Эффект зомби

              А. Яновский
               
                Эффект зомби

                Роман

Пролог
     Он неожиданно проснулся.
Стараясь не разбудить спящую рядом жену, вышел потихоньку на кухню, нашёл клочок бумаги, взял ручку и записал длинный ряд знаков и цифр. Отложив ручку, уставился в записанную формулу, словно желая пронзить её мыслями насквозь...
Мгновенно, его будто обожгло: Неужели? Эврика?
Всматриваясь в загадочное чередование знаков и цифр, он понял: наконец—то, мучившая его долгие годы проблема, воплотилась в стройное законченное решение.
Ясно сознавая, что она, эта формула делала его человеком, осилившим, казалось, неразрешимую задачу, вместе с тем, заставляла взять себя в руки и довести задуманное до конца, хотя трудности будут неимоверные.
Те, неуловимые для ученых всего мира невидимки, теперь станут подчиняться ему, словно стройные ряды марширующих на параде солдат.
Он заставит, этих непослушных, шатающихся по своему усмотрению непосед выстроиться в нужном ему направлении, дать положительный эффект, а не носиться, куда им вздумается, сломя голову.
Совсем неожиданно его мысли направились в другое русло.
Оказывается, были правы те, кто утверждал, что гениальные мысли могут приходить во сне. Они ссылались на Грибоедова, Моцарта, Менделеева...
Вывод?
Значит, подобные решения предопределены СУДЬБОЮ!


Глава первая. В з л ё т


Валентин Матвеевич Стеклобитов страдал комплексом неполноценности из—за своего, как ему казалось, малозначительного телосложения. Он был чуть ниже среднего роста /жена, и та выше его/, чуть—чуть ниже средней упитанности, а для пышной шевелюры и окладистой бороды ему не хватало чуть—чуть растительности, да и несколько крысиная заостренность лица, дополняла картину неудовлетворённости. И хотя никто не намекал на отрицательность этих у него качеств, какая—то внутренняя убежденность в их наличии будоражила воображение.
И ещё одна мысль не покидала его на протяжении последних десяти лет, словно стрела—невидимка, пущенная недоброжелателем, вошла в душу, и вытащить её не было сил. Будучи убеждённым атеистом, Валентин стеснялся своего библейского отчества. Когда ему о нём напоминали, душу его будто рашпилем скребли: подчеркивали то, что он старался забыть.
Один однокурсник, у которого в Свидетельстве о рождении был пропуск в графе "отчество", с завистью подчеркивал важность наличия этого атрибута.
Но больше всего, ему памятен нагоняй, полученный от руководителя темы. Он сказал: "Вам следовало бы поднять свой уровень до значения имени вашего отца. Матфей — это свято”
Валентин работал рядовым инженером в НИИ.
Судя по тому, как трудно было пробиться в “старшие”, сквозь знакомства и родственные связи, не говоря уже о руководителе темы, он понимал, что только неординарное изобретение даст ему возможность избавиться от прозябания.
И вместе с тем, осознавал, что на хорошее изобретение или открытие, сразу же, как шакалы на падаль, набросятся именитые соавторы.
Поэтому, открытие должно быть такой потрясающей силы, чтобы ни одна шавка не смела пожойти ближе, чем на расстояние до Созвездия Гончих Псов.
Валентин сосредоточил свои мысли на одном определенном направлении: если экстрасенсы силой своего биополя, дарованного им природой, могут восстанавливать функции организма, в чём он сам твердо убедился, это же возможно сделать посредством электромагнитных силовых линий, испускаемых прибором.
Он в состоянии сконцентрировать энергию в неограниченном количестве, нужно только найти исходные данные.
Долгие годы он мучительно зацикливал себя на этой мысли, и перемалывал в мозгу тысячи составляющих.
Подобные поиски не могли не дать положительный результат.
Так, неожиданно проснувшись среди ночи, он почувствовал себя человеком, способным изменить Человечество в лучшую сторону, исправить несправедливость, заданную нам ... неизвестно кем или чем.
Если раньше мысли были только об излечении недугов, то теперь, почуяв принцип открытия, знал, что возможности его аппарата — воздействия на организм человека неограниченны.
     Он мог сделать из гения дурака и наоборот, достаточно подать сигнал в определенный участок мозга, что прибор найдёт автоматически и человек станет послушной игрушкой в его руках.

Игорь Панкратов был человеком могучего телосложения.
Но это сейчас, когда ему перевалило за тридцать, и он силой воли постарался жирок своего детства, путём усиленных гимнастических упражнений, переплавить в сплетение мускулов, хотя на лице не совсем исчезли некоторые чёрточки с ушедшим детством.
    А тогда, будучи пухленьким ребёночком, получил от тётки, сестры матери, гостившей у них с Украины, непонятное прозвище "Пампушечка".
Это слово долго его преследовало и повторялось знакомыми с явной иронией. Люди называли Игоря так, не понимая глубину значения этого слова, а произносили потому, что это звучание и ласковое и не обидное очень удачно характеризовало его.
Добродушно выслушивая прозвище, как неотъемлемую часть естества, не обижаясь на собеседников, Игорь охотно отзывался, когда его звали, и люди ценили юмор.
Постепенно, всё реже и реже прозвище упоминалось людьми, знавшими его: одни уехали, другие не часто с ним общались, и поэтому стерлось в их памяти, что этот могучий мужчина мог носить такое нежное имя.
А оставшийся друг с детского садика Валька никогда не называл его этим прозвищем. Оно претило его пресной натуре.
Жизнь сложилась так, что они оба вместе окончили школу, "Политех", и поступили на работу в это засекреченное НИИ.
За каждым из них в коллективе закрепилось твёрдое мнение, точно определявшее отношение окружающих персонально к данной личности.
Замкнутость Валентина создала ему ореол вдумчивого работника, не собирающего звезды с неба, но добросовестно выполнявшего рядовую работу.
К Игорю за свое балагурство и рассказы несметного количества анекдотов, прилипло слово ”трепач”. Пару раз даже пришлось держать серьезный ответ за длинный язык. Надо было доказывать учёным мужам, что это именно трёп, не имеющий отношения к секретности учреждения.
Негласное мнение в коллективе утверждало, что Игорь более талантлив из двух неразлучных друзей. Этому мешала замкнутость Валентина. Но он не придавал значения мнениям коллег, его увлекла и не отпускала от себя идея создания чего—то сверхъестественного.
Проснувшись утром, а это был воскресный день, Валентин Стеклобитов вспомнил о бумажке, на которой ночью записал свою долгожданную формулу.
Он вынул из—под подушки записку, которая говорила о реальности происходящего, и стал изучать заветные цифры и символы.
Жена на кухне глухо гремела посудой, а 10—ти летняя дочь Надя спала в соседней комнате, и ему никто не мешал думать.
Валентин внимательно всматривался в свою сакраментальную формулу, пытаясь ухватить глубинную суть зашифрованного в ней.Закрыв глаза, он стал мысленно разрабатывать схему будущего прибора.
Долго стрелы мыслей пронзали закоулки коробочек мозга, пытаясь выудить готовое решение. Вышагивая по комнате, Валентин надеялся на подсказку, которая даст возможность осуществить задуманное, как это было с ним ночью. Наконец, обессилено опустился на диван.
— Нет! Без Игоря мне аппарат не осилить.
Но упрямство, с каким он шёл к своей цели, не давало шансов другу Игорю. Сев за стол, Валентин стал чертить, чертить...
От изнурительной чертёжки его оторвал голос жены:
— Валя, когда завтракать придёшь?
Казалось, будничный и такой естественный вопрос, вывел его из себя. Повернувшись к жене, он чуть не обругал её. Но, увидев всегда спокойное, располагающее к доверию лицо, осёкся, поняв, что чуть не совершил грубую ошибку.
Хотя “синичка” и улетела, он был благодарен спутнице своей жизни за то, что она вывела его из ”комы”.
Бодро вскочив со стула, он обхватил неожиданно довольно плотную супругу и закружил с ней по комнате.
— Что с тобою? — Удивлённо спросила Люда, недоумевая от такого неожиданного поступка всегда уравновешенного супруга.
— Милочка, есть хочу! — Воскликнул в ответ Валентин, не давая прямого ответа на вопрос.
Люся пожала плечами, но не стала вытягивать жилы. Это было не в её характере.
Будничные слова поставили всё на свои места.
Валентин был доволен, что мгновенно “отрубился”, а то можно сойти с ума от напиравших мыслей. Пауза необходима.
Не успели они сделать двух шагов в сторону кухни, послышался телефонный звонок. Валентин взял трубку.
— Валек ты?! — Послышался тенор Игоря, резко контрастирующий с его мощной фигурой.
Этот обманчивый голос привёл однажды Игоря к серьёзному конфликту, когда они прогуливались с Валентином по пустынному парку.
Пятеро юнцов 15 - 17 лет обступили их, и самый рослый сказал категоричным тоном Валентину:
—  Эй ты, дохляк, дай нам денег на выпивку.
— Ребята, идите своей дорогой. — Тоненьким голоском попросил их Игорь.
— А ты, пивная бочка, заткнись пока не накостыляли.
Игорь неожиданно схватил протянутые руки вожака и дернув на себя, стал раскручивать его по кругу, задевал по пути окружавших его подростков. Одного он сбил на землю, второму попало по лицу, а двое других успели отстраниться в испуге. Валентин просто присел.
Поставив мальчишку на ноги и шлёпнув по плечу, Игорь сказал:
— Завтра в это же время встретимся на той скамейке. Есть разговор.
Парни с недоумением посмотрели на Игоря, переглянулись и ничего не сказав, ушли.
В результате, он сделал из них прекрасную волейбольную команду, а когда они ”пошли в гору”, передал тренеру—профессионалу.
Ребята долго упрашивали не оставлять их.
Игорь сам не мог успокоиться от разлуки с такими, как оказалось, чудесными талантливыми парнями.
В трубку Валентин ответил:
- Да Игорь, это я.
- Есть мнение: побаловаться пивком, — услышал он с того конца провода.
На их условном языке обозначало: расписать пульку.
Как известно, среди врагов преферанса на первом месте — жена.
Поэтому, часто собираясь по выходным, конспирировали свой незамысловатый заговор обсуждением производственных вопросов.
Кроме Игоря с Валентином, постоянными партнёрами были: директор завода строительных машин, холостяк в свои 56 лет, на квартире которого собирались игроки. Директор, плотный, низкорослый дядя, с крупными чертами лица, упрямыми принципами, которые он успешно демонстрировал во время преферанса. В нём чувствовалась скрытая алчность, ведь играли на небольшие, но всё же деньги.
Четвертыми поочередно были: велико возрастный сын большого чина из какого—то министерства Славик, аскетичный парень лет 25—ти, истовый фанатик преферанса. Он хвастал тем, что мамочка его привязанность поощряет, по принципу: пусть лучше проигрывает с солидными людьми небольшие деньги, чем шляется неизвестно где. И всегда давала ему деньги на проигрыш, что Славик успешно осуществлял. А в случае незначительного выигрыша радовался как маленький ребёнок новой игрушке, и подолгу надоедал своими комментариями партнёрам. Те вежливо выслушивали его излияния и потихоньку выпроваживали. Зато, после проигрыша не огорчался — деньги ведь мамочкины.
Когда Славик предупреждал, что играть не сможет, его заменял Сергей Сергеевич Сергеев, главный бухгалтер строительного треста, приятель директора завода. Но это бывало не часто.
Сергеев был человеком рослым, с благообразной внешностью, до крайности педантичным и принципиальным, даже в мелочах. Словом, истинный друг директора. Казалось, они оба были пропитаны одним духом.
Игорь за глаза выдумывал всё новые каламбуры о Сергееве, рассказывая их по пути домой Валентину, который всегда искренне смеялся, настолько удачно подмечал его друг новые и новые недостатки, отражающие алчность партнера.
Раз и навсегда заведенный порядок игры в компании, никто никогда не нарушал ни на йоту. На эту удочку чаще всех попадались Игорь и Славик. Буркнув что—то некстати, их ловили на слове, и в результате — проигрыш.
На этот раз, Валентин, которого одолевала мысль об открытии им грандиозного проекта, пытался отговориться.
— Я бы сегодня не...
— Старик, сомнения прочь! Большинство решило.
— Где?
— Как и всегда, у доблестного холостяка—директора. Ровно в 12. Опоздания штрафуются.
— Я знаю... — безрадостно ответил Валентин и положил трубку.
— Что ему от тебя надо? — ёпросила жена.
— Какие—то производственные дела...
— Вам в институте времени не хватает?
— Он затеял какое—то изобретение. Ну, и... я ему нужен.
— И опять от тебя пивом пахнуть будет, — поморщилась Людмила.
— Ты ведь Игоря знаешь...
— Да, уж знаю.
Она искренне верила, что они проводят время за кружкой пива и нескончаемыми беседами. Так Валентин сумел её убедить. Он ни разу не дал повода для сомнений.
В преферанс Валентин всегда выигрывал, и поэтому имел свободные карманные деньги, а жена, получив зарплату полностью, не вникала в подробности жизни за пределами дома.
Партия преферанса подходила к концу.
Валентин тоскливо посматривал на свою огромную “горку”, и чувствовал сосание под ложечкой.
Где он возьмет такие деньги?
В их компании было принято рассчитываться, не отходя от стола, и Валентин всегда получал свой выигрыш.
А сегодня все его мысли были заняты будущим прибором, и он допустил пару непростительных ошибок. Один раз после двух заявлений: пас, пас... хотя и сказал с вопросительной интонацией “пас?”, его объяснения не приняли и открыли карту для распасовки. В результате, он набрал восемь взяток. Второй раз, он взял семь взяток на мизере, и это добило его окончательно. Валентин не заметил, что вместо семерки с длинной мастью, у него восьмерка. Именно в этот момент к нему пришла спасительная мысль, как привлечь к работе над прибором Игоря, не выдавая истинных намерений и не вызывая подозрений.
— Сегодня мне явно не везет, — развел руками Валентин.
— Не грусти! Повезет в чем-нибудь другом, — радостно констатировал Игорь, которому сегодня на редкость “шла” карта. Вероятнее всего, проигрыш Валентина достанется Игорю.
Допив ящик пива, который был индикатором партии, закончили пульку, и Валентин рассчитался с остальными партнерами, а Игорю сказал:
— С тобой я дома рассчитаюсь.
— Валек, не тужи. Не к спеху, — обрадованный крупным выигрышем Игорь, будучи от природы добродушным человеком, готов был простить все грехи мира.
Когда они вышли из квартиры директора, Валентин предложил:
— Давай, пойдём пешком.
— Ты ошалел?! Это не меньше шести километров!
— Есть разговор.
— Такой длинный?
- Возможно, длиннее.
— Интересное начало. Валяй. А знаешь, сейчас мне пришёл в голову свежий каламбур: Валя, валяй! Ха—ха—ха!... — Громко рассмеялся Игорь.
Но Валентин не отреагировал на его балагурство.
Игорь посмотрел на приятеля с сочувствием.
— Прости, понимаю. Такой проигрыш...
— Проигрыш не при чём. Такую сумму я сумею осилить. Дело в той проблеме, о которой я собираюсь тебе поведать.
Это было сказано таким серьезным тоном, с такой убеждённостью, что с Игоря сдуло трёп как ураганом соломинку.
— Игорь, я сделал открытие.
— Ты?! — Игорь остановился, и встав перед Валентином, посмотрел ему недоверчиво в глаза.
Что угодно он мог ожидать от друга детства, но не открытие.Валентин в его глазах был таким "сухарем" что наитие не имело законного права посетить его голову.
Валентин кивнул.
— Рассказывай — мгновенно отошедший от удивления Игорь, резко перешёл в разряд внимательных слушателей.
— Я придумал прибор, вернее, его формулу для лечения людей...
— Фью!.. — Присвистнул Игорь. — Таких приборов на свете, как блох на бесхозном сенбернаре.
— А ты выслушай, и поймёшь.
— Давай, Валек, вали, — без особого энтузиазма согласился Игорь.
Они подошли к скверику и сели на скамейку.
Валентин взял в руки прутик, разгладил перед собой землю ботинком, и стал писать формулу. Теперь она выглядела несколько иначе, чем та, которую он “получил” ночью. Именно эта мысль пришла ему в голову в тот момент, когда он “садился” на мизере.
Игорь внимательно всматривался в знаки и цифры, аккуратно выводимые Валентином на песке, и всё больше и больше проникался заинтересованностью в суть предлагаемых Валентином выводов.
Когда Игорь “проглотил” формулу, Валентин посмотрел ему в глаза.
— Что скажешь?
— Валек! Нет, простите, Валентин Матвеевич, снимаю перед вами шляпу. Ты — гений!
— Перестань дурачиться, — поморщился Валентин.
— Именно сейчас я серьёзнее, чем когда—либо. Я правильно понимаю: через воздействие на определенные участки в мозге, ты пытаешься достать любой орган энергетикой аппарата и восстановить его "статус— КВО" ?
— Молодец! Правильно ухватил идею, — похвалил Валентин Игоря, довольный тем, что тот ”зациклился” на медицинской проблеме, а не на возможностях прибора углубиться в психику человека. Скорее всего, Игорю не дано додуматься глубже. Когда прибор будет изготовлен и опробован, Валентин сам его усовершенствует, да так, что никто не сможет сунуть ”комариное жало” в щель.
— Если берешь в напарники, я — за! — Поднял руку Игорь.
— А зачем бы я тебе рассказывал? — С долей превосходства, проговорил Валентин.
          Когда прибор был окончательно собран и опробован на фокстерьере Игоря Ласкунчике, у которого вылечили волочившиеся задние ноги, друзья поняли, что у них — получилось!
Они прыгали, дурачились, обнимались, похлопывали друг друга по плечу.
Особенно радовался Игорь, который вложил в сборку прибора всё своё умение и смекалку, но понимал, что без Валентина, не смог бы сделать что—то подобное. А здесь перед глазами — чудо техники!
С тех пор Игорь очень сильно зауважал друга, который это прекрасно осознавал, и был рад, что дело приняло такой оборот.
В процессе создания схемы и сборки прибора, между ними шёл тайный поединок. Тайным он был только со стороны Валентина, Игорь порывался расширить возможности их детища, но Валентин старался вложить всю свою энергию, чтобы не допустить друга в сакраментальные каморки своего замысла.
Он убеждал Игоря — не зарываться. Часто повторяя: "Помни, что говорил умница Козьма Прутков: "нельзя объять необъятное”.
Игорь сокрушённо кивал в знак согласия, и в очередной раз соглашался с доводами друга, хотя, спустя некоторое время, его снова ”заносило”
— Помни: выйти за рамки возможного — огромный риск. Сам понимаешь, мозг — это тебе не костяшки на конторских счетах. Можно получить хороший щелчок по носу, — уговаривал Валентин.
— Ты прав, к сожалению... Как в Одессе говорят: вИсунься, вИсунься, чем ты завтра вИсовываться будешь?
Теперь перед ними встала новая задача: как использовать аппарат, включить в работу.
Прийти открыто к властям — нонсенс. Бюрократия затюкает.
А если и унюхают, что из себя представляет “эта штуковина”, неизвестно, сколько прихлебателей навешается.
Обратиться к бизнесменам, тоже рискованно. В этом мире идёт своя жестокая игра. Там решают вопросы просто: убивают.
Долго они размышляли над этой проблемой...
И наконец, оба окисли.
Поглядывали на ненужный прибор, вздыхали, ломали головы над решением неразрешимой задачи.
Им помог случай.
Тот самый Великий случай, который помогал зачастую многим.
В одном подъезде с Игорем, жил известный пьянчужка, дядя Федя, 70—летний ветеран и инвалид войны. Он часто напивался с собутыльниками в сквере, и засыпал сном сурка на скамейке, а  "коллеги" как ”верные” друзья, расползались кто куда, и забывали о нём.
В округе его знали почти все, и часто помогали вернуться в свою комнатку коммунальной квартиры на первом этаже, которую он получил при разводе с женой и размене жилья.
Вернувшись с войны в звании капитана, Фёдор поначалу устроился в жизни довольно удачно. В свои 26 лет, он очень скоро женился на любимой девушке, получил хорошую работу и быстро набирал достаток. Ко времени развода с женой, у него была трехкомнатная кооперативная квартира, хорошенький домик на садовом участке, хотя и старенькая, но ещё крепкая "Победа". В дополнение к счастью, как главенствующее - две прелестные дочери.
Но однажды на работе разом сменили руководство ‚чем-то они там “наверху" кому-то не угодили, и пришли новые руководители.
Райпищеторг, где Фёдор работал главным товароведом, организация, по советским меркам, скользкая.
Если прежнее начальство ‚ директор и его замы, были людьми можно сказать, без особых видимых изъянов, то нынешние, пришедшие по-знакомству с руководством главка, в основном, пили.
Пили часто и “по-чёрному”. Руководство главком чвстенько принимало участмк в этих оргиях.
Фёдор, по долгу службы, должен был  участвовать в пьянках.
Поначалу, он только присутствовал, алкоголь его “не тянул”.
Но постепенно поравнялся в приеме горячительного с руководством.
Будучи от природы человеком спокойным, тихим, реакция на алкоголь у него оказалась самой безобидной: он тихо засыпал на месте, когда “перебирал”.
Руководству надоело с ним возиться, и они просто от него избавились: нашли удобный предлог, и вышвырнули на улицу.
Но порок уже прочно вошёл в естество Фёдора, и он продолжал пить. В результате, была пропита машина, дача... Но на этом, жена сказал: “Стоп!”
Они развелись, разменяли жильё, и таким образом, Фёдор оказался в своей неказистой комнатушке.
В этот знаменательный для Игоря и Валентина день, Фёдор в очередной раз валялся “бездыханно” на облюбованной им скамейке.
Валентин с Игорем, проходя мимо, в тысячный раз “обсасывали” свои возможности, и остановились рядом со спящим Фёдором, жестикулируя и выдвигая всё новые варианты.
Вдруг Игорь воскликнул:
— Эврика!
Валентин, заметив взгляд Игоря, без слов уловил его мысль.
— Можно попробовать, — как-то не очень решительно сказал он.
Обступив с двух сторон своего вероятно потенциального пациента, они отвели его домой.
Уложив Фёдора на раскладушку, Валентин подмигнул Игорю, и тот кивнув, выбежал из помещения.
          Валентин сел на стул рядом со спящим бедолагой и задумался. Нужно, чтобы Игорь ему помогал, но не лез в расшифровку показаний на мониторе. Он придумал, как поступить.
Вскоре прибежал Игорь, неся два небольших чемодана.
— К счастью, меня никто не видел, — почему—то полушепотом проговорил он, и осекся. — Что с тобой?
— Правильно ли мы поступаем, вторгаясь в жизнь человека, без его согласия?
Валентина волновала не судьба Фёдора, а опасность открытия Игорем сверхвозможностей прибора.
— Что ты предлагаешь?
— Надо попробовать только самую малость...
— Ну и пробуй! Это твоё детище, манипулируй, как знаешь.
Валентин обрадовался, что Игорь не настаивал на прямом участии в эксперименте.
— Тогда, сделаем так: ты возьмёшь искатель и направишь его на темя, напротив завихрения волос, а я поработаю с аппаратом.
Они убрали со стола, еле держащегося на шатающихся ножках, остатки консервов, пустую бутылку, стакан, вилку, нож и прочую грязь, вытерли тряпкой стол, и придвинув его к стене, установили на нём чемоданы и подготовились к работе.
Игорь взял в руки небольшой грушевидный индикатор с экраном, соединенный с аппаратом электрическим шнуром. Валентин настроил прибор, проверив его работоспособность, и сказал слово, которое у него, убеждённого атеиста, вырвалось невольно, но естественно:
— Ну, Игорёк, с Богом!
Они  были так увлечены работой, что не обратили внимание на не присущее им обоим, обронённое Валентином понятие.
Увидев, что Игорь подвёл к макушке головы Фёдора индикатор, и кивнул, Валентин включил прибор.
"Пациент"  безмятежно и тихо спал, не подозревая о своей роли подопытного кролика.
На компьютере высветился круг, поделенный на равные сектора различных расцветок и огромное количество цифр, значение которых понимал только Валентин. Игорь не вникал вглубь проблемы. Он считая себя неглубоким человеком, и его интересовал только конечный результат, а копание в мелочах, считал нудным делом. Валентин, в своих интересах, не стал его разубеждать. Он был доволен тем, что ему повезло с другом и напарником.
Повернув ручку на приборе, Валентин заметил, что цифры и цвета на мониторе несколько поменялись.
“Лучше всего, надо восстановить его состояние до пьянки, ни на иоту больше” — думал Валентин. -“Не надо пока его улучшать. Это и для убеждения Игоря будет хорошо”.
Ещё немного подвинул ручку, и цифры и цвета снова приобрели другие значения.  Похоже, где—то рядом... Он еще чуть—чуть крутанул... и еле - удержался, чтобы не вскрикнуть. Сочетание цветов и цифр, показывало идеальную согласованность.
Это была диагностика, которая устанавливала настоящее состояние пациента в данную минуту и возможное состояние организма после применения аппарата…
Игорь следил внимательно за выражением лица Валентина и понимал, что тот у цели.
Валентин кивнул, и нажал зеленую кнопку. Тут же на мониторе забегали цифры секунд и их долей, а цвета несколько потускнели в одном секторе и стали ярче высвечиваться в другом, а цифры меняли своё значение.
Когда первый сектор исчерпал себя полностью, Валентин выключил прибор.
Они с Игорем упаковали в чемоданы компьютер и прибор.
Вдруг Фёдор зашевелился.
— Быстрее сматывайся! — Шепнул Валентин Игорю.
Тот, подхватив чемоданчики, мгновенно скрылся за дверью, а Валентин сел на стул около подававшего признаки жизни Фёдора.
Наконец, он очнулся, и удивлённо посмотрел на Валентина.
— Ты кто?
— Валентин, друг Игоря Панкратова с 17 квартиры.
— Ах, да, да..., помню…, Здесь что делаешь?
— Мы с Игорем привели вас сюда из сквера.
— Из сквера? А что я там делал?
— Как всегда: спали на скамейке.
Валентин старался говорить спокойно, рассудительно, вместе с тем, внимательно наблюдал за состоянием старика.
Фёдор встал, осмотрел свою неказистую обстановку и резюмировал:
— М-да. Здесь побывало стадо свиней. Докатился капитан.
Валентин ещё не мог понять: это действие прибора или обычное временное раскаяние алкоголика в минуты пробуждения и просветления мысли. И он ждал, когда тот захочет опохмелиться.
— Как вы себя чувствуете? — Спросил Валентин, наблюдая, как вся фигура Фёдора приобретала благопристойные очертания: лицо слегка зарумянилось, морщины стали менее резкими, волосы как будто чуть—чуть потемнели...
Это происходило буквально на глазах.
Валентин испугался. Испугался того, что мог переусердствовать в первый раз, и преждевременно раскрыть перед Игорем возможности аппарата. Его друг хотя и не вникал в детали, но результат мог ему подсказать, чего они добились. Игорь ведь не дурак! И тогда светлые мечты развалятся...
Прощай голубая мечта. Властелин Мира отменяется, Игорь своим добродушием и отсутствием животного эгоизма, не даст им развернуться.   Допустить  этого Валентин не мог ни при каких обстоятельствах. Он готов идти на любые жертвы, лишь бы достичь заветной цели.
Без стука вошёл Игорь.
Увидев Фёдора, он на мгновение остолбенел: перемена была такой разительной, что он не смог вовремя неискренне отреагировать. Но Игорь, не был бы Игорем, если бы тут же не нашелся,
— Больной выздоровел
— Это ты меня вылечил? — спросил Фёдор Валентина.
— Нет, не я — он! — И не давая Игорю возможности раскрыть рот, добавил. — Не возражай.
Фёдор в это время подошёл к зеркалу, и заглянул в него. Мгновенно отшатнулся и оглянулся вокруг.
— Кто это?!
Действительно, в том, кто глядел из зеркала, трудно было узнать прежнего Фёдора, к облику которого, отраженного в зеркале, он привык.
— Неужто я?
И тут вновь нашёлся Валентин. Его буквально одолевали идеи, дающие возможность скрыть истинное положение дел. Как вулкан, клокочущий в недрах Земли, пытается вырваться наружу, так и спасительные мысли у Валентина стремились обрушить на собеседников свои убеждающие аргументы.
— Дядя Федя, мы вам раскроем секрет, но — договор: никому ни слова.
— На старого фронтовика можешь положиться.
— Игорь, — Валентин кивнул в сторону друга, — экстрасенс, и как видите, довольно сильный и натуральный. Когда мы привели вас домой, я упросил его помочь вам избавиться от вредного пристрастия. Он, правда, не хотел без вашего согласия, но я его уговорил. Так что, если вы недовольны происшедшим, вините меня. Но, кажется, получилось удачно...
— Да, уж... — только и смог проговорить Фёдор.
— И я прошу простить меня, — Валентин подчеркнул это слово, — что я без вашего согласия. Но... сами понимаете...
Игорь стоял как окаменевший, не имея возможности отреагировать на обескураживающую наглость Валентина.
— Да, чего там... — слегка покровительственным тоном произнёс Фёдор, видимо в душе обрадовавшийся такой метаморфозе. — Вам спасибо. Я уж не думал, что оклемаюсь. — Зачастую, после мощной попойки, горевал, что не хватает силы воли избавиться от злодейки, но... — он осёкся.
— Для проверки эксперимента, вы не могли бы немного выпить? — Попросил Валентин. Он взял бразды правления в свои руки окончательно.
— Я заметил, что в бутылке на окне, немножко спиртного осталось.
— Мы пьём в двух случаях, — скаламбурил Фёдор. — Когда есть эксперимент, и... когда нет эксперимента... — и загоготал от своей шутки.
Он подошёл к окну, взял бутылку, вылил в стакан остатки водки.
— Сейчас найду закуску.
Заглянул в консервную банку, где на дне осталось полрыбешки.
— Ну, с Богом!..
И только сейчас до Валентина дошло, что он, начиная эксперимент, невольно произнёс это слово. Как всё—таки, глубоко сидит это понятие в людских душах. Видимо, что—то в этом есть!..
Фёдор поднес стакан ко рту, и стал пить.
Вдруг закашлялся, выплюнул содержимое, и постояв некоторое время остолбенело, неожиданно сказал:
         — Какая гадость!
Подумав немного, добавил:
— Что за дьявольщина!? Раньше шла, как ангел в тапочках.
— А может быть, воздействие Игоря?.. — Поспешно спросил Валентин ,пытаясь укоренить в сознании обоих, что именно так происходило лечение: Фёдора убеждал в том, что биополе Игоря на него подействовало, а Игоря в том, что им надо придерживаться этой версии.
Поняв тактику Валентина, Игорь, хотя и без большого энтузиазма, мысленно согласился поддерживать друга. Ему претило к такому благородноиу делу примешивать ложь.
          Однако, эта ложь во спасение. Спасение многих несчастных. Да, пожалуй, Валентин прав: нельзя рассекречивать аппарат. За действия экстрасенса, не притрагивающегося к пациенту, и воздействующего силой биополя, нет ни моральной, ни юридической ответственности. Так поступают многие, и даже шарлатаны.
А за аппарат можно иметь крупные неприятности от властей. Да, пусть Валентин продолжает развивать свою линию. Пусть Фёдор, как и многие люди, продолжает верить в чудодейственную силу экстрасенсорики, если другого пути нет.
— Я её, стерву, всё равно заставлю проскочить в горло!.. — прервал размышления Игоря изумлённый Фёдор, оттого, что водка не повиновалась ему. Инерция — сила великая.
С каким—то непостижимым остервенением он пытался влить в горло остатки градусной жидкости и своё нутро.
Снова не получилось, Он страшно закашлялся и выплюнул всё.
Федор швырнул стакан в угол комнаты.
— Не хочешь — не надо! Не больно и нужно.
Его нервные действия перебил Валентин,
— Дядя Федя, расскажите о своем самочувствии.
— Что я должен рассказывать?
— Где у вас болит.
— У такого проспиртованного как я, никогда ничего не болит. Правда, раненная нога дает себя знать.
Он встал, прошелся по комнате и с удивлением остановился напротив Валентина.
— И здесь тоже не чувствую боли.
Он стукнул ногой об пол.
— Совсем не болит.
Фёдор закатал штанину, и с удивлением посмотрел на голую ногу. На том месте, где у него был глубокий шрам вдоль нижней части ноги, еле просматривалась пунктирная линия.
— Вот так фокус! В это трудно поверить, но ведь факт! Ты, Игорь, кудесник?! Ты заживил?
— Конечно! — Поспешно ответил Валентин за Игоря, которого крайняя растерянность лишала здравого рассудка: он понимал, что возможности их аппарата велики, но Валентин почему—то прячет их в таинственной пещере на безлюдном острове.
— Дядя Федя, если у вас к нам нет вопросов, мы пойдём, — сказал Валентин, видя, что его друг на грани срыва — мы своё дело сделали, а дальше, если захотите, сами справитесь.
— Это ваше дело... Я не держу.
— Если мы понадобимся, знаете, где искать.
— Вольному — воля. А я попытаюсь почистить этот свинарник, — отрешённо ответил Фёдор, рассматривая своё замшелое хозяйство.
Игорь и Валентин вышли на улицу.
— Глазам своим не верю! — Хрипло, басовитым, несвойственным ему голосом, сказал Игорь.
— Сейчас главное, чтобы о нашем приборе никто не узнал, — решительно и убеждающе, сказал Валентин.
— Не понимаю, почему это тебя так тревожит?— Пожал плечами Игорь. - Не всё ли равно: экстрасенс или прибор.
— Очень даже не всё равно. Экстрасенсов на свете как рыбёшки в море, а прибор — единственный на весь мир! Экстрасенс не прикасается к человеку, и воздействует своим полем, а прибор — электротоком...
— Это я понимаю...
— ... и нам можно предъявить иск в судебном порядке, в случае...
— Ты разве не уверен?
— Буду уверен, когда вылечим тысячу человек. Аппарат — технический инструмент, а силовые линии действуют на расстоянии... — Вдруг Валентин осекся. Он понял, что прибор можно усовершенствовать: будет действовать без шнура — на расстоянии. Тут же возникла не только идея, но и схематические пункты разработки. Теперь ясно, что развитие мысли об усовершенствовании аппарата, будут идти вперёд.
— Что с тобой ?— Недоумевал Игорь.
— Ничего особенного. Я подумал, что нам надо пока подождать, посмотреть результат воздействия на Фёдора, а потом решить, как вести себя в дальнейшем.
И на этот раз Валентин покривил душой перед другом. Он ни за что не хотел “впускать” Игоря в свои сокровенные мысли.
— Согласен. Давай разбегаться, а то меня этот эксперимент утомил.

Лев Котенков был обижен.
Обижен на сослуживцев и начальство.
Считая себя достойным более значительной участи, он прозябал в отделе по контактам с населением. Нервировало то, что надо было выслушивать жалобы, склоки и гиперболизированные нападки соседей друг на друга. За всё время, проведённое с жалобщиками, он не получил ни одной мало-мальски ценной информации, которую можно было реализовать с пользой не только для ведомства, но и для себя лично.
В Московский аппарат Комитета Государственной безопасности, Лев пришёл благодаря блестящей защите их сотрудника, попавшего в сложную, опасную ситуацию. Он не имел права себя расшифровать, потому что сорвалось бы дело, по которому его командировали в Тамбов. В комитете получили информацию, что через этот город должна проследовать партия героина. Сведения были очень скудными: ни в чем будут перевозить, ни имя исполнителя в Комитете не знали. Одна только вероятная фамилия сообщника и дата следования товара через город.
Капитану Сергею Кострову было поручено внедриться в банду.
Местных сотрудников знали в лицо, и нужен был посторонний человек.
Сергей сделал один неверный шаг, малюсенький, но он вызвал подозрение ”коллег”, и они, решив проверить его легенду, стали пичкать наркотиками. Когда Сергей понял, что "влип" прикинулся накачавшимся наркоманом. Но вмешался случай — милиция проводила очередное прочёсывание, и застала его в полуобморочном состоянии.
Зная, что в милиции кто—то связан с бандой, Сергей себя не выдал, а потребовал адвоката. Им оказался Лев Котенков.
Пообщавшись со Львом, Сергей шепнул ему настоящее имя и намекнул о задании, договорился, чтобы тот вытащил его отсюда, и взамен обещал устроить Льва на работу, о которой он мечтал, чтобы сделать настоящую карьеру.
С детства Лев дружил с местным прокурором Виктором Ильенковым. Объяснив ситуацию, Лев добился того, что прокурор затребовал дело Сергея Кострова, нашёл в нём кучу “погрешностей”, отчитал громогласно следователя за безграмотность, и отпустил Сергея.
В результате, банда приняла Сергея в свои ряды, оказала ему доверие на самом ответственном месте, и он задание выполнил.
Во время операции, Лев был его связным, и хотя слоноподобная внешность была довольно заметной, преступники, будто загипнотизированные, верили им обоим. При всей кажущейся неповоротливости, Лев всегда умел дать понять, что именно здесь он на месте, и в нужное время.
Когда вся группа оказалась за решёткой, Сергея наградили, а он, в свою очередь, убедил руководство в ценности такого кадра, как Лев, и таким образом он оказался штате Московского управления.
Несмотря на свои 190 кг веса, и кажущуюся  бегемотность, Лев был довольно подвижным, и для юридической работы подходящим.
Все дела, которые ему поручали как юрисконсульту, он выполнял превосходно, и руководство было им довольно. Зато, сам Лев считал, что плесневеет в этом кресле. Он жаждал повышения, надо только подыскать тот счастливый случай, который приведёт его к желанной цели. Он прокручивал в мозгу различные варианты, выискивая в посетителях зацепки, чтобы исполнить желаемое.
Но... Время шло, посетители продолжали одолевать мелочными капризами, а Лев прозябал в ненавистном  кабинетике...
Эта заноза так его поглотила, что он очнулся только тогда, когда увидел очередного посетителя, вошедшего без стука. А возможно, Лев не услышал, как он стучал.
Ниже среднего роста, моложавый, подтянутый старик, хорошо одетый, смотрел на него вопросительно. На его преклонный возраст, скорее указывали многочисленные планки орденов и медалей, нежели морщины на лице.
— Садитесь, слушаю вас, — без энтузиазма проговорил Лев, указывая в очередной раз на стул.
Посетитель, оглядев с недоверием сидевшего напротив него толстяка, оглянулся по сторонам, и спросил:
—Ты кто?
— На двери табличка, а в ней сказано: “Юрисконсульт”. — Ещё не начав беседу, стал раздражаться Лев, от снова впустую потраченного времени.
—А разве такие толстые здесь служат?
— Вот что нас беспокоит! Не волнуйтесь, в ваших коллизиях разобраться сумею,
— Мне нужен начальник.
— Если каждый, пришедший с улицы, станет требовать начальника, и отрывать его время от важной работы, кто будет ловить бандитов и шпионов? — Лев решил ошарашить зловредного старца важностью извещения.
— А если у меня дело особой государственной важности?!
— Изложите, и если оно таковым окажется, можете не сомневаться, я свяжу вас с самым важным начальником.
— М-да... — посетитель недоверчиво смотрел на Льва.
— Вас что—то смущает
— Ты меня смущаешь.
— Чем?
— Разве могут, такие как ты, ловить шпионов?
— Ловят другие, а я работаю головой. — Лев попытался дать понять въедливому старцу, что он выше того уровня, который мог себе представить недотёпистый дед.
— Ну, ладно... — не найдя более убедительных аргументов, сказал Фёдор, а это был именно он, — Я поймал шпиона!
— Где он? — чуть—чуть оживился Лев, интуитивно чувствуя, что дед тянет не “ в ту степь”.
— Наверное, у себя дома... — не совсем уверенно протянул Фёдор.
— Но вы ведь сказали: поймал.
— Я в том смысле, что обнаружил.
— Рассказывайте всё, чтобы понять, насколько ваши опасения обоснованны.
— Тогда, всё по порядку. Как ты думаешь: сколько мне лет?
— Ну — у... шестьдесят, скажем, с хвостиком. — Недоумевал Лев.
Он решил дождаться удобного момента, и указать посетителю на дверь. Прямо так, сделать нельзя, фронтовики — народ склочный.
— Вот видишь! А на самом деле, мне семьдесят два...
Это уже становилось интересным.
— Как вы сумели помолодеть? — С долей юмора спросил Лев.
— В этом весь фокус. Если бы ты видел меня год назад, дал бы все 85.
— Странная метаморфоза...
— Никакой мимозы нет. Меня вылечил экстрасенс...
Лев удивленно поднял брови.
— ... так я думал до вчерашнего дня. Но теперь понял: они водят меня за нос.
— С какой целью? — Задал сам себе вопрос Лев, и попросил посетителя. — Можете вернуться к событиям с самого начала, Фёдор Тимофеевич? — Сказал он, заглянув в пропуск.
— Ты меня не гони. Я сам хочу всё рассказать. Значится, так! Когда меня попёрли с работы, я запил по—чёрному, потерял и семью, и всё, что нажил... в общем, спился, и стал пропащим человеком. А год назад, меня подобрали со скамейки в сквере и привели домой два хороших человека, так я думал до вчерашнего дня... Игорь, он живет в нашем подъезде на третьем этаже, назвался экстарсенсом, а Валентин, который живёт через два дома, его помощником. Они—то, и вылечили меня без моего согласия. Я не в обиде. Наоборот. Сейчас видишь, как я выгляжу... а тогда... в общем, ладно. Короче говоря, потом мы создали ТОО, и стали лечить людей. Зарабатывали, скажу тебе, хорошо. И без балды. Они действительно лечили! Парни бросили работу в своем НИИ, где задерживали зарплату по три месяца, и довольно быстро разбогатели. И я с ними. Сейчас у меня собственная квартира, детям своим помогаю, У нас очень плотный график. От людей отбоя нет. Очереди — на год вперёд. Без очереди берём самых безнадёжных, и ставим на ноги...
— Прошу прощения, — перебил Фёдора Лев, — но в том, что вы рассказываете, я не вижу криминала, и связи со шпионом. Вы что, на приёме шпиона увидели?
— А ты, бравый молодец, не гони меня. Дослушай. Так яснее будет, как я рассказываю... Так вот... Всё шло у нас превосходно, я так думал до вчерашнего дня...
Лев нетерпеливо двинул плечами.
— Ты не дергайся, я уже подхожу к самому финишу. Так, вот, вчера когда ушёл последний посетитель, вернее, предпоследний, потому, что последний не явился, наверное концы отдал... да, да, понимаю... — сказал Фёдор увидев, что Лев выразительно посмотрел на часы. — Я вошёл в помещение, где они работали. Во время сеанса, мне было запрещено туда входить, я регулировал очередь. Когда я вошёл, увидел, что Валентин собирал два чемоданчика, и заметил в одном компьютер, ну, такой маленький, с экраном на крышке, а в другом какой—то прибор. Я понял, что они водили меня за нос. Не экстрасенс Игорь, а они работали аппаратом. И главный у них — Валентин, а Игорь — с боку припёку. Я понял это вчера, до этого я думал, что они носят в чемоданчиках разные магические штучки... Ребята об этом намекали. Особенно, Валентин. А вчера, — Фёдор сурово посмотрел на Льва, будто тот был в чем—то виноват, и повторил. — А вчера я понял, что они водили меня за нос. Задается законный вопрос: зачем? Погоди, поймешь! — Удержал Федор Льва от комментариев — значит, так! Я пришёл на минуту раньше, чем обычно, и они не успели собрать свои причиндалы. Вот тут я и заметил, что это не магические штучки, а самая настоящая техника. Валентин смутился, особенно он. Игорь, тот, который выдавал себя за экстрасенса, отнесся к моему раннему приходу равнодушно, а Валька занервничал, и поспешно закрыл чемоданчики. Я сделал вид, будто ничего не заметил, и стал наводить порядок после большого количества посетителей. А когда парни ушли, досконально обследовал помещение... и что ты думаешь? Оказалось, в спинке дивана был незаметный лючок, искусно закрывавшийся, которого я по невнимательности не заметил раньше. Но от меня, армейского разведчика, невозможно ничего спрятать. Я за фашистов пять "Красных звезд" получил... Ладно, ладно... — видя нетерпеливый жест Льва, "извинился" Федор. — Прости, отвлекся. Потом я заметил след шнура на полу от дивана к прибору, который стоял на столе за ширмой! Но самое главное, я нашёл кассету, которую впопыхах забыл Валентин.
— Что за кассета? Где она? — Слишком поспешно спросил Лев.
—Погодь, милок. Всё по порядку. Мне так сподручнее... Кассета с уроком английского языка, который учит Валентин. Я узнал на кассете его голос. А вот Игорь не учит.
— Ну, и что? — Разочарованно спросил Лев, и сразу потерял интерес к собеседнику. — Сейчас тысячи людей учат английский.
— А то, мил человек. За границу он собирается мотануть.
— Послушайте, Фёдор Тимофеевич, нафантазировали вы здесь, как говорится, с три короба. Я не вижу, в чём их вина.
— Не ”их”, а его.
— Кого?
— Валентина.
— Ну и  в чём его преступление?
— Какой ты тупой... прости Господи...
— Ближе к делу, - сухо сказал Лен.
— Неужели не понятно? Под видом натурального экстрасенса, они лечили людей каким—то мощным аппаратом...
— Ну и что? Лечили же...
— Да, но они с ним за границу сигануть хотят.
— А вам—то до этого какое дело? Они этот аппарат украли?
— Полагаю, нет...
— Тогда, пусть летят куда хотят.
— Если тебе русскому человеку, всё равно, то мне — не всё равно. Я патриот своей Родины, я за неё кровь проливал...
— Понятно...
— Хватит того, что их, этих иностранцев сюда привозят, и без очереди лечат — долларами платят.
— Тэ, тэ, те... — остановил его излияния Лев. — Сдаётся мне, причина вашего, скажем так, патриотизма в другом: хороший куш от вас уплывает.
— Это не главное, — как—то замялся Фёдор.
— Но, всё же, сознайтесь: имеет значение?
— Попутно.
— Пусть будет, попутно. И как вы собираетесь воспрепятствовать их отъезду?
— Вот я пришел к тебе, к вам, — поправился он, — посоветоваться.
— Не вижу в этом ни интереса нашей «фирмы», ни права вмешиваться в их личную жизнь. На основании чего, мы станем препятствовать их отъезду?
— Если бы ты, мил человек, вник в дело, сам стал бы их подозревать. Я, конечно, очень благодарен им за то, что вытянули из ямы. Но Родину предавать...
—  Ладно, хватит о Родине. Громкие слова патриотизма теперь не в моде. Что вы конкретно предлагаете?
— Как бы тебе самому к ним пробраться и разнюхать, что у них на уме.
— У меня нет никакого желания вмешиваться в их законную деятельность.
— А ты сделай незаконно...
—  Скажете тоже! Я не для того учился на законника, юриста, и работаю в этой области, чтобы законы нарушать.
— Как говорил незабвенный Кадочников: щетина стоит денег.
—  Хотя вы в этом сравнении всё перевернули с ног на голову, мне почему—то кажется, что в вашем настойчивом желании разведать, что за этим кроется, есть рациональное зерно.
— Вот ты и выведай.
—  Ума не приложу: как?
—  А если тебе записаться к нам в пациенты?
— Видите ли, несмотря на мою комплекцию, я здоровый человек.
— А желание похудеть?
— Здесь никакой аппарат не поможет. Это моя конституция.
— При чем тут Конституция?
—  Это так говорится о строении человеческого тела.
— А—а—е... А всё же, попробуй. А вдруг помогут? Я тебя впишу в очередь, без очереди, когда скажешь. Посоветуйся с начальством...
— Чтоб на смех подняли?! Пока никаких признаков преступления не будет, не могу я их подозревать только по вашим предположениям.
— Давай попробуем, — умолял Федор жалостливым тоном.
— Хорошо, но если окажется, что это ваш бред, ломаем наш уговор, и вы даёте слово, что больше не будете людям нервы портить.
— Вот те крест! — Перекрестился Фёдор, обрадованный достижением цели. — Я им и так благодарен на всю катушку за то, что вытащили.
— Оригинальная у вас благодарность, — хмыкнул Лев.
— Что поделаешь! Такова человеческая натура.
— Понятно. В общем, договорились. Когда подготовите почву для лечения, звоните. Вот вам мой телефон, домашний, — Лев подал ему визитную карточку.

