне больше так и не позвонили.
Меж тем Светлана рассказала, что приехала группа итальянцев и начала монтировать водооборотную систему. Несколько раз дочь ездила в Электросталь, чтобы пообщаться с итальянцами. Она все еще «болела» итальянским языком, а общение с его носителями это хорошая практика. К тому же я смог наблюдать за процессом монтажа по фотографиям, сделанным дочерью прямо в цеху.

Наконец позвонил Воронков. Его сообщение повергло в уныние. Оказалось, двигавшийся к завершению конкурс был отменен в связи с изменениями в составе Правительства. А взамен подготовлены новые условия конкурса, утвержденные, разумеется, новым премьером Кириенко.
Встретились с Воронковым, и «девочка» сбросила на дискету очередной комплект документов. Он мало отличался от предыдущего, но заявление на участие в конкурсе пришлось написать заново.
Через неделю Воронков вновь порадовал потенциальной победой в конкурсе, поскольку конкурентов не добавилось. Оставалось лишь ждать.
А на «Полигран» прибыли техники «Симека», и завод, наконец, начал работать. Пошла первая продукция.
— Представляешь, Папугай, Коробкин по этому поводу ни слова, ни полслова. А помнишь, обещал отметить это событие всем коллективом?
— Тогда был другой Коробкин. А сейчас это жадный собственник «свечного заводика». Вы для него такое же оборудование, которое работает на его благополучие. Вас «смазывают» скромной зарплатой, а отмечать что-то с вами. Зачем? Это лишние расходы.
— Может ты и прав, — согласилась дочь, — А меня из секретарей перевели в менеджеры по продажам. Коробкин лично вызвал и сообщил. Раз, говорит, твой папа не хочет у нас работать, работай ты. Тебе он вынужден будет подсказывать, куда сбывать продукцию. Так что теперь я работаю в паре с Мариной.
— Вот гад, не мытьем, так катанием, — не удержался я.

Помогать Коробкину не хотелось, а вот дочери, как он и рассчитал своей «сахарной головой», дал несколько наводок. И вскоре первая продукция пошла в дело. Вот только я уже к этому делу не имел никакого отношения, вновь попав в положение «витязя на распутье».
В Регистрационной Палате мне отказали в восстановлении утраченных документов, поскольку компания «ИнтерКаменьПродукт», якобы, находилась в стадии ликвидации. Теперь я снова мог действовать лишь как частное лицо.
Я терялся в догадках, каким же образом Коробкину удалось похитить активы компании, сделав их собственностью «Полиграна»?
— Не забивай себе голову, Папугай, — успокаивала меня Светланка, — На Коробкина работали сразу четыре адвоката. Он их несколько раз привозил из Питера. Я их еще кофе поила с пирожными, а они, оказывается, думали, как вас обмануть. Знала бы, слабительного подсыпала, — пошутила дочь.
Адвокаты адвокатами, но закон есть закон, и без моей подписи многие документы, как говорят те же адвокаты, «юридически ничтожны», то есть не имеют силы. Получается, обойти меня невозможно. Похоже, именно с этой целью и пытался пригласить меня Коробкин через Коренкова и Ольгу Викторовну. А это значит, что он еще будет пытаться договориться со мной. Другого выхода у него нет. Остается лишь ждать.

Дождался. Только поздней осенью, ближе к концу года, Коренков снова предложил встретиться. На этот раз появился с папкой.
— Вондрачек, тут Сергей Львович просит тебя подписать задним числом несколько документов. Но, это так, его личная просьба. Давай, подписывай, а потом поговорим, — предложил он.
Я раскрыл папку и принялся читать документы.
— Вондрачек, извини, у меня мало времени, — вдруг заторопился Коренков.
— Оставь их мне. Прочту, тогда верну.
— Да некогда читать. Подписывай, — настаивал Коренков.
— Вондрачек, за кого ты меня держишь? — не согласился с ним и правильно сделал.
Даже читая по диагонали, быстро понял механизм обмана. К тому же, как и предполагал, без моей подлинной подписи те документы были простыми бумажками. И еще понял, что только за эти документы Коробкин готов заплатить. В остальном он уже вполне обойдется без меня.
— Вондрачек, передай Коробкину, что мое главное условие остается в силе. Документы подпишу только когда получу компенсацию. Все. Разговор окончен, — отдал Коренкову папку и ушел, оставив его в растерянности.
А вечером вернулась заплаканная Светланка:
— Папочка! — бросилась ко мне дочь, — Эти сволочи хотят тебя убить, — расплакалась она.
— Успокойся, Светик, откуда такие сведения?
— Да я сегодня вместо Ольги Викторовны сидела за секретаря. Смотрю, Коренков мелькнул. Настолько озабоченный, что меня не заметил. Дай, думаю, послушаю. Подключилась, слышу, голос Коробкина, а что говорит, не понимаю. Потом, похоже, сел за стол, слышнее стало. Другого, говорит, выхода нет, Зарецкого придется убрать, нужен киллер. И спрашивает Коренкова, сможет ли он найти кого-нибудь? И знаешь, что твой друг ответил? — снова расплакалась Светланка.
— Догадываюсь. Он был настроен решительно.
— Угадал. Сказал Коробкину, нет проблем. И попросил пять тысяч долларов. Коробкин даже рассмеялся. Пять, говорит, это меньше, чем тридцать пять. А потом услышала, как хлопнула дверца сейфа. Тут я не выдержала. Взяла сумочку и ушла. Больше у этих мерзавцев работать не буду, — заявила дочь сквозь слезы.
Ошеломляющее известие дочери сначала повергло в шок, но ощущение надвигающейся опасности заставило отбросить эмоции и рассуждать хладнокровно.
— Светик, прежде всего, успокойся. Завтра они меня не убьют. Так быстро это не делается. До завтра что-нибудь придумаю. А работать у них действительно хватит. Только маме пока ничего не говори. Скажи, взяла отгулы. И умойся, а то догадается, начнет допытываться, — предупредил Светланку.
Дочь постепенно пришла в себя, а мне предстояла бессонная ночь в поисках выхода.