Боб Максимкен не был смелым человеком, и недоумевал: в чём его провинность? За что вызывают без оснований в ФБР?
Из СССР уехал, будучи Борисом Максимкиным, начальником производственного отдела строительного треста. В США приехал по приглашению двоюродного дяди, у которого не было ближайших родственников, только Борис, сын сестры, но у дяди был средних размеров бизнес, который он решил передать по наследству Борису.
Побывав в СССР, дядя увидел, что Борис прилежный парень, хотя звезд не хватает, но это и ни к чему. Он своей прилежностью сумеет расширить дело, что для бизнесмена было самым главным не только при жизни, но и после смерти, дело, которому отдана вся жизнь, важнее самой жизни. А он с таким трудом создавал свой бизнес, которым гордился не меньше, чем нефтяной магнат многочисленными вышками.
Приехав в штаты, Боб целиком окунулся в работу, и дядя увидел в нём достойного преемника своего, бизнеса.
Теперь вот этот вызов в ФБР.
В “конторе” ему задавали множество вопросов о его родных местах, о соседях, живших на одной с ним улице в Москве.
И хотя Боб имел право отказаться от ответов, о чём его официально предупредили, но, прожив в СССР 36 лет своей жизни, и видя, как дают по мозгам за непослушание властям, понимал, что и здесь найдут возможность так врезать, что костей не соберёшь. Поэтому, он охотно и правдиво отвечал на вопросы, чтобы не покорежили ему жизнь, тем более, что не видел в вопросах ничего подозрительного. Они были, в основном, о людях, живших рядом с ним. И всё же, ФБР! Эта мысль не покидала его за всё время восьмичасовой беседы.
Беседовавший с ним сотрудник ФБР Джон Грейвсфилд, когда угощал Бориса отменным обедом, рассказывал за столом, что он окончил филологический факультет Московского университета. Говорил с едва уловимым акцентом, но на таком правильном литературном русском языке, что Боб‚ даже позавидовал: насколько тот грамотнее в его родном языке.
После обеда и прогулки по парку Боб понял, что наступил тот самый пиковый момент: закончилось хождение вокруг да около, и собеседник задал ему, как бы невзначай, вопрос: знаком ли он с такими людьми как Игорь Панкратов и Валентин Стеклобитов? Боб ответил, что знаком. Он был старше них на два года, после школы учились в разных институтах... И тут Боба осенило: ребята ведь работают в секретном НИИ. Так вот в чём дело! Но тогда, при чем здесь ФБР? Его бы затащили в ЦРУ. Чёрт их знает, что им нужно! Дело, сдается, гиблое...
Уразумев это, Борис скис.
“Сейчас станут вербовать, зашлют в Москву, и... прощай свобода, — размышлял он. — А если не соглашусь, загубят бизнес дяди... “
И как бы в подтверждение его мысли, фебеэровец сказал:
— Вы не согласились бы поехать в Москву. Разумеется, за наш счёт...
— Видите ли, я на работе незаменим... Дядя всё взвалил на мои плечи, по причине своей старости и  болезни... — мямлил Борис, пытаясь оттянуть роковую минуту, неотвратимо приближавшую его к неминуемому краху.
— Убытки от вашего отсутствия, мы компенсируем с процентами.
— А что я там должен сделать?
— Поговорить с друзьями. — Сказал собеседник, особо нажимая на слове “друзья”.
— Мы никогда особенно дружны не были. Ребята шли своей дорогой, и…
— В детстве ведь вы играли вместе.
— Когда это было! — Затягивал Борис, как будто это могло его спасти от окончательного решения. И решение зависело не от него.
— Хочу сразу предупредить: никаких государственных секретов нам от них не надо. Просто, мы хотим пригласить их погостить в США. Один из ваших друзей,— снова нажимал фебеэровец на этом понятии, — сильный экстрасенс...
— Валька?!
— Нет, Игорь Панкратов.
— Не может быть! Он ведь балаболка.
— Что значит "балаболка"? — Не понял собеседник.
— Трепач.
— Ага — болтун.
— Да.
— Ну, одно от другого не зависит. Божий дар даётся по непонятным канонам.
— Что я должен сделать?
— Убедиться, что они действительно творят чудеса, как нам рассказывал один наш соотечественник, побывавший на лечении, и его спасли от смерти.
— Ты смотри! Даже так?!
— Теперь вам ясно? Хочу познакомиться с вашими друзьями, — он снова подчеркнул это слово, давая понять Борису, что он тоже должен оперировать этим понятием. Поняв суть его замысла, Борис перестал реагировать отрицательно на слово “друзья”.
— Есть одно обстоятельство, которое может поломать все ваши планы: ребята работают в секретном НИИ. Их могут не отпустить...
— Уже не работают. А насчёт приезда, при их согласии, наша забота.
          —  Тогда, у меня есть одна контр - просьба: разрешите взять с собой дядю Майкла. У него последняя стадия рака печени. Если они его вылечат вот наилучшее доказательство.
— А вы, ко всему, ещё и благородный человек! — Не удержался от восклицания Грейвсфилд.
— Почему?
— Другой постарался бы падающего подтолкнуть, а вы пытаетесь спасти, вопреки явным, так сказать, личным интересам.
— Что вы! Я дядю очень люблю!
— Похвально. Думаю, ваша идея имеет под собой хорошую почву. Я  с вами согласен: лучше не придумаешь.

Валентин запаниковал.
Когда он заметил, что у Фёдора проявилась трудно скрываемая подозрительность, его охватил озноб. А злосчастная кассета, чуть его не доконала. Он забыл её впопыхах, когда прятал от Фёдора аппарат.
Но, продолжая присматриваться к Фёдору, заметил, что тот ведёт себя ровно, без намеков, а кассета нашлась там, где он её оставил, когда так неосмотрительно вынул  из чемоданчика, нервное состояние Валентина стало приходить в норму.
Но теперь он был постоянно на чеку.
Последний год, насыщенный работой, которая уже тяготила, не мог заставить его, продолжать в том же духе: он жаждал многого, значительно больше и больше...
Навязчивая мысль не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Подогревало терзания то, что он должен был быть предельно осторожным.
А случай с реализацией грандиозного плана не подворачивался. В мыслях, запрятанных в дальних каморках мозга, нельзя допустить расхлябанность: доверять никому нельзя.
Можно привлечь к сотрудничеству человека, который в техническом плане был полным профаном, и хотел заработать большие деньги. Вчерашний посетитель, кажется, настроил его на оптимистичный лад. Этот толстяк, который хотел убавить вес тела, рассмешил его. Убавить вес! Даже Валентин подобное не предполагал, и об этом он откровенно сказал толстяку.
— Мы лечим болезни, а не врожденные нарушения, созданные природой.
— А если попробовать? Возможно, в вашем арсенале найдётся приём и для меня.
— Я попытаюсь исследовать ваше предложение. Поговорю с компаньоном — нашим шефом. Видите ли, я только ассистент.
— Полагаю, довольно хороший ассистент, судя по тому, что вы знаете о работе вашего шефа.
— Это надо спросить у Игоря. Все предварительные согласования и истории болезни, исследуются мной, я докладываю мэтру, на что надо обратить внимание, для ускорения процесса, и принцип действует эффективно.
— Зная работу экстрасенсов, я думал, что они лечат человека, а не орган.
— У нас несколько другая методика. Слишком профессиональная, чтобы в неё углубляться.
— Простите за любопытство, Я всё равно в вашем деле — полный профан.
Когда посетитель ушёл, Валентин внимательно всмотрелся в его визитку. Частно практикующий адвокат.
Валентин задумался.
Нужен ли ему частно практикующий адвокат?
Вероятно, что—то близкое тому, что ему нужно. Правда, эти ушлые ребята, способны выжать из него все необходимые сведения, и тут же повернуть к своей выгоде.
Но другого выхода не было, и Валентин решил привлечь к сотрудничеству слоноподобного субъекта. Он считал, что тот его не обойдёт на вираже: ведь удалось ему водить за нос целый год Игоря. А он классный специалист.
Валентин через Фёдора назначил адвокату время приёма.
Но тут случилось неожиданное... К ребятам нагрянул школьный товарищ, живущий третий год в США со своим дядей, для которого уже открылись двери того света.
Добряк Игорь сразу же ответил согласием, но посмотрел на Валентина, понимая, что решение остается за ним.
Валентин не возражал, он сказал Фёдору, и тот перенёс визит адвоката на следующий день.
Так Лев Котенков узнал, что у него появился конкурент. Учитывая, что он иностранец, сильный конкурент, которого надо нейтрализовать, во что бы то ни стало!
Он, изучив истории болезней тех, которых вылечили парни, сопоставив то, что ему рассказывал Фёдор, когда передавал и забирал бумаги, Лев понял, что в этом деле есть какой—то тайный замысел. Он это скорее почувствовал, нежели понял умом.
У Льва был по—настоящему внутренний нюх. Там, где другие пропускали “мимо ушей”, он, по мельчайшим нюансикам, умел найти изюминку. Это помогало в работе, и начальство иногда трудных подопечных передавало ему на "промывку”, но не откровенно, а как бы с целью контроля. И вот теперь, в этом деле, если подворачивается “навар”, Лев не имеет права упустить его. И он начал действовать.
Сусанна Колобова, которую он спас от суда за перепродажу наркотиков, была его верным псом. Лев хорошо платил ей за услуги, оказываемые ему периодически, и женщина была довольна щедрым шефом.
Она ловко подкатила к Фёдору, сумела убедить, что ему незачем заниматься уборкой, а она за небольшую плату будет убирать так, что он будет доволен. Фёдору самому уже обрыло заниматься несвойственной его теперешнему пониманию и состоянию, работой, и он попросил Валентина взять в помощь Сусанну.
Глядя в её “невинные” голубые глаза, Валентин, хотя и дал себе слово — с женщинами не связываться, не устоял против обворожительной улыбки, и уступил.
Сусанна рьяно взялась за работу, и все сразу почувствовали, что женская рука всё же, более профессионально наводит чистоту и порядок. Но никто не заметил, что она зорко наблюдала за происходящим, не упуская ни малейшей детали в поведении участников необычной фирмы.
Странно, но Игорь в беседах членов коллектива участие не принимал, он торопился домой, предоставляя Валентину завершать черновую работу, благо они оба понимали, что это нужно больше Валентину, нежели ему, Игорю.
В тот же день, когда Фёдор назначил Льву приём, а потом его отменил, позвонила Сусанна и поставила Льва в известность, что приехал заграничный гость, как видно из их беседы, старый приятель Валентина и Игоря.
После звонка Сусанны, перезвонил Фёдор и сказал, что его визит переносится на следующий день, и таких переносов из—за иностранца, было несколько дней подряд.
Наконец, настал день Льва.
Перед приходом на приём, он принял большую дозу стимулятора, чтобы подслушать, о чёём они между собой говорят, притворившись сонным.
В результате, когда ему дали снотворное, он некоторое время сквозь дрему, слышал разговоры Игоря и Валентина между собою, пока не отключился. Того, что услышал, было достаточно, чтобы понять: он на правильном пути.
Игорь спросил:
— Подключил?
— Да, — послышался, ответ Валентина.
— Я могу отдыхать
— Можешь.
В абсолютной тишине, после того как Игорь сел на стул рядом с пациентом, и безучастно смотрел в окно, слышался еле уловимый гул аппарата.
Через некоторое время, раздался голос Валентина:
— Знаешь, Игорек, я не думал, что аппарат способен на что—то подобное.
Здесь Лев отключился.
— А что случилось? — Без особой заинтересованности спросил Игорь.
— Этот бегемот после сеанса похудеет килограммов на двадцать.
— Я же говорил, и повторяю: ты гений и неизвестно, сколько ещё сюрпризов преподнесешь.
Но Валентин перебил его:
— Тихо! Не мешай.
Игорь и так не был расположен проявлять повышенный интерес к их совместной работе. Совместной она считалась номинально. Его странное присутствие на эксперименте в качестве мебели, весь этот год страшно давило на психику. Он понимал, что Валентин проводит свою игру, но Игоря к ней не подпускает.
Правда, за это бездействие Игорь получает гонорары, какие ему не снились, и был благодарен другу за то, что хотя бы не приходится страдать от безденежья в трудное время.
         Он зарабатывал столько, что мог позволить себе “расслабиться”, но понимая, что Валентин должен совершенствовать свой агрегат, не стал отлынивать от неинтересной работы.
Вдруг его мечтания прервал радостный возглас Валентина:
— Отключаю!
Игорь понял, что его друг на этот раз взошёл ещё на одну ступеньку в своих исканиях. И если он ему не помогал, то и не мешал.
Игорь встал, и как уже делал не одну тысячу раз, вынул из окошка в диване индикатор, смотал провод и передал его Валентину.
Собственно, в этом заключались его обязанности.
Валентин собрал аппарат и компьютер, уложил их в чемоданчики, и сказал:
— Сейчас клиент проснется, будь руководителем его возрождения.
— Хорошо.
Действительно, когда Лев очнулся, огляделся по сторонам,  вспомнив, где он находится, задал вопрос:
— Доктор, как мои дела?
— Посмотрите на себя в зеркало, — поморщившись в душе от слова “доктор”, ответил Игорь.
От “кислоты” душевной Игоря, которая передалась Льву, тот понял: “лекарство” не помогло. Он встал, подошёл к платяному шкафу, в который было вмонтировано зеркало, и заглянул в него.
Он или не он?
Игорь, видя его удивление, не удержался от хохмочки:
— Подменили... вас?
— Похоже, да... Вы волшебник?
Игорь в ответ криво усмехнулся. Еще щепотка соли на его рану. Каждый раз, когда его хвалили за действия, которые он не совершал, Игоря коробило в душе от незаслуженной похвалы. Но уговор, есть уговор, и он продолжал принимать “награды" за свой труд.
          А Льву было от чего удивиться. Он будто помолодел. Морщины на лице разгладились, а тело приобрело строгую подтянутость.
Подошел Валентин и сказал:
— Наш доктор облегчил ваш вес примерно килограммов на двадцать, больше нельзя. Это за счёт перевода жира в мускулы. Теперь можете заниматься тяжелой атлетикой.
— Благодарю, благодарю... — бормотал ошарашенный Лев. — Что мне теперь делать?
— Недели две походите к нам на контроль. Такой резкий скачок требует постоянного наблюдения. Потом, он — Валентин кивнул в сторону Игоря, — назначит вам продолжение, если потребуется или корректировку.
От острого взгляда Льва не ускользнуло, что Игорь в это время смотрел безучастно в окно. Валентин заметив удивлённый взгляд пациента, пояснил:
— Наш профессор таким образом медитирует набирает новую порцию энергетики. Пропустить через себя каждый день 20 человек, при чём, тяжелейших больных, высасывает энергию основательно.
— Понятно, понятно... — поспешно согласился Лев.
— Приходите послезавтра, в это же время, Я вас обследую.
В прихожей Лев сообщил Фёдору о решении Валентина, чтобы он пришёл послезавтра, и пока Фёдор записывал его на прием в журнал, Лев внимательно пригляделся к сидевшим на стульях двум иностранцам.
Старик, хотя и был болен, держался бодро, а молодой, по-видимому, был озабочен какими—то проблемами: он весь ушёл в себя.
— Ваша очередь, — сказал Фёдор старику и обратился к племяннику.
— Вы тоже зайдите, доктор хочет с вами попрощаться. Наш курс окончен.
          Лев, услышав эти слова, чуть—чуть задержался в дверях, но спохватился и вышел. Кроме Фёдора, его реакцию никто не заметил. Прийдя домой, он встал на весы, и с удовлетворением заметил, что похудел на 18 килограммов. Лев недоумевал. Это нарушало все жизненные каноны. Такого просто не могло быть! И вместе с тем, факт налицо. Его терзания прервал телефонный звонок.
— Лев Константинович?!
—Да, я.
— Это Сусанна. Я звоню из автомата. Подслушала разговор Валентина с иностранцами.
— А Игорь?
— Он в это время вышел. Мне кажется, его не интересуют дела, которые обделывает Валентин. Он договорился поужинать с ниностранцами в ресторане “Метрополь”
— В котором часу?
—В семь.
— Спасибо, Сусанна. Ты молодчина.
Положив трубку, Лев посмотрел на часы. Быстро собравшись, он вышел из дома, сел в машину, поехал в Управление, там достал из сейфа портативный магнитофон, снова сел в машину и приехал в “Метрополь".
Поставив машину у поребрика, он подошёл к закрытой двери, на которой красовалась табличка: “Санитарный час”.
Лев подозвал швейцара, но тот указал ему на табличку, на что получил возможность лицезреть сквозь стекло удостоверение. Швейцар, низко кланяясь, впустил его.
— Где ваш метрдотель?
— Разрешите вас проводить?
Метрдотель оказался в зале.
— Вот он. Евгений Олегович.
— Спасибо. Но — никому ни слова.
— Понимаю...
Лев подошёл к удивлённому метрдотелю и сказал:
— Где бы мы могли побеседовать без глаз и ушей?
— Простите...
— Потом объясню.
Метрдотель пожал плечами, но не стал вдаваться в подробности.
Пройдя несколько коридоров, они вошли в небольшой кабинетик.
— Здесь: вас устроит?
Лев, оглядевшись, сказал, предъявляя удостоверение:
— Надеюсь, вам понятно, что о нашей беседе никто не должен знать
— Да, да, слушаюсь... — сразу подтянулся метрдотель, всё ещё советская привычка робеть перед гебешниками, довлела над гражданами России. Метрдотель не был исключением.
Усевшись напротив хозяина кабинета, Лев сказал:
— Сегодня к вам в ресторан в 19 часов придут поужинать два иностранца — пожилой и средних лет, и наш соотечественник. Приоткрою секрет: нас интересует их беседа. Понимаете, что с этой минуты вы повязаны с государственной тайной?
— Да, да, понимаю... Что я должен сделать?
— Мы сейчас выберем для них удобный столик. Удобный, для меня. Он должен стоять несколько в стороне от других, и вместе с тем, не  вызывать подозрения. И в таком месте, чтобы я мог за минуту до их посадки за стол, незаметно уйти.
— Понял. У нас есть такой столик около запасной двери в подсобное помещение. Им мало пользуются.
— Идёмте, посмотрим.
Побродив по залу, якобы для выбора места, они подошли к столу, который Лев одобрил, и метрдотель поставил на нем табличку: ”занято”.
— Как вам кажется, мне не надо брать с вас расписку о неразглашении? — Слегка ошарашил Лев и так напуганного метрдотеля.
— Нет, нет! Что вы я понимаю...
— Хорошо. Вы кажетесь мне человеком достойным, — польстил Лев несчастному служаке. — Обойдёмся без лишних бумаг...
Американцы и Валентин появились в ресторане почти одновременно. Вначале подошел Валентин и подождал их у входа, окинув зал цепким взглядом. Лев кивнул метрдотелю, и тот подошёл к Валентину, предварительно сняв табличку "занято”.
Метрдотель спросил гостя:
— Вы один?
— Нет, нас трое. Жду их.
— Разрешите усадить вас за столик, а когда придут ваши друзья, приглашу их к вам.
— Пожалуйста.
Метрдотель, заметив, что Лев скрылся за дверью, повёл Валентина к столику, но тот, заметив Бориса с дядей, сказал:
— Вот они! 
Метрдотель поклонился гостям и повел их к столику.
Лев, коридорами прошёл в кабинетик метрдотеля и стал ждать. Предусмотрительный хозяин сервировал журнальный столик, и Лев принялся за трапезу со спокойной совестью, что его план не сорвется. Метрдотель сумел выведать у Льва, что тот любит пить, и на столике оказался его любимый ликер “Шартрез”. Льва хотя и убеждали, что ликёр — самое разрушительное средство для организма, отказаться от приятной привычки было не в его силах.
Ничего не подозревавшие гости, расположились за столиком, под приятные убаюкивания услужливого метрдотеля, который приказал официанту обслужить их по высшему разряду. Официант кивок шефа правильно понял, и их действительно обслуживали с несвойственной нашим ресторанам любезностью. Но Валентин отнёс эту любезность за счёт иностранцев и долларов. Когда они ”заморили первого червячка”, Валентин обратился к Борису:
— Расскажи, как ты там устроился?
— Нормально. Дядя передал мне бразды правления своей фирмой, вот и верчусь как юла.
— А как там вообще жизнь?
— Примерно так, как показывают в фильмах: богатые бесятся с жира, а бедные влачат жалкое существование. А если короче: там, кто работает, живёт неплохо.
— А ты мог бы пригласить меня к себе... Нет, нет, Я приеду за свои деньги.
— Об этом я не думал беспокоиться. Тем более, что ты сделал для меня такое, о чем я буду помнить всю жизнь! Но... Ты ведь невыездной…
— Уже выездной.
— Как так? — Удивился Борис. — Твое НИИ сверхсекретное...
— Недавно вызвали в отдел кадров и сказали, что сняли “табу”.
— Странно.
— Чему ты удивляешься?
— Да так, ничего... — поспешно ответил Борис, вспомнив слова фэбээровца.
— Ты ничего от меня не утаиваешь?
— Нет, нет... Я просто удивился... Но потом подумал, что твои секреты по-видимому устарели...
— Да, ну их! —  Пренебрежительно махнул рукой Валентин. — Меня эти проблемы не волнуют.
— А чего тебя так тянет “туда”? — Спросил Борис.
— Боря, я хочу сделать тебе деловое предложение. Сколько ты зарабатываешь в своей фирме?
— На нормальную жизнь хватает.
— А если я помогу тебе заработать парочку десятков миллионов?
— Я понимаю, что ваши с Игорем сеансы дают хорошие дивиденды, но говорить о десятках миллионов долларов!..
— Я сказал: для тебя...
—  То - есть, как?!
— Это будет только твоя доля.
— Фантазер. Прости, ты оказал мне неоценимую услугу, но я люблю реальное состояние вещей. Пойми — это несбыточное...
— Боря, я знаю, что говорю.
— Но ведь ты только ассистент. Главный у вас Игорь.
— Игорь — балласт.
— То - есть, как?!
— Сейчас объясню. Я понял, что мне без тебя не обойтись, поэтому, решил играть открытыми картами.
—  Слушаю, — Борис был ошарашен таким открытием.
— Лечим мы с Игорем не так, как это представляем другим. Практически, лечим аппаратом, который изобрел, я. Игорь только помог собрать из деталей, а сам совершенно не интересуется его функциональными возможностями. А они, скажу тебе, безграничны!..
— Понял. Ты хочешь, чтобы тебе там дали возможность его усовершенствовать и зарабатывать деньги.
—  Да.
—  Похвальное желание. Но есть один нюанс. Американцы — нация, грубо говоря, торгашей. Я не уверен, что тебя не обдерут как липку, и как говорится, голым в реку опустят.
— Я этого не боюсь, без меня им с аппаратом не совладать.
— Зря так думаешь. Чем больше денег приносит какое—то дело, тем большие акулы включаются в игру. А они — безжалостны.
— Поверь, я знаю, что говорю, и не боюсь их гангстерских штучек. Ты говори прямо: поможешь мне или нет?
— Я вынужден тебе помочь.
— Почему “вынужден”?
— Да, так... Потом узнаешь.
— Договаривай.
— Меня специально послали за тобой. Но, когда ты вылечил моего любимого дядю, я решил, что обязан тебя предостеречь.
— Кто тебя послал?
— Те, кто тобой заинтересовались.
— Кто именно?
— Фамилии тебе ничего не скажут. А кто за ними стоит — не знаю.
— Понятно... — задумчиво проговорил Валентин.
— Не торопись. Подумай. Может быть, тебе здесь сподручней. Всё же, своя страна, родная...
— Хорошо, подумаю.
Лев сидел дома и слушал слова Валентина и Бориса, записанные на пленку. Дядя, который по-видимому не говорил по-русски — безмолвствовал.
Выключив магнитофон, Лев присвистнул и сказал:
—Так вот, какие пироги выпекаются в нашей пекарне! Надо хорошенько продумать, как нашего изобретателя прижать.
На следующий день, когда ребята закончили сеансы, Игорь ушёл домой, Лев, сидевший в прихожей, сказал Фёдору:
— Сейчас пойду раскалывать Валентина. Если узнаю что—то интересное, не оставлю вас без информации. Никого не подпускайте.
— Он договорился попрощаться с иностранцами. Сегодня уезжают.
— Перенесите их разговор на час позднее.
— Попробую.
Лев, не стуча, вошёл в процедурную. Валентин собирал чемоданы.
— Здравствуйте, Валентина Матвеевич.
— Здравствуйте. Но... я занят.
— Это не имеет значения.
— Как вас понимать?
— Не буду блуждать вокруг курятника. Беру истину в зубы.
Валентин посмотрел растерянно на Льва, но ничего не сказал.
— Не беспокойтесь, я пришёл с благими намерениями. Хочу предложить вам сотрудничество.
— Не понимаю...
— Зато я всё понимаю. Как вы знаете, я частно практикующий адвокат. Хочу, чтобы вы поняли, что именно я вам нужен.
Валентин выбрал тактику молчания, и слушал собеседника, пытаясь понять, что кроется за его визитом.
Лев, видя его состояние, предложил:
— Хотите, могу изложить вам всё, что я знаю о вашей деятельности открытым текстом. Могу и просто намекнуть. Вы стремитесь реализовать ваше изобретение...
Валентин в душе обрадовался тому, что Лев назвал его открытие изобретением. Значит, не вник в глубину замысла. Понимая, что он знает довольно много о его деятельности, и замыслах, решил внимательно послушать нежданного союзника—противника.
— ... и заработать большие деньги. К тому же, Игорь стал вам в тягость, как и вы ему. Такое положение может привести только к катастрофическому взрыву. Вам это надо?
Валентин продолжал упорно молчать.
— Ваша тактика игры в молчанку мне нравится, вам хочется узнать: не блефую ли я. Сейчас докажу, что я знаю многое, хотя и не всё. Я ваш друг! — Неожиданно для себя выпалил Лев, и понял, что попал в яблочко.
— Чем докажете? — Невольно вырвалось у Валентина.
Сожалеть было поздно.
“Теперь ты, голубчик, мой!” — Торжествовал в душе Лев.
— Я ведь юрист, и умею по отдельным деталям составить почти целостную картину.
— Допустим.
— Я думаю, вы правы, желая реализовать свое изобретение за границей, но...
— Откуда вы знаете?! — Похолодело в душе у Валентина.
— Не сложно догадаться, учитывая теперешнюю ситуацию в России. Чем больше денег вы захотите заработать, тем сильнее сожмутся тиски нашей родной мафии. А там ребята безжалостные...
Лев специально проводил параллели между тем, что говорил Валентину Борис и реальным состоянием дел на Родине, чтобы запутать оппонента и выжать из него согласие.
— Вы правы... — у Валентина отлегло на сердце, и он с уважением посмотрел на Льва. — Что вы предлагаете?
— Я могу устроить вам переезд за границу, где вы смогли бы открыть своё дело. Поеду вместе с вами, и буду вашим адвокатом, если пожелаете, и компаньоном. Деньги у меня есть.
— Понимаю... дайте подумать.
— Конечно, конечно!.. Единственно, что я вам советую, исключите из потенциальных стран США. Там гангстеры не хуже наших, и обдерут как липку.
Лев умышленно употребил выражение Бориса насчет «липки», чтобы ещё больше смутить Валентина, и привязать крепче к себе. Вряд ли он сумеет соединить несоединимое: отговоры Бориса и такое же мнение Льва, но смута будет посеяна.
И всё же, Валентин соединил это понятие в мозгу: “Как ловко юлит”. — Подумал он.
Мгновенно взял себя в руки и сказал:
— Хорошо, учту ваше замечание.
— В таком случае - до встречи!
— Завтра я вам непременно позвоню, — сказал на прощание Валентин, пожав руку новоиспеченного друга—врага.
Лев вышел в прихожую и шепнул Федору: -
— Кое—какие ниточки начали распутываться, но до конца ещё далеко. Соблюдаем конфиденциальность.
Фёдор понимающе кивнул.
На улице Лев и Борис с дядей разошлись почти в дверях.
Если Борис не обратил внимание на непропорционального мужчину, занятый своими проблемами, то Лев довольно внимательно пригляделся к своему конкуренту.
А Борис был действительно в глубоком раздумье: с одной стороны: он не имел права нарушать слово, данное в ФБР, пославшей его за свой счёт на лечение дяди: с другой стороны, то, что сделал для них Валентин, не давало покоя Борису, понимающему, в какие лапы мог попасть не совсем для него чужой человек, тем более, сделавший для него так много. Он понимал, что ФБР или кто там за ними стоит — не филантропы, и постараются проглотить Валентина.
С этими тяжёлыми мыслями Борис с дядей вошли в кабинет Валентина, который довольно бодро поздоровался с ними  и усадил в кресла.
— Не буду юлить, а отвечу на твой вчерашний вопрос прямо: да, я поеду за границу, только там я смогу реализовать свой замысел, зародышевое состояние которого ты ощутил при лечении своего дяди.
— Ты волен поступать как того сам желаешь, — ответил Борис не пытаясь больше отговаривать Валентина. Пусть судьба сама распорядится, а он чист в своей совести перед этим человеком.
— Но... — сказал Валентин и задумался.
Борис напрягся: что еще за “но”?
— Но, — повторил Валентин, — в США я не поеду. Ты прав: акулы там съедят с костями.
— Не только там. Акул везде хватает.
— Постараюсь из всех зол, выбрать наименьшее.
— Вольному воля... — ответил Борис и обрадовался, что после этих слов Валентина, его совесть перед другом чиста: навязчивая мысль — отговорить Валентина от поездки в США, сама собой решилась к обоюдному удовольствию.
Тема была исчерпана, и оба одновременно почувствовали странную пустоту в душах. Казалось, им больше говорить не о чем. А безмолвный дядя, был как бы индикатором отчуждения.
Почувствовав такое состояние, Борис стал откланиваться.
Валентин вернулся домой.
Жена встретила его, как всегда, приветливой улыбкой, и ему снова стало тоскливо на душе. В его планы не входило брать с собой семью за границу — будут мешать осуществлению его грандиозных замыслов. Но это решение было трудно выполнимым. В мозгу ворочалась мигалка автомобиля ГАИ, и высвечивала то одну проблему, то другую... В этом верчении возникала мысль, что семью надо так устроить, чтобы они не чувствовали одиночество в его отсутствие. И хотя их жизнь теперь была довольно сытной, душевное состояние одиночества ничем не заменишь. Особенно его беспокоила судьба Надюши, которую он любил со всей страстью отца, готового для своего чада на всё. Иногда, даже мелькали вскользь мысли: а не бросить ли задуманное. Но это было выше его сил. Он обязан сделать Человечество счастливым, даже если его не поймут, и станут мешать.
Сытно поужинав, Валентин отправился в свою комнату, которую домашние называли кабинетом. После обмена с доплатой, они получили 4—х. комнатную квартиру, где и образовался этот кабинет. Приняв свою излюбленную позу, он лег на диван и задумался.
          Предложение толстяка ему понравилось. Неплохо бы разузнать подробнее, что он из себя представляет. Судя по всему, человек умный и хваткий. Именно, такой ему нужен. И он невольно подумал о Борисе. Совсем другой человек — полная противоположность толстяку.
          И Валентин решил выслушать предложение Льва.

Прибыв в США, Борис созвонился с фебеэровцем, который послал его в Россию, Джоном Грейвсфилдом, и они встретились в офисе функционера.         
           Борис подробно рассказал о выполнении им задания, стараясь создать у собеседника приятное о себе впечатление, и убедить, что он задание выполнил.
Согласие Валентина добровольно выехать за границу, обрадовало фебеэровца.
— Вам долго пришлось его уговаривать? — Спросил он.
— Нет. Оказывается, он сам настроен на поездку за пределы России. Рассказал, что его задумка может быть осуществлена только при наличии больших денег, а в России сейчас не до того, да и рэкетиры задолбают.
— Ну, здесь мы им не дадим нос сунуть.
— Я ему то же сказал, но другими словами. Убедил, что в США он сможет найти надежных защитников.
— Благодарю. На этом ваша миссия закончена.
Борис обрадовался, что так легко отделался от грозной фирмы, тем более, что его миссия не была кристально чистой. Он хотел сделать всё наполовину: и Валентину угодить, и не раскрыть свою задумку перед этими ушлыми ”ребятами”. Борис выскочил из кабинета  как резвый теленок, и помчался домой информировать дядю об удачном завершении их миссии. Но радовался он зря. Такие ”фирмы”, если заарканили человека, не отпускают его всю жизнь.

1.Лев, проследив за отлётом конкурентов, долго размышлял, почему они не завершили своё дело. Зная, что Борис отговаривал Валентина от поездки в США, недоумевал: что за этим кроется? А когда они так просто оставили Валентина в покое, совсем запутался в дебрях напиравших одна на другую мыслей: какой подвох устроили ему конкуренты?
         Он решил, не откладывая дело, выяснить у Валентина о его настроении. Не в принципах Льва было останавливаться на полпути, тем более, отдать решение такого жизненно—важного вопроса в чужие руки. Не дождавшись звонка от Валентина, он сам пришёл к нему под конец рабочего дня, когда Игорь ушёл.
На этот раз Валентин был значительно приветливее. А если быть точным: источал из глаз радостные лучи. Лев забеспокоился, но вида не подал. Что бы это могло значить? Валентин сам начал разговор.
— Я обдумал ваше предложение, и согласен: вы правы. Надо уехать, но не в США. Если у вас имеется конкретное предложение, прошу его изложить.
— Только не здесь! — Чуть не воскликнул Лев, остерегаясь, чтобы хитрый Фёдор не подслушал их.
— Можно поехать ко мне домой, — предложил Валентин.
— План у меня набросан в общих чертах, я не знаю деталей ваших замыслов...
— Но... — начал Валентин.
— ... и не хочу принуждать вас посвящать меня в подробности, которые мне не следует знать. Понимаю, что вы, как и любой здравомыслящий человек, хотите заработать большие деньги и устроить себе безбедную жизнь.
— В общем, да... Мне нужны очень большие деньги, для завершения разработки своего аппарата. Его возможности, как я их вижу, огромны, но посвящать посторонних в свои замыслы не желаю.
— Согласен . А так как я в этих вопросах полный неуч, сами понимаете, к деталям у меня любопытства не будет.
— Отлично! Едем ко мне.
Они сели каждый в свою машину, и поехали к дому Валентина, вошли в квартиру, и Валентин познакомил его с Людмилой, которая Льву очень понравилась сразу своей открытой улыбкой, источающей доброту и искреннюю приветливость.
Закрывшись в кабинете, они стали обсуждать детали их сделки. Хитрый Лев не пытался преждевременно углубляться в детали замысла Валентина, полагая, что со временем тот сам раскроет его постепенно. Валентин это тоже понимал, и выдавал ему правдоподобную информацию в нужных для его целей пределах. Однако, ту самую завётную  мысль, закрыл на семь замков, и даже сам не часто добывал её из каморок мозга. Когда он завершит сборку нового аппарата, при его помощи, заставит подчиниться своей воле даже компаньона.
На следующий день, после разговора со Львом, Валентин сказал Игорю:
— Тебе не кажется, что мы перетрудились, и заслужили отдых... Сейчас лето, можно и отдохнуть, развеяться.
Игорь откровенно обрадовался, более приятного сообщения он не ожидал. Его до нетерпимости угнетало то неопределённое положение, в котором он находился, и с трудом сдерживал себя.
— Ты прав. Всё равно, всех не вылечишь... Самим бы не уконтрапупиться, — скаламбурил по привычке Игорь в ответ, предвкушая сладостное мгновение, когда он покинет ненавистное место.
— Вызови Фёдора как руководитель, объяви ему о нашем решении. Пусть под списком подведёт черту. При усиленной работе, в несколько дней вылечим записавшихся на прием, и разбежимся на каникулы.
— Будет сделано, мон амиго! — Игорь не скрывал бурной радости.
Фёдор откровенно огорчился, но Игорь сказал ему:
— Вы тоже идёте в оплаченный отпуск, который честно заработали. А осенью приступим к работе с новыми силами.
— Не рановато ли, только июнь начинается.
— У каждого своя любимая пора. У меня эта.
Фёдор в смятении прибежал ко Льву, и рассказал о решении своих работодателей.
Лев успокоил его.
— Каждый имеет право на отдых. Нельзя их останавливать.
— А как же с секретными делами?
— Их отъезд нам на руку. Пока они будут вне дома, мы сумеем проникнуть в квартиру Валентина, и незаметно изучить аппарат. Но предупреждаю: никакой самодеятельности. Мы умеем работать не хуже вас, армейских разведчиков.
— Я понимаю...
— Ждите от меня указания. Я уполномочен контактировать с вами. У нас, как вы понимаете, существует конфиденциальность, то есть…
— Я знаю, что это такое.
— Тем лучше. Сейчас аппарат в работе, а тогда... Где бы он его ни спрятал, хоть в самой преисподней, найдём.
— Да, да, понимаю.
И успокоенный Фёдор ушёл, а Лев вздохнул с облегчением. Его задумка пока осуществлялась по плану. Но он не рассчитывал, что в любой, самый идеальный план, возможно проникновение случайностей, которые фактически были закономерно предопределены.

Переезд за границу Валентина и Льва состоялся на удивление быстро и без помех. Лев сумел устроить всё так, чтобы избежать любых неожиданностей, и всё выглядело очень натурально. Они с Валентином летели разными маршрутами и в разные дни, но конечный пункт встречи был один. На службе Лев взял отпуск на два месяца, и рассчитывал за это время вытянуть из Валентина всё, что его интересовало, А затем решить, как быть в дальнейшем. Если эта операция даст ему большие деньги, очень большие, он ими не преминёт воспользоваться должным образом. Если же увидит, что Валентин представляет угрозу для страны, сумеет его нейтрализовать. В любом случае, он останется в выигрыше.
А Валентин всё больше и больше проникался доверием ко Льву, который сумел его обворожить своей напускной наивностью и откровенным нежеланием, вникать в детали разработки аппарата, поясняя каждый раз, что он в этом полный профан, хотя,  на самом деле, кое-что смог бы и понять.
После детальных обсуждений, они выбрали Цюрих, город, устраивавший их по всем статьям. Оба они говорили превосходно по-немецки, и могли сойти за натуральных немцев.
         Поселились в отдельно стоящем на взгорье доме, неподалеку от города. Дом был скорее похож на небольшой неприступный замок — к нему вела единственная проезжая дорога, а вокруг скалы и обрывы. Конечно, такой большой дом им не был нужен, но для выполнения своих целей, пришлось снять целиком весь дом на полгода. Арендную плату внесли вперёд, с тем, чтобы им никто не мешал. Хотя хозяин и удивился такой щедрости, но не подал вида. Люди казались приличными, и он не вдавался в подробности.
Валентин поручил Льву ездить по стране, и даже за границу закупать радиодетали и печатные платы, с таким расчётом, чтобы не бросалось в глаза количество редких и дорогостоящих деталей. А Валентин сидел безвылазно дома и паял, паял...
Лев, понимая, что к их детищу нельзя подпускать посторонних, скрупулёзно выполнял поручении Валентина, и покупал детали в разных магазинах, как правило, в каждом одну, и не более двух, чтобы специалисты не обратили внимание, на возможность изготовления из совокупных деталей какого-то необычного прибора.
Вначале Льва удивило то, что Валентин поехал за границу без семьи, миловидной жены и безгранично любящей дочери. Ему, как холостяку, не было знакомо чувство семьи, но семейство Валентина поразило своей монолитностью, неразрывностью... такого чувства Лев никогда не испытывал. И он задал Валентину прямой вопрос, на который тот ответил, что в напряженной работе, они будут мешать. Теперь Лев сам понял, насколько предусмотрителен его компаньон. У напарника была поистине каторжная работа: он спал всего по несколько часов в сутки.

В последние три дня, Джон Грейвсфилд был в приподнятом настроении. Его мечта осуществлялась. Проработав 21 год в ФБР, и дослужившись до заместителя начальника отдела, подумывал о выходе на пенсию с солидным капиталом. Именно сейчас, он контролировал задание, которое могло принести ему моральные и финансовые дивиденды. Поручение он выполнил как нельзя лучше, и шеф был доволен. Разработанная им операция по перевозке клиента из России, была одобрена наверху, и он теперь ждал сигнала от резидента в Москве.
Но, к сожалению, он получил известие, которое чуть не свалило его в инфарктное состояние. Доложили, что так тщательно оберегаемый объект исчез в неизвестном направлении. Кроме того, им заинтересовалось КГБ! Они по инерции до сих пор называли так Федеральную Службу Безопасности, и поручили их сотруднику Котенкову курировать объект. Тот видимо спрятал где—то их клиента. Пришлось идти по длинной цепочке подкупов.
Наконец, Джон нашёл их обоих в отдельно стоящем доме в Швейцарии. Его удивило, что они уехали из России и спрятались от всех, и как будто, даже от своих руководителей. Но зигзаги замыслов секретных служб понять невозможно, пока не расшифруешь до конца, поэтому после долгого размышления над тем, чтобы это могло значить, Джон махнул рукой на разгадку ребуса, и решил действовать. Он собрал своих помощников, изложил им план похищения обоих, чтобы затем вытянуть из Льва истину. Расставив в нужных местах своих людей, Джон под видом налогового инспектора, подъехал к входной двери и позвонил. Дверь открыл Лев и уставился вопросительно в непрошенного гостя. Джон предъявил удостоверение налогового инспектора, и без слов вошел в дом.  Лев стал объяснять:
— Мы не хозяева дома...
— Я знаю, — на довольно приличном немецком ответил Грейвсфилд, — Мы имеем право проверки любого налогового объекта в удобное для нас время. Сколько вы платите владельцу дома?
— Возьмите у него договор и прочтите. — Лев чувствовал в этом посещении какой-то подвох. Но что именно — не знал.
— Понятно. Именно это я хотел сделать.
— Хозяина здесь нет.
— Где он?
— Вам это лучше знать. Мы приезжие, случайные люди.
— В таком случае, принесите ваш экземпляр договора.
— А разве он вам копию не представил? — Такими контр вопросами, Лев пытался нащупать ниточку, которая привела этого типа сюда.
— Хочу сверить с вашим экземпляром.
Лев пытался задать ему следующий каверзный вопрос, но не успел:
Джон изловчился я пустил в лицо Льва газ из баллончика. Лев упал на пол.
Валентин, пытаясь исключить любые неожиданности, установил в холле, где беседовали Лев и Джон, видеокамеру и теперь наблюдал за тем, что там происходит.
Джон, усыпив Льва, направился на второй этаж, предполагая, что там он найдёт Валентина и. таким же образом нейтрализует или уговорит.
Валентин, поняв, что их разыскали неизвестно кто, направил в сторону двери индикатор своего аппарата, и сказал прибору, как живому человеку:
— Ну, дружище, выручай!
Джон открыл дверь, и Валентин встретил его равнодушным взглядом, держа палец на пусковой кнопке.
— Мистер Валентин, я за вами, Вы нам нужны.
— Кому вам?
— Одной фирме в США.
— А если я не желаю…
— Придется...
Не успел Джон договорить, как Валентин нажал кнопку, наставив на него индикатор. Невидимые лучи достигли лица Джона, и тот внезапно остановился, будто упершись в стенку. Постояв так некоторое время, он поднёс руки к вискам и спросил:
— Вы не знаете, что я здесь делаю?
— Вы пришли нейтрализовать вашего противника. Задание выполнили. Он лежит бездыханно в холле. Можете возвращаться домой. Соберите своих помощников и отправляйтесь...
Джон спустился в холл, увидел распластанного на полу Льва, кивнул  как бы в знак согласия с тем, что услышал от Валентина и направился к выходу. Во дворе он подал знак помощникам, и те собрались перед домом.
После ухода Джона, Валентин повернулся к аппарату и, выключив его, погладил, будто живого человека.
— Ты молодчина. Спасибо. Теперь мы с тобой неуловимы.
Валентин спустился в холл, и попытался поднять Льва, чтобы уложить его на диван, но силёнок не хватило. Призадумавшись, он сказал:
— А что, если снять с него ещё килограммов двадцать То—то удивится.
И он принялся за дело. Включив аппарат, он взял в руки индикатор, который работал без шнура и спустился вниз, предварительно установив аппарат на площадке этажа, чтобы лазерным лучом индикатора поймать глаз в аппарате. Понадобилось несколько секунд для действия аппарата. Выключив прибор, Валентин сел на диван и  стал ждать пробуждения Льва, наблюдая как почти на глазах он преображался.

Джон, собрав своих помощников, сказал:
— Задание выполнено. Противник нейтрализован. Едем в аэропорт.
— А где клиент? — Спросил его заместитель Эд Брассер.
— Я сказал: нейтрализован, — гордо заявил Джон.
В тонкости операции был посвящён только он один, поэтому все участники молчаливо последовали за своим руководителем.
Прилетев в США, Джон отправился с докладом к шефу.
Не видя рядом с Джоном Валентина, Дик Коллинз, который хотя и временно, был шефом данного отдела, собранного для определённой операции, т.к. сам Дик был уже в отставке, спросил ледяным тоном:
— Где клиент?
— Толстяк? Я его нейтрализовал.
— На кой дьявол мне твой толстяк! Я спрашиваю, где изобретатель?! —  Громоподобным басом зарычал Коллинз.
— Изобретатель? Я не знаю никакого изобретателя... — Искренне удивился Джон.
Коллинз, посмотрев долгим взглядом на Джона, понял, что тот вероятно каким—то образом отключён от восприятия реальности, сказал:
— Хорошо, иди, отдыхай.
Оказывается, Валентин серьезный противник. И если не захочет добровольно приехать сюда, они потерпят полное фиаско, потому что сроки страшно поджимают.
После ухода Джона, Коллинз вызвал его заместителя Эда Брассера.
— Расскажи, что там произошло.
Тот рассказал обо  всём, что знал. А знал он очень мало. Внутрь дома не входил, что там произошло, не видел.
— Что произошло в доме?
— Не видел. Но меня удивил Джон, когда вернулся. Он был какой—то не такой...
— Ясно. Иди, отдыхай.
Когда Брассер ушёл, Коллинз сказал в диктофон секретарю:
— Пусть Джордж разыщет Боба Максимкена, и приведёт его немедленно ко мне.

Наконец, Лев очухался и увидел сидящего в кресле Валентина.
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил Валентин.
С тех пор, как они перебрались в Швейцарию, стали говорить друг другу “ты”.
— Небольшой шум в голове.
— Встань и подойди к зеркалу.
Лев безропотно выполнил указание Валентина. В зеркале он себя не узнал, и невольно оглянулся.
— Это я?— Спросил он, и понял, что глупее вопроса в жизни не задавал.
— Нет. Кай Юлий Цезарь.
— Ты сделал?
— Нат Пинкертон. — Валентину захотелось поиграть в Игоря, настолько комично выглядел растерявшийся Лев.
Он действительно выглядел иначе, нежели когда встретил Джона. Угловатость на лице уменьшилась, фигура стала тоньше, и казался несколько выше прежнего. Но Льву было не до шуток.
— Погоди. Тот жлоб, который меня усыпил. Где он?
— Наверное, в пути домой.
— Он тебя не пленил?
— Как видишь.
— Да, прости, Я сморозил чушь.
— Не в первый, и не в последний раз. — Настроение Валентина поднялось так высоко, что он позволил себе поиграть в кошки—мышки не просто с котом, а с самим львом.
Лев умолк, переваривая сказанное. Действительность, как говорится, на лицо: нападавший отправлен куда—то, а он снова похудел.
— Получилось? — Снова спросил он Валентина, хотя вопрос был риторический.
— Нам теперь никто не страшен! — Гордо заявил Валентин.
— Расскажи...
— Преждевременно.
— Всё еще мне не веришь?
— Не том дело. Не люблю выдавать решение как окончательное, пока оно ещё в пути. Хотя аппарат увеличил зону действия и отброшен противный шнур, он  не достиг того, на что я рассчитывал.
— Потерплю, — покорно сказал Лев, понимая, что настаивать глупо.
— А теперь, давай сматываться отсюда! — Скомандовал Валентин. — Через сутки нас будет разыскивать команда такой мощи, что даже мне будет непросто с ними совладать. Едем на промежуточный вариант. Там выработаем новое направление. Деньги у нас остались?
— Немного.
—  Сколько?
— Хватит только добраться до острова.
— Понятно. Сейчас 10 утра. Идем грабить банк.
— Ты что?!
— Можешь предложить другое решение?
— Я нет. Но...
— А деньги нам нужны, и немалые...
— Да, но...
— Оставь свои ”но” в покое. Уверяю: совсем не опасно. Сам увидишь.
Лев покорно кивнул, и впервые подумал, что его начинает засасывать трясина: скатился до грабежа.
— В запасе два дня. Пока доберутся до своей конторы, помыслят как нас ловить, надо залечь. Учти, дело имеем с серьезными ребятами.
— Если поймают, за банк мало не дадут.
— Банк их не интересует. Они пытаются подцепить меня.
Лев знал, с кем имеет дело, и скрепя сердце, решил идти за Валентином дальше. Остановка на полпути, всегда чревата неприятностями.
Они позвонили по телефону владельцу дома, сказали, что уезжают на месяц по делам, дом оставляют за собой на весь срок аренды.
В Цюрихе, как запланировали, зашли в банк. Валентин поставил на стол у входа чемоданчик, раскрыл его, будто что—то в нём искал, а Лев подошёл к окошку кассира, и незаметно направив на него индикатор, сказал ровным негромким голосом:
— Всю наличность кладите в сумку.
Кассир, словно в сомнамбулическом сне, машинально, размеренно откладывал на стойку деньги, которые Лев укладывал в сумку. Собрав сумку, Лев не спеша, как его учил Валентин, поклонился кассиру, и вышел на улицу. Валентин после ухода Льва, неторопливо собрал чемоданчик, и вышел вслед за Львом. Здесь их ждало такси. Они сели в машину, и уехали в аэропорт.
— Он не будет ничего помнить, — сказал Валентин Льву, когда они вышли из такси.
Приехав в аэропорт, они зашли в туалет, и там поменяли свои внешние данные сообразно фото на паспортах. Работая в КГБ, Лев научился готовить документы, которые не вызывали подозрений. Тем более, что паспорта Российских граждан, были для местных властей, как бы на одно лицо. Поэтому, он легко сотворил новые паспорта опять на немцев.
Договорились, что Валентин, как лицо, интересующее их противников, улетит сегодня же первым рейсом, а преображённый Лев, которого теперь трудно узнать, прилетит завтра. Разыскивать будут двоих, поэтому Лев был спокоен.
— Если даже тебя сумеют расшифровать, я соберу аппарат, и вытащу из любой ямы.
Лев был уверен, что Валентин говорит искренне.

После ухода Льва и Валентина из банка, кассир сидел на своём месте, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Он очнулся оттого, что клиент, подавший ему чек, спросил:
— О чём задумались?
—А? Что?
— Вы так задумались, что мне даже было жаль возвращать вас на грешную землю, к действительности, — полушутливо сказал он, и добавил. — Какие—то проблемы?
— Нет, нет. Сейчас я вас обслужу.
Он привычными жестами набрал на компьютере какие—то данные, сверил их с чеком, и протянул руку, чтобы достать деньги. Но их там не оказалось. Кассир набрал номер телефона.
— Гюнтер, когда привезут деньги? У меня клиент.
— Какие деньги?! Ты что, Франц, с луны свалился? Посмотри на часы. Мы тебе деньги принесли вовремя.
— Но... Их здесь нет...
— Что?! — Завопил в трубку Гюнтер.
            Спустя несколько мгновений, к кассиру подошли управляющий банком и кассир кладовой Гюнтер.
— Что случилось? — Строго спросил управляющий.
— Клиент ждёт, а наличности нет.
Гюнтер, заглянув во все уголки, и не обнаружив денег, удивлённо воскликнул:
— Пусто. Непостижимо.
Управляющий, оценив ситуацию, сказал Гюнтеру, заглянув в чек:
— Быстро принеси 5000 долларов.
Когда Гюнтер ушёл, управляющий вышел из каморки кассира, подошёл к клиенту, и сказал:
— Потерпите минуточку. Сейчас деньги принесут из кладовой.
— То—то я вижу, ваш кассир сегодня в сонном состоянии, Я его почти разбудил.
— Вы серьёзно?
—  Спросите его сами.
— Франц, ты в самом деле спал?
— Не то, чтобы спал, — вклинился в разговор клиент. — Был в глубокой задумчивости.
— Не понимаю. Он человек редчайшей аккуратности.
— Жизнь идёт зигзагами, — философски заметил клиент. — Очевидно, у него сегодня был день размышлений.
Прибежал запыхавшийся Гюнтер, и передал Францу деньги, которые тот вручил клиенту с извинениями.
— Пересчитайте.
Клиент пересчитал деньги, и кивнув, ушел.
— А теперь, давайте разбираться, что случилось. — Сказал управляющий, поставив у окошка табличку "закрыто”.
  Клиенты уходили к другому окошку.
— Ничего не случилось. Мне сегодня деньги не привозили.
Управляющий посмотрел внимательно Францу в глаза и сказал:
— Гюнтер, несите журнал.
Когда Гюнтер принёс журнал, и показал каллиграфически чёткую подпись Франца, которой все в банке восторгались, тот сказал:
— Ничего не понимаю. Подпись моя, а денег нет.
— Ты сегодня кого-нибудь обслуживал?
—  Нет. Это был первый клиент.
Управляющий подозвал охранника.
— Курт, скажи, пожалуйста, Франц сегодня кого-нибудь обслуживал?
—  К нему подошёл толстяк, и я видел, как он выплатил ему большую сумму денег.
— Что ты на это скажешь, Франц?
—Не понимаю… Я никого не обслуживал.
— То есть, как?! А тот толстяк?
—  Я не знаю никакого толстяка.
—  Свою подпись в журнале ты видел? — Строго спросил управляющий. — Значит, деньги получил. Куда они делись? Это ведь 200 тысяч долларов! Даже для нас, сумма значительная. — И выждав, что ответит незадачливый Франц, снова переспросил:
—  Куда они делись?!
— Не знаю.
— Ты слышал, что сказал Курт? Деньги ты отдал какому—то толстяку.
—  Неправда. Никому я денег не давал.
— Как не давал?! - Возмутился охранник, - Я своими глазами видел...
Франц в полной растерянности смотрел поочерёдно на присутствующих.
— Но... Ничего не понимаю.
Управляющий, видя, что от подчинённого толку не добьёшься, сказал:
— Пусть сегодня деньги выплачивают во втором окне, а ты иди со мной.

Отправив Валентина самолётом на Канарские острова, Лев успокоился, и решил остаться на сутки в городе. Он снял номер в отеле, переоделся так, чтобы его не могли узнать, лёг спать, и на удивление, уснул сном праведника. Убавив в весе, изменив основательно внешность, Лев чувствовал себя в полной безопасности, тем более, что Валентин убедил его в невозможности расшифровать и идентифицировать с налётчиком.
            Оставив деньги на необходимые расходы, остальные он отдал Валентину. Первое время его поминутно корёжило от мысли о грабеже, но, вспомнив о величии цели, которой должен был достичь, успокоился. Поставленная цель стоила и более значительных жертв. А свою совесть решил успокоить тем, что когда получит первые деньги, немедленно отошлёт их анонимно банку с процентами.
На следующий день, он  благополучно прилетел в Лас—Пальмас.
Сидя в самолёте, летящем над океаном, Лев впервые почувствовал себя не комфортно. Какая—то подсознательная мыслишка в тиши, колеблющейся от размеренного гула моторов, ворочалась в одной из каморок мозга, и не оставляла в покое, как он ни пытался её прогнать . Она неотвратимо возвращала его сознание на себя, и за всё время пути, как он ни старался, не покидала. Бездействие всегда возвращает нас к нежелательным мыслям.
Затем мысль немного выкристаллизовалась, и Лев понял, что он впервые серьёзно задумался над вопросом: куда заведёт его судьба в этом странном следовании за Валентином? Он убеждал себя, что цель грандиозна, а решение несложно, нужно только как следует спрятаться от преследователей. Интуитивно Лев чувствовал, что они из США, и вероятно те, кто прислал Бориса, хотя тот и не советовал Валентину лететь в Штаты, но в его интонации чувствовалось напряжение и двойственность. Что—то Бориса угнетало. При случае, он расспросит Валентина, но так, чтобы тот не заподозрил факт подслушивания.
Они с Валентином решили побыть несколько дней в Лас—Пальмасе, и разработав дальнейший план, спрятаться так, чтобы их не нашли.
Когда Лев прилетел на место, и устроился в отеле под видом отдыхающего немца из Силезии, стал обходить другие отели и отыскивать рядом с входными дверями едва заметные цифры, сложив которые вместе, получил номер телефона Валентина и набрал его.
— Герр Манфред Гальдер?
— Яволь!
— Здравствуй, Валентин.
— Здравствуй, Встретимся завтра в пятом секторе пляжа. Во время купания, получишь инструкции.
— Понял.
Входя в самолёт, каждый из них стал немцем, но под другими фамилиями и с другими внешними данными. Хотя в одной национальности был риск, но оба знали хорошо немецкий язык, тем более, в Силезии перемешанный со славянскими словами,  риск похоже,  минимальный.

Когда Борис вошёл в здание ФБР, после того, как успокоившись, решил, что от него отстали навсегда, на его душу лёг довольно тяжёлый айсберг. Он вспомнил заверения одного знакомого, что эта фирма от себя так просто не отпускает.
Бориса привели к другому функционеру, который назвался Диком Коллинзом.
           Пригласив сесть, он спросил:
— Расскажите самым подробным образом о вашей встрече с Валентином Стеклобитовым.
— Но... я уже рассказывал мистеру Грейвсфилду...
— Я знаю... Видите ли, во время вашего вторичного рассказа, могут всплыть детали, которые нам пригодятся. Наша служба придает очень большое значение деталям.
Борис напряг все свои мозговые потенции, чтобы не ляпнуть чего—то лишнего.
         Он подробнейшим образом рассказывал всё так, как говорил до этого, контролируя свои мысли. А то, что он пытался отговорить Валентина от поездки в США, запрятал в самую дальнюю каморку мозга. И теперь сожалел. Пусть бы он летел сюда, зато ему, Борису, было бы сейчас легче, приятельская обязанность сослужила ему плохую службу.
Он видел, что его слова записывают на магнитофон, и будут сверять с тем, что он говорил раньше.
Коллинз не перебивал его, и даже не смотрел ему в глаза, но чувствовал, что Борис не договаривает. Когда он закончил говорить, Дик отпустил его, не подав вида, что его смущают недомолвки. Борис и так от напряжёния взмок. Толку всё равно не добьёшься.
— Вы - ничего не упустили? — Только спросил Коллинз.
— Нет, нет. Ничего. — Довольно поспешно ответил Борис, и тем самым утвердил Дика в убеждении, что недомолвки имеют место быть.
— Будьте здоровы! — С нажимом напутствовал Коллинз. его жест указывал на дверь.
После ухода Бориса, дотошный Дик прослушал обе пленки, и не нашел ощутимых расхождений. Именно это его и настораживало.

Не добившись ничего вразумительного от кассира Франца, зная его как безукоризненного работника, управляющий пригласил членов правления на экстренное заседание.
Рассказав им о случившимся, спросил:
— Что будем делать?
— Заявить в полицию! — Сказал всегда решительный краснощёкий, Фриц Энке.
— И навлечь на себя бурю! Тут же соберётся толпа, и станет требовать свои деньги, — сказал председательствующий, седовласый мужчина, которому пора было собираться на пенсию. Его благообразные элитные черты, помогали банку быть на поверхности: его знали как безукоризненно честного человека, и безгранично доверяли свои деньги.
— Это верно. Газетчики так раздуют, а конкуренты сразу вцепятся зубами, чтобы нас погубить, — отозвался сидевший рядом с управляющим третий член правления, толстый близорукий, в огромных очках, с выпирающим вперед брюхом.
— Деньги застрахованы. Пусть страховая компания проводит расследование своими силами, — заметил Энке, - родив новую идею.
— Но доказательства грабежа нет. Франц отдал деньги добровольно, — заметил управляющий.
— Послушаем адвоката. Метр Гриссом, вам слово, — сказал председатель правления.
—   Страховку не получим.
— А если обратиться по секрету в Интерпол? Там умеют хранить тайны. Сказать, что ограбил кто—то из иностранцев.
— Дельное предложение,— поддержал его председатель.
— Я тоже поддерживаю это предложение! — Горячо заметил всегда  до педантичности спокойный управляющий, — тем более, у меня там есть приятель — комиссар Гордон. Если правление поручит, начну действовать.
Молчавшая до этого, единственная женщина, член правления, мадам Хильда Борн, сухопарая, средних лет вдова, с невыразительными чертами лица и фигуры, взяла слово:
— Думаю, Франц не виноват... — начала она, но её перебили недовольные возгласы членов правления.
— Как вас понимать? — С удивлением спросил председатель.
— Я беседовала с ним, и думаю, его могли загипнотизировать...
— Опять села на своего конька, — довольно громко выразил недовольство вечный её оппонент Энке.
Остальные члены правления поморщились,: увлечение фрау астрологией раздражало их.
— Герр Энке, я знаю о вашем презрительном отношении к моим парапсихологическим опытам, но вспомните, как я...
— Простите, мадам Хильда, — вклинился в разговор председатель.— Поясните, ваши мысли.
— Если его загипнотизировали, а я это не исключаю, мы сможем при помощи сильного гипнотизёра узнать правду.
— О! — Воскликнул управляющий. — В этом что—то есть. Зная Франца, как человека исключительной добросовестности, я  удивился бы, узнав, что он связался с преступниками. 
— Даже, если так, что нам это даст?— Спросил председатель.
— Очень много, — ответила Хильда Борн. — При помощи гипнотизёра, мы сможем установить картину ограбления. Пригласим вашего комиссара. Ему будет интересно узнать некоторые подробности. Франц дополнит портрет грабителя, созданный воображением охранника.
— Согласен! — Сказал председатель. — Кто, за?
Руки подняли все, даже оппонент мадам Борн.
— Займитесь этим, — предложил председатель управляющему.
— Я помогу ему, — сказала мадам Борн.
— Спасибо.

Явившись на пляж в условленное время, Лев увидел Валентина, сидевшего в шезлонге под огромным зонтом. Солнце жгло немилосердно. Перейдя зенит, и предвкушая отдых от напряжённого трудового дня, солнышко, прежде чем зайти за горизонт, решило отдать всю свою энергию, накопленную за ночь, выплёскивая её на отдыхающих.
        Мигнув незаметно компаньону, Лев уселся в шезлонг метрах в пяти от Валентина. Немного отдохнув и оглядевшись, он вошёл в воду. Погрузив свое объёмное тело, и тем самым, вытеснив некоторое количество жидкости по закону Архимеда, Лев с наслаждением ощутил долгожданную прохладу, хотя воды он подсознательно остерегался. Лежа на спине, он размышлял о том, какой пункт из намеченных ими, лучше всего выбрать.
Рядом послышался плеск рук плывущего человека, и Лев услышал голос Валентина:
— Войдёшь после меня в раздевалку, там я оставлю инструкцию.
Как будто они вовсе незнакомы, Валентин, который хорошо плавал, поплыл дальше широкими взмахами. Лев, побаивающийся воды, обрадовался, что теперь можно отправиться со спокойной совестью на берег, с удовольствием разлёгся на шезлонге. Валентин вероятно любил поплавать, и его долго не было, что краем глаза контролировал Лев, и забеспокоился, но вида подавать нельзя. Вскоре, у него отлегло на сердце — появился усталый Валентин. Полежал некоторое время в шезлонге, тем самым, предаваясь отдыху - своему натруженному телу.
          Валентин неспешно собрался, дав понять Льву, что тот должен следовать за ним.
Лев  встал и тоже направился в сторону раздевалки. Он был к ней ближе, и пришёл первым. Видя, что Валентин отстал, Лев, опёршись спиной о раздевалку, стал выковыривать из пальца ноги несуществующую занозу.
Валентин, поняв его маневр, вошёл в раздевалку, и пробыл там время, соответствующее переодеванию. Выйдя из раздевалки, не глядя в сторону Льва, подошёл к шезлонгу, собрал свои вещи и ушёл с пляжа.
Лев вошел вслед за Валентином, благо поблизости никого не было. Взял с полочки полиэтиленовый пакетик, сунул его в мокрые плавки, и возвратившись к шезлонгу, лёг отдыхать. Тут он заметил, что в него вперилась взглядом дамочка лет 30, худенькая, белокурая, с ухоженными волосами, курносенькая, не загорелая, видно только что приехавшая на острова. Он, будучи закомплексованным по поводу женщин из—за своего телосложения, всё же, отметил, что особь довольно симпатичная. Но внезапно его осенила догадка: неужели вычислили! Лев забеспокоился: надо поскорее избавиться от инструкции Валентина, и по спешнее, чем следовало, стал собираться, чтобы уйти, но услышал мелодичный голосок дамочки:
— Шпрехен зи дойч?
Лев чуть не ляпнул: “нейн!”, но вовремя сдержался, развёл руки, и повернувшись к ней, спросил по-английски:
— Что вам угодно?
Хотя его английский и не был безупречным, Лев надеялся, что она проглотит и такой текст.
Но не тут—то было: затараторила на таком превосходном английском, что Лев с трудом постигал её восторженность фигурой и мускулами, и спрашивала, где он занимается культуризмом. Вопрос звучал не без основания: Валентин последним сеансом убавив в весе, довёл его до вида настоящего культуриста: фигура была вылеплена из мускулов, и совсем не походила на прежнего, обросшего жиром толстяка.
Льву ничего не оставалось, как признаться в своей национальности, с тайной мыслью, что она от него отстанет.
— Я русский. — Признался он по-английски.
  — Русский?! — Обрадовано воскликнула дамочка на превосходном родном языке. —  Откуда вы?
— Из Москвы.
— Прекрасно. А я из Нью-Йорка. Переехала туда три года назад.
“Черт бы тебя побрал!” — Выругался в душе Лев, такому некстати подвернувшемуся знакомству...
— Елена Рюрикова, — дамочка подала Льву руку, и он почувствовал сквозь легкую улыбку, гордость за произнесённую фамилию.
— Неужели? — Поняв предмет гордости, Лев улыбнулся, хотя кошки скребли душу.
Она лукаво подмигнула.
— Представьте, не эрзац, а прямой потомок. Могу доказать.
“Только этого мне не хватало!” — Подумал Лен сердито.
Он был явно растерян, и не мог настроиться на разговор. А она, видя его растерянность, истолковала её по-своему, пыталась задержать, и всё больше заигрывала.
— Я вам верю, — ответил Лев, первое, что пришло ему в голову.
— Уходите? — Кокетливо спросила она.
— К сожалению. Нужно сделать важный звонок.
— Это поправимо. — Сказала Елена, и достала из сумки трубку сотовой связи. — Звоните.
Лев снова растерялся от  нахальной настойчивости дамочки, и всё больше погружался в трясину убеждения, что его расшифровали, и вот—вот возьмут. Но всё же, нашёлся.
— Нет, нет. Это мне должны позвонить.
— Понятно, — проворковала она, всё больше стараясь заигрывать словами и жестами. — Где остановились?
— Пасадена. 405 номер.
— О, да вы поселились почти рядом. Я в Европе номер 307. Может быть, заглянете, коль уж мы с вами соотечественники....
Лев ещё раз ругнулся в душе, и мысленно махнул рукой: пусть она его только отпустит, он что-нибудь придумает. А дамочка продолжала:
—... и встретились случайно...
“Случайно ли?” — Эта мысль не покидала Льва ни на мгновение.
— ... и не грех поужинать вместе.
— Буду безмерно рад! — Сфальшивил Лев.
Но дамочка была так очарована, как ей казалось, его мускулами, что фальши не заметила.
— В таком случае, в семь вечера в моём номере, — кокетливо проворковала она.
— Премного благодарен, — обрадовался Лев, что наконец-то сможет безнаказанно сбежать.
Он раскланялся и, не оборачиваясь, пустился наутёк, но таким шагом, чтобы это не было воспринято как бегство.

Пошли вторые сутки после встречи Гревсфилда с Валентином, и Дик Коллинз понимал, что Валентин постарается зарыться по глубже. Было дано задание своим людям в Швейцарии проверить: нельзя ли проследить его путь. Подтвердилось то, что он предполагал.
Сотрудник сообщил, что разговаривал с владельцем дома утром следующего дня. Валентин уехал, сообщив запиской, что уезжает на месяц, а аренду дома оставляет за собой на весь срок. Кроме того, узнал от знакомого сотрудника Интерпола, что какой—то толстяк, совсем не похожий на Валентина, ограбил банк.
— Его описание у тебя есть?
— Нет, а зачем?
— Что еще?
— Это все.
— Бывай здоров!
И Коллинз набрал номер телефона Интерпола.
— Комиссар Гордон у телефона.
—  Здравствуй, Марк.
— Привет, Дик.
—  Узнал?
— Твой Шаляпинский бас трудно не узнать. Что стряслось?
— Буду краток: от меня ускользнул один тип.
— Опиши.
— Его внешность мало что даст. Совсем невыразительная. А вот его спутник — фигура заметная.
—Чем?
— Весом.
— Мы сами разыскиваем одного тяжеловеса.
— Сдается мне, что наши интересы идут параллельными курсами.
— Говори яснее.
— Лучше, если я прилечу к вам и там разберёмся. На месте будешь?
— Для тебя всегда на месте.
— Договорились.
Комиссар Гордон положил трубку, достал сигару, смачно закурил, и пустил несколько колец дыма — его излюбленное занятие во время раздумий. Он очень ценил Коллинза, с которым провёл не одно удачное дело, радовался, что криминалистике повезло: интересовавшийся серьезно пением, он стал не профессиональным певцом, а прекрасным сыщиком.

По настойчивому требованию Хильды Борн, был срочно проведён сеанс гипноза с кассиром Францем.
Сеанс провёл сам Джан-Син-Фу, который гостил в Ницце, и банк не пожалел денег, чтобы докопаться до истины, понимая, что только авторитет, такого всемирно признанного гипнотизёра, записанный на плёнку, даст им шанс, если и не получить страховку, то хотя бы потянуть за кончик ниточки в розыске преступника.
Сеанс начался.
Гипнотизёр усыпил Франца и спросил:
— Что вы сейчас видите перед собой?
— Зеленую лужайку.
— А время?
— Ранее утро. Солнце только начало всходить.
— Когда это было?
— Мне исполнилось шестнадцать лет.
— Прибавьте еще восемнадцать.
И подождав, гипнотизёр спросил:
— Что сейчас видите?
— Меня обвиняют в воровстве.
— Который час?
— Без пятнадцати одиннадцать.
— Вернитесь назад на полчаса.
— Я складываю в кейс деньги какому—то толстому немцу.
— Можете его описать.
— Могу.
— Описывайте.
— Ему лет за тридцать. Весом килограммов на сто сорок. Одет в типичный немецкий туристский костюм, шляпа с перьями, лицо гладко выбрито, а усики кажутся искусственными, галстук зелёный с жёлтыми крапинками, лицо округлое, похоже, без родинок, нет, нет, на правом виске небольшая родинка, со спичечную головку...
— Ещё какие-нибудь характерные особенности?
— Он говорит на немецком с акцентом.
— Можете передать акцент?
— Подумаю.
Присутствующие затаили дыхание.
— Похоже, акцент жителя Силезии, некоторые слова произносятся со славянским оттенком.
— Что еще кажется в его поведении сугубо индивидуальным?
После некоторого размышления, Франц сказал:
— Больше ничего не ощущаю.
Гипнотизёр обратился к присутствующим:
— На большее рассчитывать нельзя.
— Заканчивайте сеанс, — сказал комиссар Гордон, внимательно прислушивавшийся к вопросам и ответам. — Кассету я забираю с собой.
— Конечно, конечно, — поспешно ответил управляющий банком.

Не раскрывая пакет, оставленный Валентином, Лев зашёл в будку телефона—автомата и набрал номер.
— Я, битте?
— Валентин, надо сматываться, — паническим тоном сказал в трубку Лев.
— Что стряслось?
— Кажется, нас расшифровали... Вернее, меня. И недалек тот час, когда...
— Яснее можешь?
— На пляже в меня вцепилась очень любопытная дамочка. Подозрительная любознательность.
— Что ей нужно?
— Пригласила в номер на ужин.
— Иди!
— Но…
— Я подстрахую.
— Но...
— Время?
— В семь вечера.
— Если тебя попытаются накрыть, я в коридоре их нейтрализую.
— Но...
— Не паникуй. Я знаю, что делаю.
— Боюсь, как бы за те банковские делишки, не упрятали...
— Ты видел мои возможности?
— Да, но... — невнятно пробормотал Лев. Ему уже стала надоедать эта затянувшаяся игра.
— Никаких “но"! — Повысил голос Валентин. — Ты мне нужен, и я тебя никому не отдам. Есть кое-что новое...
— Ладно... — протяжно вздохнул Лев.

Комиссар Гордон и Дик Коллинз рассматривали фото-робот, напоминавший отдаленно Льва Котенкова.
— Итак, мы установили, что твой и мой подопечный — одно лицо. Когда управляющий банком, мой приятель, рассказал о случившемся, я срочно принял меры: куда похожий на этого телосложением мужчина мог отправиться в течение двух дней после ограбления.
Раздается телефонный звонок.
— Гордон слушает.
— Господин комиссар, мы нашли толстяка в Лас—Пальмасе, — послышался голос из трубки.
— Направляю вам в помощь Джан-Син-Фу. Надеюсь, он расшифрует клиента. — И Гордон положил трубку. — Кажется, птичка не избежит клетки.
— Расскажи.
— Доложил мой человек о подозреваемом субъекте. Я привлёк к работе лучшего гипнотизёра в мире, и тот запросто уложит толстяка на обе лопатки.
— Понятно. Я лечу с вами.
— Зачем?
— У меня там параллельное дело.
— Но, учти, Дик, толстяк — мой.
— Он меня не интересует.
— Рассказать, конечно, кто тебя интересует, не можешь? — Иронично спросил Гордон.
— Это не мой секрет, а:.. — Коллинз поднял палец вверх и ткнул им в потолок. — Давай адрес, куда мне лететь.
— Мы летим вместе.
— Если мне удастся выполнить свою задачу, вероятнее всего, вам облегчу работу, — глядя в глаза друга, сказал Коллинз.
— Мы с тобой как сиамские близнецы: что полезно одному, то и другому, — пошутил Гордон.

Лев улегся на диван, положив ноги на спинку, и думал, думал... Он обсасывал в мозгу сложности задания, которое поставил перед ним Валентин в инструкции, оставленной в раздевалке. Лев должен был лететь в Лондон, и в магазине, адрес которого в инструкции, купить дорогостоящую радиодеталь. На эту покупку Валентин приложил к инструкции 50 тысяч долларов. Сложность заключалась в том, что деталь, хотя и продавалась в обычном магазине, использовалась только в исследованиях космоса, и практического применения у радиолюбителей не могла иметь. А если продавец что-то заподозрит? Не хватало ещё и на этом попасться. Валентин предупреждал, что Лев должен найти окольный путь, но деталь купить.
Потемнение атмосферы вокруг его особы, Льву стало всё меньше нравиться, но он уже так был повязан с Валентином, что отступать  некуда.
А тут ещё эта дамочка, чёрт бы её побрал!
Правда, боковая мыслишка подсказывала, что при других обстоятельствах, он, несмотря на свою за цикленность по отношению к женщинам, с этой не прочь пофлиртовать. Чем—то она его пленила.
С тех пор, как Валентин сбросил с него около 50 киллограммов веса, Лев чувствовал такой прилив сил, что мог “горы воротить”, не в переносном, а прямом смысле, вспомнил, что он тоже мужчина, и давно не ощущал женской ласки, а теперь тем более, незачем себя в монахи записывать. А тут ещё эта дамочка, пришедшаяся ему по вкусу. И всё же, даже ради неё, он не хотел рисковать своей свободой и карьерой. Но Валентин...
          Зачем он только ввязался в эту авантюру?
Поняв, что жалуется сам на себя, Лев мысленно чертыхнулся, и посмотрел на часы: время неумолимо приближалось к черте, за которой — неизвестность! Как ни отодвигай от себя нежелательный визит, он неотвратимо состоится: придётся испытать, что приготовила Елена Прекрасная.
И визит состоялся.
При полном параде, как и подобает истинному джентльмену, Лев одетый во всё новенькое, только что купленное в магазине по случаю приглашения, явился к своей новой знакомой с букетом роз.
Обрадовавшись искренне, она сказала:
— Розы— мои любимые цветы. Но одновременно это обозначает, что у нас непременно состоится какая—то тайна.
Лев чуть не обомлел от такого откровенного заявления. На что она намекает?
Елена, набиравшая воду для цветов, не заметила его состояние. Поставив на стол вазу с цветами, она спросила:
— Такой набор вас устроит? — Указав на сервировку стола.
— Этим можно накормить целый взвод! — Бравировал Лев, чтобы не показать своё расстройство.
Заметив его растерянность, и истолковав по—своему, она галантно указала ему на стул.
— Прошу.
Лев непривычно робко сел, и этот, казалось, незначительный жест, вызвал у Елены удивленный вопрос:
— Почему вы такой несмелый?
“Будешь несмелым, если тебя хотят упрятать надолго за решетку, а ты, красавица, им в этом интенсивно помогаешь”. - Подумал Лев, а визави ответил:
— Извините, но мы с вами мало знакомы, а я...
— Нам ничто не мешает познакомиться поближе, — кокетливо промурлыкала дамочка, и добавила. — Шампанское открывать — обязанность рыцаря.
“Тоже мне рыцарь” — Подумал о себе Лев.
Откупорив бутылку с превосходным шампанским, он разлил содержимое по фужерам.
— За что выпьем? — Сквозь внутреннюю дрожь, игриво спросил Лев.
— А если без церемоний? — В упор спросила Елена. — Если я вам нравлюсь, как говорят в секретных службах, давайте открытым текстом.
— Да, но...— вновь похолодело в душе у Льва, и он подумал: — “определенно, влип”.
— В чем заключается это "но”?
— Я один этот вопрос не решаю, — уклончиво ответил рыцарь.
— Если речь идёт обо мне, заявляю откровенно: вы мне понравились с первого взгляда.
— И вы мне тоже... — промямлил Лев.
— В таком случае, пьем до дна, и переходим на «ты»! - решительно заявила Елена, видя, что кавалер слишком стеснительный, и не понимая истинного состояния души Льва.
— Согласен, —  осторожничал он.
Они выпили каждый до дна.
Лев пил такой превосходный напиток явно впервые. И он сгладил неровности его души, доведя скалистые обрывы до равнинного состояния.
Закусив фруктами, Елена сказала:
— Будем знакомиться. Инициатива была моя, поэтому, свой рассказ начну я.
— Я не настаиваю... — снова пошёл по скользкой дорожке отважный Лев.
— Я тебе нравлюсь? — В упор спросила дама.
— Да... — чуть не сказал он “но”, и вовремя сдержался.
Елена улыбнулась, поняв, что его излюбленное словечко застряло на полпути к выходу и продолжала:
— Мне 33 года, замужем не была, хотя пережила любовь, превратившуюся в коварство. И с тех пор дала зарок: не влюбляться. Я работала библиотекарем в институте точной механики и оптики, поэтому от скуки изучила все основные европейские языки... В общем, прозябала. Если бы не тётя, гнить мне пришлось бы до смерти. Она вышла замуж за американца в 1957 году, который что-то там строил для нашего Правительства. Поэтому ее без трудностей отпустили в США. Три года назад, её муж сорвался с какого—то здания, которое он строил как подрядчик, и разбился на смерть. За год до этого, умерла моя мама от рака. А два года назад, у тети, родной сестры мамы, также обнаружили рак... Так я стала наследницей еще при жизни тёти, 26-ти миллионного состояния. Тётя забрала меня к себе, и перед скорой кончиной, балует меня, испытывая от этого непонятную радость. Сюда, в Лас—Палмас я прилетела на своем собственном реактивном самолёте. Как тебе моя исповедь?
По мере рассказа Елены, у Льва, чувствующего искренность слов, настроение росло как тесто на хороших дрожжах... Значит, не шпик, эта прелестная женщина! Значит, она действительно влюбилась в него! Чувство гордости за свою особь, наполнило его до краев. Но вспомнив о том, что он натворил, погрустнел.
— Отчего грусть? — Участливо спросила Елена, не дождавшись реакции от задумчивого мужчины.
— Хотя это наш первый, но, к сожалению, и последний ужин.
— Я тебе не понравилась?
— Понравилась. Даже очень! Дело во мне. Если я расскажу о себе, вас, дорогая Елена, посетит минорное настроение.
— Так черно?
— К сожалению...
— Рассказывай.
И видя, что  спутник не решается сделать первый шаг, застолбила сеанс ясновидения.
— Насколько я сумела раскусывать души людей, мне сдаеёся, ты напускаешь на себя больше грехов, чем их есть на самом деле. У тебя прямой и честный взгляд — не отводишь глаза, как вороватая собачонка.
— Я грабитель! — Неожиданно для себя, поздно испугавшись за последствия, выпалил Лев.
Елена в ответ расхохоталась.
— А убийцу на себя ты не повесишь?  По впечатлительней.
Все, что угодно он мог ожидать, но не этот хохот.
Смотрел расширенными глазами на собеседницу, и не понимал, почему его тянуло на откровенность.
—Пой, ласточка, пой... — проворковала Елена.
Лев понуро молчал.
— Сказал бы лучше, что я тебе не понравилась, и дело с концом. Так честнее.
— Нравишь...шь...ся... но...
— Опять противное “но”?
— Я честно...
— Серьезно? — То ли в насмешку, то ли всерьёз, спросила Елена.
— Серьёзнее некуда.
— Рассказать можешь?
— Не всё.
— Почему?
— Не только моя тайна.
— Рассказывай в пределах возможного.
— Я действительно ограбил банк! — Почти фальцетом воскликнул Лев, испугавшись своего голоса. Но в то же мгновение понял, что с его плеч свалилась лавина.
— Сколько?
— Двести тысяч.
— Такой пустяк?!
Лев посмотрел с недоумением. Для него это было непостижимо: сумма ведь огромная!
— Но...
— Опять «но»? Давай договоримся: в нашем разговоре, пусть это будет последним “но”.
— Хорошо, — покорно согласился Лев, всё больше осознавая, что невидимые чары Елены, обволакивают его сердце, которое вовсе не сопротивлялось этой кабале.
— Давай адрес своего банка. Я поеду, и попытаюсь договориться, чтобы они про тебя забыли. Иными словами, откуплюсь! — Твёрдо заявила она настолько серьёзно, что Лев не выдержал и произнес:
— Но...
— Мы ведь договорились: никаких “но”, — резко заявила она.
— Прости. Я не понимаю, зачем тебе это надо?— Пролепетал действительно ничего не понимающий Лев.
— Дурачок. Ты, в самом деле, так ничего не понял? Я влюбилась в тебя, как у нас говорят, по самую макушку.
— С чего, вдруг?
— Глупенький. Ничего ты в женской любви не понимаешь.
— Попала прямо в яблочко. С женщинами у меня действительно не было взаимопонимания.
— Это я сразу поняла. Ещё на пляже.
— Каким образом?
— Повторяю для слабо понимающего: влюбленная женщина чувствует то, что глубоко скрыто в самой дальней каморке души.
— Удивительно!
Елена встала, подошла ко Льву, и неожиданно села на его колени.
— Хотя и против привычных правил, мне придётся брать инициативу в свои руки, — и она, обхватив Льва за его мощную шею, страстно поцеловала.
Его будто обожгло. Этот поцелуй был настолько притягательным, чувственным, что в душе всё перевернулось, и страсть, которую он по—настоящему испытал впервые в жизни, взыграла на всех струнах его души. Он поднял женщину как пушинку и понёс к кровати. Сорвав с себя одежды, они слились в единое целое...
Хотя времени не замечали, первой взмолилась Елена:
— Как я устала...
— Но я ещё не...
— Продолжай, продолжай...
Сколько это длилось, пожалуй, они не смогли бы сказать, спроси их кто-нибудь.
Наконец, Лев свалился рядом с Еленой, и оба, тяжело дыша, лежали как полуживые.
“Теперь, после такого блаженства, если она и сдаст меня в полицию, не обижусь" — вдруг подумал Лев. Он действительно чувствовал в эти минуты, что всё самое прекрасное в его жизни, только что произошло, и дальнейшее не имеет значения.
— Ну ты и силён! — Отдышавшись, прошептала Елена, глядя бесконечно влюбленными глазами на мужчину, который несколько часов назад  был для неё чужим, а теперь, казалось, нет ближе него никого на свете, настолько органично, в унисон работали их души.
Лев, заметив сияющие глаза женщины, подумал: ”Не может быть, чтобы она была подсадной уткой. А если и так, тот кто её послал, мастера находить настоящих спецов”. Он вспомнил предупреждение Валентина, что их будут разыскивать мастера высокого класса. И скис.
— Да, силен. - Повторила Елена, глядя в потолок.
— Стараюсь, — пытался кисло отшутиться Лев, отрываясь от своих тревожных мыслей.
Вдруг в дверь постучали.
Елена с недоумением посмотрела на спутника, и спросила:
— Кто там?
—Не знаю, — ответил Лев — но, думаю, за мной...

Валентин удобно устроился в холле отеля напротив открытой двери своего номера.
Положив индикатор на колени, и взяв в руки газету, сделал вид, будто окунулся в чтение, на самом деле, зорко за всем наблюдая.
В конце коридора, показался ожидаемый им Лев. Завидев Валентина, непроизвольно подался в его сторону, но увидев резкий жест компаньона, остановился у номера Елены. А Валентин включил прибор и послал индикатором пучок энергии в его сторону.
На стук в дверь, буквально несколько секунд спустя, открылась дверь, и перед изумлённым кавалером предстала фея во всём своём великолепии. Эта дамочка умеет себя подать, —  подумал Лев.
— Точность — вежливость королей! Банально, но приятно, — пулеметной очередью, выстрелила она комплимент, — входите.
Как только они скрылись за дверью, Валентин буквально вбежал в номер, и перенастроил прибор.
“Теперь, господа полицейские, жду вас!" — Торжествующе проговорил мысленно Валентин.
Выйдя снова в холл, устроился в прежней позе. Просидев до одиннадцати часов, и изнывая от безделья и ожидания, Валентин заскучал, не дождавшись полицейских.
Он вертелся в кресле и страдал от тоски.
Наконец, решился.
Подошёл к двери номера, за которой скрылся Лев, и прислушался. Ответом была полная тишина, и это обескуражило Валентина. Тысячи разных мыслей от гениальных до абсурдных возникали в его мозгу.
Он не мог решиться, что предпринять. Первая осознанная мысль была: постучать. Но, поразмыслив, отбросил. Не говоря о том, что он бы вышел из зоны действия аппарата и был бы обезоружен, но и просто проявлять инициативу — бессмысленно.
После некоторого раздумья, Валентин вернулся в кресло и решил ждать до 12 ночи. Если к этому времени к двери дамочки никто не подойдёт, и Лев оттуда не выйдет, Валентин принял решение идти спать. Значит, страхи его компаньона преувеличены. Некоторым дамочкам нравятся бегемотоподобные мужики. Тем более, что Валентин дал Льву, когда тот был в коридоре, небольшую порцию потенции и способность к небольшому похуданию. Внешне это резко не было заметно, зато возрастет мускулистость. И Валентин от своих мыслей, не смог удержаться от улыбки: вот будет потеха, когда они утром проснутся, и дамочка поразится необъяснимой метаморфозе: Лев будет явно выглядеть несколько иначе, чем до того, как они легли в постель. Поглядеть бы на выражение её лица. От этой мысли, образно составленной в голове, Валентин искренне рассмеялся, и его настроение поднялось, несмотря на поздний час. Его обуревали противоречивые мысли: то ли ждать до 12-ти, то ли идти спать, коль уж в такую позднюю пору всё тихо, и не предвещает неожиданностей. Пересилила мысль педанта: если решил — выполняй. Он уселся по удобнее в кресле и, посмотрев на часы — было без 15 минут двенадцать, — значит,дожидаться до установленного времени эти минуты.
“ Хотя бы какая-нибудь живая душа для разнообразия, появилась!" — Подумал Валентин.
И как по заказу волшебника, в конце коридора показалась фигура одинокого мужчины в пижаме, явно постояльца отеля.
Фигура приблизилась, и Валентин с огромным удивлением узнал в мужчине Бориса Максимкина.
В первое мгновение он онемел и крайне растерялся, но тут же взял себя в руки, и через силу спросил:
—Ты что здесь делаешь?
— Отдыхаю, — с вымученной улыбкой ответил Борис, не умеющий скрывать свои чувства, и показал ключ от 316 номера. — А ты?
— Тоже отдыхаю, — ответил с напряжением Валентин, и вспомнил, что у него в руке индикатор. Заметив взгляд Бориса, он небрежно бросил. — Карманный телевизор.
Борис кивнул в согласие, памятуя наставления Коллинза: лишних вопросов не задавать, беседовать только на отвлечённые темы.
— Не спится? — Спросил Борис.
— Нет. Я вообще из сов происхожу, до 12 бесполезно ложиться.
— Игорь тоже здесь?
— Нет. Он в своем репертуаре: навьючился, и поехал со всёй семьей рыбачить на Селигер.
— Был я там один раз: сказочные места... — Мечтательно сказал Борис, несколько отвлекшись от терзавших его мыслей.
Вдруг Валентин услышал треск ломающегося стекла в окне, и тут же почувствовал, что индикатор погас. В конце коридора показалась могучая фигура Коллинза.
Валентин бросил мимолетный взгляд на Бориса, и перевёл его на Коллинза, затем снова на Бориса, который развел руками.
Тут же в дверях возник верзила и загородил проход в номер.

Елена у двери нарочито сонным голосом спросила:
— Кто там?
— Извините, мадам Рюрикова, это директор отеля.
— Что вам угодно? — Спросила она, жестом указывая Льву, чтобы тот быстро собирался.
— Побеседовать...
— Вы на часы смотрели, прежде чем приходить с таким предложением? — Она пыталась оттянуть время и разыгрывала натурально обиженную дамочку, а тем временем, указала Льву на балкон. Он собрал свои вещи, выскользнул из номера, благо дверь на балкон была открыта. 
— Простите, но здесь полиция, — извиняющимся тоном произнес директор отеля.
— Я не совершила ничего противозаконного, и надеюсь, до утра они потерпят.
— Нет, мадам, не потерпим, — включился в разговор комиссар Гордон, — Дверь придется открыть.
— Хорошо, я сейчас оденусь и впущу вас. Но предупреждаю: за неудобства вы мне  платите. Я не намерена терпеть хамство за свои деньги.
Видя, что Лев исчез, Елена отошла от двери, внимательно, своим зорким женским глазом осмотрела все углы, спрятала второй бокал в буфет, набросила халат. Хотела  подойти к двери, но выглянула предварительно на балкон. Не найдя там Льва, успокоилась и открыла дверь номера.
Вошли: Марк Гордон, управляющий банком, который ограбил Лев, и директор отеля — очень высокий, худощавый мужчина с длинным носом и глазами навыкате.
Он ещё раз извинился:
— Прошу прощения, мадам...
— Короче! Я хочу спать.
— Вы одна? — Вопрос последовал от Гордона.
— Да, одна. Хотя и не понимаю, почему должна отчитываться, с кем мне быть.
— Мы разыскиваем преступника.
— У меня? Ищите! — Насмешливо ответила она, и обвела рукой номер. Затем стала ходить сама по номеру, и заглядывать во все углы, даже под кровать. Поняв, что сможет переиграть, вовремя остановилась.
— Никого нет. Впрочем, ищите сами.
Гордон, бросив взгляд на выпитую полностью бутылку из—под шампанского, и оставленную после Льва и Лены еду, которым в то время было не до еды, спросил:
— Вы одна выпили всю бутылку?
— Нет, вместе с привидением.
Директор отеля и управляющий банком, будучи неспециалистами в области сыска, чувствовали себя в такой ситуации неловко. Управляющий сказал:
— Марк, оставь её в покое.
Гордон походил по комнате, выглянул на балкон и ответил:
— Да, да, ты прав...
— Коль уж вы меня разбудили, давайте выпьем за встречу.
  Елена достала из ведёрка со льдом вторую бутылку шампанского.
— Простите, но мы... — начал  управляющий.
— И вы расскажете мне, зачем разбудили в такое время, — не дав ему договорить, Елена вела свою игру.
— Ищем преступника во всех номерах, — слукавил Гордон.
— Сколько человек он убил? — С внутренней улыбкой, но внешне на полном серьёзе, спросила она.
— Никого не убил. Ограбил. — вырвалось у управляющего.
— Кого ограбил? — Елена чувствовала, что комиссар готов от неё отделаться, но не позволяет официальность миссии. На это она и рассчитывала, учуяв, что от словоохотливого управляющего сможет добиться утоления своей жажды.
— Банк, — был ответ.
— И много украл?
— Двести тысяч долларов у него в банке. — Непонятно почему, Гордон отвечал сам этой смазливой дамочке, как на допросе.
— Вы из—за такого пустяка, будите ни в чем неповинную женщину среди ночи?!
— Пустяка?! — Поразился управляющий банком.
— Господа, идёмте, — взмолился директор отеля.
— Да, да... — кивнул в согласие Гордон, ещё раз окинув цепким взглядом комнату, первым двинулся к выходу.
— Минуточку! — Воскликнула Елена.
Все трое, как по команде, остановились и удивлённо посмотрели на неё.
Елена обратилась к управляющему банком:
— Вы сказали, что являетесь управляющим банком?
— Вольфганг Цекк, к вашим услугам, — галантно расшаркался джентльмен.
— Вы не могли бы задержаться. У меня к вам консультативный вопрос, естественно хорошо оплачиваемый.
— Но...
— А я, в свою очередь, не буду предъявлять претензии за неудобства от вашего вторжения.
— О чём пойдёт речь? — Встрял Гордон.
— Марк, не надо. Если даме угодно, я согласен ,— попросил управляющий банком комиссара.
— Я задержу его не более, чем на пять минут. А вы можете идти в другой номер, — с едва заметной ухмылкой сказала Елена.
Двое мужчин ушли, а Елена, закрыв за ними дверь, сказала:
— Герр Цекк, откупоривайте бутылку с шампанским, — она достала из буфета свежий фужер.
— Простите, но у меня печень... — начал  управляющий.
— От одного глотка прекрасного напитка, ваша печень не взбунтуется. Открывайте, открывайте, — повелительно сказала Елена.
— А может быть, не надо... — управляющий, хотя и говорил это автоматически бутылку откупорил.
Простоявшее в тепле шампанское, вскрытое неумелыми руками, выстрелило пробкой в потолок, и вспенилось.
— Вот, что значит, когда за дело берётся не умёха! Надеюсь, в своей области, вы больший специалист?
Управляющий хотел обидеться, но Елена расхохоталась.
— Я шучу. А если серьёзно, я хочу предложить вам выгодную сделку. А всякая сделка обмывается, чтобы как говорится, не рассохлась.
При слове «сделка», вышколенный в определённом направлении служака, настроился на деловую волну мгновенно, и превратился в слух от макушки до кончика ногтей на ногах, забыв даже о шампанском, которое продолжало выплёскиваться из бутылки. Встряхнувшись, он решил  польстить Елене:
— А вы дама с юмором.
—Только он и спасает. Иначе, от такой жизни какая была у меня, можно было свободно отправиться в желтый дом. Однако, к делу.
Елена взяла из рук Цекка бутылку, разлила шампанское по фужерам, и сказала:
— По глотку божественного напитка, и в путь... в смысле: за дело.
Они выпили каждый свою порцию: Цекк только пригубил, зато Лена одним духом смахнула весь бокал и загнала в тупик несчастного управляющего.
— Если подробно расскажете, как произошла кража в вашем банке, я компенсирую всю вашу потерю с процентами.
— Простите, мадам, но шутки имеют границы...
— Я не шучу, убедитесь.
Она подала ему чековую книжку.
— Можете позвонить, и убедиться, насколько я обеспечена. У нас уже день. Вот номер телефона.
Цекк задумался на некоторое время, но долголетняя служба не позволила верить на слово первому встречному, и он вынул из кармана записную книжку—компьютер, набрал ряд цифр.
— Вы правы. Это номер телефона Детройтского банка. Я знаком с управляющим.
— Мистером Снайсфилдом?
— Вы его знаете?! — Поразился Цекк.
— Почему бы мне его не знать, если я у него клиентка не на последнем месте?
— Простите... Но, за что вы хотите заплатить мне 200 тысяч долларов?
— И даже не 200, а 240 вашему банку. Сорок за моральный ущерб. Кроме того, вам лично десять тысяч за труды.
— Какие труды?! — Служака не мог переварить такое неординарное предложение, не понимая, что за этим кроется, хотя в душе был не прочь ухватить солидный куш, не прилагая усилий.
— Сейчас вы получите чек на 250 тысяч долларов, и скажете полицейскому, что отзываете иск: ограбления не было. Можете объяснить, что это шутка или пари...
— Странное предложение... Ничего не понимаю...
— А вам и понимать нечего. Берите деньги и выполняйте наш уговор.
— Уговор! — Удивлению рационального служаки не было границ.
— Хотите, чтобы я передумала?
— Нет... Нет... Но...
— Как мне надоели эти "но"!
— Но я не знаю, как всё это объяснить.
— Я сказала: шутка, пари... деньги вам вернули с процентами?
— Да, да... Конечно...
Цекк с лицом, на котором не исчезало удивление, взял чек.
— Своему полицейскому скажите, что вы позвонили в банк, и убедились: это был розыгрыш. Ему не обязательно знать о нашем уговоре.
— Да, да, вы правы, — поспешно согласился Цекк, и вышел.
Елена, закрыв за ним дверь, вышла на балкон и прошептала:
— Лёвушка, дорогой, ты где?
Из соседней двери на балкон потихоньку вышел Лев, перелез через перила и очутился на балконе номера Елены, с выражением лица, на котором была смесь различных чувств.
Они вошли в номер.
— Как ты сумел туда забраться?
— Когда петля на шее, человек становится смышлёным и чрезмерно ловким. Ты бы видела, какую сцену я там наблюдал! Мне пришлось присутствовать при той процедуре, которой до этого мы с тобой занимались: им было не до меня. А я, напуганный возможностью разоблачения, стоял, и видя, чем они занимаются, все же...
— По—твоему, у кого получалось лучше: у них или у нас? — неожиданно спросила Елена.
Лев, никогда не доходивший в этом вопросе до полного откровения, опешил, с недоумением уставился в подругу. У него было такое комичное выражение лица, что Елена не удержалась, и громко расхохоталась, но вдруг неожиданно осеклась.
— Ты что за эти полчаса от страха так сильно похудел?
Не поняв, о чём она говорит, Лев снова с удивлением смотрел на неё.
— Посмотри на себя в зеркало.
Он обернулся, и увидев отражение почти незнакомого мужчины, понял, что это снова делишки Валентина.
Эта мысль вернула его к действительности: оказывается, Валентин, чтобы запутать полицию, дал ему снова порцию похудания.
— Нет, не от страха... — ответил Лев, чтобы успокоить подругу и не уронить своё реноме.
Но настырная дамочка не отступала.
— Если не от страха, тогда от чего?
—Не имею права тебе рассказывать. Не только моя тайна.
— Снова тайна?!
— Прости, но...
— Опять! — Не на шутку вспылила Елена. — Ты этим “но” решил меня доконать? — Давай договоримся: это было последнее “но”!
— Прости.
— В таком случае, я сама расскажу тебе кое-что... Не более трех минут назад, ты стал свободным гражданином, — торжественно после паузы продекламировала Елена.
— Как?! — Не веря своим ушам, прорычал Лев.
— Я выкупила твой грабёж. Заплатила с процентами.
— Н... — Лен чуть не сказал ”но”, и всё же гласную проглотил.
Елена, заметив это, громко расхохоталась.
— Коль уж нас разбудили, давай выпьем ещё шампанского.
Видя полную растерянность кавалера, она сама разлила вино по фужерам и сказала:
— Выпьем за твою свободу!
Лев взял послушно фужер, чокнулся с весело настроенной Еленой и залпом осушил бокал. Непонятный поворот в судьбе, вызвал сухость во рту.
— А теперь слушай: они приходили в самом деле за тобой. Я их выпроводила, а управляющему банком, который ты ограбил...
Льва от этих слов покоробило: “Женщины иногда бывают безжалостными” ,— подумал он.
—  …я уплатила 250 тысяч долларов, то - есть, с процентами. Он обещал превратить это в шутку или пари и если я тебе не нравлюсь, можешь быть свободным.
— Ты серьезно?
— Хочешь, чтобы я его вернула, и он подтвердил?
— Нет, нет! Ради Бога...
Лев всё понял, и своим могучим телом грохнулся на колени, уткнув лицо в халат любимой женщины, зарыдал.
— Встань! И чтобы я больше не видела слабости в твоём поведении. Ты мне нравишься сильным.
— Запомню.
Лев поднялся, и решимость была отпечатана на его лице.
— Если тебе не надо никуда, идти и ничего решать, давай ляжем спать.
— То, что я собираюсь сделать, подождёт до утра.
— Тогда, бегом в постель!
В это время раздался стук в дверь.
— О, господи! Они что — зарок дали: лишить меня сна?’
Елена открыла дверь рывком, надеясь излить своё негодование.
На пороге стоял огромный Коллинз, а за ним в удручённой позе Валентин.
— Кто вы, и что вам угодно? — Ледяным тоном, не предвещающим ничего хорошего, несмотря на могучую фигуру Дика, спросила Елена.
Заметив сидящего за столом Льва, Коллинз ответил:
— Нам на несколько минут нужен этот господин.
— Зачем?
— Простите, мадам, это вас не касается.
— А я не могу отпустить моего жениха к незнакомым людям, не зная цели их посещения.
— Мы не сделаем ему ничего плохого.
— Но... Тьфу! — Воскликнула Елена, — у меня тоже вырвалось это противное словечко.
“Меня уже женили!” — С грустью подумал Лев. А когда Елена так натурально рассердилась на себя,  Лев, несмотря на трагичность ситуации, невольно улыбнулся мысли о том, как пустячное словечко может влиять на нервную смстему.
Видя за спиной великана своего компаньона, он подумал, что несмотря на уверения Елены о выкупе как она выразилась “грабежа”, верзила пришёл за ним. От него за версту несло полицейским. Ошибиться Лев не мог.
Вдруг в их диалог вклинился Валентин.
— Погодите, мистер Коллинз, я сам скажу, что надо. Не будем пугать женщину.
Он отстранил тяжеловеса — фебезровца, и вошёл в номер, положил на стол пачку денег и сказал: — верни всё банку. Он — кивнул в сторону Коллинза — договорился: тех, что не хватает, доплатити сам.
От такой калейдоскопической смены ситуации, у Льва закружилась голова.
А Валентин продолжал:
— На этом мы с тобой расстаемся. Я вынужден сменить обстановку. Такова селяви. Очень не хотелось туда ехать, но вынужден...
Это “но”, сказанное Валентином, Елена проглотила как устрицу. Непонятное взаимоотношение этих людей заинтриговало её до крайности. Лев понуро молчал.
Чувствуя, что для  любимого мужчины настал поворотный момент в жизни, Елена внутренне застыла, боясь спугнуть ту робкую птичку надежды, которая неприметно летала в этой неопределённой атмосфере.
— Прощай, друг. К сожалению, у нас ничего не получилось...
Чтобы не молчать так глупо, как он это делал до сих пор, Лев задал первый, попавшийся на ум вопрос:
— Ты куда?
— В Штаты.
Лев отвёл Валентина в сторону и тихо спросил:
— Это ты уменьшил мой вес ещё килограммов на десять?
— Да. И не только вес. Я прибавил тебе немного потенции. На всякий случай...
— Немного?!!! Да я больше часа терзал бедную женщину!
— Терзал? — С ухмылкой переспросил Валентин.
Когда до Льва дошёл смысл сказанного, он расхохотался так заразительно, что Валентин не удержался, и тоже расхохотался в полной мере.
Коллинз и Елена, стоя друг против друга в неприязненных позах, обернулись и посмотрели в их сторону. Елена с удивлением, а фебеэровец вначале с подозрением, но затем почувствовал, что это и есть их прощание.
Валентин оборвал резко смех, и сказал:
— Можем идти.
И вышел в коридор.
Коллинз сказал ему вдогонку:
—Я сейчас
Он подошёл ко Льву и сказал вполголоса:
— Я вашу игру в тайне от руководства, расшифровал. У вас есть два выхода: вы навсегда забываете о существовании вашего компаньона, или я довожу до сведения начальства о тех кознях, которые вы готовили, старясь их надуть...
— Не надо продолжать. Я безусловно согласен на первый вариант.
— Похвально. Я ещё раз убедился, что вы разумный человек. Желаю удачи, — Коллинз кивнул с лёгкой ухмылкой в сторону Елены. — Прощайте.
Но это слово было легче сказать, чем выполнить. Судьба зачастую подбрасывает такие финты, что даже самый гениальный драматург не придумает.
Валентин пожав руку друга мысленно /мелькнуло: ”бывшего”/, он всё же, вернулся,желая узнать зачем Коллинз задержался, и стоял в дверях. Разговора он не слышал, потому что стрелы недоброжелательности в него бросала Елена, чувствуя к Валентину какое—то предвзятое мнение.
           Посетители вышли. Елена закрыла за ними дверь, села на стул напротив задумчиво сидевшего Льва, уставившись в него вопросительным взглядом.
Лев встал, подошёл к своему кейсу, с которым никогда не расставался, вынул из него пачку денег, положил на стол рядом с теми, которые оставил Валентин.
— Здесь пятьдесят тысяч, а там — не знаю сколько. Сосчитай.
— Зачем?
— Ты ведь уплатила деньги банку, и  мы тебе их возвращаем.
—  А ты?
— Что, «я» ?
— Ты сам, что собираешься делать?
— Если не прогонишь, провести остаток дней своей жизни у твоих ног.
—  Дорогой мой! — Елена схватила со стола деньги, и разбросала  по полу, прыгнула на колени Льва, и они застыли в долгом поцелуе.
В дверь постучали.
— О Господи! Они меня доведут до…- Она не договорила, до чего именно, схватила бутылку с остатком шампанского за горлышко и ринулась к двери.
— Кто бы там ни был, убью!
Лев на удивление ловко опередил её и отобрал бутылку. Он сам открыл дверь.
В проёме стоял управляющий банком Цекк, и с крайним удивлением смотрел на Льва.
Подошла Елена и тоном, не поддающимся разночтению, спросила:
— Что на этот раз вам угодно?
— Я пришёл отдать ваш чек, мадам. Мне сказали, что деньги у этого господина. Но я не думал, что он здесь.
— Вот ваши деньги! Собирайте и убирайтесь, — вспылила Елена, — иначе, я за себя не ручаюсь.
Видя серьезность её настроения, и понимая ситуацию, Цекк стал поспешно собирать деньги, ползая по полу. Лев помогал ему. А Елена смотрела, как двое взрослых мужчин с комичными позами, заглядывают в каждую щель, отыскивая бумажки. Сцена эта её рассмешила, и она искренне улыбнулась.
Цекк, собрал деньги, положил их на стол, и сказал:
— Нужно сосчитать и запротоколировать...
Он не успел договорить свою мысль, Елена снова взорвалась.
— Ну, уж нет! Это слишком. Если не хотите, чтобы я ваши деньги вышвырнула в окно, забирайте их и выматывайте отсюда!
Цекк, поняв, что она не шутит, быстро собрал деньги, которых было слишком много, и он не мог их удержать. Лев подал ему газету.
— Пересчитывайте с теми, кто их принёс! — Несколько успокоившись, сказала Елена, видя несчастное выражение лица служащего до мозга костей.
— А разве?..— Машинально спросил Цекк, кивнув в сторону Льва.
— Он не при чём! — Резко заявила Елена. — Узнаете у ваших приятелей. Уходите!
— Прошу прощения.
Цекк, завернув деньги в газету, откланялся и поспешно вышел. Лев закрыл за ним дверь.
— У тебя случайно пистолета нет? - Спросила Елена.
— Нет. А зачем?
— Если ещё кто-нибудь появится — убью!
Её миловидное личико источало такую злость, что Лев не удержался: и расхохотался. Схватив её в охапку, он закружил по комнате, декламируя:
— Ах ты миленький мой убийца.
Этот жест любимого человека растопил лёд в груди влюблённой женщины, по отношению к ситуации, в которой они находились. Сидя на руках у Льва, она его крепко, крепко целовала. Лев теперь был настолько сильным, что не чувствовал её веса. Он также увлёкся сладкой процедурой.
Поцелуй их был долгим и раскованным...
В дверь снова постучали.
— Ну, это уж слишком! Ты не помешаешь мне убить негодяя.
Лев усадил её в кресло и сказал:
— Дорогая, дай мне самому разобраться. Визиты происходят по моей вине. Пожалуйста, — попросил он, видя решительность подруги.
— Хорошо, — разом успокоилась она.
Лев открыл дверь. На пороге снова стоял управляющий банком.
— Простите, мадам. Впопыхах я забыл отдать ваш чек.
Елена хотела взорваться, но Лев жестом остановил её и взял чек
Управляющий раскланялся и ушёл.
— А теперь — в постель! — Сказал Лев, предвосхищая любые фокусы с её стороны.
В постели она сказала: 
— Завтра утром садимся в мой самолёт, и летим куда-нибудь от этого противного места.
— Почему?
— Не хочу испытывать зигзаги конфликтов.
— С моей стороны их больше не будет.
— Расскажи, что тебя связывало с этим грабителем?
— Он не грабитель.
—  А кто??
— Гениальный изобретатель.
— Ах, это?!! В таком случае, займёмся своими делами. Изобретатели меня не интересуют.
— А зря. Он...
— Если захочешь, потом расскажешь. А сейчас... — она запечатлела горячий поцелуй на губах любимого мужчины.

Валентин, сидя в самолёте, в который раз разбирал по косточкам свою встречу с Коллинзом. Его аналитический ум обыгрывал каждую деталь как самой встречи, так и дальнейшего разговора.
Коллинз, заметив, что в дверях стоит его человек, не спеша подошёл к Валентину.
— Здравствуйте, мистер Стеклобитофф! — Хотя с трудом, он выговорил его фамилию : так долго заучивал.
— Здравствуйте, мистер... э…ээ… — на не очень безукоризненном английском, ответил Валентин.
— Коллинз. Дик Коллинз.
Видя, что Валентин переводит взгляд с него на Бориса и обратно, Коллинз сказал:
— Мистер Максимкен, вы можете быть свободны. Билет у вас?
— Да, у меня, — Проговорил Борис и виновато посмотрев на Валентина, сказал ему по-русски. — Прости, друг, я вынужден был так поступить. Ты их знаешь...
— Я понимаю, и на тебя не в обиде. — Ответил Валентин. Он вспомнил, как Борис отговаривал  от поездки в США, и понял, что его заставили сыграть в их игру.Теперь, сам по своей неосторожности попал в их лапы. Интересно только — в чьи?
— Бывай здоров, — кивнул на прощание Борис. — Желаю удачи.
— Тебе тоже, — машинально ответил Валентин.
Теперь его занимало одно: кто эти люди, и что от него хотят.
— Может быть, зайдём в ваш номер? — Спросил Коллинз. — Неудобно в подобной обстановке решать деловые вопросы.
            Валентин молчал.
— Иди вниз, — сказал Коллинз подчинённому, стоявшему в дверях.
Когда тот освободил проём, Валентин указал Коллинзу жестом:
— Прошу.
Они вошли в номер, и Валентин понял, что здесь не он хозяин; Коллинз сел между Валентином и аппаратом, шнур которого был отключен от розетки.
Начал Коллинз:
— Я не люблю длинных предисловий, и перехожу к сути: вы сумеете  вылечить рак?
—  Да. Спросите у Бориса.
— Историю с его дядей я знаю. А если болезнь в самой последней стадии и запущена из—за невежества врачей? Больному осталось жить месяц—два...
— Для меня время не имеет значения. Пока человек жив, могу восстановить его статус — кво, и даже больше: убрать те болезни, которые сопутствовали ему на протяжении жизни.
— Превосходно! В таком случае, вы станете одним из самых богатых людей в России, а возможно и мира... — несколько театрально продекламировал Коллинз своим громоподобным голосом, и Валентин почувствовал искренность в его словах и тоне, но он молчал и ждал продолжения.
Коллинз, видя, что этого хлюпика так просто не проймёшь, несколько убавил свой торжественный тон и сказал:
— Я являюсь представителем одного миллиардера. Ему на днях исполнилось сорок три года, но врачи сказали, что жить осталось недолго, даже при интенсивной терапии.
— Зачем же надо было устраивать цирк? Он мог приехать ко мне, и спустя несколько дней, стал бы вновь выглядеть как ядрёный малосольный огурчик.
— Не транспортабелен.
— Я мог бы к нему приехать.
— С вами были осложнения. Пока мы их преодолевали, вы умудрились исчезнуть Этот бегемот сумел заарканить вас.
— Я понял, что в вопросе выезда за границу, вмешалась какая—то посторонняя сила.
— Поверьте, нам это стоило немало.
— Благодарю.
— А потом, когда вы исчезли, снова пришлось немало потратиться, чтобы вас изловить.
— Надо было намекнуть Борису.
— Нельзя. Это глубокая тайна. Если бы в печать просочилось, что мой клиент болен, конкуренты сразу бы его раздели догола. Вот так. Теперь выслушайте самое интересное для вас. За своё лечение и молчание, мой доверитель назначил плату в миллиард долларов...
Видя крайнее удивление на лице Валентина, Коллинз ухмыльнулся, и сказал:
— На свои расходы я отстегнул, а остальные — ваши.
— Пожалуйста, я не возражаю... — Растерянно пробормотал Валентин. Сумма была столь огромна, что он не осознавал её размеров, она давила на сознание как скала, и вместе с тем, теплилась мыслишка: теперь он независим, не надо воровать и иметь таких помощников как Лев, которые могут быть скорее обузой, нежели приносить пользу. Он сам хозяин положения.
Валентин даже не слышал, что говорил Коллинз. А тот снова повторил:
— Значит, мы договорились?
— Да, да... Но мне нужно переговорить с компаньоном.
— С этим кагебешником?
—  То — есть, почему?..
— С Львом Котенковым?
— Как? Разве он?!
— А вы не догадывались?
— Не - ет...
— Ловкий малый, хотя и боров.
— Откуда вы знаете, что он послан ими? Сейчас же нет КаГэБэ!
— Послушайте всё по порядку. Я бывший сотрудник ФБР. Сейчас возглавляю крупное детективное агентство. Когда мне поручил наш клиент добыть того, кто смог бы вылечить, я разыскал вас, договорился с руководством ФБР, бывшими сослуживцами, мне дали надёжную «крышу», собрал дельную команду, и таким образом, я сумел вас разыскать. Когда вы исчезли вместе с компаньоном, я решил, что вас взяло под своё крылышко то ведомство, Котенков работает у них юрисконсультом. Подумал, что придётся отдать весь миллиард. Эти ребята не побрезгуют ничем, почуяв запах хороших денег. Но затем разобрался, что он ведёт свою игру втайне от руководства.
— Вы в этом убеждены?
— Можем зайти в номер к дамочке, и спросите его сами. Понимая, что мы его расшифровали, отрицать не станет.
— Мне с ним надо обязательно переговорить.
— О деньгах?
— И о них.
— Хорошо. Мне тоже надо ему кое-что сказать.

Наконец, их оставили в покое. До утра Елену и Льва никто не потревожил.
Когда закрылась дверь за последним посетителем — Цекком, Елена ещё некоторое время стояла на одном месте, прислушиваясь, не идёт ли  очередной не прошенный «гость». После нескольких минут напряжённого ожидания, она успокоилась. Набросившись с ласками на задумчивого Льва, она свалила его прямо в кровать и затискала.
— Дорогой, оставь свою угрюмость в кресле вместе с одеждой, и прыгай ко мне - местечко я нагрела.
От такой беззаботной шутки, Лев вдруг растаял, быстро разделся и нырнул под одеяло.
Наутро, после сытного завтрака, который им принесли в номер, Елена спросила:
— Дорогой мой какие планы мы построим на сегодняшний день и ближайшее будущее?
— Вначале, надо немного поваляться в песке, поплескаться в океане, а там решим, что делать дольше.
— Тогда — поскакали!
— Так сразу, после завтрака?
— Пока дойдём, позагораем...
— Будь по—твоему. — Согласился Лев.
— В дальнейшем не старайся, чтобы всё было по—моему, а то могу зазнаться и задрать нос, потерять над собой контроль.
— Слушаюсь капитан... ша!
Они направились на пляж. Немного позагорав, поплескавшись в воде, устроились рядом в шезлонгах.
—Если тебя угнетает здешняя обстановка, из—за воспоминаний о происшедшем, можем отправиться в любую точку земного шара. Мой самолёт всегда готов к вылету.
— Выходи за меня замуж! — Неожиданно выпалил Лев, вместо ответа на её вопрос.
— Прямо сейчас? — Игриво спросила Елена.
— Если возможно — да!
— Тю — тю — тю! Что за спешка?
— Боюсь тебя потерять.
— Думаешь, если скрепим бумажку подписями, это даст гарантию?
— Да не о том... Всю жизнь был бобылём из—за своего кошмарного веса.
— Да ты что? Для меня в самый раз.
— Это теперь. Не так давно я весил 190 килограммов.
— Что?! — Опешила Елена. — Откуда?! Ты весишь не более, не более... — Она запнулась, не найди подходящее измерение его весу.
— Сейчас, где—то за 130.
— Похоже. И за какое время ты сбросил такой вес?
— Где—то около двух месяцев...
— Не может быть!
— Как видишь, может.
— Но, как?!
— И ты не удержалась: произнесла нелюбимое “но”.
Елена вначале опешила, потом расхохоталась.
— А ну его!
— Придётся рассказать. Я не давал ему обещание держать это в секрете, тем более, от тебя. Помнишь, я говорил, что Валентин изобретатель.
— Помню. Вчера вечером.
— Ты напрасно отнеслась к этому сообщению с пренебрежением. Валентин — гений.
— А меня и десяток гениев не интересует. Мне нужен только ты.
— Ох, женщины!.. Если бы не он, мы бы с тобой не встретились.
— И что, я должна ему за это заплатить?
— Боже мой! Что у тебя за странные ассоциации! Послушай.
— Хорошо. Постараюсь на время онеметь, хотя это довольно трудно. — Игриво сказала Елена и прикрыла рот пальчиками.
Лев посмотрел на выражение хитрющих глаз, и улыбнулся.
— Теперь слушай. Он изобрёл аппарат, который излечивает от всех болезней, И даже, как видишь, от тучности. Вместо жира, у меня появились плотные мышцы. По утрам я делаю гимнастику, само тело требует. А раньше ... было бесполезно.
— Так ты искусственный?
— Сегодня ночью ты не убедилась, что я вполне естественный?
— М — да. М — да. Задурил ты мне голову.
— Его прибор посредством каких—то токов, производит в человеческом организме химическую реакцию, и оно приобретает то состояние, которое ему навязывает аппарат...
— Ой, как интересно! — Затараторила Елена. — Значит, из дурака он может сделать умного, и наоборот!
Это чисто женское нелогичное замечание ошарашило Льва. Он посмотрел на Елену, и страшная догадка осенила его. Выходит, если Валентин захочет, он сможет каждого превратить в своего раба? Но его, Льва, кажется, это не коснулось...
Елена не дала ему додумать мысль до конца.
— А он смог бы меня сделать другой?
— Зачем?
Непоследовательность своей подруги, он ощущал на каждом шагу.
— А если, в таком виде, как сейчас, ты меня разлюбишь, — задала она простодушно чисто женский вопрос. — Когда стану другой, снова полюбишь.
— Перестань дурачиться. Если такой битюг как я, женится в 36 , то это — навсегда!
— Правда? — Елена прыгнула по привычке ему на колени, и от этого сломался шезлонг. Они упали на песок и страшно расхохотались. Это было так заразительно, что присутствовавшие при необычной сцене отдыхающие, глядя на них, невольно рассмеялись.

Валентина устроили в довольно элитарном загородном доме. В его распоряжении было несколько слуг. А дворецким Коллинз назначил своего заместителя Эда Брассера. Он должен был наблюдать за слугами и потенциальными конкурентами. Одновременно был и шофёром, ни на секунду не оставляя Валентина наедине, за исключением сна и работы в кабинете. В одной из комнат Валентин устроил мастерскую, которую назвали кабинетом. В неё не разрешалось входить никому, даже уборку Валентин делал сам. Задания на доставку деталей, он поручал Брассеру.
Однажды, когда Валентин крепко уснул, Эд, у которого были ключи от всех комнат, заёл в кабинет—мастерскую.
Дотошный и продолжительный осмотр, не привёл к положительному результату. Разбираясь в радио деле на уровне дилетанта, Брассер не смог постичь всей сложности собираемого Валентином нового прибора. Он оставил надежду раскрыть секрет, и ушёл, опасаясь, как бы его не поймали на любопытстве, за которое Коллинз мог сурово покарать.
Настал день, когда Валентин, которого познакомили с историей болезни ценного пациента, объявил Коллинзу, что готов приступить к работе.
Чтобы исключить любую ошибку, Коллинз привёл к Валентину больного, с близким его клиенту диагнозом, и предложил показать своё искусство.
— Я от вас ничего не скрываю, — сказал он Валентину. — Надо проверить на практике, иными словами — перестраховаться. Слишком огромная цена поставлена на карту.
— Нет возражений.
И Валентин приступил к лечению бедолаги. Спустя три дня, он позвал Коллинза.
— Можете производить анализы.
Коллинз молча кивнул, и увёл пациента. Анализы дали превосходные результаты.
             Экс—смертнику, Коллинз дал чек на 10 тысяч долларов, и сказал:
— Вот тебе плата за молчание. Но не дай Бог нарушить наш уговор. — Он показал на пистолет. —  Это тебя ждёт.
, если ослушаешься. А что у нас длинные руки, надеюсь, понимаешь.
— Я что себе враг? И вообще, по натуре не болтун..
— Советую поехать куда-нибудь отдохнуть на море. Когда вернёшься, скажи друзьям и знакомым, что видимо морская вода вылечила. Их дело: верить или нет.
— Слушаюсь!
После испытания, Коллинз отвёз Валентина вместе с новым аппаратом в гористую местность. Там, среди красивейшего пейзажа, стоял огромный сказочный дом, в одной из комнат которого, Валентину показали до крайности измождённого мужчину, почти глубокого старца, но, по словам Коллинза, ему недавно исполнилось 43 года.
— Сэр Генри, — сказал Коллинз, — вот ваш спаситель.
Тот кивнул, и внимательно посмотрел в глаза Валентина, будто пытаясь прочесть в них свой приговор. Взгляд был продолжительным. Валентин и Коллинз, уважая богатство хозяина дома, дипломатично молчали.
— Посмотрим, — наконец, слабым голосом проговорил сэр Генри, и повернул голову к окну.
"Если я его вылечу, он будет первой ступенькой моего восхождения на Олимп! “ — Подумал Валентин, а вслух спросил. — Где будет проходить процедура лечения?
— Здесь, — ответил сэр Генри.
Это был известный нефтяной магнат, спрятавшийся от людей, и руководивший своим бизнесом через надёжных помощников, объявив  в прессе о кругосветном путешествии инкогнито.
Получив разрешение, Валентин стал устанавливать аппаратуру.

Игорь Панкратов блаженствовал. После расставания с Валентином, он не поехал, как водится, на юг, а купил на берегу озера Селигер уютный деревенский дом, довольно просторный, почти у самого Осташкова. Здесь природа, будто специально создала уголок для успокоительного отдыха от сумасшествия нашего времени.
         Озеро, лес, пересечённая местность и тихое, не тронутое цивилизацией место, создавало такое блаженное состояние души, что даже неуравновешенный человек, проникся бы поневоле этой первозданной благодатью, не говоря уже о семействе Игоря, где все члены семьи, были людьми флегматичного склада характера, как бы подражая главе семьи; жена и дети не создавали нервных срывов.
Детишки - одиннадцатилетняя Юля, как две капли воды, похожая на своего отца, не только внешностью, но и весёлым характером, и семилетний Юра, смесь армянского с русским, были от восторга на седьмом небе.
Жена Игоря, Рузанна, армянка с пышными волосами, черными как крыло ворона, и фигурой под стать мужу, на удивление флегматичная, явно противоположна своей жгучей внешности. Это казалось диссонансом, при явных признаках южного темперамента, тоже не могла удержаться от восторга, видя такую неподдельную красоту. Видимо, долгая совместная жизнь с неторопливым Игорем, сформировала характер, который и раньше не отличался особой живостью.
Если кратко, их теперешняя дачная жизнь протекала без особых хлопот. Игорь был не только добросовестным с игривым умом работником, но и прекрасным семьянином. Будучи от природы весёлым человеком, он придумывал для детей всё новые и новые игры и вовлекал в них соседских детишек. Дети шалели от восторга, что папа наконец, “растаял”, о чём им постоянно напоминала ранее мама: придёт время и папа растает. Они были безмерно рады, что отец бросил ту противную работу, на которой пропадал целый год и возвращался домой в мрачном настроении. Дети тогда смотрели искоса и с опаской на доброго отца, не смели его тревожить надоедливыми вопросами, после того, как мать объясняла им, что у папы на работе “сложности”. Зато теперь, желая наверстать упущенное, дурачились во всю, наслаждаясь раскованностью Игоря.
С каждым днём блаженство росло вверх как весенняя трава, хотя казалось, каждый день был исчерпан до конца и с огромным наслаждением...
Неожиданно, в их двор вбежал запыхавшийся, будто за ним гналась стая волков, Фёдор Тимофеевич...
Он без спросу сел на скамью, рядом с Игорем.
— И всё же, я тебя нашёл.
— Что значит ”всё же?" Я никуда не прятался.
— Зато Валька сбежал!
— С чего вы вдруг, решили?
— Я давно замечал за ним эти “не наши” штучки.
— Яснее можете? — Спокойно спросил Игорь, хотя чувствовал, что где—то у диафрагмы нарастает и тяжелеет ком.
— Яснее некуда. Вначале сам уехал, а потом вернулся и тайком увёз семью.
— Дядя Федя, — пытался успокоить не столько визави, сколько себя, Игорь, — Валентин не способен на плохой поступок. Я его знаю с детского садика, и если хотите сообщить то, чего а не знаю, не ходите вокруг колодца, а ныряйте сразу вниз головой.
Фёдор с недоумением посмотрел на Игоря, не сумев мгновенно переварить его афоризм, затем, прищурившись, сказал:
—  Можно и яснее. Он укатил за границу навсегда! - С убеждающей интонацией и настойчиво, будто вбивая гвозди в доску, чётко произнес Фёдор.
— Чем можете подтвердить ваши аргументы?
— А тем, что бегемот тоже слинял.
— Какой бегемот?
— Лев Котенков.
— Какое отношение он имеет к Валентину?
— Самое прямое.
— Я вас слушаю. — С несвойственной ему холодностью, произнес Игорь с нажимом.
— Придётся всё с самого начала. Тот самый Лев Котенков, которому вы убавляли вес, на самом деле гебешник, или как теперь говорят ФСБшник.
От крайнего удивления, у Игоря полезли брови на лоб, но он сдержался, и не стал торопить собеседника.
— О, да, он там работает. И привел его к нам — я.
—Что??— «Громыхнул» Игорь, хотя дал себе слово не реагировать на рассказ Фёдора. Но такое заявление —  сверх всякой меры.
— Да, да, — повторил Фёдор, — я ему рассказал о вашей работе, извини, когда заметил, что вы водите меня за нос. Никакой ты не экстрасенс. Это Валька работает аппаратом. А кассета с уроком английского языка убедила меня, что он собирается драпануть. Вначале я подумал, что вы сговорились, И удерёте вместе. Теперь вижу, что он держал тебя за болвана.
Игорь, у которого с каждым словом подленького вынюхивателя, росло желание набить ему физиономию, еле сдерживался, и от этой оскорбительной реплики, невольно сжался кулак. Игорь чуть было не выполнил зов души, но крайним усилием воли снова заставил себя сдержаться.
А Фёдор, распалившись от возможности выложить, хотя и по косвенному адресу, терзавшую  мысль, что его надули, продолжал:
— Тогда я пошёл в то самое ГБ и изложил Льву мои подозрения. Я думал, что он работает для Родины,  и мы разработали с ним план, как вас ущучить... Но, оказывается, этот кошкин Лев играл свою игру. Он опутал Валентина, помог ему уехать за границу, и видимо там жирует за его счёт.
— Откуда вы всё это знаете? — Стараясь быть спокойным, спросил Игорь.
— А оттуда... Когда кончился срок их отпусков, я стал интересоваться, куда они «усвистали»? И как я уже тебе говорил, Валька увёз семью за кордон, а этот хитрющий Лев уволился с работы, по причине женитьбы на американке, и уехал на постоянное место жительства в США. В общем, провел нас с тобой за нос...
— Хотите знать, что я обо всем этом думаю? — С внутренней издёвкой, спросил Игорь.
— А как же! — Бодро ответил Фёдор, предвкушая, что получил хорошего сообщника.
— Тогда слушайте внимательно. Вы мерзкий тип, который вместо благодарности человеку, вытащившему вас из грязи, пытаетесь портить людям жизнь.
— Но... — начал Фёдор, но увидев свирепое лицо всегда уравновешенного Игоря, умолк со страху.
— Люди имеют право поступать, как им заблагорассудится, только бы не вредили другим. А ты влез в их души грязными лапами. Если через три секунды не исчезнешь, отнесу и утоплю тебя в озере! Пошёл вон!
Фёдор испуганно отшатнулся и, не оглядываясь, убежал от Игоря.
Рузанна услышала из дома необычно сердитый голос супруга, вышла и ласково спросила:
— Игорек, что случилось?
— Шатаются тут всякие. Прогнал.

Часть вторая. Полёт.

Валентин удивлялся, и с непривычки злился, лечение шло на редкость туго. Более того, если накануне происходил сдвиг в лучшую сторону, впоследствии, хотя и на крохотную частицу, состояние больного оказывалось хуже прежнего: ниже обычного статус - кво. Болезнь как будто играла с ним в прятки. Сначала давала понять, будто она прячется, но затем сама себя раскрывала в более выгодном свете…
Было от чего злиться. А злость, как известно, плохой попутчик в пути к заветной цели.
И Валентин по ночам чертил новые схемы и формулы, составлял комбинации взаимодействий деталей и микросхем, гонял бедного Брассера чуть ли не по всему свету за дефицитными деталями и микросхемами, а сам паял, паял...
Но положительный результат показывал ему коварно язык. Отчаявшись добиться выздоровления так необходимого и ценного пациента, Валентин в изнеможении плюхнулся на диван, и хотя был ранний вечер, уснул от усталости и перенапряжения мыслей, будто мертвецки пьяный забулдыга, покуражившийся вдоволь.
Что ему снилось, Валентин не помнил. Кажется, Сэр Генри тыкал в него пальцем и смотрел немигающими глазами. Палец всё ближе и ближе подбирался к носу Валентина, и он чувствовал, что сейчас вовсе останется без этой, выступающей некстати части лица.
Валентин резко проснулся. На часах было 3 часа, 25 минут.
— Уф! — Только и смог выговорить он.
Полежав некоторое время, он неохотно встал, вошёл в свою мастерскую и вспомнил: вместо того, чтобы идти прямым путём к уничтожению антител, он всё усложнял и усложнял путь к ним.
Поняв свою ошибку, воскликнул:
— Боже! Как просто!
Сел за аппарат, отсек все детали, которыми загромождал прибор в последнее время.
Неожиданно его постиг испуг.
— Только не было бы поздно! Только не было бы поздно!
Подбежав к телефону, стал холерично тыкать пальцами в кнопки, словно хищник терзал когтями жертву.
Валентину ответил сонный недовольный голос Коллинза:
— Слушаю.
— Дик, быстро ко мне
— Валентин, ты смотрел на часы, прежде, чем...
— Быстрее, я сказал! — И Валентин бросил трубку на аппарат.
Он спаял между собой нужные детали, и стал ходить нервно из угла в угол.
Через полчаса в мастерскую вошёл Коллинз.
— Почему такая спешка?
— Боюсь, не было бы поздно.
— Думать об этом не смей! Его адвокаты разденут нас до нитки.
— Идём к сэру Генри.
—Но...
—  Для него время значения не имеет. А нам надо отработать гонорар.
— Резонно.
И они вошли в спальню больного, который, как видно, задремал.
Валентин выгнал кивком головы из спальни сиделку, и приготовил аппарат к работе, вставив в него новый блок. Не особенно церемонясь с именитым пациентом, он стал его лечить. Проделав необходимую процедуру, и видя, что тот перенёс её спокойно, Валентин кивнул Коллинзу.
Они вышли из спальни.
— Ну, вот. Понадобилось всего час времени, и кажется, мы себя реабилитировали, — проговорил Валентин на пути к своему кабинету.
Наполненный внутренним юмором Коллинз, тотчас парировал:
— Хотя "мы” звучит довольно нахально, я готов разделить с тобой лавры.
Валентин сходу понял его юмор, и не отвечая на замечание, сказал:
— Идём спать.
— Думаешь, я смогу заснуть?
— Помочь?
— Нет, нет! — Испугался Коллинз, косясь на таинственный аппарат. — Лучше уж я своим испытанным методом: парочку стаканчиков...
— Тогда — разбегаемся.

Посетив ещё два курортных места по пути домой, Елена привезла в Штаты Льва и представила его очень больной тёте.
— Тетушка, вот мой жених, Лев.
— Вижу, что не заяц, — По обыкновению, съюморила тётка, и задвигала своими впалыми щеками от найденной как ей казалось, удачной шутки.  Врождённый внутренний юмор часто спасал от неприятных минут в общении с людьми. Тактичность и доброжелательность помогали в трудные минуты, которые встречаются в жизни каждого человека.
Елена очень любила свою тётю Тоню, и живя три года рядом с ней, напитавшись её духом, развила в себе довольно основательно чувство юмора, хотя до тётки ей было далеко.  Юмор Елены казался лично ей самой искусственным. Понимая это,  не огорчалась, а пыталась следовать правильно выбранному курсу.
— Ты права, тетя, он истинный Лев! — С гордостью проворковала Елена.
— Жаль, что ты мне его слишком поздно представила. Хотелось бы подольше увидеть тебя счастливой. Ты у меня единственная и любимая!
Тут же в разговор вмешался Лев.
— Леночка, я постараюсь отыскать Валентина, и он поставит тётю на ноги.
— Думаешь?
— Уверен. Я, правда, не знаю ваших порядков. Надо найти Дика Коллинза, того, который увёз Валентина.
— Ту иерихонскую трубу?
— Не понимаю...
— Того, который говорил громоподобным голосом в моём номере?
— Да, да, именно его.
— Это несложно.
Елена набрала номер телефона.
— Гарри Распина, пожалуйста... Здравствуйте. С вами говорит Елена Рюрикова. Вы меня ещё помните? Спасибо за комплимент. Нужна ваша помощь, Да. Разыскать Дика Коллинза. Ему лет за пятьдесят. Вероятнее всего, в Вашингтоне или Нью-Йорке... Он имеет отношение, то ли к полиции, то ли к ФБР, или ЦРУ... Почему сложнее? С расходами не скупитесь. Думаю, деньги вам помогут. Благодарю, и жду сообщения.
— Вот так просто?! — Удивился Лев, когда Елена положила трубку.
— Наши детективные агентства могут достать живого чёрта из ада. Правда, платить приходится солидно. Им нужно только одно: деньги.
— Это я понимаю...
— А ты уверен, что Валентин захочет вылечить тётю?
— На все сто процентов! Я же тебе говорил: он гениальный изобретатель.
— О чём вы там шепчетесь, Леночка? — Тихим голосом спросила Антонина.
— Лев говорит, что у него есть приятель, я сама его видела, он сумеет вылечить тебя. Полностью.
— Мне это не нужно, — покачала головой Антонина.
— Почему, тётушка, дорогая? Я же тебя очень люблю.
— Знаю, — ответила тётка, и после небольшой паузы, продолжила: — Мой дорогой муженёк, с которым мы не расставались ни на один день за все 33 года, ждёт меня, торопит... Он каждую ночь приходит и зовёт,… зовёт...
— Не говори глупости, — не на шутку рассердилась Елена. — Там успеешь побывать.
— Верно. Ты нашла своё счастье, и будет лучше, если я не стану вам мешать.
—Что ты говоришь?! Как ты можешь нам мешать?! Не городи чушь! — Вконец рассердилась Елена.
— А ну вас! Делайте как знаете. Всё равно, у вас ничего не получится. Я хочу к своему...
— Я убежден! — Перебил еёЛев. — Валентин, он...
— Беремся за дело! —  Решительно констатировала  Елена.

ФЁдор, убежав от разгневанного Игоря, приехал в город, и сразу же, не заходя домой, пришёл в городское управление ФСБ.
Его направили в тот же кабинет, что и раньше, и где он познакомился со Львом. Там его встретил другой человек: Кирилл Мухин.
Рассерженный Фёдор Тимофеевич снова поступил невпопад.
— Слушай парень, мне бы к большому начальнику, — сказал он Кириллу, которому было за тридцать, и кго внешний вид не провоцировал сказать “парень”.
— Вначале изложите мне своё дело, а потом посмотрим, стоит ли беспокоить начальника.
И тут Фёдор окончательно опозорился в глазах Кирилла, как конь на скачках, не рассчитавший прыжок.
— Я уже излагал своё дело тому бегемоту, который до тебя здесь сидел, и что? Он взял, и слинял за кордон!
— Это его дело. У нас сейчас свободная страна.
— А если он шпион?
— Уважаемый, — с явной издёвкой произнёс Кирилл. — В таких случаях, мой начальник любит повторять: не смешите цыплят — от хохота подохнут. Договоримся так, или вы мне убедительно доказываете то, с чем пришли, или я подписываю ваш пропуск.
— Не хочешь — не надо! Я пойду к самому большому начальнику в КаГэБе... тьфу: ФСБ.
— Это ваше право. Но вас все равно не станут слушать, если не будете излагать факты, вместо того, чтобы оговаривать людей, без всяких на то оснований. Учтите, Лев Котенков был нашим сотрудником, и мы его знаем.
— Ты так думаешь? — Двусмысленность прозвучала в словах Фёдора, даже без его внимания.
— Хотите перейти от сказочек к делу?
— Ну ладно, тогда слушай!
Фёдор рассказал довольно подробно обо всём, что было связано с Валентином и его деятельностью. Он не утаил ничего: ни то, что его практически вернули к жизни, что Игорь выгнал его на даче за недоверие к Валентину.
Хозяин кабинета слушал на удивление довольно внимательно, и когда Фёдор закончил свой рассказ, спросил:
— И вы, на основании этих догадок, сделали вывод, что Валентин Стеклобитов и Лев Котенков, которого кстати, я хорошо знаю, могут продать неизвестный секрет иностранным спецслужбам?
— Как это неизвестный?! — Возмутился Федор. — Они вылечили им тысячи людей.
— Вылечили... — подчеркнул Мухин.
— Да, вылечили! — С нажимом повторил Фёдор.
— Что в этом таинственного, плохого?
— А если этот аппарат станет людей переиначивать? — Глядя в упор на собеседника, задал Фёдор ехидный вопрос.
— Это как же?
— Понятия не имею.
— Когда поймёте или узнаете, приходите к нам.
— А если будет поздно?
— Что ж, значит, нам с вами не повезло. — Довольно откровенно Кирилл дал понять посетителю, что байки ему надоели.
Фёдор ушёл, хлопнув дверью, а Кирилл поднял глаза к потолку и задумался.
“Хотя дед и вредный, не мешает в этом вопросе немного разобраться и поставить точку”.
Он не предполагал, что был очень далек от злополучной точки. Ждать её придется еще долго, очень долго.
Не мешкая, Кирилл доложил начальнику отдела о визите Фёдора.
Подполковник сказал:
— Хотя я и не вижу в его сообщении ничего предосудительного, тем более, когда в нём участвует  Котенков, но и не возражаю: съезди, искупайся в Селигере...
— Никогда там не был.
— Сказочные места. Любишь красоту?
— Кто ее не любит.
— Бывают и такие, которые делают вид, что она их пленяет, а самих распирает от алчности, поживиться на её счет.
— Понял. Такой вариант тоже нельзя сбрасывать с плеч.
Приезду Кирилла Игорь не удивился. Он понимал, что от въедливого старика и его низкопробной подозрительности, можно ждать всего. Кирилл ему понравился с первого мгновения. А тот, в свою очередь, тоже почувствовал симпатию к Игорю: могучему мужчине с открытым лицом. Кирилл был хорошим физиономистом, знал об этом, и ошибался в людях очень редко.
— Если не возражаете, будем на “ты”. Вы мне понравились сразу, — сказал Кирилл, показав Игорю удостоверение.
— С удовольствием! Мне приятнее ядреный боровик, нежели трухлявый мухомор! — Не удержался Игорь от своего репертуара.
— Ну, положим, до ядреного боровика мне не дотянуть, в такой оценке, пальчики из перчаток выползают. — С улыбкой парировал Кирилл.
— Нашего поля ягода ! — Воскликнул Игорь. — Ай да, купаться!
— С превеликим удовольствием. Тем более, получил напутствие от начальства.
— Хорошее у тебя начальство.
— Не жалуюсь.
Они быстро собрались. Игорь, окликнул детей:
— Эй, ирокезы, бежим топить этого дядю!
Дети побежали вприпрыжку впереди мужчин.
Игорь оборудовал у озера удобное место для отдыха: импровизированный стол из пня и стулья из кольев и досок, тень от кроны могучего дерева дополнил посадками кустов. Правда, место часто было занято другими отдыхающими — приезжими. Но могучий великан не обижался на случайных «оккупантов». А с течением времени, местные жители, памятуя о доброте Игоря, помогли отвадить непрошенных гостей от чужого места, и оно всё реже было кем—то занято.
Сегодня, как бы в награду за встречу двух хороших парней, “его” место было свободно. После купания и отдыха, Игорь сказал:
— Спрашивай.
— Нас интересует один—единственный вопрос: не сможет ли аппарат навредить нашему государству, если его заарканит их разведка?
— А шут его знает! — Мгновенно ответил Игорь, и задумался.
— Я тебя не тороплю. Валентина ты знаешь давно, и аппарат тоже.
— Валька меня к аппарату практически не подпускал. Прав был дед: держал за болвана... Теперь понимаю: я ему был нужен как Шварценеггеру бюстгальтер...
— Ну, уж...
— Не надо меня щадить. Я выдержу, крепкий.
— Согласен — выдержишь. И всё же, прокрути в мозгу формулу аппарата. Нет ли в ней лазеек для создания чего—то вредного.
— Попытаюсь. Хотя могу самокритично заявить: мне до Вальки далеко.
— В смысле изобретения чего—то нового — возможно. Но этот прибор ты пропустил через свои руки и мозг.
— То, что я сделал, может служить только тому, чем мы занимались.
— Хорошо. И всё же, подумай, — сказал на прощание Кирилл.
— Задал ты мне бессонные ночи и головную боль.
— Для благородной цели, можно пожертвовать несколькими ночами, — усмехнулся Кирилл.
— Попытаюсь.

На следующий день Валентин встал, необычно поздно. Никто не имел права его будить. Он вызвал звонком сестру, дежурившую у постели больного.
— Как самочувствие нашего пациента? — В упор спросил Валентин.
— Попросил на завтрак взбитый желток яйца с сахаром.
— Странный заказ.
— Его любимое блюдо.
— У нас оно называется: гоголь—моголь. Вещь приятная, хотя и на любителя. Вы можете отдыхать, я сам осмотрю его.
— Хорошо, профессор.
Валентин поначалу удивлялся, когда его так называли, но понял, что Коллинз или сам сэр Генри решили прибавить ему вес в глазах окружающих.
Когда сиделка ушла, Валентин  заказал завтрак  и позвонил Коллинзу. Он успел поесть до приезда Дика, и они вместе вошли в комнату больного.
Оба одновременно увидели необычный блеск в уже потухавших глазах.
Сердце у Валентина ёкнуло: ”Свершилось!”
Коллинз понял его с одного взгляда, и кивнул.
Валентин подошёл к постели больного, а Коллинз остался стоять у двери: теперь он был на вторых ролях, его место занял Валентин. Едва заметный румянец на бумажно-белом лице пациента, сказали Валентину больше, чем тысячи слов. Он установил аппарат, направил пучок энергии на больного, и когда заметил, что эффект сеанса состоялся, отключил прибор.
Коллинз, понимая, что впредь Валентин ему будет нужен, рассказал  всё о пациенте. Гениями не разбрасываются, и поэтому, он пытался всеми возможными способами приручить Валентина. Второй в мире по объёму состояния, после арабского короля, сэр Генри Киик, был нефтяным магнатом, вышки которого разбросаны по всему миру. Не брезговал также и другим, попадавшимся под руку бизнесом. Захворав, он панически струсил, и предпринимал все возможные способы для спасения своей жизни.
Для Валентина это был хороший знак: такой человек ему  нужен, крайне нужен. Поэтому в его лечение он вкладывал всё, что мог и умел, не только за огромный гонорар, но как возможность получить сказочно богатого компаньона, для осуществления своего грандиозного замысла. Миллиарды, не могут быть лишними в деле.
Заметив на лице Валентина ярко отпечатанную радость, больной слабо улыбнулся и спросил:
— Каковы мои шансы?
— Стопроцентное излечение,
— Я уже отчаялся. Вы были моей последней надеждой. Спасибо, что оправдали ожидания.
— Вам сейчас необходимо поберечь силы. После третьего сеанса, думаю, вам станет заметно лучше, и сможете кушать любимое блюдо центнерами.
Больной снова улыбнулся.
— Очень люблю яйцо с сахаром.
— На здоровье.

Елена, подключив к поискам Коллинза, значительное число детективов через Распина, не жалея денег, несмотря на возражения тёти, так ничего и не добилась.
Несчастный Гарри Распин был в отчаянии от её острого язычка, но перечить не смел: плата была слишком обильной, чтобы он мог позволить вольности. Разводя руками, постоянно повторял:
— Я вас предупреждал, что ребята из ЦРУ и ФБР, когда хотят, чтобы их не нашли, поверьте, никто не найдёт. За их спинами — вся государственная машина, а мы только...
— Понятно.
Лев, присутствовавший при разговоре Елены с детективом, погрустнел: с таким характером ужиться будет нелегко. Или быстро сбежишь, или придётся смириться, что было противно его натуре.
Елена чутьем улавливала настроение своего возлюбленного, и, принимая во внимание, что тётя категорически возражает против лечения, обняла Льва за могучую шею, крепко поцеловала и сказала:
— Прости, Лёвушка, не люблю терпеть поражения. Но на этот раз придётся вероятно признать фиаско. Поиски прекращаем — и, обратившись к Распину, сказала, подавая ему чек.
— Вот плата за ваши труды, можете быть свободным... от меня... — Добавила она с грустной улыбкой.
Лев поражался неконтролируемой смене её настроения. Детектив, натерпевшийся от своей нервной клиентки немало нареканий, был рад, что дело завершилось, и быстро ретировался.
Когда сыщик ушёл, Елена сказала:
— Милый, пока тётя ещё жива, давай съездим в Москву.
— Но...
— Опять?! Что еще за “но”?
— Тётю одну в таком состоянии оставлять неудобно.
— Мы сейчас для неё не помощники, а мозоли на глазах от неприкрытого счастья, которое написано на наших физиономиях.
Лев снова поразился её странной логике.
— Ты ведь единственная родная душа, при чём, любимая и любящая...
— Идём, поговорим с ней откровенно.
— Удобно ли?..
— Посмотрим.
Тётя встретила их слабой улыбкой.
— Ну, что моя взяла? От судьбы не уйдёшь, дорогая Леночка.
Прозорливость умирающего человека всегда поражала Льва. Подобное он наблюдал не впервые. Его неописуемое удивление, рассмешило Антонину. Она по—своему поняла будущего мужа племянницы.
Елена посмотрела с испугом на тётку: что это с ней?
— Не пугайся, я не сумасшедшая. Ты посмотри на лицо суженного, и сама всё поймёшь.
Елена перевела взгляд на лицо Льва, но оно в то же мгновение приняло, как часто бывает, другое выражение, и Елена так ничего не поняв, чтобы снять неловкость, задала стандартный вопрос:
— Как ты себя чувствуешь?
— А как может себя чувствовать человек у врат господних? Превосходно! — Полушутливо ответила Антонина, на совершенно невпопад заданный вопрос.
— Да, да, прости, Я сказала глупость.
— Все мы не безгрешны. Ты не ходи вокруг да около, говори прямо: что нужно?
— Видишь ли, — не совсем уверенным тоном начала Елена. — Мы с Львом не можем пожениться, пока он не рассчитается у себя на работе.
— В чём же дело?
— Но твое состояние...
— Моё состояние — стабильное, — твёрдо заявила Антонина — и оно не может быть препятствием для счастья других.
От этих простых слов, сказанных так естественно, Елена не выдержала, упала на колени, уткнула голову в подол теёкиной юбки и зарыдала.
Лев, наблюдавший эту мгновенную реакцию невесты, не выдержал: у него на глаза навернулись слезы от искренности любимой женщины. Он понял основную черту характера Елены: прямота и искренность, а строгость и язвительность — наносные, как прикрытие для настоящих чувств. Теплота от сознания находки, разлилась по всему телу.
А тётя, своим предсмертным прозрением увидела в них  людей, которым она не только вверяла плоды трудов своей жизни, но и  душевное равновесие. Она погладила Елену по голове, и сказала:
— Ленушка, будь добра, не создавай трагическую атмосферу. Да, я со спокойной совестью отправляюсь туда, где меня ждут.

Сэр Генри шагал к полному выздоровлению, как говорится, на второй космической скорости, c каждым днём он подрастал в возможности движений, как грибы за ночь.
Валентин понимал, что теперь придётся брать "быка за рога”, стал исподволь готовить своего пациента к будущему сотрудничеству. Он ненавязчиво отдалял от себя Коллинза, убеждая того, что теперь ему не надо быть привязанным к больному, и он, Валентин сам справится с пациентом, а сэру Генри внушал, чтобы он отсылал Коллинза с заданиями, длительными по времени. Сам Валентин всё меньше и меньше давал поручения Коллинзу, хотя тот выполнял их с исключительной добросовестностью. А однажды Валентин допустил промах, давая Дику поручение, которое тот выполнил два дня назад: привезти дорогостоящую деталь. Коллинз удивленно сказал:
— Я ведь позавчера её привёз!
У Валентина похолодело в душе: ему не хотелось лишать Коллинза воли, поработав над ним аппаратом, и вместе с тем, нельзя, чтобы он вступил на порог заветной мечты. Взяв себя в руки, Валентин поспешно сказал:
— Оказалась недоброкачественной.
—Давай, заменю.
— И вызовешь их подозрение. Пусть уж лучше я потеряю 45 тысяч долларов, чем пустить посторонних в нашу тайну.
Он особенно подчеркнул "нашу", давая понять Коллинзу, что тот находится с ним в одной упряжке.
Умный Коллинз, хотя и согласился, но именно с этого случая, у него закралось сомнение, и он стал незаметно присматриваться к действиям Валентина, настолько осторожно, что тот ничего не заметил.
И некоторые мелкие детальки, совсем крохотные, постепенно складывались в довольно странную картину, вызвавшую множество вопросов, на которые требовались ответы. Оказывается, Валентин метил на большее, чем лечение людей. Его скрытность, дорогостоящие детали, назначение которых — связь с космическими аппаратами, и откровенный отказ от дальнейшего лечения людей, привели Коллинза к двум диаметрально противоположным вопросам: первое — он хотел облапошить своего пациента, выманить астрономическую сумму денег; второе — а не связан ли он с русской разведкой, и прикрываясь лечением, вынюхивает нужные сведения?
Коллинз стал разрабатывать обе версии, расширяя по каждой из них ответы на вопросы.
Оба ответа дали отрицательный результат, вернее: первый — он не хотел обворовывать сэра Генри, а привлечь его к работе в качестве компаньона, а с русской разведкой стало ещё яснее — Валентин не имел к ней никакого отношения.
После детального исследования этих вопросов, Коллинз пришёл к выводу, что за действиями Валентина кроется что—то по серьёзнее. Вероятно, готовит какую—то глобальную катастрофу. Какую и зачем? Этого Коллинз не знал, хотя и понимал, что возможности Валентина велики... Что делать? И он стал более внимательно анализировать каждый шаг своего нового подопечного, не выдавая своих намерений, наоборот, убедительнее, чем раньше угождал Валентину.
Не зря комиссар Гордон утверждал, что Дик мог стать хорошим актёром, но стал неплохим сыщиком.
Понимая, что Валентин ни на мгновение не задумался бы и нейтрализовал своего противника, Коллинз выверял каждый свой шаг.
Опасно было раскрывать глаза и сэру Генри. От толстых кошельков всего можно ждать. Если почувствует, что от Валентина пахнет хорошей прибылью, ни на что не посмотрит. А Валентин сумеет его в этом убедить. Важно было понять, что за его действиями стоит: финансовая афёра, или что—то большее.
Выполняя всё новые и новые поручения Валентина, Коллинз скрупулезно записывал детали и микросхемы, накупив литературу, пытался понять, хотя бы в общих чертах, замысел Валентина. Как он ни старался, так ничего не мог понять. Абсолютно. Ясно, что изобретение требовало нестандартных соединений, поэтому Дик обратился к своему приятелю Вилли Кремеру, большому специалисту в области радиоэлектроники, немцу по национальности, родившемуся в США от родителей, эмигрировавших из советской Германии.
— Вилли, если бы тебе пришлось собрать в кучу такие детали, и микросхемы, в какой области, приблизительно они могли бы работать?
Кремер взял лист бумаги и скрупулезно расставил детали и микросхемы, затем поменял их местами, и так, варьируя полученным материалом, создал наконец стройную последовательность. Подняв удивленно глаза на Дика, сказал:
— Связь с искусственным спутником Земли.
— Да?! — Воскликнул неожиданно Коллинз и поперхнулся.
Он не хотел преждевременно раскрывать перед другом свои секреты. Быстро взяв себя в руки, заговорщицки сказал:
— Мы нащупали советского шпиона, он скупал эти детали.
— Хочу отметить: он превосходный специалист. И  сумеет создать прибор связи лучше, чем те, которые используют теперь.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это государственная тайна! И — ни гу-гу!..
— Мог не предупреждать. Я знаю, с кем имею дело.
— Прости. И спасибо.
Покинув Вилли, Коллинз не мог успокоиться. Зачем Валентину связь с американским спутником Земли? Неужели он, всё-таки, советский, тьфу, русский шпион? В таком случае, Лев Котёнкофф работал с ним не на себя. И у Дика начались бессонные ночи и беспокойные дни.
В довершение всех неприятных ощущений, после выздоровления сэра Генри, Валентин заявил Дику, что хочет поехать в Москву и привезти сюда семью. Это заявление чуть не повергло Коллинза в шок: неужели он достиг своей цели и ускользнёт? Что делать?
Как часто множество людей в критических ситуациях задавали себе  подобный вопрос.
         Отпустить вроде нельзя, и задерживать опасно. Неизвестно, в какой стадии готовности находится его аппарат. Что он усовершенствован, Дик, прекрасно понимал: быстрое выздоровления сэра Генри и заказы на дефицитные детали, сложились в устойчивое мнение: его подозрения на верном пути.
Кроме того, Валентин создал вокруг себя охранное поле. Это Дик почувствовал сам, явственно, приблизившись к нему однажды со спины, почувствовал, что уперся в невидимую стену: дальше что—то не пускало. Мгновенно сориентировавшись, Дик отступил на шаг и Валентин ничего не заметил. Да, врасплох его застать невозможно. Коллинз понимал, что аппарат Валентина теперь работает на автономном питании и хорошо припрятан. Что ж, тем более, надо быть готовым к любым неожиданностям.

После отъезда Кирилла, Игорь ходил хмурый и задумчивый.
Члены семьи, почувствовав резкую перемену настроения, не пытались лезть в душу. Рузанна, существо на редкость тактичное, в отсутствие Игоря, внушала детям, что у папы снова "проблемы на работе”, и надо дать ему возможность по быстрее с ними справиться.
Дети, памятуя прежние зацикливания отца, старались не мешать. Прошла неделя, и за это время Игорь перевернул в мозгу Эльбрус мыслей. То, что Валентин не подпускал его практически к аппарату, подтверждало убеждение о том, что тайный замысел был. Но, какой?
          Итак, всё сначала.
Они вместе собрали прибор, вместе на нём работали, считались давними настоящими друзьями... Мог он хотя бы раз каким—то образом приблизить Игоря к их детищу?
И сам себе ответил: мог, но не захотел. Более того, Игорь вспомнил один неприятный случай, на который поначалу не обратил внимание. Валентин доставал что—то из кармана пальто, которое висело у входа на вешалке / а это была зима/, но когда Игорь попытался отключить аппарат от источника питания, Валентин прыгнул к розетке с быстротой пантеры, и сам отключил прибор, оставив позади себя недоумевающего Игоря, воткнувшись между ним и аппаратом.
Тогда Игорь не придал значение этому незначительному, как ему показалось, мелкому факту, но сейчас рой мыслей вихрился в его голове, пытаясь вырваться из плена. Постепенно из таких осколков у Игоря сложилось впечатление: Валентин что—то затевает. Интересно, что? В результате, возникла потребность поделиться своими мыслями с кем—то, кому он мог доверять. И этим “кем-то” был естественно Кирилл Мухин.
— Рузанушка, мне нужно съездить в Москву на один день по делам. К вечеру вернусь. Давай список покупок своих и дети тоже пусть дают свои пожелания. Выеду завтра в семь утра.
— Хорошо, дорогой.
Приняв радикальное решение, Игорь успокоился, и впервые проспал ночь спокойно, без кошмаров и сновидений, после отъезда Кирилла.
В управлении его сразу направили к новоявленному другу. Кирилл предупредил о возможном приезде Игоря.
— Не терпится узнать, какая каша заварилась в твоем котелке, — после того, как они поздоровались, пошутил Кирилл, хотя, и видел, что настроение Игоря находится в минорной тональности, и таким нарочито грубоватым сравнением решил перенастроить его душу.
Игорь рассказал ему всё, о чём думал, в мельчайших подробностях.
— Подожди, — остановил его Кирилл и набрал номер телефона. — Сергей Васильевич.  у меня Панкратов с любопытными мыслями. Вас интересует?
Получив «добро», они вошли в кабинет начальника отдела, подполковника Сергея Васильевича Ьаскина, мужчины плотного телосложения, с крупной головой на тонкой шее. Его пытливые глаза неназойливо изучали собеседника, и только густые брови, вскакивавшие при неожиданных поворотах беседы, выдавали то, что происходило в душе.
Игорь снова повторил рассказ, дополняя новыми подробностями, которые при первом рассказе ускользнули, и Кирилл отмечал, что его новый друг, человек с богатой внутренней закваской: он умел выстроить рассказ в определённой последовательности, представляющей возможность, вникнуть в суть вопроса до самого дна.
Когда Игорь умолк, пауза несколько затянулась: исключительность проблемы встала перед ними тремя во всей своей сложности.
Хозяин кабинета, со свойственным ему жестом, хлопнул ладонью по столу и коротко произнес:
— За этот коктейль надо браться.
Так Игорь понял, откуда у Кирилла юмористический уклон: его шеф был видимо ценителем острого словца.
На лёгкий кивок подполковника, Кирилл поднялся, и его жест был настолько выразителен, что Игорь понял: аудиенция окончена. Начальник и подчинённый понимали друг друга с полунамека.
            В своём кабинете Кирилл сказал:
— Займёмся твоим дружком вплотную, а ты сбрось с себя печаль. Если он невиновен, узнаешь об этом первым. Жаль, конечно, что нас проинформировали только сейчас, когда он увёз семью в Штаты.
— Увёз?
— Вы не встречались?
— Нет. Я безвылазно живу на даче. После того кошмарного года, с трудом оттаиваю. Отгородился от всего земного и небесного.
— На такой даче можно всю жизнь беззаботно прожить.
— Меня беспокоит, что Валентин сам не нашёл нужным встретиться со мной. Людмила знает, где меня можно найти. Это еще один камешек в его душу.
— Согласен. Мой совет: поезжай к семейству, и постарайся не огорчать их видом «буки». Детки у тебя прелестные, и не заслуживают душевных переживаний от любящего папы.
— Спасибо. Последую твоему совету.
— Не перенапрягайся. Того, что ты рассказал, нам достаточно для начала «военных действий». Единственное исключение: если сам раскроешь технические возможности аппарата…
— Этого я не обещаю. Переоценивать себя не берусь, а к глубинным подробностям Валентин меня не подпускал.
— В таком случае, оставь в этой комнате хмурые мысли, и помни, что наша судьба распутывать сложные узелки. А.сам на второй космической скорости, мчи к малышам—карандашам!
Игорь с благодарностью посмотрел на своего нового друга: какой всё—таки, он прекрасный человек. Они крепко пожали друг другу руки, и Игорь отправился за многочисленными покупками по заявкам домочадцев.
Он так был захвачен этой рутинной работой, что постепенно стал оттаивать.

Лев с Еленой сошли по трапу “Боинга” в аэропорту ”Шереметьево”.
         Встав коленями на бетонное поле, Елена неожиданно воскликнула:
— Левушка, мне здесь легко дышится! Совсем по—иному, чем у нас. Только сейчас это заметила!
Лев оглянулся от мысли, что проходящие мимо пассажиры, сочтут их сумасшедшими.
Но, то ли все были заняты каждый собой, то ли разделяли в душе чувства Елены, не смея их откровенно выразить, ни один человек не отреагировал на её восклицание. И Лев погасил в себе зарождавшуюся неловкость от выходки невесты. С каким—то обновлённым чувством, они вошли в здание аэровокзала, и, взяв свои необременительные вещи, направились через огромный зал к выходу.
Неожиданно, Елена заметила у буфетной стойки Валентина.
— Левушка, вот он! — Фальцетом, с перехваченным дыханием, скороговоркой проговорила Елена.
— Кто?
Но Лена не могла выдавить из себя ни слова, и указывала пальцем в сторону буфета. Лев увидел Валентина стоявшего вместе с семьей.
Валентин непроизвольно обернулся, и неуловимая гамма чувств, промелькнула на его лице: от радости встречи с бывшим хорошим помощником, до неудовольствия от последствий этой встречи.
— Здравствуй, Лев! — Вымучено произнес Валентин, что присутствующими, находившимися по разным причинам, в возбуждённом состоянии, не было замечено. Елене он почтительно поклонился. Чтобы скрыть своё истинное состояние, он стал знакомить между собой женщин.
— Моя жена Людмила, и дочь Надюша, — Сказал Валентин Елене, и обратился к своим, — жена Льва...
— Невеста, — поправила Елена.
— Невеста Елена...
— Рюрикова.
— Рюрикова, — как эхо, повторил Валентин без эмоций.
Дамы слегка поклонись друг дружке, хотя и не чувствовали взаимной отчуждённости, просто, какая—то неопределённость, созданная Валентином, витала вокруг них.
Когда стало ясно, что они перезнакомились, Лев попросил:
— Дамы и барышня, разрешите оторвать моего друга  на несколько мгновений. Обещаю отпустить незамедлительно.
— Тем более, что скоро на самолёт, — добавил Валентин, как бы желая поставить Льва в рамки.
— Пожалуйста, мы не возражаем, — с улыбкой ответила всегда приветливая Людмила, и чтобы рассеять лёгкую неловкость, обратилась с  к дочери. — Надюша, правда, и ты не возражаешь?
— Конечно, нет, — так ничего не поняв в игре взрослых, серьёзно ответила девочка.
Лев, отведя в сторону Валентина, сказал:
— Как видишь, мы с Еленой не расстались. Наоборот, женимся. Приглашаю на свадьбу.
— Спасибо. — Выдавил из себя Валентин, сознавая, что на этой свадьбе он никогда не появится.
—Валя, сделай для меня последнее доброе дело: тётка Елены очень больна. Прекрасный человек, должен тебе сказать. Мне её безумно жаль.
—Рак?
—Да.
— Сколько времени отвели ей врачи?
— От двух до шести месяцев.
И хотя Валентину заниматься этим очень не хотелось, в силу погружения себя в главную проблему жизни, да и восстанавливать знакомство со Львом было небезопасно. Но, во избежание непредусмотренных коллизий, не посмел отказать бывшему другу. Каждый лишний человек, был для него врагом, но и наживать явных врагов — опасно и преждевременно.
— Понятно, — ответил Валентин. — Вот номер телефона. Пусть она позвонит мне, постараюсь помочь. Во вторник с 11 до 12 часов.
— В какой вторник?
— Каждый последующий.
По радио объявили посадку.
— Извини, нам на самолёт, — Валентин пожал Льву руку.
— Желаю счастливого полета! — Искренне сказал Лев, обрадованный удачным исходом “переговоров”.
Они присоединились к дамам.
Лев, видя не очень оживленную беседу женщин, понимал, что у Елены не было предрасположения к пустой беседе, её нервы были напряжены от ожидания решения Валентина.
А тактичная Людмила, не будучи "хозяйкой дома", а находясь “на чемоданах”, тоже упаковывала свои мысли в скорлупу — что её ждет в чужой стороне?
Чтобы разрядить обстановку, Лев попытался осветлить ситуацию шуткой:
— Видимо, у наших женщин женское начало еще в зародыше. Женщине, чтобы только сказать “здравствуй”, надо потратить не меньше 25 слов.
Все понимающе улыбнулись, но шутка практически повисла в воздухе.

          Переночевав в однокомнатной квартире Льва, на его огромной кровати, которая теперь была просторной даже для двоих, утром Лев собрался в управление.
Елена решила побегать по магазинам, и вообще прогуляться по Москве.
— Загляну в институт, поболтаю с подружками. А ты, пожалуйста, не затягивай с увольнением, — тараторила Елена.
— Решение принято бесповоротное! — Торжественно заявил Лев.
Он, разыскав в ящике письменного стола запасные ключи от квартиры, вручил их с комическим книксеном:
— Ваше высочество, ваши ключи от дворца.
Елена расхохоталась, оглянувшись на содержимое “дворца”.

В гараже машина завелась на удивление легко, и Лев отправился в управление.
Войдя в прихожую управления, Лев увидел, что сегодня дежурит его любимчик — молоденький прапорщик Коля Пронин.
           И тут произошёл курьёзный случай.
           Лев всегда относился к парнишке как к младшему брату, зачастую беседовал с ним, как говорят в Одессе, “за жизнь”, и Коля был благодарен душевному отношению старшего товарища.
           Лев подошел быстрым шагом к прапорщику.
— Коленька, здравствуй!
Но тот, совершенно не узнав Льва, мгновенно среагировал:
— Назад! Два шага назад!
И протянул руку к пистолету.
Опешивший Лев, не поняв в первое мгновение такой странной реакции, инстинктивно шагнул назад, и допустил новую ошибку.
— Коля, что с тобой?
— Я для вас не Коля, а гражданин прапорщик! — Суровым тоном, не устоявшимся мальчишеским голоском, произнёс парнишка.
— Но я ведь Котенков — воскликнул крайне удивлённый владелец этой фамилии, не осознавая реалии происходящего.
— Может быть, вы еще скажете, что вы Лев? — С долей ехидства, спросил бдительный страж.
— Конечно, — выдавил из себя, совсем растерявшийся Лев.
— Ха, ха, ха! — В лицо ему хихикнул Коля своим тонким писком. — Ваша ошибка в том, что я уважаемого Льва Константиновича прекрасно знаю лично.
— Вот моё удостоверение, — Лев попытался полезть в карман.
— Отставить! — Во всю мощь своего слабого голоса, воскликнул Коля и вытащил пистолет. — Предупреждаю: я выбиваю 29 из 30. Так, что оставьте свои штучки.
Коля потому не узнал Льва, что во время сеансов похудания, он отсутствовал на задании, с которого вернулся, когда Лев был уже в отпуске.
— Хорошо, я все понял, — сказал Лев. — Пригласи, пожалуйста, Сергея Васильевича.
Лев специально назвал подполковника не по званию или должности, а так, как привыкли называть его подчинённые в тесном кругу, питая к своему начальнику явную симпатию.
Это была серьёзная заявка. Тень сомнения пробежала по лицу исполнительного стража, когда он услышал имя и отчество своего начальника. Но, вместо того, чтобы вызвать подполковника, Коля нажал ногой кнопку сигнала, и из комнаты отдыха мгновенно выскочили два автоматчика с оружием на изготовку. А Коля с видом победителя, набрал номер телефона.
— Товарищ подполковник! Здесь один гражданин выдает себя за Льва Котенкова, и хочет с вами поговорить. Да, но он абсолютно не похож на Льва Константиновича. Наполовину худее. Жду!
Буквально минуту спустя, в дверях дежурки возник подполковник Баскин, загородив собой весь проём. Увидев растерянное лицо Льва, на которого нацелились два автомата, решительную фигуру молодого прапорщика, узнав мгновенно Котенкова, Баскин громко расхохотался. Удивлённый прапорщик переводил взгляд с одного на другого, и тут он сам стал понемногу узнавать своего старшего товарища. Жестом дал знать автоматчикам, чтобы те ушли. Они скрылись так же бесстрастно, как и появились.
— Ну, Коля, если твои действия будут такими же чёткими при поимке настоящего шпиона, героя России тебе не миновать. — Весело проговорил подполковник. — Проходи, Лев.
Лев по привычке вынул удостоверение, показал его растерявшемуся парнишке, и подыграл подполковнику:
— Не думал, что за три месяца ты меня совсем забудешь. С чего такая короткая память?
— Но... — зарделся Коля, не зная как объяснить резкое похудание своего лучшего друга — Вы так переменились...
— В жизни всё меняется, — философски изрёк Лев.
— Для меня непростительно, — сокрушался Коля. — Вы всегда были ко мне так добры...
— Случается, — резюмировал подполковник. — Идем, — сказал он Льву, — я твою телеграмму получил, всё понял, и документы подготовил...
— Спасибо.
И они удалились.
Увольнение Льва произошло на удивление быстро. Подполковник был поистине человечным человеком, и, понимая ситуацию, старался помочь в силу своих возможностей.
К вечеру, Лев был уже свободным гражданином и безработным. Вернувшись домой, услышал, что Елена плещется в ванне.
— Лёвушка, это ты?! — Послышался её голос.
— Нет, Карабас-Барабас! — Ответил  Лев, довольный, что его дела идут в гору и позволил себе сотворить незамысловатую шуточку.
—Иди, помоги мне.
Ничего не подозревавший Лев вошел в ванную, и увидел следующую картину: в ванне стоял в новеньком наморднике фокстерьер, и сопротивлялся мытью.
           Удивление Льва выросло до кончика антенны на Останкинской башне.
— Что здесь происходит? — Задал он глупый вопрос, несмотря на очевидное: обыкновенное купание пса.
— Не видишь? Купаю Клипа.
— Откуда он взялся?
— Вначале помоги, потом всё расскажу.
— Что я должен делать?
— Держи этого грязнулю покрепче.
Лев, не задавая больше вопросов, схватил пса одной рукой за ошейник, второй за “кочерыжку” и, дав кпманду: ”стоять”, держал его крепко, пока Елена   мыла непрошенного «гостя».
Клип, поняв, что вырваться из цепких рук ему не удастся, сдался на милость «победителя».
Елена быстро облила его шампунем и вымыла.
— Отпускай.
Лев отпустил пса, и они стали наблюдать за его поведением. Пёс, оглядевшись по сторонам, стряхнул с себя воду. Брызги полетели в разные стороны. Елена и Лев шарахнулись от них, во избежание нежелательного купания.
— Принеси простыню, — распорядилась Елена.
— Зачем?
— Странный вопрос. Его же надо вытереть.
— Ах, да. Прости.
Лев принёс простыню, и Елена, вынув из ушей пса ватные тампоны, стала его энергично вытирать.
— Помоги.
Завернутого в простыню пса, она передала Льву, и продолжила процедуру вытирания.
Сняв с Клипа намордник и простыню, она взяла Льва за руку, и повела его на кухню.
— Опусти его на пол.
Освободившийся от крепких рук нового хозяина, пёс немедленно лег на спину, и стал тереться об пол.
— Тебе снова страшно хочется стать грязнулей? — Ласково ворчала на него Елена, глядя влюбленными глазами.
— Он старается набрать на себя посторонний запах, чтобы его не учуяла лиса. — Пояснил Лев, разбираясь довольно основательно в охотничьих вопросах.
— Я об этом не знала.
— Не мешай ему. Лучше расскажи, откуда он здесь взялся.
— Идём, сядем на диван, и я расскажу.
Елена на мгновение задумалась и улыбнулась.
— Ну, по магазинам — тебе не интересно. Да, в общем, ничего интересного я не увидела. Сходила в институт, подарила каждой из подруг по безделушке, которым они обрадовались... Тебе это тоже не интересно... А вот это тебя заинтересует. В институте, в списке отличников, среди студентов, я обнаружила свою родственницу. Правда, родственницей её можно назвать с натяжкой. Брат мамы, Михаил, был женат на односельчанке. Когда он погиб, она снова вышла замуж. От их брака, девушка Настя учится в институте. Мы встретились, поговорили, и я пригласила её к нам вечером на чай.
— Разумно.
— Но это ещё не всё. Она живёт в общежитии. Довольно бедно. Я подумала: может, оставить ей квартиру?.. Временно. Вдруг я тебе надоем, и ты захочешь вернуться сюда...
— Стоп! Уже по одной этой причине, чтобы отсечь все пути назад, я ликвидирую здесь всё! Возможности возврата не будет.
— Спасибо, дорогой мой! — Елена радостно расцеловала Льва, измазав его лицо губной помадой. — Какой ты красавец! Посмотрись в зеркало.
Она заразительно рассмеялась, потом посерьёзнела.
— Ну, насчёт возврата, я слукавила: тебя никому не отдам. Не надейся! Просто, жаль девчонку. Пусть поживёт здесь. Не возражаешь?
— Не возражаю. Более того, квартиру подарим ей.
— Ой! Я знала, что ты прелесть. Но, до такой степени…
— Твои решения всегда гениальны.
— Учти, могу зазнаться.
— Зазнавайся. У меня есть лекарство от этой болезни.
— Какое?
— Секретное.
— Я не смогу уснуть, пока не вытяну из тебя секрет.
— Когда ляжем в постель, я скажу тебе секрет по секрету.
— В таком случае, давай сразу ляжем.
— Вначале, историю с этим молодцом, — Лев указал на пса. А тот, войдя в комнату,  обнюхивал все углы. Теперь, распушившись, он стал похож на большую пуховку, которой женщины пудрятся, если бы не три чёрные точки: нос и глаза
— А, этот... Совсем чудная история. Уже под вечер, я зашла в ресторан “Арагви”, хорошо поужинала, понимая, что тебя скоро не дождёшься... Не смотри на меня так подозрительно, я выпила всего один фужер. Сказала - слово сдержу, значит, сдержу... Выхожу из ресторана, и гляжу: этот грязнуля стоит неподалёку от входа, и в середине августа, дрожит как камнедробилка в моей фирме, будто на улице январь.
— Это не от холода, а от переизбытка нервной энергии. Пёс—то охотничий...
— Мне самой показалось странным его дрожание. Думала, голодный. Вернулась в ресторан, купила котлету и вынесла, чтобы угостить. Но не тут—то было: воротит нос. Вначале, я подумала, что он заболел, не хочет есть, потом поняла: видимо очень воспитанный пёс, и от чужих не берёт. Как ни уговаривала, ничего не получалось: воротит нос, и всё! Я решила схитрить: завернула за угол, и подумала, если меня не будет видно, возможно он съест котлету, заметно было, что голоден. Он понюхал котлету, но есть не стал, направился трусцой в мою сторону. Я вышла из укрытия и пошла спиной к нему в сторону улицы Горького, краем глаза наблюдая за его поведением. Он упорно шёл за мной. На остановке троллейбуса я села на скамью, он подошёл и также сел рядом.                — Что ты от меня хочешь? — Спросила я пса. Он смотрел на меня своими пуговками, и изредка моргал. — Хочешь, я возьму тебя к себе домой?        И тут случилось невероятное: он подошёл ко мне и уткнул свою мордочку в подол платья. — Ах, ты миленький мой! — Погладила я его и посмотрела в грустные глаза. — Хочешь, чтобы я назвала тебя Клипом? Будто в знак согласия, он «клипал» глазами. Так он стал Клипом.
— Превосходно. И что ты собираешься с ним делать?
— Как что?! Заберу  с собой.
— Без документов?
— То - есть, что значит: без документов?
— Есть такая поговорка: человек состоит из трёх частей - тело, душа и паспорт. Это относится и к домашним животным, псам, кошкам... И хотя он бездомный, из страны его не выпустят без надлежащего оформления.
— Миленький ты мой! — Обратилась Елена к Клипу. — Что мне с тобой делать? Я тебя сильно полюбила. Лёвушка, выручай. Ты мастер решать все вопросы.
— Как прикажешь, тебя выручать?
— Не знаю.
— М—да, — вздохнул Лев. — Придётся на прощание с Родиной, совершить подлог. Огинский написал полонез, а я совершу преступление.
— Лёвушка, но ведь это вот такусенькое преступление, — она показала на кончик ноготка. — Ради этого красавца, можно пойти на жертвы...
Лев не успел ответить, пёс забегал по комнате, пытаясь поднять лапу у первого встречного угла, коим оказался книжный шкаф.
Елена прикрикнула на него:
— Фу! Нельзя! Идём гулять.
Надев ошейник, она вышла с псом во двор. Здесь Клип снова отличился. Он ринулся к мирно дремавшей и ничего не подозревавшей кошке, знавшей досконально свой двор, в котором отсутствовали такие бандиты. Но Елена была на чеку: пёс от резкого рывка зажал себе горло, и закашлялся.
— Ну что, дурачок, получил, чего хотел? Сам виноват, — укоряла его Елена.
Пёс, зыркнув на хозяйку, как ни чём не бывало, откашлялся и остановился у ближайшего дерева.
Когда они пошли дальше, фокс снова показал, на что он способен.
Дальнейшее гуляние проходило мимо внушительных размеров лужи, наполненной грязной жижей. Клип мгновенно бросился в лужу, натянув до предела поводок. Растерявшаяся Елена, в первое мгновение не поняла, что случилось, куда подевался её любимчик? Из лужи торчала голова пса и белая полоска спины. Елена рассердилась, поняв, что он её провёл, и видя умильную рожицу до макушки довольного пса, успокоилась и стала наблюдать, за его дальнейшими действиями. Старушки, сидевшие неподалёку на скамейке, комментировали происходящее: кто с улыбкой, кто с осуждением. Наконец, пёс вылез из лужи и стал отряхиваться. Елене повезло, что она отпустила поводок на максимальную длину, Клип, хотя и забрызгал её, но только слегка.
— Ну, мой миленький, я тебя научу уважать труд хозяйки. Идём.
Елена привела пса к телефону—автомату, вставила карточку и позвонила. Взявшему трубку Льву, сказала:
— Возьми простыню, которой мы вытирали Клипа и спустись вниз.
Вышедший из парадной Лев, чуть не свалился  от хохота, настолько  комичным было зрелище.  Его смех был таким заразительным, что старушки, знавшие своего соседа, тоже рассмеялись. А за ними и Елена. Но она тут же взяла себя в руки, и строго сказала Клипу:
— Тебе так и хочется снова стать грязнулей?
— Он опять прятал свой запах от лисы, — пояснил Лев.
— Я поняла.
Глядя на хохотавших людей, и ничего не понимая, Клип переводил взгляд с одного на другого...
Завернув «грязнулю» в простыню, Лев отнёс его в ванну и снова повторилась процедура мытья.
Взглянув на часы, Елена заторопилась.
— Нужно позвонить тёте Тоне. Она уже встала.
Вытерев насухо пса, Елена набрала номер телефона. Когда послышалось довольно чёткое “алло", Елена воскликнула от радости:
— Тётя Тоня, здравствуй! Это я!
— Здравствуй, Леночка. Как твои дела?
— Полный порядок! Тётя, мы со Львом нашли того доктора, о котором говорили. Он согласился тебя вылечить. Записывай телефон.
— Леночка, я тебе уже сказала: не хочу лечиться.
— Тётя, ты хочешь, чтобы я бросила всё и прилетела к тебе, а Льва оставила одного?
— Такого мужчину опасно оставлять в одиночестве.
— Вот именно. Поэтому, записывай.
Она продиктовала номер телефона, который дал им Валентин, и пояснила, что звонить надо в любой вторник с 11 до 12 дня.
— Спасибо тебе, Леночка за заботу. Жду вас дома.
— Постараемся не задержаться.

Встреча Валентина со Львом и его невестой в аэропорту, подсказала ему, что он на правильном пути. Лев вёл себя довольно естественно, а просьба об излечении тётки невесты, утвердила Валентина в убеждении, что о его замыслах, по-видимому, пока никто не догадывается. Он невольно вспомнил о знакомстве Льва со своей теперешней невестой, и мимолетная улыбка скользнула по лицу. Сколько усилий пришлось приложить для нейтрализации мифической шпионки. А оказалось, что угроза пришла совсем с другой стороны: Коллинз. Хотя он вёл себя довольно естественно, после выздоровления их пациента, Валентин почувствовал, что какой-то незаметный холодок возник между ними.
           Коллинз, как и прежде, помогал Валентину, но того внутреннего горения уже не было. Конечно, потухшую горячность можно отнести к финалу их совместной заинтересованности, после чего, каждый может идти своим путём. Но Валентин чувствовал, что за легким похолоданием, кроется что—то более значительное. Неужели хитрый Дик догадывается? Он пытался подтвердить или опровергнуть свою догадку, но его на некоторое время отвлекли семейные сложности. Людмила, а за ней и Надюша, стали выказывать неудовольствие, от пребывания в США. Страна показалась им чуждой, и было заметно, что они с величайшим удовольствием вернулись бы домой.
Но именно это Валентин не мог себе позволить. Он старался душевное неудовольствие, и охлаждение компенсировать большими деньгами: дал карт-бланш на покупки всего, что им заблагорассудится. Людмила, не привыкшая к роскоши, быстро насытилась несколькими необходимыми вещами, и стала скучать по дому, не скрывая своего душевного состояния. “Да, — подумал Валентин — к Людмиле не относится характеристика: женщина — есть женщина — тряпки превыше всего”
И он с тоской ждал неотвратимости откровенного разговора.
Его грандиозный замысел, не позволял отступиться от задуманного, и понимал, что они уедут одни. Непременно уедут. А поработать аппаратом, и “заставить” их слушаться себя, было выше его сил. Этого он себе позволить не мог!
И всё же, месяц спустя, после приезда семейства в Штаты, первый гром грянул. Мягкий, деликатный, но всё  же, гром. Людмила сказала:
— Валя, дорогой, прости, но мы с Надюшей истосковались по дому.
— Мила, наш дом теперь здесь. Там, где мы все вместе. Важны ведь не стены, а любящие души. Наш дом теперь здесь.
— Нет, нет. Этот дом никогда не будет нашим.
— Но, дорогая. Моя работа может состояться только здесь.
— Я тебя понимаю. Но мы с Надюшей так переживаем, что зачастую ночи не спим.
— Что вам еще надо?! — Слегка повысил голос Валентин.
— Прости, и не обижайся. Нам вообще ничего не надо. Мы хотим домой. 
— Сейчас я не могу. Работа в полном разгаре.
— Я тебя не понимаю: заработал столько денег, что для правнуков хватит, а ты... 
— При чём здесь деньги?! Дело! Понимаешь, дело. Оно важнее всех денег на свете, и даже самой жизни!
Людмила с грустью посмотрела в его глаза и бесхитростно сказала:
— Валя, отпусти нас домой.
Лучше бы она его обругала, ударила... Впервые в жизни Валентин почувствовал, что помимо того дела, которому он отдавал себя до самозабвения, есть что—то такое, чего не измерить ничем. Он посмотрел в глаза жены, и понял: это конец, и вновь мелькнула подстрекательская мысль: заставить их помимо воли, подчиниться ему. Но, нет! К ним он никогда не применит свой аппарат. Он ещё не докатился до той точки, за которой абсолютная безнравственность. Его задумка увлекла тем, что он хотел улучшить человечество по своему разумению. Да, да, кого угодно, только не их! И Валентин сдался...
Он нашёл оправдание своему согласию с Людмилиными доводами. Может быть, лучше, если они уедут: он не будет отвлекаться на лирические настроения в такой ответственный момент.
Работа находится в завершающей стадии и любая мелочь может перевернуть всё вверх дном.
Проводив дорогих его сердцу людей, Валентин окунулся в работу, чтобы снять коготь, скребущий его душу. Он сумел исподволь затянуть на шее сэра Генри петлю, и тот не начинал ни одно большое дело без консультации с Валентином. Они приносили новые дивиденды ненасытному магнату. А Валентин понимал: денежки он сможет использовать в своих целях, когда захочет. От полного “заарканивания” сэра Генри, его удерживала боязнь преждевременно пересолить. Не известно, чем может обернуться полное безоговорочное подчинение, пока остальные люди не нейтрализованы. Поэтому, их нынешние взаимоотношения Валентина устраивали.
          Коллинза не пытался подчинить себе полностью по другой причине. Во—первых, Дик не выказал бунтарских настроений, а скрупулёзно выполнял поручения Валентина; во—вторых, Коллинз, вращавшийся в секретных кругах, мог узнать об акции, готовящейся против него. Валентин не сомневался, что он сумеет расшифровать своего помощника.
Он дал задание Сэру Генри попытаться внедрить в очередной спутник Земли их прибор, с тем, чтобы можно было разузнать, где готовится акция по крупному контракту, и перехватить его у конкурентов. Валентин сумеет заставить договаривающуюся сторону работать на них. Иными словами, сумел разжечь алчность компаньона до точки кипения: он сможет стать самым богатым человеком в мире, и долларовый дождь никогда не иссякнет.
На самом деле, Валентин решил заложить в спутник прибор, на который он сможет подать сигнал в нужное время и нужном месте, чтобы энергетика его аппарата воздействовала на массы людей, находящихся в поле зрения спутника, и превращала их в послушных индивидуумов. Он хотел навести порядок в мире. Не должно быть бедных и богатых, а только работающие, создающие блага для себя и Человечества.
Выявлять способности каждого, и привлекать к делу, которое ближе всего их натуре. Бездельников он решил лишить чувства лени. Вино — только лёгкое. Валентин, сам непьющий, терпеть не мог алкоголиков. Это он решил выкорчевать безжалостно. Таким образом, он установит рай на Земле. Всю устроенность иерархии, без которой не обойдёшься, он решил оставить на потом, когда аппарат станет выделять способности людей, они сами изберут своих руководителей. А те придут к пониманию, что Валентин ВЕРХОВНЫЙ ВОЖДЬ ВСЕГО МИРА!
Он вспомнил мифы Древней Греции: ему уготована роль Зевса. Так предписывала судьба!
Телефонный звонок прервал его размышления.
Валентин взял трубку.
— Господин Стеклобитов?
— Да. Кто это? — Удивленный женским голосом на русском языке, Валентин немножко струсил.
— С вами говорит Антонина Смит, тётя Елены. По поручению Льва Котенкова.
— Где ж вы так долго пропадали?!— Валентин даже обрадовался, что излечением  женщины, он сможет ещё раз проверить на практике аппарат, и при этом, разовьёт способности пациентки, увеличит срок жизни, иными словами, она для него как ангел с неба.
— А звоню потому, что дала слово племяннице поговорить с вами. Но лечиться не буду.
— То - есть, почему?! У вас же...
— Я знаю, что у меня, и хотя Лев утверждает, что вы кудесник, я не желаю лечиться по другой причине. Со своим мужем я прожила 33 года. Всё это время мы любили друг друга, как в первый день. За долгие годы между нами не пронеслась даже крохотная тучка...
— Приятно слышать, — с внутренней болью, обострившейся от этих слов, выдавил из себя Валентин, только что проводивший самых дорогих его сердцу людей.
— А теперь он является каждую ночь ко мне и торопит, торопит... Могу ли я ему отказать? Вы меня понимаете?
— Понимаю, — как эхо, произнёс Валентин, который построил в мыслях грандиозный план восстановления и увеличения потенциальных возможностей будущей пациентки, понял, что его затея рухнула.
— Я потому вам позвонила, что дети скоро возвращаются, а я дала слово...
— Понимаю, —  повторил Валентин.
— Тем лучше. Желаю вам всего хорошего, за ваши благородные дела.

Положив трубку, Валентин задумался. Возможно, надо было остановиться на лечении людей, и принимать лавры за добрые дела. Но то, что он задумал, даст всему человечеству хорошие перспективы для создания справедливого общества. Нет, он на правильном пути.

          Проводив Валентина в аэропорту, и удостоверившись, через резидента, что он прибыл домой, и от семьи никуда не уходит, Коллинз, на правах экс спасителя, попросил аудиенцию у сэра Генри.
Бывший больной, абсолютно выздоровев, показался на людях. Он провёл пресс-конференцию, и  наплёл всем, что а это время был в подводной лодке, созерцая глубины моря. Совершил кругосветное путешествие, с интересом наблюдая жизнь подводного царства.
На вопрос острослова —  журналиста, не встречался ли он там с Посейдоном, ответил, что с ним не встречался, но Нептуну пожал руку.
Все шутку приняли, и обстановка сама собой стала раскованной, тем более, что рачительный хозяин угостил пишущую братию на славу: он не жалел ни шампанского, ни закусок.
Присутствовавший на пресс—конференции Коллинз, ухмылялся тому, как ловкий магнат обвёл вокруг пальца не менее ловких журналистов.
         После ухода журналистов, Коллинз встретился с хозяином дома, и между ними состоялась беседа. Дик стремился так изложить ему свои проблемы, чтобы сэр Генри мало что понял, но нацелился на не безграничное доверие к Валентину.
Поздоровавшись, Дик спросил:
— Вы, в самом деле, чувствуете себя так, как продемонстрировали гостям?
— Безусловно. На этот раз, я сказал чистую правду, — расхохотался магнат.
— Рад за вас.
— Спасибо. Я никогда не забуду твою услугу, Дик.
Эта искренняя нотка, зазвучавшая так неожиданно из уст человека, которого Коллинз знал, как лишённого сентиментов, чуть было не привела Дика к совершению роковой ошибки: он хотел  поделиться с боссом своими сомнениями в отношении замыслов Валентина. Но приобретённая за время работы в секретной службе привычка — не торопиться, удержала его и на этот раз от искреннего признания. Он спросил:
— Вы расстались с вашим спасителем?
Магнат, привыкший к тёмным делишкам в бизнесе,  на этот раз, расчувствовавшись, ответил:
— Да ты что?! Разве такой кадр можно отпустить в чужие руки? Наша работа только начинается.
Это насторожило Коллинза, хотя он виду не подал.
— Любопытно.
— Тебе могу сказать по секрету; но только намёком: он поможет мне разгадывать шаги конкурентов, где бы они ни находились.
Именно эти слова поставили на место кирпичик, которого не хватало Дику, для составления целостной картины начинаний Валентина. Теперь понятно, что он использует миллиарды этого самодовольного индюка в своих целях.
Чтобы сэр Генри продолжал быть в благодушном состоянии, и не заподозрил в предвзятости, Дик сказал:
— Хотя в таких делах, я плохой помощник, желаю вам успеха.
— Я знаю, что ты на моей стороне. Если понадобишься, привлеку к нашему общему делу. Сам понимаешь, теперь я должен во всём советоваться с Валентином. Он ведущий...
Коллинз убедился, что Валентин прочно заарканил босса. Быстро сориентировавшись, чтобы отлечь от себя подозрение, сказал:
— Раньше, чем через полгода, я не смогу быть вам полезным, должен исчезнуть из вашего кругозора.
— Это ещё почему?! — Возмутился босс, который привык, чтобы его подручные не проявляли самоуправство.
— Дело принципа. Дон Карлос наступил нашему шефу на больную мозоль, и сами понимаете...
— Так бы сразу и сказал, — сбавил тон магнат.
Коллинз знал, куда целился. Дон Карлос, известный нарко- барон, как—то перебежал дорогу сэру Генри, и увёл из—под носа парочку миллиардов, и тот, конечно, был зол на него, как свора псов на ненавистную кошку.
— Согласен. Серьезное дело. Благословляю.
— Спасибо.
— Всё же, дай слово, что после завершения операции, целиком и полностью посвятишь своё рабочее время мне.
— Конечно.
— И не рабочее, тоже, — с улыбкой добавил сэр Генри.
— Как получится. Буду ли я вам ещё нужен.
— Почему?
Коллинз почувствовал, что зашел чуть дальше, чем следовало, и поправился:
— Я пошутил.
— А я серьёзно. — Сказал босс. — Мы с Валентином разворачиваем такое…-  Он фразу не закончил.
И  ткнул рукой в потолок.
Мудрый Дик понял, что Валентин хочет выйти в Космос, и оттуда осуществлять свой замысел. Сегодня это ещё раз подтвердилось. Теперь оставалось только понять его замысел. А боссу он ответил:
— Как только завершу сражение с наркобизнесом, и останусь в живых, явлюсь под ваши знамёна.
—  Остаться в живых - обязан. Ты мне нужен.
“Да, — подумал Дик, — самодовольства тебе не занимать”.
— Поговори с шефом, если будут нужны деньги, я не пожалею сотни миллионов на благое дело.
Это был невольно провокационный вопрос. Сражение с всесильным доном Карлосом Дик выдумал, чтобы окончательно сбить с тропы вездесущего магната, он сказал:
— Конечно, я могу передать ваше пожелание. Но мне могут влепить хорошую пощёчину: это Государственная тайна, и я не получил разрешение на её огласку даже вам...
— Понял. Пусть будет между нами. И всё же, если понадобится, дай знать.
Дика пронизала внутренняя радостная дрожь: и на этот раз он не упал на скользком льду.
После секундной паузы, босс сказал:
— Желаю удачи.
— Да, удача мне сейчас необходима, как никогда.
— Согласен. Этот негодяй, к сожалению, противник серьёзный, — цепко держит в руках огромную машину.
— Безусловно, — ответил Дик.
          Они с сэром Генри подразумевали разных людей.
         — Хитрый, изворотливый, неуловимый. Мне отводится главная роль. Поэтому, придётся законспирироваться.
Коллинз говорил эти слова членораздельно, как бы вдалбливая их в черепную коробку босса, понимая, что рано или поздно, Валентин станет его разыскивать, и лучше, чем сэр Генри, никто его не убедит в правдивости сказанного.
—Давай, кончай с ним, и возвращайся ко мне. — Сказал на прощание босс, и пожал руку Коллинза.

Наконец, преодолев бюрократические препоны, и потратив изрядную сумму денег, подкупая несметное количество чиновников, которые нагло смотрели в руки, Лев и Елена привезли своего новоиспеченного члена семьи в Детройт, где были расположены основные объекты фирмы Елены и её жилище: дом, построенный мужем Антонины по его собственному проекту.
Лев отметил, что планировка дома, продумана до мелочей, и  для проживающих в нем, созданы максимальные удобства 
Пёс, приученный Еленой к цивилизованному поведению в жилом помещении, немедленно обнюхал все углы — нет ли в них запаха врага. Не найдя ничего предосудительного, он по обыкновению, лёг на ковер перед диваном, чтобы не упускать из поля зрения свою любимую хозяйку, и высунув язык, дышал со спокойной совестью, как хозяин дома, совершивший обряд вселения. Очень кстати, псу, для его безнадзорного выгула, был предоставлен небольшой садик около дома, огороженный бетонным забором высотой в два метра, из которых половина стены украшена рисунком из металлических прутьев, сваренных поверх стены. Это был скорее не сад, а цветник с кустарником.
Для того, чтобы привезти сюда это стриженое чудо, Льву пришлось проявить неописуемую изворотливость, и даже совершить подлог — купить поддельную выдуманную родословную.
Во время проведения операции под кодовым названием ”Клип”, Елена впадала в крайности: от возбужденного восторга, до полного отчаяния, когда казалось, вот—вот всеёлопнет, и предстоит неминуемая разлука с любимцем.
Её поражало то, что, когда пёс был бездомным, бегал бесцельно по городу, никому, кроме «собачников», не был нужен. А когда пса пригрели, создали ему нормальные условия жизни, сразу нашлась свора желающих на этом поживиться. Их обдирала не только местная бюрократия, когда встал вопрос выезда Клипа в США, но и в Штатах бюрократия заговорила  громовым голосом, выискивая пятно на белоснежной скатерти.
Прибыв домой, и немного отдохнув, они занялись подготовкой к свадьбе. Тётя Тоня торопила их, желая в полной мере насладиться счастьем своей любимицы. Льва она тоже крепко полюбила, и не мыслила его отсутствие в их семье.
На вопрос Елены, звонила ли она Валентину, ответила утвердительно, и пояснила: звонила для того, чтобы отказаться.
— От судьбы не уйдёшь! А моя судьба — быть рядом с любимым человеком. Не вам мне объяснять. — Антонина напомнила, что они тоже должны быть счастливы.
Затвердив, раз и навсегда этот мотив, она упорно придерживалась принятого решения.
Лев попытался разыскать Валентина и попросить, чтобы тот провёл тайный сеанс лечения старухи. Он несколько раз звонил по телефону, который дал Валентин, но тщетно: ответом было молчание. Ясно, что он поменял номер телефона, не желая идти против воли человека. А возможно, и не желая иметь ничего общего с Львом. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь! И Лев окунулся в предсвадебную атмосферу.
Принимая во внимание болезнь тётки, Елена не хотела устраивать пышную свадьбу, и всё же, гостей набралось человек 60. В основном, сотрудники фирмы и близкие друзья.
Антонина, обладая природным юмором, в этот вечер была в центре внимания гостей. Веселье и шутки, благодаря ей, не стихали до утра.
Гости даже не заметили, как стало рассветать, настолько дружная атмосфера окутала их, и только, когда гости разъехались, она в изнеможении свалилась в своём кресле. Её немедленно отнесли в кровать и она спокойно уснула.
Лев до крайности удивился, увидев впервые в жизни, как больная женщина силой воли заставила такое количество разных характеров подчинить своему настроению. Он теперь понял, за что Елена искренне любила тётку. Такая душевная теплота была во всём естестве этого человека, находящегося не грани ухода в другой мир, и так легко расстававшегося, казалось, с самым дорогим, что есть у человека — жизнью, что у Льва в душе заметно что—то перевернулось. Он решил дать возможность людям ещё некоторое время насытиться общением с такой прекрасной душой. Иными словами, Лев решил с завтрашнего дня упорно разыскивать Валентина. С этой благой мыслью, он уснул в седьмом часу утра.
В десять утра их разбудила горничная, барабаня что есть силы в дверь, несмотря на то, что она имела категоричный запрет от Елены: не мешать им.
Первой проснулась Елена. Она открыла дверь, и по выражению лица горничной, поняла всё.
— Тётя?!
— Да.
Елена растормошила Льва.
— Быстро накинь халат, и пойдём со мной.
— Куда? — Лев спросонья не мог ничего понять. Что ни говори, а здесь он был ещё полу посторонним,
— К тёте.
— Что с ней?
— Не знаю. Сейчас увидим. Зовёт.
Лев быстро оделся, и они почти бегом побежали в другое крыло дома. Спустились по лестнице, перебежали огромный холл, и снова поднялись по лестнице. Вбежали, запыхавшись в спальню тёти.
Она лежала спокойно с нездоровым румянцем на щеках. Увидев входящих, облегчённо вздохнула.
— Спасибо вам, что пришли. Я уже подумала - не дождусь.
— Тётя, ты что?!
— Не перебивай. У меня мало времени... Милые дети, благословляю вас в последний раз. Будьте достойны друг друга, не забывайте, что любовь — это дойная корова: чем лучше кормишь, тем больше молочка.
Насколько Лев по своему характеру был хладнокровен, закалён обстановкой на работе, всё же, не выдержал: комок жалости подкатился к горлу.
— Но, тётя... — снова начала Елена.
— Прощайте.
И на глазах у любящих, близких людей, она сама закрыла глаза и спокойно отошла в другой, лучший мир, куда стремилось на встречу с любимым и любящим человеком. Редкий случай душевной гармонии.
“Какая красивая смерть.” — Подумал Лев.
Иначе, она поступить не могла. Всю жизнь скрашивала своей теплотой жизнь окружающих, и под конец скрасила союз двух любящих сердец, принявших официальное обязательство добровольно не разрушать гармонию чувств.
Чаще всего, в жизни здравомыслящие люди, в большинстве своём, из—за пустячных причин, создают себе не жизнь на Земле, а ад, нагромождая проблемы.
Лев был убежден, что с ним подобное не произойдёт — он не мог опошлить то святое чувство, которое испытывал при прощании с прекрасным человеком. Во всякой случае, с его стороны не будет проявлено низменное чувство.

Валентин снова и снова, раскладывал по полочкам в мозгу разговор с сэром Генри, о странном исчезновении Коллинза. Хотя магнат говорил убедительно,  в подлинности изложенных фактов и мыслей, Валентин всё же, пытался по малейшим крохам понять, нет ли здесь подвоха со стороны Дика, не пытается ли он его расшифровать.
Пока здесь было семейство, они не давали ему возможность сосредоточиться целиком на этой проблеме: недомолвки, холодность жены, легкая отчужденность любимой дочери мешали ему глубже вникнуть в суть вопроса.
Валентин понимал, что одиночные победы не дадут результата, который он ждёт от своего детища. Только выведение на орбиту спутника с прибором и глобальное устройство общества по его плану, может принести полное удовлетворение. Если его преждевременно расшифруют и неправильно поймут, даже друзья, которых, кстати, было совсем немного, станут врагами. Непримиримыми. Поэтому, в одиночку ему не справиться, а только глобальным внушением.
Техническая часть проекта завершена и осталось ждать срока запуска в космос спутника. Валентин сконцентрировал своё внимание на возможных выпадах против него со стороны потенциальных противников, хотя явно они не проявлялись. Но не зря пословица говорит: пуганная ворона куста боится. Так и Валентин, от каждой новой мысли, рождавшей подозрение, шарахался в сторону, а затем старался сдерживать себя, не видя признаков беспокойства. Пока на это ещё хватало сил, хотя приближавшийся срок запуска, нагнетал в нём всё большую подозрительность.
Дополняло картину чувство убежденности: противники существуют, но кто они и как себя проявят — не знал.
Поручив различным детективным агентствам проследить за Львом, Игорем, Борисом и Коллинзом, Валентин благодаря щедрой оплате, получал исчерпывающую информацию о поведении каждого из перечисленных, разумеется, за исключением Коллинза. Он знал о каждом шаге “противников" которых сам придумал. Проанализировав капитально их поведение, он успокоился, и с первых трёх снял наблюдение, спустя некоторое время.
Его беспокоил только Коллинз. Конечно, по службе он мог быть задействован для борьбы с наркобизнесом, и его могли законспирировать. Но Валентина терзала одна мысль: Коллинз был в отставке. А подобные “конторы” исключают обращаться к отставным работникам официально, чтобы не подмочить свою репутацию. Возможно, кто—то из руководства тайно его ангажировал.
Валентин обсасывал все возможные варианты, он хотел быть убеждённым на все сто процентов! Нанятые детективы не могли отыскать Коллинза, поэтому Валентин не уставал о нём думать.
Он не боялся, что ему лично могут причинить вред. После того, как он усовершенствовал аппарат, установил на нём автономное питание и создал защитное поле вокруг прибора и себя, ему лично ничего не угрожало. Он беспокоился о том чтобы Коллинз или кто—то другой не сорвал запуск его приёмно-передаточного устройства в космос.
Благодаря огромным деньгам и обширным связям своего нового компаньона, Валентин шёл уверенно к цели. Сэр Генри сумел за хороший куш договориться кое с кем, из военных чинов заложить в спутник их ППУ. При каждой встрече компаньон рассказывал Валентину об успехах на этом поприще, и радовался как маленький ребёнок, стремясь нетерпеливо ускорить завершение процесса.
— Дорогой компаньон, хотя наши дела прыгают как сапоги скороходы, я в бизнесе нетерпелив.
— Надо соблюдать крайнюю осторожность, — напутствовал его Валентин.
— Не был бы я осторожным, думаешь, смог бы заработать свои миллиарды? А когда тебя ждут миллиарды миллиардов, сам понимаешь, нетерпение выпирает через край. Трудно оставаться спокойным.
— Надо. Если наши конкуренты что—то пронюхают, они вывернутся наизнанку, но постараются помешать.
— Их ведь вы сумеете нейтрализовать!— Не унимался бизнесмен под впечатлением быстрой возможности разбогатеть.
Он в общении с Валентином, то фамильярничал, доходя чуть ли не до панибратства, то обращался как к высшему существу, с благоговейным “Вы”. Такая метаморфоза, происходившая не управляемо и нерегулярно, забавляла Валентина. Не более того.
— Одного, десять, сотню, — вероятно смогу. А если их навалится больше тысячи?!
— Откуда?!
— Хотя и говорят, что денежки не пахнут, поверьте: пахнут, и ещё как!
Сер Генри вперил в Валентина взгляд, пережёвывая сказанное.
— Вы правы. Да, это особый запах алчности. Каждый не прочь урвать хороший куш из—под носа у другого.
— Вот именно.
— Буду более осмотрительным в делах, касающихся нашего бизнеса. Когда нужно, я умею молчать тише могилы.
— Очень хорошо, —  ответил Валентин, поморщившись от такого странного сравнения. Чтобы переменить тему, сказал:
— Когда назначен старт?
— 6 октября.
— Через месяц и четырнадцать дней. — Подсчитал в уме Валентин.
— Именно, — подтвердил сэр Генри, который нетерпеливо считал дни, провожая их, будто подталкивая, чтобы поскорее достичь желаемого результата.
— Только бы люди, с которыми вы договорились, были надежными, — с каким—то затаённым страхом покачал головой Валентин.
— Можете спать спокойно. В таких делах я не новичок. Я заплатил столько, а пообещал ещё больше, и рыбка надёжно сидит на крючке. А если хотите из вашего родного сравнения: привязал их к седлу надёжнее, чем пристяжная лошадь к коренной.
— Откуда вы знаете термин из русской тройки? — Поразился такому неожиданному повороту Валентин.
Сар Генри расхохотался и включил видеомагнитофон. На экране демонстрировалась оперетта Стрельникова  “ Крепостная актриса”. Удивлению Валентина не было предела.
Когда с экрана в очередной раз исчезла крепостная актриса, хозяин дома выключил видеомагнитофон. Заметив удивление Валентина, пояснил:
— Не буду больше терзать вашу душу. Я это — он кивнул в сторону экрана — видел не менее ста раз...
Удивление Валентина возросло до немыслимых высот.
Сэр Генри сказал серьезно:
— Я безумно влюблён в эту крепостную актрису.
— Но... это же современная актриса! — Воскликнул Валентин.
— О, не говорите мне. И слышать не хочу ничего. Забудьте. Вы единственный, кому я это показывал, испытывая к вам полнейшее доверие, и преклоняясь перед вашим талантом, доверился вам. А сейчас, извините, хочу с ней ещё раз пообщаться, — так беспардонно он выпроводил Валентина.
Попрощавшись с боссом, Валентин вышел в коридор, где его целенаправленная линия приобрела зигзагообразное начертание. Ничего подобного он ожидать не мог. В этом, набитом до предела мешке с деньгами, он не мыслил отыскать хотя бы одну романтическую чёрточку. А здесь такое! Как бы этот сентиментальный идиот не испортил дело.
Однако, что можно предпринять в подобной ситуации, Валентин предположить не мог. Другого выхода, кроме как терпеливо ждать долгожданного часа, не было. Скрепя сердце он ждал дальнейшего развития событий.

Убедившись, что хитрющий магнат клюнул не его наживку, Коллинз решил действовать методом, приближённым к правде. Он убедил своих шефов, что мистер Генри дал ему задание разделаться с доном Карлосом, они пообещали всестороннюю помощь. Им наркобарон был тоже костью в горле.
Устроившись в доме, к которому были затруднены подходы, на окраине города Сан—Кристобаль в Венесуэле, Коллинз нанял несколько бывших сотрудников, своих сослуживцев и объявил им, что их задача разведать действия дона Карлоса в Колумбии, с тем, чтобы ФБР могло с ним разделаться.
Так, напичкав всех полуправдой, он мог действовать, не вызывая подозрений, в том направлении, которое было для других за семью печатями.
Пригласив своего друга комиссара Гордона открыто к себе, Дик, прогуливаясь с ним, остановился на берегу озера, оглянулся, и не увидев никого поблизости, сказал:
— Дорогой друг, слушай внимательно и запоминай: я буду краток. Помнишь, когда ты ловил толстяка, похитившего в банке деньги, я из Лас —Пальмас увёз худощавого мужчину, его приятеля, но не сказал тебе для чего он нужен. Это был не мой секрет...
— Помню.
— Прости, я сам не знал, во что это выльется. А теперь…
— Дик, мы хорошо знаем друг друга. Извинения не требуются.
— Оказалось, этот тщедушный человечишка представляет угрозу для всего мира...
— Если бы я слышал эти слова от кого—то другого, мог бы посмеяться, но ты...
— К сожалению, дело слишком серьёзное.
— Говори.
— Он изобрёл аппарат, которым вначале лечил людей, и очень успешно. Для него нет секретов в организме человека...
— Это ведь хорошо! — Не выдержал всегда спокойный Гордон.
— ... но и в душах человеческих тоже.
Наступила гнетущая пауза. Коллинз ждал реакцию мудрого друга, а Гордон онемел. Он понял, насколько страшным может быть использование такого знания в преступных целях.
— Однако...
— Это факт. К сожалению, слишком поздно я понял, что уважаемый, а теперь вовсе не уважаемый мистер Стеклобитофф увлёкся жаждой мирового господства. Он решил сделать нас всех роботами...
— Не преувеличиваешь?
— Убеждён, что нет. Слишком весомые доказательства у меня в кармане.
— Я тебя слушаю, — хорошо зная своего друга, комиссар понял, насколько серьёзна проблема.
— Он заарканил одного нефтяного магната, которого спас от неизлечимой болезни, при помощи своего аппарата, и тот стал его послушным рабом.
—  Но это еще…
— Погоди. Я понимаю твоё нетерпение. Дослушай. Когда червь сомнения достиг моего сознания, я стал по крупице собирать всё здание.
— Это ты умеешь, — кивнул Гордон.
— Спасибо. В результате, понял: он собирается внедрить в спутник приемопередающее устройство. Как ты думаешь, для чего?
— Могут быть разные пожелания.
— Только одно: диктовать свою волю всему человечеству.
— А как он это сделает?
— Не знаю. Но думаю, рассчитал всё.
— Запустил собственный спутник?
— Зачем? Не забывай: он взял в компаньоны сказочного богача, для которого невозможного нет, Он способен подкупить любого чина, в любом ведомстве, в военном, в том числе.
— Даже так?!
— Деньги—то не его, босса, который заплатит, не моргнув глазом: отдаст собственными руками.
— М—да. Если это не бред, дело серьёзное. К военным не подберёшься.
— Прежде, чем рассказать тебе, я много думал, сверял и рассчитывал. Если мы не хотим стать бессловесными животными, подчиняющимися очередному маньяку, нужно действовать.
— Надеюсь, ты не считаешь, что меня нужно уговаривать?
— Не считаю. Поэтому и пригласил.
— Отдаю себя в твое распоряжение.
— Я распустил слух, будто решил бороться с наркобароном. В действительности, займёмся нашим делом. Валентин хитёр. Не зная его истинных намерений и возможностей, я убеждён, что на нахожусь на правильной тропе. Поэтому, надо быть на чеку! Пусть он думает, что мы стремимся достать дона Карлоса...
— Ты на него нацелился?
— Делаю вид. На него я нацелил теперешнего нашего противника. Дон Карлос не станет высовывать нос, пока мы не начнём действовать.
— Разумно.
— Сыграем в кошки—мышки. Кто кем станет, будет видно по окончательному результату. О нашем истинном намерении, знаем только мы двое.
— Но контингент посвящённых, придется расширить.
— Об этом я думал. Для полной уверенности, наметил несколько кандидатур. Думаю, они будут на нашей стороне. Но проверить нужно досконально, чтобы исключить неожиданности.
— Что я должен делать? —  Гордон был человеком дела.
— Мне нужно связаться с КГБ, вернее, теперь ФСБ.
Брови комиссара поползли вверх.
Коллинз улыбнулся, понимая удивление друга, и сказал:
— Не удивляйся... Вместе с моим, / а теперь нашим / подопечным, работал его друг детства. Как видишь, теперь их пути, кажется, разошлись. Это надо досконально проверить. По информации из надёжного источника, оказалось — друг, человек честный, и будет нелишним в нашей компании. Он сможет подсказать то, чего мы не знаем.
— Понял, давай его координаты.
— У тебя в Москве есть надежный человек?
— В Самарканде. Но для него не будет проблемы добраться до твоего человека.
— Нашего. — Поправил Коллинз Гордона. — Вот его адрес. Зовут Игорь Панкратов. Связь со мной — по прежней схеме. До неё Валентину не додуматься.
— Будем надеяться. Ты такого страху нагнал своим клиентом, что я утрою усилия по предосторожности.
Коллинз улыбнулся, поняв легкую шутку друга.
— В таком деле лучше переоценить, чем недооценить, — заметив реакцию Дика, сказал Гордон.
— Согласен, — поддержал Коллинз. — Как говорят моряки: держись ближе к опасности. Итак, за дело!

Возвратившись со своим семейством в город, и отправив детей в школу, Игорь почувствовал в душе пустоту. Он не знал, куда приложить свои недюжинные силы. Раньше, хотя и нелюбимая, была работа. А теперь...
На даче время заполняли дети, и визит Кирилла дал немного пищи к размышлению. Он стал возвращаться мысленно назад к тем дням, когда они работали совместно с Валентином. Понемногу, эта тема захватила его, и Игорь стал ворошить в памяти годы их дружбы. Выяснилось, что он, мало что знал о своём единственном друге. Тот оказался как бы запечатанным внутри, и только видимым снаружи, из всего выуженного из памяти, он не смог сложить цельный образ Валентина. А ведь они не расставались почти 30 лет. Значит, у Вальки зрели мысли, с которыми он не делился с другом. Ясно, что за такое короткое время неординарное изобретение не создашь, о нём надо думать постоянно из года в год. Кроме того, Игорь понял, что стал нужен Валентину для сборки аппарата, ведь он в практических делах не был силён. Иными словами, Валентин привлёк его тогда, когда сам не смог справиться, а когда Игорь помог, отстранил. Если его мысли верны, от бывшего друга можно ждать любой подлости. Получается: Кирилл прав. От Валентина можно ждать предательства, даже Родины. За хороший куш реализует своё детище во вред России.
Так он провёл в изнуряющих размышлениях целую неделю.
Чуткая Рузанна, уловив душевное состояние спутника своей жизни, старалась дать ему возможность переварить мысли в душе и тем самым, ускорить возвращение к нормальному состоянию.
Вдруг Игорь увидел Людмилу, провожавшую в школу Надю. Его изумлению не было границ.
— Кого я вижу?! Вы вернулись?
— Да. Твои глаза не обманывают.
— А где Валька? — Забыв о своих тяжёлых думах, он так обрадовался этой встрече, что заговорил прежним языком.
— Остался там...
— То-есть как?! — Его настроение круто развернулось в диаметрально—противоположную сторону.
— Какие—то там дела, — с грустью ответила Людмила.
Сквозь тело Игоря сверху вниз будто прокатился тяжелый камень и застрял в ногах.
— Что ещё за дела? — По инерции спросил он.
—Не знаю.
— Да, да, понимаю. Он тебя никогда не информировал о своих делах.
—Я сама не интересовалась.
— Как ты думаешь, надолго он там задержался?
Игорь хотел, хотя бы косвенно подтвердить или опровергнуть своё мнение о бывшем друге, зарождавшееся в последнее время.
— Не знаю.
— Он тебе ничего не сказал?
— Нет. Когда завершит дела, даст знать.
— А вы почему там не остались?
— Чужая страна... Мы не смогли привыкнуть. Очень быстро одолела тоска по дому.
— Понимаю... — растянул Игорь, которого теперь ещё больше одолевали горы мыслей.
— Прости, Игорек, Надюша в школу опаздывает.
— Да, да, извини. Заболтался.
И снова на Игоря навалились тяжёлые думы всей мощью. Чтобы ему никто не мешал, он уходил в сквер, садился на скамейку в дальнем тенистом углу и размышлял, размышлял...
Изредка подходившие парочки или уставшие бабуси, просиживали непродолжительное время, и заметив, что ладный мужчина погружён в свои мысли, так же тихо уходили, будто чувствуя, что ему не следует мешать.
Игорь думал, что Кирилл был прав, и Валентин может причинить огромный вред Отчизне, поэтому, надо найти способ ему помешать.
Но, сколько он ни растрачивал свои нервные клетки, ничего путного из его мыслей не получалось: дивиденды не приходили. В основе главное: недосягаемость изменника. Там спецслужбы, вероятно сумели так его спрятать, что даже ведомство Кирилла вряд ли сможет найти, если они тоже убедятся в правоте мыслей Игоря.
Он принял решение пообщаться с Кириллом, но мешало одно обстоятельство: Игорь заметил, что за ним наблюдает какой—то парень, а потом их было двое, сменявших друг друга. Как бы они не переодевались, Игорь узнавал их. Кто бы это мог быть? Если их подослал Кирилл, он бы предупредил. А если по заданию Валентина?! Игоря бросило в холодный пот. Эти ребята церемониться не станут. Если заметят, что—то с их точки зрения, предосудительное, ликвидируют. Нужно быть осторожным.
Да, в хорошую историю втянул его бывший дружок. И он стал продумывать различные варианты, как связаться с Кириллом.
Вечером в постели прошептал на ухо Рузанне:
— Возьми эту бумажку, там телефон Кирилла. Найди возможность незаметно позвонить. Скажи одну фразу: ”Вам надо повидаться”. Себя назови только по имени, он должен узнать.
Рузанна от такого неожиданного поворота, чуть не вскрикнула, но Игорь закрыл ей ладонью рот.
Она в полутьме моргнула глазами: поняла.
Ночь прошла тревожно. Оба ворочались и плохо спали. Наутро, проводив детей в школу и, вернувшись домой, Рузанна нарочито громко сказала проснувшемуся Игорю:
— Если у тебя нет ко мне дела, хочу сходить к Светлане на примерку.
— Боевые задания получаю я только от тебя, мой командир! — Как обычно, «съюморил» Игорь, скрепя сердце.
— В таком случае, разбегаемся.
— Беги, беги. Тряпичные дела у женщин на первом месте.
После ухода Рузанны, Игорь позавтракал и снова отправился на заветную скамеечку. Парня он увидел краем глаза. "Стой, стой. Скоро тебе поджарят пятки”, — подумал со злостью добродушный Игорь.
Эта игра стала ему надоедать. Он понимал, что игру надо продолжить, и не проявлять никакой самодеятельности. В таких делах он профан, а Кирилл сказал, что за неосторожность, можно здорово поплатиться.
Пусть продолжают думать, что он слепец и лопух. Тому, кто не знает, всегда легче: не лежит камень на совести.
Правда, теперь, сидя на скамейке, он не мог сосредоточиться, его мысли прыгали как табун лошадей: то в кучу, то в рассыпную.
Вечером Рузанна моргнула глазами, не говоря ни слова. Игорю сразу стало легче: он отдал решение вопроса в руки профессионалов. Но спокойствие всё равно не приходило.

Кирилл Мухин, закончив краткий разговор с женой Игоря, торопился на вызов начальника.
В кабинете подполковника, сидел смуглый мужчина лет 35—ти, которого в равной мере, можно было отнести и к южноамериканской и к среднеазиатской расе: какое—то смещение, хотя и не врожденное было заметно в нём. Наблюдательный Кирилл сразу это уловил.
Относившийся к Кириллу почти как к родному сыну, Баскин сказал:
— Знакомьтесь. Капитан Интерпола Суарес, — кивнул он в сторону гостя, — старший лейтенант Мухин.  Мир тесен. Он по твою душу.
На недоуменный взгляд Кирилла, подполковник сказал:
— Я в курсе. Идите в твой кабинет, разберитесь. Нужна будет моя помощь — не стесняйся.
Когда они очутились в кабинете Кирилла, Суарес сказал на довольно приличном русском языке, хотя и с характерным для испанцев акцентом:
— Я приехал, чтобы поговорить с гражданином Игорем Панкратовым.
Даже весельчак Кирилл не смог скрыть своего крайнего удивления от такого поворота событий.
А гость продолжал:
— Надо сделать так, чтобы никто не заподозрил Панкратова в общении с нами.
— Понятно. Какие вопросы с ним собираетесь выяснять?
— Меня направило начальство узнать некоторые подробности его сотрудничества с Валентином Стеклобитовым.
— Вот как география разворачивается. Оказывается, наш подопечный заинтересовал ваше ведомство.
— Подробностями не обладаю, но мне дано понять, что вопрос исключительно серьёзный.
— Если то, что я думаю, безусловно.
— Подробности можете рассказать?
— Прежде всего, давай будем на ты, если не возражаешь.
— О, с удовольствием, — сказал Суарес.— Меня зовут Рамон.
— А я — Кирилл. Можно, я буду называть тебя Рони.
— О, конечно. Так приятно.
— Я вообще официальности трудно переношу.
— Я тоже.
—Думаю, работать нам над этой проблемой не один день.
— Моё начальство торопит. Там что—то очень серьёзное и спешное.
— Выкладывай, что можешь и знаешь.
— Просто, мне поручили узнать подробнее об изобретении друга Игоря.
— Если наши опасения подтвердятся, предстоят сложная борьба.
— Тот, кто меня послал, тоже сказал: задание будет трудно выполнимым. И всё же...
— Игорь мне рассказывал, почему он недостаточно информирован в тонкостях технических возможностей аппарата.
— Мой шеф мне полностью доверяет, поэтому, я знаю кое—какие подробности, и вы их тоже должны знать.
— Слушаю.
— Моя поездка была инициирована сотрудником ФБР.
Кирилл крайне удивился, но не подал виду. Гость был тоже не лыком щит, и сказал:
— Ну и выдержка. Я думал, что ты от удивления свалишься со стула. Не буду тебя терзать. Они подозревают, что Валентин затеял какую—то авантюру против Человечества в целом.
Кирилл от удивления присвистнул. Такого оборота он меньше всего ждал.
А гость улыбнулся: первый раунд за ним. Хотя и не в борьбе, а состязании.
Кирилл, человек от природы прямой и откровенный, не стал заглядывать по углам, поняв, что перед ним соратник.
— Хотя я и не знаю тонкостей дела, рад, что такие две фирмы как наша и ФБР, будут сотрудничать.
— Не сбрасывай со счетов и нашу фирму.
— Ни в коем случае. Ваша фирма доказала, на что способна. Я имел в виду диаметрально противоположные интересы ФБР и ФСБ.
— В этом смысле... Значит, за фасадом кроется что—то, могущее принести вред обоим государствам.
— Конечно. И я, кажется, догадываюсь. Но не буду афишировать свои предположения. Не люблю бежать впереди паровоза.
— Безусловно, неудобно, когда тебя подталкивают в спину.
— Рад, что ты меня понимаешь. Где устроился?
— Для конспирации, меня поселяют в третье разрядную гостиницу.
— Не годится. Там неважные условия. Сейчас попрошу разрешения поселить тебя на квартире. Такая возможность у меня есть.
Переговорив с Баскиным, Кирилл снова позвонил по телефону.
— Вася, будь через двадцать минут на нашем углу. Подойдёт мужчина с темно-вишневой сумкой. Отдай ему ключи от квартиры Димы.
Положив трубку, Кирилл сказал гостю:
— Выйдешь от нас, поверни в первый же переулок направо, и снова направо, тоже в первый переулок. На углу тебя будет ждать ”Волга” МОЕ № 44-01. Незаметно возьми ключи, и поезжай по адресу, написанному вот здесь, — Кирилл подал ему бумажку. — Это от метро “Динамо”, опять же переулок направо.
— Слишком много направо, — улыбнулся Суарес.
Кирилл тоже улыбнулся, но ничего не сказал. Его мысли были о том, как организовать встречу гостя с Игорем.
Проводив Суареса до дверей, Кирилл снова позвонил по телефону.
— Марина, здравствуй. Нужна опять твоя помощь. Слушай внимательно. Ты знаешь, что Игорь часто отдыхает в сквере на скамейке. Возьми дочку, пусть сегодня в садик не идёт... Тогда забери оттуда. Выбери момент, и передай Игорю записку по нашей схеме, ровно в 12 часов. Спасибо. Я твой должник.
Кирилл положил трубку и задумался. Он всё больше и больше склонялся к мысли, что Валентин имея в руках такое страшное оружие, способное превратить человека в зомби, попытается использовать его в личных, корыстных целях. Не он первый, не он последний. И хотя, претенденты на мировое господство, всегда терпели поражения, их последователей это не останавливало. Каждый думал, что он умнее своих предшественников, и не допустит их ошибки.
К такой мысли, его привели некоторые факты, составленные им, в пусть не стройную, но определённую схему. Кирилл вспоминал, как Валентином восторгался Лев Котенков. Сняв с него лишний вес, и уважая его за здравый смысл и рассказы Игоря о приборе, его возможностях, не раскрытых им, отношение бывших хороших друзей, неожиданная поездка в США, отрыв от семьи...  И это сложилось в определённую концепцию.
А приезд Суареса поставил в его размышлениях, если не точку, то жирную запятую.
          Его мысли оформились в чёткое представление, что он на верном пути. А когда гость побеседует с Игорем, Кирилл сопоставит все за и против, попытается изложить подполковнику свои подозрения, а возможно правдоподобную версию. Даже, если в ней обнаружатся дыры, она даст хотя бы крохотный кончик в разгадке истины.

До самого вечера Валентина не покидала бурная радость, чуть не вылившаяся в дикий восторг. Он понимал, что никто не сможет ему помешать в осуществлении замысла.
Сэр Генри пригласил его к себе и показал пустой контейнер — небольшого размера коробку, в которую они положат их прибор, и отправят в космос! И это за десять дней до старта ракеты.
Валентин многократно проверял свое приемопередающее устройство /ППУ/, совершенствовал, подвергал тяжелым испытаниям. Перегрузки при вхождении в третью космическую скорость не нарушат его работу. Микросхемы и детали добротно заделаны.
У Валентина слегка кольнуло сердце — ведь это Игорь научил его так добросовестно и профессионально паять. Жаль, что он не смеет ему открыться. Идея — важнее всего!
Сэр Генри, хотя и потакал во всем, что касалось проекта, Валентина, все же, держал его на некотором расстоянии, не давая малейшего повода обидеться. Искушенный в играх бизнеса, он ловко находил пути обхода лобовых встреч.
И Валентин, чувствуя странную некомфортность, не мог представить, что его держат на веревочке. Он скорее думал, что у него самого поводок от мешка с деньгами, правда, изредка у него возникали искорки мыслей об истинном поведении магната, но он понимал, что задумка стоила того, чтобы глотать временно горькие пилюли. Праздник—то, в конечном счете, будет на его улице!
Детективы, нанятые им для наблюдения за противниками, работали
в полную силу. С Бориса, правда, он снял наблюдение через две недели. Тот занимался своей работой, никуда не лез, и стало ясно, что он для Коллинза был как мотылек—однодневка. Касательно Игоря и Льва, он хотя и продолжал за ними наблюдать,
с каждым днем интерес к ним падал.
Лев вообще, женившись, ушел в свою жизнь, исключив начисто интерес к деятельности Валентина.
А с Игорем было по сложнее: настораживало то, что он скис. Практически ничем не занимался, а днями сидел на скамейке в сквере и молчал, ни с кем не разговаривал, и вероятно, думал. О чем он мог думать? Возможны два варианта: или о потере доходного дела, или о настоящей деятельности Валентина.
Помог случай: агент подслушал разговор Игоря с Людмилой, и он убедил его, что бывший друг становится врагом. Если предпримет какие—то действия, придется его уничтожить. На карту поставлено все! Он не имеет права рисковать, даже ценой поблажек бывшему другу детства.
Поэтому, с Льва он наблюдение снял, а в отношении Игоря усилил. Ребята умные, он в этом убедился, и дал им карт—бланж, вплоть до нейтрализации, но только с особого разрешения Валентина. Надо было убедиться, нет ли связи размышлений Игоря с Коллинзом. Это было бы самым страшным для него.
И он усилил наблюдения за Коллинзом, хотя агентам в этом направлении мало чем можно было похвастаться.
Сегодняшнее радостное настроение было инициировано тем, что до старта осталось десять дней, Игорь практически не предпринимал никаких действий, а продолжал размышлять.
Напряжённая работа в последние дни и считывание информации о потенциальных врагах, огромные усилия при размышлении о различных вариантах противодействия противникам, чуть  не свалили Валентина  с ног.         
        Но, для чего же тогда аппарат? Он напитал себя необходимой степенью энергетики, и вновь почувствовал полный прилив сил. Можно и расслабиться. Контейнер поставлен на место, его теперь никто не сможет ни вычислить, ни нейтрализовать.
Усовершенствовав свой аппарат, Валентин был уверен, что его врасплох застать невозможно, и дал себе некоторое послабление. Правда, в таком состоянии было одно неудобство: он не подпускал к себе никого ближе, чем на метр. Единственно, при разговоре с Сэром Генри, возникали ситуации сближения, но Валентин до сих пор умело
изворачивался, да и сам он чувствовал, что магнат не очень стремится к тесному сближению. Ему это было на руку.

Убедив, сера Генри в том, что он сражается с доном Карлосом, Коллинз продолжал свою “ИГРУ” с Валентином. Первым делом, он устроил “утечку” информации о своих намерениях, понимая, что дон Карлос не высунет нос, не убедившись, что петля на шее не затягивается. Он только усилит бдительность. Главное, чтобы информация борьбы с наркобароном, коснулась ушей Валентина.
Дик знал, что его разыскивают детективы, нанятые Валентином. Пусть они и передадут ему то, что полезно для Коллинза. Надо опережать хитрого противника.
Он долго размышлял над тем, зачем Валентину сдался космос. И пришёл, как ему казалось, к единственно правильному выводу: чтобы навязать как можно большему числу людей свою волю. Свою волю! ... В этом гвоздь задумки. Спрашивается, для чего? И снова пришёл ответ: а не хочет ли мистер Стеклобитофф, стать новым претендентом на мировое господство? Ответ оказался вопросом. Чем дольше он об этом размышлял, тем увереннее становилось его убеждение, другого объяснения просто нет!
Но это надо доказать. Прежде всего, самому себе. Правда, такое решение ему показалось глупым. Зачем ему мировое господство? Возможно, у Валентина свои расчеты.
         Всё это время Коллинз думал и думал... и действовал. Пришло известие от Гордона, что его человек вышел на друга Валентина Игоря Панкратова. Как только появятся результаты их встречи, комиссар обещал немедленно переправить их Коллинзу. А пока Дик принимал донесения своих агентов, контролировавших наблюдения детективов, нанятых Валентином.
Однажды, правда, операция чуть не сорвалась. Подчинённые Коллинза, опекавшие детективов, наблюдавших за Львом Котенковым, во время свадебной церемонии, чуть не допустили грубую ошибку. Они хотели тут же, в церкви, арестовать детектива, который стоял рядом с невестой, когда она уронила случайно платочек, а он схватил его и сунул в карман. Сержант даже протянул руку, чтобы положить ее на плечо детектива, и дать знать, что он арестован, но в это мгновение, второй детектив грозно сдвинул брови и кивнул напарнику. Платок мгновенно был возвращён владелице, и все облегченно вздохнули,  невеста, что платок нашёлся, детектив, который так неосмотрительно взял его, что
не придётся отчитываться перед начальством, второй детектив, что их не расшифровали, а подчиненные Коллинза, что не допустили оплошность. Сержант подумал, что в платке зашифрована информация, переданная сообщницей Валентина “работавшей” под невесту, поэтому отреагировал.
Коллинз прекрасно понимал, что преждевременное разоблачение Валентина, не даст положительного результата: не будучи прижатым к стенке, он сумеет вывернуться, нагромоздив кучу оправдательных доказательств, а сам станет поодиночке нейтрализовать своих противников. Дика, в первую очередь.
Его надо поймать за руку и разоблачить перед всем миром, да так, чтобы любому, желающему занять его место, стало ясно: подобное ни люди, ни Бог не допустят.
Вдруг Коллинз получил информацию от своих людей в центре запуска космических кораблей, что в спутник Пентагона закладывается нештатная кассета. Вернее, сама кассета фирменная, а начинка — секретная. Сразу же была запущена машина для установления истины.
Не имея возможности раскрыть секрет своих поисков, Коллинз был вынужден осторожно двигаться вперед, отыскивая концы предполагаемого фиктивного прибора.
Поднимаясь всё выше и выше по иерархической лестнице Пентагона, он сталкивался с более сжимающимися тисками военной бюрократии. Стало ясно, что надо выходить на самого министра. Совершить подлог мог кто—то из его замов.
Срок запуска неумолимо приближался, и Дик решил побеспокоить своего шефа. Состоялся разговор.
— Прошу прощения, но дело настолько серьёзное, что без вашего участия не обойтись.
— Выкладывай! — Шеф как всегда, был краток. Он знал, что по вопросам, которые мог решить сам, Коллинз не станет его беспокоить.
— Вначале, я должен объяснять, почему не посвятил вас в суть дела, которым занимаюсь. Сам толком не знал, во что это выльется. Были осколки подозрений, сложившиеся, пусть и не в целое, но довольно различимое изделие, поход по инстанциям для детального уточнения, привёл в высокие сферы военного ведомства, и тут дело застопорилось.
— Конкретнее можешь?
— Угроза глобальной катастрофы для всего Человечества.
— Не преувеличиваешь?
— К сожалению.
— Насколько я тебя знаю, похоже, действительно что—то из ряда...
— Объявился новый претендент на мировое господство. При чём, безусловно гений, в отличие от предыдущих ностальгистов.
— Это становится любопытным.
— Он решил своей гениальностью распорядиться в преступных целях. Началось с того, что Генри Киик, ну, вы знаете, о ком речь, был при смерти, и его вылечил тот самый русский, которого я выудил: Валентин Стеклобитофф...
— Тот, за которым ты гонялся, и организовал у меня под боком целый отдел?
— Именно, он. Вылечил с легкостью, благодаря аппарату, который он изобрёл. Получив огромный гонорар, и возможность доить нефтяного магната, новоявленный претендент решил поупражняться в управлении миром. Иными словами, хочет из нас всех сделать зомби.
— Каким образом?
— При помощи военных, запустить в их спутнике приемопередающее устройство, и через него навязывать волю всему миру.
— Понятно. Когда срок запуска?
— 26 октября...
— Осталось десять дней. Надо поторопиться.
— Об этом я хотел вас просить.
— Что я должен делать?
— Переговорить с министром.
— Давай согласовывать детали.
— Благодарю.
— Себя благодари, если твоя догадка окажется достоверной, а иначе, с этой нефтяной цистерной тягаться даже для меня не просто, буду ходатайствовать, чтобы тебе отлили памятник из чистого золота.
— Вы как всегда, переводите на мажорные рельсы.
— Иначе от тоски умру. Так много гнусности на свете.
— Вы безусловно, в корне правы. А я убеждеён, в своих предположениях.
— В таком случае, твой Киик, когда узнает из какого дерьма мы его вытащили, по благодарит.
— Думаю, да.

Лев Рюриков вначале чувствовал себя в новой ипостаси, как дельфин, которому не дают возможность нырнуть в воду. Не только роль мужа и совладельца фирмы, согласно контракту, на чём настояла Елена, сжимала его как новые ботинки, но и новая фамилия, которую она упросила принять.
— Дорогой мой, прости за то, что я попрошу тебя о необычной услуге, — такими словами начала она тот памятный разговор. — Ты знаешь, что я веду свою родословную от славного рода Рюриковых, и являюсь последней представительницей по прямой линии.
— И почетно и прискорбно, — полушутя ответил Лев.
— Ввиду того, что я женщина, прискорбия больше, чем почета. После моей смерти, прямые потомки Рюриков могут навсегда исчезнуть с лица земли.
— Ты права, — Лев стал сразу серьёзнее, хотя и не понимал, зачем она затеяла этот разговор, и как вообще можно спасти ситуацию.
— Вот поэтому я хотела просить тебя помочь не только мне, но и нашей Родине.
— Я? Помочь? — Удивлению Льва не было границ.
— Да, именно ты, и никто другой.
— В чём должна заключаться моя помощь?
— Прежде, ответь мне на вопрос: до какого колена ты помнишь свою родословную?
— Слышал разговоры про деда по отцовской линии. А прадеда никто не вспоминал.
— Вот видишь?
— Что именно, я вижу?
— Какая короткая у тебя родословная.
— Не все же могут быть Рюриковыми, я ведь не Рюрик?
— Вот именно. Пока.
— Что значит: “пока”?
— А то, что ты можешь стать им натурально.
— Что—то не доходит...
— При регистрации брака возьми мою фамилию.
— Зачем?
— Я ведь тебе объяснила.
Только сейчас Лев ясно понял, чего она от него хотела. А он, неплохой адвокат, решавший не одно сложное чужое дело, в своём не смог понять о такой простейшей комбинации.
А Елена продолжала:
— Моя родословная тянется почти тысячу лет. Это практически история Руси. Ей нельзя дать погаснуть... А ты, как я поняла, к своей фамилии относишься с прохладцей.
От необычности ситуации Лев онемел и замолк.
А Елена, чтобы не спугнуть крохотную птичку надежды, не дыша смотрела в окно.
           Очнувшись, Лев посмотрел на свою подругу со смешанным чувством любви, участия и благодарности за доверие.
— Ты хочешь, чтобы твоя фамилия не исчезла вместе с тобой? — Спросил Лев, и тут же понял, что глупее вопроса в жизни он не задавал.
— Да, — прошептала Елена, для которой ответ на этот вопрос, был больше, чем сама ее жизнь.
Ничего более значительного для своей Родины, Лев сделать не мог, — не дать угаснуть славной фамилии, и косвенно роду. Он схватил руки Елены и горячо стал их целовать.
В ответ, Елена чисто по-женски, наивно спросила:
— Ты согласен?
— Что значит: согласен?! Я должен упасть на колени и целовать твои стопы за доверие.
— Это я должна быть благодарна тебе.
Они замерли в объятиях.
Когда Лев понемногу привык к своей новой роли, поневоле стал вживаться в этот образ, а в мозг закрадывалась кощунственная мысль: до чего же удачно начала складываться его жизнь.
Что ни говори, хотя Котенков, не такая уж недостойная фамилия, но совсем неприметная, и в сравнении с Рюриковыми, не выдерживает в состязании. Он вспомнил, что в прошлом было несколько моментов, когда Лев попросту стыдился за её двусмысленность: можно себе представить, когда путали с ударением, и называли Лев Котёнков. А такое сочетание — Лев, да еще Котёнков — скребло душу.
"Прости, отец, возможно, я негодяй, Но упустить шанс приблизиться к величию памяти своего народа, не смог... “ — Так Лев в мыслях попрощался со своей фамилией.
А вскоре произошло событие, заставившее его на время отвлечься от этой темы. Валентин дал о себе знать. Вернее— о его существовании и действиях, дали знать другие.
         Лев поднимался на этаж лифтом в квартиру, в которой якобы жил до свадьбы. Якобы, потому, что квартира за ним только числилась, а фактически Елена под разными предлогами, полутёмными и прозрачными, ненавязчиво удерживала его около себя. Теперь, когда он должен был официально въехать в дом жены, надо подвести итоги  “проживания” в холостяцкой квартире. Елена была чем—то занята, и Лев поехал один. В лифт вместе с ним вошла девушка лет 25—ти, довольно смазливая, что немедленно отметил Лев, но постарался наложить на свои глаза “табу”, и интерес к ней дальше зрачков вглубь не пускал.
Однако, случилось неожиданное: девушка подала ему клочок бумаги и прошептала:
— Поднимемся на два этажа выше, ко мне в квартиру.
На удивленный взгляд Льва, сказала:
— Указание ФБР.
Лев прекрасно понимал, что с подобной конторой шутить не стоит, и безропотно поехал выше. Кнопку лифта девушка нажала сама.
Они вошли в квартиру, похожую на его нежилое жилище.
— Что будете пить?
Не терпящий алкоголь Лев, машинально произнес:
— Апельсиновый сок.
—Пойду на кухню, приготовлю. А вы звоните. Телефон у вас.
Лев заглянув в бумажку, набрал длинный ряд цифр.
— Кто говорит? — В трубке послышался басовитый голос, и Лев тотчас узнал его.
           Это был фебеэроец, который увёз Валентина.
— Лев Рюр... Котенков.
— Понятно. Мне нужна от вас исчерпывающая информация о вашем бывшем друге и компаньоне. Знаете, о ком идет речь?
— Догадываюсь. О Валентине Стеклобитове.
— Верно.
— Что я должен делать?
— Вы на квартире у Мадлен?
— Я не знаю, как ее зовут, но именно она дала мне ваш телефон.
— Сделайте так: Мадлен даст вам двух кассетник. На одной кассете будут мои вопросы, пронумерованные. Прошу ответить на них, как можно обстоятельней.
— Хорошо. Я понял.
— Желаю удачи.
В трубке послышались короткие гудки.
Девушка вошла с подносом.
— Простите, я не представилась, Мадлен.
— Мне вас уже представили.
— Вот ваш сок.
— Не до него. За работу.
На все вопросы Лев обстоятельно ответил, с максимальным количеством подробностей. Он знал, как это делается, поэтому отвечал быстро и чётко. И только ответ на последний вопрос, предпосланный преамбулой: “прежде, чем ответить, хорошо подумайте”, Лев долго размышлял, а затем дал ответ. Вопрос звучал так: "Как вы думаете, мистер Стеклобитофф способен замахнуться на мировое господство, сделать из людей зомби, беспрекословно подчиняющихся ему?”.
Лев вспомнил роковой случай с ограблением банка, когда Валентин  заставил его бесприкословно подчиниться преступной воле, даже не прибегая к помощи аппарата. Да, у него есть жилка повелевать другими. И он на вопрос Коллинза, ответил так:
— Степень вероятности подобного значительна.

Игорь сидел в сквере на скамейке и складывал осколки мыслей во что—то определённое. Но пробелы между осколками были столь значительными, что не давали возможности сложить в целое.
Неожиданно ему на колени упал мячик. Девочка лет шести заигралась и случайно бросила мячик не по назначению. Ее мать, миловидная женщина лет около тридцати, встала, взяла из рук Игоря мячик и прошептала:
— Возьмите из моих рук незаметно записку
Игорь кивнул, и отдавая мячик, незаметно стиснул в руках клочок бумаги. Они церемонно раскланялись, делая вид, что всё произошло случайно, и женщина снова села на место, однако вскорости подозвала девочку, и они ушли. А Игорь продолжал сидеть в задумчивости на своём месте. Правда, мысли были уже о том, что могло быть в записке. Выдержав, по его мнению, достаточную паузу, он встал и отправился домой.
Дома он зашёл в ванную, и соблюдая осторожность, прочёл записку. “Завтра в 12 зайди в ГУМ.  У фонтана увидишь меня. Не привлекая внимание, следуй за мной на расстоянии”.
Игорь понял, что записка от Кирилла.
Выполняя пожелание друга, он ровно в 12 был в ГУМе. Кирилла увидел около фонтана, разговаривавшего с какой-то женщиной.
Заметив Игоря, Кирилл взял свою спутницу под руку, и они не спеша отправились в сторону выхода, Игорь следовал за ним, как было указано в записке, на расстоянии. Завернув  два раза за угол, Кирилл со спутницей, а за ними Игорь, вышли из ГУМА, быстро сели в машину: Кирилл и Игорь, а женщина пошла пешком дальше.
Машина сорвалась с места. Кирилл приложил палец ко рту. Они некоторое время по петляли по городу.  Затем, въехали в какой-то двор, быстро вошли в парадную, поднялись на этаж, и нырнули в квартиру, благо она не была заперта.
— Уф! — аконец, вздохнул Кирилл. — Теперь можем расслабиться, погони не было.
Кирилл привёл Игоря в комнату. Там на диване сидел смуглый мужчина, похоже, сверстник Игоря.
— Знакомьтесь: Игорь Панкратов, Рамон Суарес, капитан Интерпола.
Когда они пожали друг другу руки, Кирилл сказал:
— Чтобы не дать твоим пастухам очнуться, надо нашу конференцию завершить в кратчайший срок, и вернуть Игоря домой до их приезда. Иными словами: вопросы и ответы, покороче и по объёмнее.
И трое мужчин углубились в изучение вопроса, волновавшего их всех: как  упредить действия Валентина, понимая, что дело слишком     серьёзно, чтобы отнестись к нему легкомысленно.
Обстоятельно проанализировав техническую сторону проекта, которую ему изложил Игорь, гость сказал:
— От вас, Игорь, требуется ответить на главный вопрос: если модернизировать ваш прибор, будет ли он способен влиять не на одного человека, а скажем, на тысячу?
— Этот вопрос занимал меня самого в последнее время.
— К какому выводу вы пришли?
— Аппарат на это способен, и даже на большее.
— Валентин сможет его своими силами усовершенствовать?
— Думаю, да. Он схватил суть приёма, которым овладел я, и в последнее время перед отъездом, работал дома сам. Это я заметил по некоторым нюансам...
— Понятно, — задумчиво проговорил Кирилл.
— Как  по—вашему, насколько его амбициозность, может распространиться? — Все так же дотошно спрашивал гость.
Прежде, чем ответить на этот вопрос, Игорь замялся. Не желая возводить непроверенные обвинения на друга, и вместе с тем, он не пытался выбросить из расчета отчуждённость Валентина. Игорь понял, что это можно объяснить только, только...
— Я думаю, что с течением времени и благодаря успехам в лечении людей, он уверовал в свою исключительность, и его амбиции могли возрасти до, до... — Игорь не мог подобрать слово.
— Властелина мира?
Это понятие было настолько объёмным, огромным, что Игорь опешил от сознания того, что за этим кроется.
— Не могу судить...
— Понятно. Спасибо.
— А почему им заинтересовался Интерпол? — Спросил Игорь.
— Видимо, он готовит настолько масштабное преступление, что принято решение проверить и такую версию.
— М—да.
В разговор вмешался Кирилл:
— Поехали, Игорёк. Отсюда до твоего дома значительно ближе, чем от ГУМА. Когда   «пастухи» осознают «пропажу», ты сможешь показать им свой нос.

Максим Тюбиков, огромный «детина», был зол на себя за то, что не сразу сумел отшить тех двух забулдыг, которые пристали к нему в ГУМе, с предложением быть третьим, и самым наглым образам тащили его в мужской туалет.
Максим отчаянно вырывался из их рук и мямлил глупость:
— Ребята, мне нельзя, я на работе.
— Подумаешь, — заметил тот, что по коренастее и небритый. — Все мы иногда на работе. Работа — не волк, в лес не убежит. — Заржал он по—лошадиному.
Но Максим, применив слегка приём,  сумел вырваться из их цепких рук. Они не преследовали, только в спину ему раздался вздох сожаления:
— Эх ты, чудак! Такой компанией пренебрёг.
Максим, не оглядываясь на не нрошенных собутыльников, побежал разыскивать свой объект.
Но тот испарился.
Побегав по магазину, он решил не докладывать о пропаже поднадзорного руководству фирмы, а ехать к нему домой, и там перехватить. Руководству доложить, что он Игоря сопровождал.                Спустя сорок минут, он оставил машину за углом дома, в котором жил Игорь, и подошёл к ларькам через дорогу от дома Игоря. Машина Игоря стояла у подъезда.
Максим порадовался, что для него всё кончилось благополучно. А спустя несколько минут, из подъезда вышел Игорь с продуктовой сумкой, зашёл в ближайшую булочную, и вернулся в дом. Затем, снова вышел из дома, поставил машину в гараж неподалёку от дома. Максим с легким сердцем дал сигналом свои координаты, чтобы прибыл сменщик.

Для верности, Валентин выдержал еще одни сутки, и когда до запуска спутника осталось 9 дней, решил, что его потенциальные противники больше не страшны. Он дал детективному агентству, которое опекало Игоря, отбой и снял с него наблюдение. С Коллинза он не решался снять наблюдение до последней минуты, интуитивно чувствуя, что в его поведении не всё так складно.  Наблюдение пусть остается на всякий случай.
          Неожиданно, Коллинз сам появился в доме сэра Генри. Валентин и гость молчаливо раскланялись, и Дик спешно направился в покои хозяина дома. Коллинз умышленно не стал разговаривать с Валентином, чтобы тот поломал голову насчёт появления Дика в доме.
          Естественно, он захочет выяснить причину визита у магната, а тот будет проинструктирован соответствующим образом.
Войдя в кабинет, и получив кивок “садись”, Коллинз устроился в кресле напротив хозяина кабинета. Незаметно оглядев комнату, пока сэр Генри что—то писал, Дик не нашёл видимых атрибутов наблюдения за помещением.
— Здравствуй, Дик. С какими проблемами явился?
— Здравствуйте, сэр. Вы правы: с проблемами.
— Выкладывай.
—Мы подготовили операцию по полному уничтожению банды дона Карлоса.
— Поздравляю.
—Для завершающего этапа операции, понадобятся ещё не меньше сотни профессионалов...
— Нужны деньги?
— Вы опять угадали. Обращаться к властям, значит рассекретить операцию. У этого негодяя везде глаза и уши...
— Сколько? — Босс не любил мямлить.
— Около десяти миллионов...
—Такой пустяк. Я тебе предлагал 100.
— Столько не надо.
— Сейчас выпишу чек.
— Прошу перевести деньги по этому адресу.
Коллинз подал сэру Генри клочок бумаги. На нём было написано: “Деньги мне не нужны. Срочно, без ведома Валентина, постарайтесь исчезнуть из дома, и спрячьтесь по надежнее... Вопросы и ответы потом”.
Сэр Генри всё же, поднял на Дика удивленный взгляд, но увидев палец у губ, кивнул и написал на бумажке: ”хорошо”. Коллинзу он верил безгранично.
Дик взял бумажку.
— Расскажи, как идут дела? Хотя бы вкратце, — взмолился босс, так его заела эта конспирация.
— Простите, каждая минута дорога. Боюсь, чтобы не сорвалось.
— В таком случае, не задерживаю, — с сожалением сказал магнат.
Они пожали друг другу руки, Коллинз вышел на улицу, сел в машину и уехал.
Сэр Генри откинулся в задумчивости на спинку кресла. "И чтобы это всё могло значить?”— Подумал он и решил. — “Надо прислушаться к  совету  Дика”. Только его рука потянулась к кнопке, чтобы вызвать дворецкого, тот, постучав, и получив разрешение, сам встал на пороге.
— Что у тебя, Джеймс?
— Наш гость, мистер Стеклобитофф, просит аудиенцию.
Понимая, что Валентин стоит за дверью, хозяин кабинета громко сказал:
— С чего это он вдруг решил просить разрешение? Разве я тебе не велел впускать профессора, когда он сам того пожелает? — Строго сказал сэр Генри.
— Но он сам попросил меня... — оправдывался слуга.
— Приглашай!
Дворецкий открыл дверь, шагнул в сторону, и жестом указал Валентину, чтобы он прошел.
Сэр Генри вышел из—за стола и направился в сторону вошедшего.
Валентин всматривался в лицо босса с напряжением внимания и сосредоточенности, но хитрец—бизнесмен и не таких как он, водил за нос своей невинной улыбкой.
Пошла тайная игра: Валентин хотел выведать истинную причину визита Коллинза, а магнат старался не пересолить в сокрытии её.
Не дойдя до Валентина, хозяин кабинета почувствовал, что дальше его что—то не пускает: какая—то невидимая, хотя и нереальная стена. Он не стал подчёркивать ситуацию, а показал Валентину на кресло, которое только что освободил Дик.
Валентин всматривался в лицо своего нового компаньона, и поняв, что к нему не подпускает защитное поле, сел в кресло, и настроился на решение, если учует в словах своего визави фальшь, немедленно его нейтрализует.
— Какие—то проблемы? — Мпросил хозяин кабинета, когда они уселись на места.
— Нет, если всё идет по плану, и у вас нет новой информации.
— Абсолютно никакой.
Понимая, что Валентину не терпится узнать о цели приезде Коллинза, магнат решил переиграть соперника в состязании, и молчал. Валентин не вытерпел, и спросил:
— Я думал, если приезжал Коллинз, он мог привезти что—то новое.
— Просил денег. — Босс был краток с умыслом. Пусть Валентин сам вытягивает из него ответы своими вопросами.
— Сколько? — не удержался Валентин, и тут же пожалел об этом. Такая горячность могла навести магната на некоторые нежелательные размышления.
— Десять миллионов.
— Сумма не маленькая.
— К нашему делу отношения не имеет. Помните, я рассказывал, что он занят ликвидацией шайки нарко дельца.
— Помню.
— Дик сейчас на финишной прямой. Ему нужны дополнительно люди, а в целях конспирации, нежелательно просить денег у властей. У этого проходимца везде свои люди.
— Ясно.
— Я ещё на старте предлагал ему деньги, но Дик — честняга, и отказался. А теперь понадобились...
— Этот нарко  делец серьёзный противник?
— Очень! Скажу по секрету, даже я его побаиваюсь, хотя стыдно признаться, но с вами хочу быть откровенным.
— Благодарю. Но если он так страшен, могли бы привлечь меня. Я бы с ним быстро расправился.
— Не желаю подвергать вас опасности, — с такой неподдельной искренностью,  на которую только был способен, сказал сэр Генри, что Валентин разом успокоился.
И тут бос понял, что он практически игрушка в руках этого человека, о котором почти ничего не знал. Если он может справиться легко с целой бандой, угроза с его стороны, о которой намекал Коллинз, возможна очень серьёзная. Видимо, этого субъекта надо опасаться.
— Если других новостей нет, разрешите откланяться, — Валентин понял, что дальнейший разговор может привести к нежелательным результатам, а ему преждевременно не хотелось поступать опрометчиво.
— Конечно. Желаю удачи.
После ухода Валентина, сэр Генри по привычке анализировал разговор. Хотя он и не догадывался, о целях Валентина, всё же детальки этих суток посеяли в его душе смуту. И чтобы не испытывать судьбу, решил последовать совету Коллинза. Уж он—то не подведёт!
Написав на клочке бумаги несколько слов, он вызвал дворецкого и громко сказал:
— Джеймс, подготовьте лошадь, хочу прокатиться вниз.
— Слушаюсь, сэр.
Кивком головы он подозвал дворецкого и приложив палец к губам, дал ему прочесть записку, в которой было: “Лошадь отставить! Распорядись, чтобы подготовили вертолет на площадке. Хочу полететь на море, искупаться, дня на три—четыре...”
Ничего не понимающий дворецкий, удивленно посмотрел на хозяина, но привыкший за годы долгой службы ничему не удивляться, кивнул.
— Иди, выполняй.
Валентин прошёл через весь огромный дом и поднялся на этаж в своём крыле. Сел в кресло и задумался. Скрупулезно анализируя разговор с хозяином дома, Валентин углублялся в различные ответвления от той мысли, по которой шёл разговор. Очень его подмывало наложить лапу на босса и выведать: нет ли чего скрытого от него в каморках мозга магната. Но — нельзя! Запуск спутника с его ППУ находится под непосредственным патронажем сэра Генри, и нельзя рисковать замыслом, лишив босса, которого знают те, кто с ним связан, его индивидуальности. Военные, в ведении которых находится запуск ракеты, народ очень подозрительный, а их задумка пахнет афёрой, если заподозрят мельчайшее несоответствие, тут же отменят запуск их капсулы.

Сар Генри вышел на крыльцо, где его ждал дворецкий.
— Я сделал всё, как вы велели.
Босс оглянулся на стены своего дома, но вспомнив, что окна, где жил Валентин выходят на другую сторону дома, успокоился.
— Хорошо, Джеймс. Гостю скажешь, что сегодня я катался на лошади, а завтра утром, если спросит, улетел отдохнуть на море, но к назначенному сроку вернусь,
— Слушаюсь.
Сер Генри сел в автомобиль и уехал.
Дворецкий долго смотрел ему вслед непонимающим взглядом. Хотя и привык к таким чудачествам, но на этот раз было что—то особенное. Но ему хорошо платили, и он превратил себя в робота— автомата.
Как только сэр Генри спустился вниз по единственной дороге, ведущей на автостраду, увидел, что около своей машины стоит Коллинз, видимо ожидая его.
— Меня поджидаешь?
— Да. Лучше, если мы на время поменяемся машинами.
— Будь по—твоему, — согласился сэр Генри, не понимая сути страха Дика, но верит ему, и подчиняется.
Машины тронулись с места и помчались по автостраде. Отъехав на довольно значительное расстояние от дома, Коллинз остановил машину, сэр Генри проделал то же самое, и по жесту Дика, пересел в свою машину.
Коллинз сказал:
— Сейчас я расскажу вам, зачем так сделал.
— Вероятно, случилось что—то из ряда вон, если ты запаниковал. Тебя трудно вышибить из седла.
— Я вырвал вас из рук маньяка, который решил сделать из вас зомби и загрести себе ваши капиталы.
Дик умышленно намекал на деньги, — понятие самое близкое сердцу его собеседника.
Но босс не был бы самим собой, если бы поверил на слово, даже человеку, к которому питал огромное доверие.
— Факты и аргументы.
— Знаете, какой прибор он заложил в спутник?
Даже видавший виды бизнесмен, опешил от такого открытия.
— Откуда ты знаешь?
— Я выследил его.
— Что там за прибор?
— Приемопередающее устройство, посредством которого он хочет превратить всё человечество в послушных рабов.
— Каким образом?
— Он решил подавать определеённые команды на спутник, а передатчик воздействовал бы на людей, нивелируя психику человеческого “я” подчиняя их своей воле.
— Не может быть!
— Скажите, вы знаете другой способ, при помощи которого могли бы вылечить свою болезнь? Вы стали абсолютно здоровым человеком.
— Ты прав. — После некоторого раздумья, проговорил сэр Генри. — Но... Чтобы все человечество!..
— Ему захотелось переделать мир по своему разумению.
— Его аппарат способен на это?
— Не знаю. Но лучше предотвратить катастрофу, если она возможна. Вас, я думаю, он уговорил, что сумеет сказочно обогатить...
— Не продолжай, я всё понял. Ты прав. Это серьезно. Что делать?
— Поезжайте в такое место, где вас никто не найдёт. Переждите несколько дней, пока я дам знать.
— У меня есть такое место.
— Я должен знать, где вы.
— Записывай.

Лев ходил в расстроенных чувствах из угла в угол, пока Елена ездила по магазинам. Ему позвонил Коллинз и сказал, что Лев должен приехать в Альбукерке, вернее в пригород Сандию, где будет решаться архиважный вопрос. Поехать туда, не предупредив Елену, он не мог, а ставить известность о разговоре кого—бы то ни было, ему запрещалось.
Приехав, и увидев кислое лицо своего суженного, Елена мгновенно стала тянуть из него жилы.
— Что стряслось, милый?
Лев, лишний раз, убедившись в её прозорливости, и помявшись некоторое время, покривив слегка душой, сказал:         
— Бывшее начальство дало задание, хотя и несложное, но сверх — секретное.
— Только—то. Я уже подумала: не разлюбил ли ты меня, и не знаешь, как об этом сказать.
— Можешь не опасаться. Скорее ты меня разлюбишь.
—Ни за что!
И она бросилась к нему с поцелуями.
— Давай собираться в дорогу. Когда мы летим?
— Прости, но лететь должен я один.
— Одного не пущу! — Её решительность была непоколебима.
— Но...
Никаких “но”! Я запретила тебе в общении со мной, употреблять это противное словечко.
— Прости, н... — Лев снова чуть не сказал полностью союз, но прикусил язык.
— Не беспокойся. В дебри твоих служебных тайн я не собираюсь углубляться. Мы остановимся в отеле под видом туристов. Ты отработаешь свою обязанность, и потом поедем куда-нибудь.
— Хорошо, — скрепя сердце, сказал Лев, понимая, что отказом он мог всё испортить. Пришлось бы выложить информацию, о которой его обязывали молчать. И всё равно, она нашла бы массу аргументов в пользу своей поездки с ним.
— Когда мы уезжаем?
— Завтра.
— Дам указание собрать вещи.
Лев поморщился. Елена всегда везла с собой кучу ненужных вещей, хотя использовала только их десятую часть. Свой каприз объясняла просто: “Я ведь женщина!”
Единственно, на чём настоял Лев: не брать в кратковременную поездку Клипа.
— Куда мы едем?
— В Альбукерке.
— Превосходно. Я там ещё не была. А ты, нехороший, хотел лишить меня этого удовольствия.
На следующий день они благополучно прибыли в место назначения и превосходно устроились в дорогом номере отеля. Это Елена умела делать с блеском.
Лев еле уговорил её, не ходить с ним на люди, до окончания выполнения им задания, напоминая о секретности поездки.
— Хорошо, милый, Я тебе не подведу.
И она выполнила обещание, но в свойственной ей манере.
          Лев вышел на улицу, где его ждала шикарная машина.
Шофёр, стоявший рядом с машиной, узнал Льва по фотографии, / а его трудно было не узнать/, подошёл и спросил:
— Вы Лев Котьёнков?
— Да! - Рыкнул, неожиданно рассердившийся Лев.
Настроение его было вконец испорчено искажением бывшей фамилии. Но, поразмыслив, и поняв, что шофёр сказал это, не понимая сути дела, успокоился.
Машина привезла Льва в пригород Альбукерке — Сандию...
О самой встрече, на которую его пригласил Коллинз, Лев не имел никакого понятия. Зачем она была назначена, и кто должен с ним встречаться — полная неясность. Единственно, что он знал: встреча сугубо конфиденциальная и запланирована ФБР.
Машина подкатила к огромному зданию, и Лев констатировал, что это институт. Шофёр открыл дверцу и повёл Льва в здание. Охранник с шофёром переглянулись, и они пошли дальше. Поднялись на этаж, и вошли в одну из многочисленных комнат.
При виде гостя, Коллинз вышел из—за стола и пожал Льву руку. Шофёр был отослан кивком.
— Проходите, садитесь, — сказал Дик вежливо. — Вы вероятно удивлены?
— Не очень. После ваших вопросов на кассете, я больше ничему не удивляюсь.
— Вы догадливы. Наш разговор состоится именно на эту тему. Я вам медовый месяц не сорвал?
— Нет. Сразу после свадьбы умерла тётя жены, которую мы очень любили. Так, что нам не до веселья.
— Понимаю и сочувствую. Вам, вероятно, не терпится узнать, для чего я вас пригласил?
— Естественно.
— Ваш бывший компаньон замахнулся на мировое господство, при чём, преступным способом.
— Нечто подобное, я мог предположить. Диктаторские наклонности в характере Валентина присутствуют в больших дозах. Он и мной распоряжался так, будто один знал, как правильно поступать.
— Именно эта черта, привела его к конфликту с Человечеством. Мы намерены помешать его бредовым планам.
— Рад буду помочь.
— Я не сомневался. Сейчас должен приехать ещё один очень важный участник совещания, и вместе обсудим, как лучше действовать в такой ситуации, разработаем варианты контр действий. Дам указание, чтобы вам выдали удостоверение, по которому вы сможете беспрепятственно быть там, где будете нужны. Фотография с собой?
— Да. Но прошу учесть, что теперь моя фамилия Рюриков.
Коллинз на мгновение опешил, но тут же взял себя в руки.
— Приняли фамилию жены?
— Да. Связано с бизнесом...
— Это ваше личное дело.
— Считайте, капризом жены.
Лев не стал посвящать иностранца в исторический экскурс своей Родины.
Раздался телефонный звонок, и Дик взял трубку. Прослушав некоторое время, сказал:
— Понятно, действуйте по обстоятельствам. Жду.
Положив трубку, он сказал Льву:
— К сожалению, наша сегодняшняя встреча переносится на завтра. Макс отвезёт вас в отель. С сегодняшнего дня и до конца встречи, он будет вашим помощником и шофёром. Распоряжайтесь машиной по своему усмотрению.
Коллинз пожал руку Льва, и проводил до лифта. Так ничего толком не поняв, Лев вернулся в отель.
Максу он сказал:
— Можете быть свободны. Приедете завтра, когда я понадоблюсь.
Пожав руку водителю, он вошёл в вестибюль отеля.
          Здесь он увидел следующую картину: на оконной портьере, почти под самым потолком головой вниз, сидел огромный рыжий котище и злобно шипел, поводя злющими глазами за бегающим по полу, и истошно лающим фокстерьером.
С холодеющим сердцем, Лев узнал в фокстерьере ненаглядного Клипа. Парализующий ужас охватил всё естество Льва.
Елена пыталась поймать пса за ошейник, но он ловко увёртывался и лаял истошно на весь вестибюль.
Более десяти человек зевак, собравшихся на это комичное представление, с неподдельным чувством юмора рассматривали спектакль и комментировали каждый на свой лад.
Лев, как вышел на середину холла, так и остановился будто врытый в землю столб, лишённый способности двигаться.
И тут его заметила Елена. На мгновение удивившись, она подбежала к супругу, как будто всё было в порядке вещей, и сказала:
— Милый, я тебя так скоро не ждала.
— Об этом потом. Иди, лови своего зверя
— Не даётся... Попробуй ты. — Ласково замурлыкала жёнушка.
Лев, понимая, что безобразие надо прекратить, быстро подошёл к псу и строго сказал:
— Сидеть!
Пёс мгновенно выполнил команду, сел и задрожал всем телом, выражая негодование недосягаемым врагом, зыркая попеременно, то на хозяина, то на кота.
Лев взял спокойно в руки поводок и повёл слегка упирающегося возмутителя спокойствия в номер. Елена с виноватым видом, шла за ними. А ещё несколько шагов за ней, их горничная Мадлен.
Лев и Елена вошли в номер, а горничная осталась стоять перед закрытой дверью.
Отпустив поводок, Лев повернулся к Елене и вперил в неё тяжёлый взгляд. Она поняла, что допустила непростительную оплошность, и прошептала:
— Прости, милый, я не знала, что ты так скоро вернёшься.
— Понимаешь, что я приехал не в детской песочнице поиграть.
— Понимаю...
— Что меня могут убить?!
Елена неожиданно разрыдалась, и бросилась на грудь супруга, закричав во всю силу своей души:
— Нет! Нет!! Нет!!!
Лев мгновенно остыл.
В её крике с болью в душе, было столько неподдельной тревоги, что у Льва подступил ком к горлу. Как и всякий сильный мужчина, он не мог спокойно смотреть на рыдания любимой женщины.
— Успокойся, — Лев прижал её к своей груди, видя искренность чувств. Усадил Елену на диван, и чтобы разрядить обстановку, спросил:
— Каким образом, этот бандит оказался здесь? — Кивнул он в сторону пса.
— Я виновата...
— Это я понимаю. Рассказывай.
— Ты же знаешь, как я его люблю, — начала рассказывать Елена. Видя, что Лев на её признание не реагирует, продолжила. — Прости, я решила, пусть Мадлен привезёт его с собой, поживёт с ним в другом отеле. И взяла ей билет на следующий самолёт, заказала в соседнем отеле номер. Думала, пока ты будешь заниматься своими делами, мы побудем с ним на природе. Когда я спустилась в холл, после звонка Мадлен, что они встречают меня внизу, увидела то, что увидел ты.
Лев, не говоря ни слова, открыл дверь и выглянул в коридор.
— Мадлен, зайдите, — сказал он бледной от страха горничной.
— Я думала, вы будете меня ругать.
— Вас — не за что! — Подчёркнуто сказал Лев.
Поняла Елена или нет, для Льва было не важно. Главное, что в нём признали хозяина все!
Мадлен вошла в номер.
Лев спросил Елену:
— Каковы твои дальнейшие планы?
— Не знаю. Он всё спутал, — указала она на Клипа.
— В таком случае, вызываем такси, и едем осматривать горы.
Елена не стала дипломатично расширять круг вопросов, а только спросила:
— Почему ты приехал раньше времени?
— На встречу не явился один участник из России, Игорь Панкратов.

Наконец у Игоря сформировалась стройная теория об использовании Валентином элементарных частиц и направлении их посредством изобретенного прибора в силу, способную решать любые задачи по управлению человеческой энергетикой.
Валентин совершил невозможное: он заставил работать на себя неуловимые кварки, которые ещё никому не удавалось “поймать”, но и увидеть. А натолкнуло Игоря на эту мысль в том же сквере, изменение цвета отражённого солнца в обыкновенной луже. На мониторе Валентина тоже менялся цвет в зависимости от состояния внутренней энергетики человека. Но главное, он "заставил" кварки двигаться по нужному ему руслу, воссоздавая, таким образом, идеальное состояние организма человека, как в физическом, так и в духовном плане. Иными словами, кварки — микроскопические божественные посланцы, о которых учёные знали, что они существуют, но никто их не видел. А Валентин сумел подчинить их своей воле, создавал редуценты, по своему усмотрению. Получается, таким образом, что Валентин стал властителем тела и духа любого человека, на которого он направлял лучи своего прибора. Поняв всю серьёзность состояния человечества, если Валентин задумал то, о чём намекал Кирилл, он сумеет завладеть душами людей в глобальном плане.
После чего, Игорь стал размышлять, как создать противоядие, планам безумца, прекрасно понимая, что подобное не совершишь по заказу. Потребуются годы, а время не терпит. Ясно, что в решении присутствует что—то очень простое, но до чего додуматься слишком сложно.
Однажды, даже мелькнула и исчезла мысль при виде ветки, качнувшейся от порывов ветра, и возвратившейся в своё обычное состояние. Как будто в этом колеблющемся процессе было что—то намёком, но, как и мелькнула, так и исчезла, искушающая мысль. Осталось убеждение: если бы можно было кварки, этих вездесущих непосед, заставить остановиться или приостановить движение хотя бы на миллиардную долю секунды, дело было бы в шляпе.
— Но как? — Воскликнул он и оглянулся.
К счастью, рядом никого не было, иначе присутствующие могли подумать, что рядом сидит сумасшедший. Игорь облегчённо вздохнул. И всё равно, продолжал думать, думать, думать... Однажды, совершенно непроизвольно промелькнуло понятие: редупликация.
         Это было бы идеально и  совершенно легко, если бы можно было найти то, что смогло бы их удвоить. Но он понимал: кварки так неуловимы, и тем более, удвоение — зряшная затея. А вот заставить работать антикварки, если их найти, совсем другое дело. Значительно проще. 
Так думал Игорь. Он чувствовал, что от беспорядочных, набегающих друг на друга мыслей, что—то зреет в душе. И он бросал взгляды на ветку, мучившую его, и задавал мысленно вопрос: где найти антикварки? Может быть, чем—то заменить? Но эту мысль сразу отбросил: всякий заменитель  не в состоянии совладать с оригиналом. Тем более, когда касается такой неизученной проблемы. Эти шустрые “ребята’ неуловимы. Хорошо... Если Валентин заставил их работать на себя, значит, в природе существует нечто, способное им противостоять. Нужен лишь маленький пустячок: установить, что именно?
Игорь тяжело вздохнул. Мысль, овладевшая им до глубины души, продолжала будоражить воображение. Если невозможно их остановить, надо найти способ ослабить
движение, И тут у него впервые появилось понятие: замедлить. Чувствуя, что разгадка приближается, Игорь закрыл глаза, откинулся на спинку скамейки, и заставил себя не думать. Если мысль верна, разгадка сама придёт... Надолго он отключаться не умел, и снова стал размышлять. Если кварки настолько шустрые, что проникают везде, куда им вздумается, надо натянуть вожжи. Хотя бы чуть—чуть на себя, и попытаться остановить их бешеный бег. Логично, он задал себе вопрос: на что такое способно? Неожиданно, легко ответил: вялотекущая среда, создающая разность скоростей... Кроме того, прослойки... Слоёное тесто?! Уф! Эврика? Неужели?! Кажется, да. Теперь надо догадку оформить в стройную формулу и найдя нужную среду, материализовать мысли.
После изнуряющего насилия над собственным мозгом, Игорь обессилел, почувствовал внутреннюю пустоту. Ни одна, хотя бы, мало-мальски дельная мысль, не вырывалась наружу. Все куда—то попрятались. Игорь махнул рукой: дал сам себе отдых. Он сидел на скамеечке с закрытыми глазами, и мысленно повторял одну и ту же, мелодию, которая, как в испорченном патефоне, постоянно повторялась. “Позови, позови... Я услышу твой зов!” Этот романс—танго Игорь знал наизусть, он ему нравился, но сейчас только две строчки вертелись в мозгу. И как ни странно, эти две незамысловатые строчки привели его к полной разгадке.
Больше всего, Игоря удивило, что к концу размышлений / границу которого он установить не мог/, к нему приходили детали решения, как будто со стороны. Только он цеплялся за какую-то мысль, будто сама собой приходила разгадка: или он двигался в нужном направлении, или упирался в тупик и возвращался обратно, менял направление мысли, и они снова текли как бурная каменистая речка. Получалось, мысли независимо от его желания, выстраивались в плотную шеренгу солдат на параде и приводили к верному решению.
После встречи с Суаресом, ускорение пошло в геометрической прогрессии, и вскоре Игорь убедился, что он на верном пути. Будучи от природы человеком честным, он осаживал свой бурный восторг, прорывавшийся сквозь скептицизм отдельных замечаний. И всё же, он не давалвозможность расхлябанности праздновать над собой победу.. Даже самая верная мысль, потом может оказаться ложной. И он продолжал стегать себя, критикуя каждый поворот в построенном здании стройной формулы.
Неожиданно позвонил Кирилл и сообщил, что их противники сняли с Игоря наблюдение. И что их троих и начальника отдела вызывают на совещание в ядерный центр США.
— Готовься, Игорёк, мы вылетаем завтра.
— А как же документы и прочее?
— Прочее за тобой, а документы у меня в кармане.
— Так неожиданно! — Вдруг оробел Игорь.
— В том, чем я занимаюсь,  неожиданного значительно больше, чем ожидаемого.
Но на следующий день им улететь не пришлось.
Кирилл сказал, что они раскопали руководителя фирмы, той самой, которая вела по поручению Валентина наблюдение за Игорем, он сообщил, откуда поступил заказ, пришлось связываться с руководителем операции в США, получить от него дополнительные инструкции, и только на следующий день вылетели в Штаты Игорь, Кирилл, Суарес и подполковник Баскин.

Неожиданно, Валентин ощутил  не комфортность. Как будто, внутри что—то искривилось, и еле ощущаемая синусоида пронизала его тело от макушки до кончиков пальцев ног. После умиротворяющего разговора с сэром Генри, и ощущения, что всё идет, как задумано, сейчас, на второй день, будто рядом с лицом пролетела незаметно бабочка и легчайшим колебанием воздуха вдохнула в его сознание какое—то необъяснимое ощущение тревоги, которое Валентин пытался объяснить напряженностью ситуации.
Он никогда не думал, что ожидание может быть таким изнуряющим. Нервы несгибаемы как арматурный прут. Попытки прогнать подленькую мыслишку о непредвидённой случайности, не привели к успеху: она возвращалась как будто с другой стороны и ехидно показывала язык.
Валентин ходил из угла в угол, и убеждал себя, что теперь, когда до запуска ракеты осталось 9 дней, отменить что—либо невозможно. Машина запущена, и маховик стал набирать максимальные обороты. Эта мысль несколько ослабила не комфортное состояние. Прождав ещё полдня, он решил снова встретиться с патроном—компаньоном, и вечером позвонил ему.
Ответил дворецкий.
— Слушаю вас, мистер Валентин, — вежливо ответил Джеймс.
Здесь его все так звали: именно, не по сложной для американцев фамилии, а по знакомому имени.
— Я хотел бы побеседовать с ёэром Генри, — сказал в трубку удивлённый Валентин, он звонил по прямому телефону босса, но почему—то ответил дворецкий.
— Сэра Генри нет дома.
И тут Валентин явственно почувствовал холодок на сердце, но, взяв себя в руки, спокойно спросил:
— Когда будет?
Раскисать преждевременно нельзя.
— Будет отсутствовать несколько дней. Поехал поплескаться в море.
— Ты знаешь, куда?
— Знаю.
— Можешь дать мне номер телефона?
— Пожалуйста, записывайте.
Дворецкий продиктовал ряд цифр.
— Спасибо, Джеймс, — сказал Валентин, записал номер телефона и положил трубку.
               Наступило облегчение.  Обругав себя за излишнюю подозрительность, он тут же оправдал поездку магната, понимая, что он тоже ждёт, не дождётся, когда доллары будут градом сыпаться в его карманы. Эту ночь он проспал спокойно. Наваждение исчезло само собой. А утром следующего дня, его посетило необъяснимое веселье. Оно играло в душе бравурные марши, которые Валентин любил слушать часто в исполнении духовых оркестров. И даже приобрёл множество пластинок и кассет с такими мелодиями. А сегодня марши сыпались у него как мячики пинг-понга: то с одной стороны, то с другой... Они будто пытались наполнить его восприятие любимой музыкой, во всей полноте.
Но рациональный ум Валентина, не желал тратить сейчас время на пустые звуки, пусть и хорошей музыки и силой воли он отогнал от себя наваждение. 
           Спустя несколько часов, ему удалось очиститься полностью от мыслей, мешавших движению вперед, и он решил поговорить с сэром Генри по телефону, скорее для того, чтобы услышать его голос вконец успокоиться, и направить нить размышлений на создание программы по управлению Человечеством. Пока она ещё сырая. Хотя то, что наметил контурами, тоже имеет целенаправленность. Он даст приказ по всей планете, подчинить каждого единой цели: работать на общее благо. Все увеселительные притоны, азартные игры и спиртное будут запрещены, а также то, что относится к отрицательным эмоциям. Кажется, на первых порах, этого достаточно. Процесс развития можно будет применительно к потребностям, менять. Когда он создаст идеальное общество на всей планете, Бог или Космос, или кто там за этим стоит, непременно поблагодарят его за хорошую работу. Они сами не сумели создать идеальное общество, так почему бы им не помочь. Труд он поставил во главу угла своей теории. Даже люди поймут его правоту, когда спутник завершит свое существование и налаженная атмосфера в обществе, будет восприниматься, как что—то единственно правильное. И хотя люди, как правило, неблагодарны, на этот раз, они поймут, что он был прав!
Валентин прервал свои рассуждения и набрал номер телефона. Услышал знакомое:
— Я вас слушаю.
— Здравствуйте, сэр Генри!
— Здравствуйте, мистер Валентин. Что—то стряслось?
— Нет, нет! — Скороговоркой ответил Валентин, и облегчённо вздохнул. Оказывается, все его страхи от перегрузок.
— Ваш отъезд надо понимать, как небольшой отдых перед решающим сражением? — Спросил он.
— Вы правильно поняли.
Сэр Генри чуть не подпрыгнул от радости. Такого подарка от Валентина он не мог ждать, думал, что тот станет ему выговаривать или намекать деликатным образом о необходимости координировать их действия... Чтобы что—то сказать, он ответил:
          — Я не зря считал вас умным человеком  К тому же, вы ещё и                догадливы.               
                – Приятно сознавать.
Возникла пауза ответного хода. И Валентин не выдержал.
— Простите; что побеспокоил вас. Я просто хотел узнать: нет ли каких либо новостей.
Сэр Генри понял, что победил в этой микро-стычке, и почти весело сказал:
— Я бы сам позвонил, непременно. — И чтобы окончательно поставить чувства соперника на свои рельсы, добавил.
        — Не желаете ли ко мне присоединиться?
Он прекрасно понимал, что Валентин ни на шаг не отойдёт от своего аппарата.
— Нет, нет. Мне пока не до развлечений и отдыха. Самое напряжённое время. Желаю вам хорошо отдохнуть, и жду дома в назначенное время.
— Можете не сомневаться!
Положив трубку, Валентин облегчённо вздохнул. Сейчас он сам себе не нравился. Необдуманный звонок выбил его из привычной колеи, и злость на себя не отпускала до вечера.

Дик Коллинз, понимая, что Валентин может зондировать причину отсутствия магната, договорился с ним, что пока не выяснит отношение Валентина к исчезновению сэра Генри, будет рядом с ним.
Босс не возражал. Он отдал целиком себя в его руки.
После звонка Валентина, они оба поняли, что тот допустил промах, и будет зол на себя.
Улыбнувшись друг другу, они расстались заниматься каждый своим делом. Сэр Генри отправился плескаться в океане, а Коллинз поехал готовить встречу с командой, которая решит, как быть с их проблемой.
Встреча состоялась на сутки позже.
           Коллинз обратился к присутствующим, как говорят разведчики, открытым текстом:
— Нам надо обсудить, как предотвратить катастрофу, затеянную нашим общим знакомым. Мистер Стеклобитофф возомнил себя новым спасителем цивилизации по образу, понимаемому им как единственно правильному.
Из присутствовавших, только Лев Рюриков знал меньше всех о деталях разворачиваемой деятельности Валентина. Он не стал переспрашивать, понимая, что ему объяснят в нужное время то, что надо знать, и как бы в подтверждение своих мыслей, услышал:
— Наш общий знакомый пытается запустить в космос в спутнике военного ведомства приёмопередающее устройство, с тем, чтобы навязать всему человечеству СВОЮ ВОЛЮ. Иными словами, сделать из всех нас зомби.
Хотя присутствующие примерно знали суть дела, но сказанные вслух слова, поразили трагичной неизбежностью, если такое произойдёт. Поэтому, их не надо было агитировать. У Льва, знавшего меньше всех, вырвалось восклицание:
— Подлец!
— Безусловно, — спокойно ответил Коллинз, и чтобы погасить пожар в душах участников совещания, продолжал. — Мы решили помешать. Руководство ФБР занимается извлечением из спутника его ППУ. Дело идёт туго. Цепочка, по которой надо пройти, длинная и запутанная некоторыми функционерами, жадными до больших денег. Но извлечь прибор придёётся до запуска, иначе, если отменим выход спутника на орбиту, неясно, какие последствия нас ожидают. Если глобальная катастрофа будет предотвращена, локально он всё же, силен. Неясно, какова сила его аппарата в индивидуальном плане. Надо попытаться определиться, что нам делать в оставшееся время. Нами предусмотрен вариант уничтожения преступника вместе с домом. Согласие владельца имеется. Но есть закавыка: неизвестно, сколько жизней он унесёт вместе с собой.
— Перспектива не радует, — заметил комиссар Гордон.
— Ситуация ясна, прошу высказываться. — Сказал Коллинз.
— К нему можно подобраться незаметно? — Спросил Лев.
— Исключено. Он оградил себя защитным полем, имея в активе автономное питание посредством батарей, и практически неуязвим.
— Тогда, уничтожить как бешенную собаку! — Не выдержал Лев.
— Не знаем последствий. А если он взорвёт еще с десяток домов?
— У меня есть некоторые соображения, — на не очень гладком английском, сказал Игорь.
— Мы вас слушаем.
— Долгие размышления, в которые погрузил меня мой друг Кирилл, предупредив о противоправных действиях Валентина, привели к мысли о создании контр - аппарата, затем родились схема и принцип изготовления. Сооружение довольно громоздкое, но наиболее эффективное для нейтрализации аппарата, вернее отклонения силовых линий.
Все затаили дыхание. То, о чём говорил Игорь, если осуществится, снимет камень с души каждого. И когда он на мгновение умолк, никто не проронил ни слова.
— Рассказывать технические подробности бессмысленно. Слишком специфическое сооружение. Поэтому, расскажу только о принципе работы: это даже не прибор, а контр – прибор. Я пытаюсь затормозить движение элементарных частиц, которыми он оперирует, и нарушить их стройный поток, замедлить...
— Что вам для этого нужно? — Быстро спросил Коллинз, уловив в рассуждениях Игоря рациональное зерно, и чтобы не терять время, добавилил: — и сколько времени потребуется?
— Нужен будет состав из смеси по выработанной мной формуле. Его нужно разместить в прозрачные сосуды из очень крепкого стекла. А время будет зависеть от того, насколько быстро вы сумеете всё организовать.
— Если это не редкоземельные элементы, они будут доставлены вам в кратчайшие сроки, а также, предприятие, на котором вы сможете соорудить ваш аппарат.
— На этот раз подтверждается истина о том, что всё гениальное — просто. Смесь вялотекущих элементов состоит из очень простых составляющих, практически в неограниченном количестве находящихся у нас под ногами.
Игорь вынул из папки чертежи, формулы и схемы и подал их Дику.
Разбираясь неплохо в чертежах, Коллинз внимательно рассмотрел бумаги и сказал:
— Это мы добудем в кратчайшие сроки. Я знаю, куда направить вас для сооружения вашего детища.

Лев приехал, после совещания, к отелю и  отпустил шофёра.   Поднялся на этаж и вошёл в свой номер.
После услышанного на совещании, он всю дорогу был в задумчивом состоянии, которое Елена, с нетерпением ожидавшая его в номере, истолковала по-своему.
На стук Льва, она открыла дверь, он машинально чмокнул её в щеку, прошёл внутрь помещения, поставил на столик кейс, и сел не диван, глядя в одну точку.
Елена решила, что самое лучшее, если она сейчас оправдается.
— Милый, я отправила Клипа с Мадлен домой. Ты прав: здесь нам без него будет лучше.
Лев вначале не понял глубину ее сообщения, и продолжал молчать.
Елена решила, что он на неё сердится за непослушание, села рядом, но не решалась лезть к нему с ласками.
Когда до сознания Льва дошли слова жены, он понял, что стал полноправным хозяином в их маленьком мирке, хотя и не пытался устраивать состязание с любимой женщиной. Она сама двигалась по направлению к своему поражению, теми невинными капризами, которые создавала в силу женской природы. 
Первой неосознанной мыслью Льва было: обнять, крепко прижать к груди и поцеловать это милое существо, и развеять ее заблуждения. Но он усилием воли заставил себя сдержаться, и спокойно ответил:
— Спасибо. Ты поступила правильно.
— Ты больше на меня не сердишься?! — Неописуемая радость была отпечатана на ее прелестном личике.
— Разве я могу на тебя сердиться?
Лев сказал это таким тоном, что Елена восприняла, как поощрение данного, конкретного поступка. Она порывисто бросилась на мужа, обняв его за мощную шею, и крепко поцеловала.
— Как я тебя люблю, милый!
Лев внутренне хмыкнул: он понял, что нашёл верный путь к её сердцу. Прав был классик: «чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Обидно, что они так устроены, но с очевидным приходится считаться.
— Мы ещё долго пробудем здесь? — Спросила Елена.
— Можем быть свободными в любую секунду.
— Тебя отпустили?
Лев сделал вид, что глубокомысленно задумался и сказал:
— Я что—то не могу припомнить, какое преступление совершил, за которое меня могли задержать.
— Я имела в виду...
— Я знаю, что ты имела в виду.
Он обнял Елену и поцеловал.
— Какой ты умница! — Воскликнула обрадованная Елена.
— К сожалению, не очень.
— Это почему же?! — Не на шутку возмутилась Елена, как будто лично ей нанесли оскорбление.
—То, что я сегодня услышал, дало мне повод убедиться в этом. Я проглядел то, что заметили другие, хотя был рядом с человеком, у которого явные сдвиги по фазе, как говорят электрики. Но я оценить ситуацию не сумел.
— Расскажи, в чём дело?
— Расскажу. Всё расскажу. Но только через десять дней.
— ??? - Удивленно посмотрела на него Елена.
— Это не только мой секрет.

Игорь удивлялся оперативности американцев. Когда, спустя два часа, ему было сказано, что вопрос с производством изделия по его изобретению решён, он, будучи нашпигованным духом обязательных проволочек в любом вопросе, крайне удивился, но затем эйфория радости, удовлетворения и счастья заполнила все его могучее тело.
Коллинз, поняв душевное состояние своего нового единомышленника, очень обрадовался, и решил ему преподнести подарок. Он договорился с подполковником Баскиным, что тот устроит приезд семьи Игоря на время пребывания его здесь. Игорь не возражал.
Дети в школе учились хорошо, благодаря заботам матери, которая всё своё время отдавала их воспитанию, и несколько дней пребывания в праздничной атмосфере, не повредят учёбе: об этом позаботится Рузанна.
Когда Игорь окунулся в создание сосудов для нейтрализации замысла Валентина, ему как будто что—то помогало извне: мысли сами мгновенно находили правильное решение. И повезло в другом: Коллинз сумел подобрать ему толкового помощника — Григория Алексеевича Болотовского, эмигранта из Украины, бывшего главного инженера крупного оборонного завода, пробивавшегося в США случайными заработками.
Он тоже обрадовался, что получил хорошую работу, и быстро разобрался в документации, указал Игорю на возможные улучшения его конструкции. Игорь с ним согласился.
Когда в срочном порядке в США привезли семью Игоря, он смог уделить им своё свободное время, посещая различные зрелищные мероприятия, будучи уверенным, что оставил своё детище в надежных руках.
И хотя дети и Рузанна были в неописуемом восторге от посещения Диснейленда, Голливуда и других чисто американских заведений, Игорь, подыгрывая им, держал в голове мысли о предстоящем сражении с бывшим другом. Душу скребли не кошки, а настоящие тигры: тридцать лет непрерывной дружбы просто так не выбросишь на помойку.
И поэтому, он думал не столько о ликвидации Валентина, сколько о возможности его спасения. Именно, спасения. Ему хотелось найти ключ,  который помог бы открыть замок, и вернуть в целом, неплохого человека оступившегося на неверном решении, в этот, пусть и несовершенный, но такой знакомый нам мир. Но Игорь не знал, до какой степени ржа властолюбия въелась в душу Валентина, и подлежит ли восстановлению то, что возможно безвозвратно утеряно. А если нет? Игорь поговорил с Коллинзом, довольно подробно обсудив с ним волнующую его тему, особо напирая на возможное принесение Валентином пользы обществу. Умница Коллинз его понял, и сказал, что предусмотрел два варианта: если он поддастся на уговоры, попытается помочь ему обрести прежнее состояние, а если категорически откажется, придётся взорвать вместе с домом.
Игоря охватил ужас. Яркая картина встала перед глазами.
В этой  кутерьме, он играл заботливого мужа и отца.
Но от любящей Рузанны не укрылось его истинное состояние души. Будучи от природы тактичным человеком, она не лезла с ненужными вопросами, понимая, что когда придёт время, Игорь сам всё расскажет. В таком состоянии, они проводили дни, приближавшие их и всё человечество к той черте, за которой — неизвестность.


Валентин не находил себе места. Он не предполагал, что ожидание может быть таким нестерпимо мучительным, и только теперь понял: чем значительнее объект ожидания, тем сильнее, изнурительнее напряжение. Несколько раз он порывался даже позвонить сэру Генри, и однажды набрал цифры, но не дожав последнюю кнопку, бросил затею. Своим домашним тоже не хотелось звонить. Боязно. Если Людмила почувствует в его голосе тревогу, бросит всё, и немедленно примчит сюда. Именно этого он боялся. Её бесхитростные вопросы, могут погубить всю затею. Валентин приказывал себе быть спокойным. Приказать легче, а вот выполнить… Надо отвлечь себя каким-нибудь занятием: лучшее лекарство в хандре.
Он задумал сконструировать большую куклу для Нади, такого же роста как дочь, чтобы она умела ходить, была наделена немногими словами и даже могла задавать вопросы.
Засев за создание чертежа, спецификации деталей и материалов, он отвлёк себя от мыслей, угнетавших его терзаниями.
Поручив Брассеру, которого Коллинз оставил вместо себя, приобрести по списку радиодетали и различные материалы, Валентин радовался, что после выполнения своей миссии, сможет дать дочери настоящую подругу, ведь все остальные дети будут запрограммированы по его установке и тем самым, не интересны для Нади.
А Люся станет совершенством. Так он назвал куклу, и дал себе слово сделать её.
Когда Брассер привёз запрашиваемые детали и  материалы, Валентин с головой ушёл в работу. Самым трудоёмким, оказалось, соорудить внешний вид, ведь он не был ни скульптором, ни художником. По мучавшись, сутки над этой проблемой, Валентин понял, что ему не удастся создать оболочку для куклы. Он посоветовался с Брассером, как ему в таком случае поступить.
Имея строгие инструкции Коллинза, Брассер выполнял добросовестно все задания Валентина, и одновременно скрупулёзно фиксировал все его действия.
          Брассер рассказал по телефону  о проблемах Валентина Коллизу, и тот посоветовал, где купить готовую куклу требуемых размеров. В ней надо только вклеить молнии на спине, руках и ногах.
Так Валентин получил свою куклу, и был рад, что его новый помощник безукоризненно выполняет задания, но и как будто совершенно не интересуется его делами.
          Он рьяно взялся за изготовление необычного подарка, от которого Надюша будет в восторге. А за время создания куклы, отвлечётся от навязчивой мысли о возможном срыве запуска.
Благо все детали хорошо компоновались между собой, работа над изготовлением необычного хобби, продвигалась довольно быстро.
Но, подленькая мыслишка выскальзывала из дальних каморок мозга, и показывала Валентину язык, а он усилием воли резко гнал её прочь от себя. Его усилий хватило всего на двое суток.
Когда кукла была готова процентов на семьдесят, нежелательная мысль выскочила неожиданно ярко, и хохотнула ему прямо в лицо. Валентин не выдержал. Он схватил куклу и швырнул в угол, лёг лицом вниз на диван и разрыдался. Увидевший его со стороны, мог бы подумать, что он лишился рассудка.

Впервые за  время сражения с Валентином, Коллинз растерялся по—настоящему: могучий мужчина выглядел беспомощным ребёнком, которого собираются незаслуженно наказать. Его растерянность объяснялась тем, что он столкнулся с неведомым.
Когда по сообщению Брассера, он отдал список деталей и материалов Кремеру, тот информировал, что из этого набора можно изготовить автономного робота, способного на довольно свободные действия. Голова пухла от мыслей, гнавшихся одна за другой, как очередь пуль из пулемёта. И он пришёл к единственному, объяснимому в данной ситуации выводу, что робот пролезет куда—то, где сумеет, в нужный момент нейтрализовать того, кто мешает Валентину. Что из этого следует? Коллинз решил, что необходимо усилить активные действия, но так, чтобы не расшифровывать себя, и не погубить операцию. Если он заложит в робота программу нейтрализации живых людей, у того не будет препятствий на пути к цели. Другого объяснения быть не может.
Неожиданно позвонил шеф,
— Дик, хорошо, что я тебя нашёл! — Воскликнул в трубку всегда уравновешенный начальник. — Плохи наши дела. Министр забрался куда—то в  засекреченное место с инспекционным визитом. Его не будет целую неделю...
— Понятно! — Довольно громко и нетерпеливо перебил его Коллинз, вопреки своему обычному поведению: выслушивать до конца не только от руководства, но и от любого человека. Но в данном случае, события нарастали как снежный ком с горы.
         — Постараюсь зайти с другой стороны. — Он попытался смягчить свой резкий тон.
— А мне что делать? — Совсем не по делу спросил шеф бывшего, но своего подчинённого. В его голосе чувствовалась растерянность от необычности ситуации.
Дик  незаметно улыбнулся.
— Отдыхайте. — Быстро ответил Коллинз, и тут же прикусил язык, — Простите, я хотел сказать, что вам пока...
— Ясно! — Громче, чем следовало, проговорил шеф и резко положил трубку.
В этом телефонном щелчке Коллинз почувствовал неудовольствие начальника.
          Он поморщился от такого неудачного разговора, с человеком, которого по—настоящему уважал. Немного поразмыслив, вслух сказал:
— Пусть! Когда дело завершится, и результат будет положительным, первым меня поздравит.
Успокаивая себя подобным образом, он понимал, что сказать легче, чем сделать.
Не теряя времени, решил переговорить с сэром Генри. Набрав номер телефона, он сказал в трубку:
— Сэр Генри, требуется ваша помощь, и срочно.
— Говори.
—Позвоните, пожалуйста, тому чину, с которым вы договорились лично о запуске устройства Валентина в космос, пусть он привезёт его к вам, якобы для усовершенствования.
— Но...
—Об этом будем знать только мы трое: вы, я и ваш ... — Коллинз не мог подобрать подходящее слово.
— Мой генерал! — Подсказал босс.
— Да, именно он.
— Не грусти, — подбодрил Коллинза магнат и положил трубку.
сэр Генри набрал номер телефона. Ему ответил женский голос.
— Марта, здравствуй. Узнала? С меня причитается.  Нужен Эндрю.
Через несколько минут ожидания, он снова сказал в трубку:
— Эндрю, привет! Как жизнь? Нет, именно по делу. Надо мою птичку привезти ко мне на непродолжительное время. Требуется усовершенствование, Я в прибрежном доме у залива. Нет, три дня слишком долго. Пришли завтра. Расходы, естественно за мой счёт, Я ещё в состоянии оплатить самолёт, Очень хорошо. Жду.
Он положил трубку, и снова набрал номер.
— Дик? Завтра интересующая тебя игрушка будет в 12 дня здесь.
— Хорошо. Нам надо подготовиться.
—К чему?
— Мистер Валентин изготовил эффективного робота, который способен каждую минуту нам помешать.
— Он начинает действовать мне на нервы. Прикажи взорвать мой дом вместе с этим маньяком!
— А если он предусмотрел такой вариант? И взлетит на воздух не один ваш дом?
Сэр Генри задышал тяжело в трубку.
— Делай, что сам знаешь.

Валентин вдруг запаниковал. При чём, сильнее прежнего. Вначале он не понял, что это именно паника, а отнёс свое состояние как обычно к перенапряжению нервной системы. Но то, что возникло где—то в глубине души, не покидало его, как он ни старался.  Наоборот — разрасталось и заполняло всё его существо, и он стал прислушиваться к своему внутреннему состоянию. Что бы это могло значить?
Тревога за своё детище обострила его чувства, подняла почти на уровень ясновидения, как умирающий от долгой изнуряющей болезни способен видеть то, что не дано здоровым людям. И он сова обратил все свои мысли к тому главному, ради чего это затеял.
Так до запуска осталось шесть дней. Всего шесть дней. С другой стороны, ещё шесть дней, в течение которых возможны любые неожиданности.
Он принял свою излюбленную позу: лёг на диван, уставился глазами в одну точку, которую давно отыскал на потолке и пытался выудить из неё ответ, а правой рукой вычерчивал по солнечному сплетению схематичные контуры сердца. Ранее это помогало. Во время затруднений с каким-нибудь вопросом, он находил таким путём верное решение...
          Явственно почувствовав, что тревога происходит от ППУ, которое он задумал отправить в Космос, Валентин вскочил с места и в первое мгновение решил обезопасить свой прибор от возможного покушения не него.
"Если я включу на некоторое время ППУ, и заставлю всех присутствующих подчиниться моей воле, заложить прибор в спутник, никто не посмеет ослушаться" .— Мысленно формулировал своё решение Валентин и подошёл к аппарату, чтобы включить его. И даже протянул руку, но тут же одёрнул её. "А если это только больное воображение из—за напряжённого ожидания? И я создам обстановку подозрения. Придут ведь другие люди, сменят запрограммированных мной, и всё равно сделают как им нужно. Может возникнуть ссора, которая неизвестно к чему приведёт. Нет, рано. Пока ещё рано”.
Он отошёл от аппарата. “Может быть, позвонить сэру Генри? Зачем? Что я ему скажу?”. С вопросами, подгонявшими один другого, Валентин снова лёг на диван в своей излюбленной позе, пытаясь вникнуть в суть проблемы, которая находилась от него во многих сотнях миль.
Странно, с тех пор, как он забросил куклу, в течение этих дней ни разу не вспомнил о семье. И теперь эта мысль стала его одолевать. “ А может быть, это они говорят обо мне и тоскуют. Утверждают, что мысль материальна. Хотя и подсознательно, проникает в другого человека и заставляет о неём думать. Позвонить им, что ли? “. Валентин подошёл к телефону, стал набирать не спеша, длинный ряд цифр. Снова дошёл до последней цифры и задумался.
— Нет! Надо быть твёрдым. Они могут разжалобить меня, и сорвать задуманное. Я не должен допускать расслабление! — Громко проговорил он, и решительно положил трубку.

Когда Елена в третий раз попыталась выведать у Льва причину его тревог, он возмутился, и чуть не нагрубил ей, но усилием воли сдержался. Она так ловко оборачивала любой разговор, о чём бы он не был, на сжигающую её любопытство тему, что Лев диву давался  такой изобретательности в достижении своей цели.
Лев не зря был хорошим юристом, и быстро расшифровывал попытки утолить женское любопытство.
— Леночка, осталось всего четыре дня. Неужели так сложно потерпеть?
— Я ничего такого не сказала.
— Эх ты, мой милый конспиратор, не забывай, что я умею просчитывать на тридцать ходов вперёд.
— Прости, дорогой, и пойми: я боюсь за тебя.
— Не надо бояться. Меня посвятили в одну тайну. Она не моя, поэтому не имею права рассказывать никому. Понимаешь, никому!
— Ты меня не обманываешь?
— Представь хотя бы одно доказательство, когда я тебя обманывал.
— Я.... я... не говорю, что ты... но, я...
— Вот видишь, ты тоже употребила ненавистное тобой словечко.
Елена посмотрела на него с удивлением и расхохоталась.
— Ты прав: от этого противного отрицания, никуда не денешься.
— Вот именно.
— Прости, но я от тебя кое-что скрыла.
— Сознавайся! — Грозно сказал Лев, но в душе посмеивался так ловко найденным выходом из положения... понимая, что это снова какой-то женский пустяк.
— Я наняла для тебя охрану...
— Так это ты?! — Расхохотался Лев. — Я давно заметил и понял, что он меня охраняет, а не преследует.
— Как ты мог понять?— Удивилась Елена.
— Очень просто. Этот парень смотрел больше по сторонам: нет ли на меня покушения, нежели пытался меня не упустить.
— Ты у меня такой умница! — Елена набросилась на Льва с поцелуями.
— Стараюсь, — скромно ответил он, когда она утолила жажду. — А знаешь, я думал, что охрану организовал Коллинз, и удивился, но не стал тревожить его ненужными вопросами.
— Ты меня прощаешь?
— Нет. Строго накажу. Сегодня на десерт ты не получишь  излюбленное ванильное мороженное.
— Я всё равно тебя обману: пойду на кухню к Магде, и получу своё лакомство. Зато съем две порции.
— Простудишься и заболеешь. Придётся запереть тебя в карцер.
— Это значит, в спальню. С удовольствием. Побежали!
Лев постоянно поражался, как она умела действовать на него своими женскими чарами и всегда добивалась своего.
Они встали и направились в сторону спальни, но вдруг раздался звонок телефона. Лев взял трубку.
— Слушаю.
Звонил Коллинз.
— Добрый день. Вы не могли бы сейчас приехать к нам?
— Это нужно срочно?
— Безотлагательно.
— Ну, если так...
— Машину за вами я выслал.
— Когда она будет?
— Примерно, через час.
— Хорошо. Приедет Макс?
—Да.
— Буду готов.
Лев положил трубку.
— Что случилось? — С беспокойством спросила Елена.
— Звонил Коллинз. Срочно требует, чтобы я приехал.
— Как я его ненавижу! — Искренне воскликнула Елена.
— А зря, У нас впереди час времени. Хватит?
— Тогда понеслись быстро в спальню.

Коллинз был как на иголках. Он не знал, во что может вылиться операция по обезвреживанию ППУ. А если в нём устроен индикатор, указывающий на перемещение прибора, дело проиграно, и неизвестно, что за этим последует. Но явно ничего хорошего. Валентин заставит того, кто везёт устройство к сэру Генри, возвратить его на место, а сам станет обезвреживать всё большее число людей. Так очередь дойдёт и до самого Дика.
          Отменить запуск ракеты возможно, но обезвредить устройство не удастся: оно будет работать на Земле, и каждый, кто к нему приблизится, станет союзником Валентина.
И пока генерал, который вёз прибор, был в пути, прилетевший раньше Коллинз, не находил себе место. Два—три раза в своей богатой событиями карьере, он попадал в подобные ситуации, когда угроза была у кончика носа.  Но те ситуации казались бледной тенью того, что возможно сейчас, когда угроза нависла черной тенью не только над ним. По природе, он был храбрым человеком, и это зачастую его спасало: выигрывал те необходимые мгновения, которые упускал противник.
Он поминутно смотрел на часы и отмерял расстояние, на котором находился генерал с ППУ. Зная время прилёта, приблизительную скорость автомобиля и расстояние между аэропортом и домом сэра Генри, он почти с секундной точностью воспроизводил мысленно путь генерала и немного побаиваясь встречи с грозным прибором.
Приглашённый Коллинзом Вилли Кремер, сидел на диване и углубился в какое—то чтение, не замечая странного состояния друга.
Дик понимал, что никто кроме Вилли, не сумеет лучше разобраться с коварным противником, не вызвав подозрений.
Он рассказал Вилли о том, что должен сделать, и тот понял его превосходно, зная о наборе деталей и микросхем, с которыми ему ранее давал ознакомиться Дик.
Будучи «технарём» до мозга костей, Вилли тем не менее, любил оперу, вернее, только двух композиторов; которых слушал бессчётное количество раз: Чайковского и Верди. Даже своих немцев отодвинул на второй план. Правда, марш из оперы Вагнера "Тангейзер", Вилли насвистывал, когда ему что—то удавалось. Бодрящие звуки марша как бы завершали триумф. Этот синтез бесконечных формул, которые надо было выдавать на «внешний рынок», опустошал его, и прекрасная музыка восполняла опустошенную душу. Парадокс, но физика его истощала, а искусство наполняло.
Вдруг Коллинз и Кремер одновременно почувствовали какое—то движение в доме, и хотя Коллинз понимал, что прибор благополучно прибыл к ним, но напряжённое ожидание и возможность провала, делали картину нереальной.
Оказалось, приехал долгожданный гонец.
Коллинз подошёл к двери, приоткрыл и стал  прислушиваться к разговору в соседней комнате.
Дворецкий сказал генералу:
— Сэр Генри просил оставить багаж здесь, а сам приглашает вас к себе.
— Я в курсе.
И генерал, оставив чемоданчик в комнате, удалился вместе с дворецким.
Коллинз кивнул Вилли, и они вошли в соседнюю комнату.
И если Коллинз вошёл с вполне понятной опаскою, то ничего не подозревавший Вилли, довольно спокойной походкой.
Дик открыл чемоданчик, и вынул оттуда небольшую коробочку размером примерно 30*20*10 см. и подал её Вилли.
— Разберешься?
— Попробую.
— Будь крайне осторожен, Я тебе говорил: этот индюк слишком хитёр.
— Я знаю.
Вилли повертел коробочку в руках, осмотрел  и сказал:
— Однако, тот кто это соорудил — не дурак.
— Не справишься?
— Я этого не сказал.
Он продолжал изучать устройство.
— Ага! Понятно.
Коллинз с крайним напряжением наблюдал за действиями друга, он понимал, если тот допустит малейшую оплошность — беды не миновать!
— Вилли, осторожнее! — На всякий случай предупредил он.
— Мог и не говорить. Судя по тому, как скомпонован защитный кожух, можно понять, что начинка внутри будет не дважды два. И всё же, думаю, промаха не допущу.
— Ты убеждён в успехе?
— В успехе убежден только Господь Бог. Да и то, кажется, не всегда... У тебя есть другое решение?
— Неееет... — С несвойственной ему растерянностью, проговорил Коллинз.
— В таком случае, оставь меня в покое, и не мешай.
— Ни за что! — Горячность Коллинза поразила Кремера, и он несколько мгновений смотрел на друга.
Но, вспомнив, что он говорил о предстоящей операции, уяснил в чём заключаются страхи Дика. Поняв, что он беспокоится за его жизнь, Вилли сказал:
— Дик, я понимаю не хуже тебя серьёзность моей работы. Оставь меня один на один с этим монстром.
— Ни за что! — Ещё раз повторил Коллинз.
— Ты своей нервозностью мешаешь сосредоточиться, и я могу допустить промах.
— Прикажу себе успокоиться.
— Внешне — да. Но мы знаем друг друга не один десяток лет. Твоя внутренняя дрожь проймёт и меня.
— Прости, я тебя понял.— С усилием произнёс Коллинз.
Он, тут же, не мешкая, вышел в соседнюю комнату.
Спешить не стоило. Сэр Генри обещал развлекать своего гостя сколько угодно, пока не получит сигнал от Дика. А для него время снова будто остановилось или текло так медленно как река на равнине. Дик не смотрел на часы, чтобы окончательно не раскиснуть. Он полагался на щепетильную натуру своего друга, и надеялся, что тот не допустит промах.
И решил продумать еще раз план сражения с Валентином и за Валентина. Когда Игорь попросил его по возможности спасти бывшего друга от него самого, Коллинз, будучи в душе добрым человеком, согласился с ним. Он и раньше жалел преступников за то, что они свои таланты обращали на совершение недобрых дел, вместо того, чтобы приносить пользу обществу, Но такова селяви, как говорят французы. Человечество смогло бы выиграть, сумей оно превратить преступников с их изощренными приёмами, в полезных членов общества. Но нас слишком много, и каждый является неповторимым индивидуумом, поэтому, построить идеальное общество вряд ли удастся. Но то, что задумал Валентин — превратить всех в роботов, подчиняющихся ему одному — тоже преступление. В дела Господа нельзя вмешиваться... Вдруг сквозь тяжесть мыслей, Коллинз уловил насвистывание марша из оперы ”Тангейзер”, и мгновенно раскрепостился. Он верил Вилли. Значит, у него получилось! Дик сорвался с места и вбежал в комнату, где Вилли укладывал прибор в чемоданчик генерала.               
— Спокойно, друг, — успокоил Дика Вилли. — Всё прошло О’кей!
Поставив на место чемоданчик, Вилли указал жестом Коллинзу, чтобы он подошёл к столу. Здесь лежало несколько деталей с проводами и малюсенькая лампочка. Взяв в руки лампочку, Вилли сказал:
— Это было самым трудным. Оказывается, твой противник, действительно был убеждён, что нейтрализовать его детище невозможно, эта финтифлюшечка, могла стоить нам с тобой свободы, а может и жизни. Мы могли стать рабами твоего клиента.
— Что с самим ППУ?
— Я его нейтрализовал, — ответил Кремер, указывая на несколько деталей, лежащих на столе. — Без этого, прибор — куча металлолома.
— Ты убеждён?
— Обижаешь...
— Прости. Столько навалилось... Уходим. Нас здесь не должны видеть.
Коллинз собрал детали со стола и сложив их в полиэтиленовый мешочек, достал из кармана мобильный телефон и нажал кнопку.
У Сэра Генри не телефонном аппарате загорелся зеленый огонёк, и он облегчённо вздохнул. Генерал был человеком нудным, и порядком надоел.
— Вот Эндрю, тебе за труды.
Сэр Генри вручил генералу чек.
Тот, заглянув в него и обомлел.
— Но это же... это же... целое состояние — прерывисто выдохнул генерал.
— Ты знаешь, что я не скуплюсь т рассчитываюсь за услуги щедро.
— Спасибо, Генри. Я этого никогда не забуду.
— Поставь прибор на место, чтобы никто не заметил.
— Можешь не сомневаться. Вместо твоего прибора, я вставил пустой контейнер.

В тот вечер, когда должен был вернуться домой Сэр Генри, Валентин умышленно не позвонил ему. Решил, пусть он сам о себе даст знать. Не дождавшись звонка, утром Валентин не выдержал, и набрал номер телефона магната в его кабинете. Ответил дворецкий.
— Слушаю вас, мистер Валентин. Добрый день.
— А разве сэр Генри не вернулся?
— Он в больнице.
— Что случилось? 
— Увлекся подводным плаванием. Засунул ногу в кораллы, и не смог вытащить. Чуть не захлебнулся. Охрана, решив, что он задержался слишком долго, спустились и вытащили еле живого: нахлебался воды.
Дворецкий излагал событие настолько монотонно и без эмоций, что если бы Валентин не знал его досконально — эту ходячую машину, подумал бы, что врёт.
— В каком состоянии он сейчас?
— Средней тяжести.
Валентин положил трубку. "Надо подумать, стоит ли в такой ситуации предпринимать какие-то шаги”. Он перебрал в мыслях десятки вариантов, но решить что—то определённое не мог. "Так. Начнём с самого неприятного. Если это подвох, чем он мне грозит? Контейнер не вскрывали, значит с ППУ всё в порядке. Поехать и проверить? Но это же 1,5 тысячи километров!” Он не мог позволить себе оторваться от аппарата, когда до запуска осталось два дня. А тащить громоздкий прибор  с собой — навлечь на себя кучу случайностей; всех нейтрализовать невозможно. Надо бы отыскать Коллинза. Теперь его можно запрограммировать на полное подчинение. Станет хорошим помощником. Но он ещё не освободился от борьбы с наркобизнесом, и вряд ли захочет добровольно появиться здесь, даже если я его разыщу. Нет. И это отпадает. Может быть, запрограммировать дворецкого? Тоже не выход. Его попросту не пустят к боссу, если что—то заподозрят. Он станет вести себя в несвойственной ему манере. Его характер болотной жабы мешает моему замыслу. Он не имеет права проявлять инициативу, и никогда её не проявлял. Остается Брассер. Но где же он? Валентин стал названивать по всем известным ему телефонам, розыскивая Брассера. Пройдя по полному кругу, он вновь вынужден был позвонить дворецкому, который ответил, что знал:
— Его вызвал мистер Коллинз в помощь. Сказал, через три дня вернётся.
Валентин положил трубку и снова задумался. "Что бы это могло значить? Ловкий подвох? Но, если ППУ не вскрывали, значит, запуск в космос состоится”. И он снова позвонил дворецкому:
— Как только сэр Генри выйдет с тобой на связь, скажи, чтобы обязательно позвонил мне.
— Слушаюсь, мистер Валентин.
“Ты только это и можешь! “ — Рассердился Валентин. — Слушаюсь — передразнил он дворецкого.
После звонка дворецкому, он решил до вечера ничего не предпринимать, а думать.
Неожиданно, в восемь вечера раздался телефонный звонок и Валентин судорожно схватил трубку.
— Слушаю.
— Здравствуйте, мистер Валентин, — сказал слабым голосом сэр Генри. — Это выздоравливающий, ваш бывший больной.
— Здравствуйте, сэр Генри. Как вы себя чувствуете?
— Лучше, чем там, на дне.
— Когда вы сможете вернуться домой?
— Думаю, дня через два—три. Сейчас я вам ведь всё равно не нужен.
—Я бы предпочёл, чтоб вы были здесь в наше время. Но, если...
— Постараюсь, по возможности, ускорить свой приезд. Мне тоже не терпится.
— Спасибо за ваше желание вернуться домой.
— Простите, врачи отнимают трубку. Здесь главные они, а не я.
— До свидания, сэр Генри.
— Будьте здоровы!

На приглашение Игоря приехать и познакомиться с готовыми изделиями, Коллинз мгновенно отреагировал тем, что быстро примчался. Игорь всё больше удивлялся четкости, оперативности и пунктуальности этого человека. Он и сам не терпел не обязательных людей, и был человеком слова, но Коллинз так демонстрировал эти качества, что они казались совершенством. Оба они были людьми дела, не терпели книксены и церемонии, и тут же приступили к делу.
Игорь показал Коллинзу свою работу. Шесть стеклянных сосудов необычной формы: прямоугольные сооружения из стекла, размером метр, на сорок сантиметров и на два метра высотой, были загнуты вверх и в сторону на восемьдесят сантиметров с наклоном. Все они были полностью из стекла. Даже колесики и сцепки стеклянные. Три колеса создавали хорошую маневренность, что и демонстрировал Игорь.
Сообщил, что неоценимую помощь ему оказал, присутствующий здесь Болотовский: внес большое количество рационализаторских предложений, улучшивших изделия и ускоривших их изготовление. Таким образом, за четыре дня до срока, сооружения готовы.
Коллинз отвел Игоря в сторону и спросил:
— Нам еще будет нужен мистер Болотовский?
— Пожалуй, нет. — После некоторого раздумья, ответил Игорь, зная, что Коллинз не хочет расширять круг, знающих тайну.
— Благодарю.
Коллинз подошёл к Болотовскому и вручил ему чек на сто тысяч долларов.
— Вы свободны. Спасибо вам. Когда понадобитесь,- я с удовольствием снова с вами поработаю.
Болотовский посмотрел в чек и удивился.
— За что такая огромная сумма?
— За отличную работу, дельные предложения и конфиденциальность.
— Понял. Благодарю.
Он пожал протянутые руки Игоря и Коллинза и удалился. 
После ухода Болотовского, с интервалом от двух до пяти минут, в помещении, где оставались Игорь и Коллинз, появились: Лев, Суарес, Кирилл Мухин и Гордон.
Поздоровавшись с пришедшими, Коллинз, молча признаваемый всеми руководителем операции, сказал:
— Сейчас мы будем репетировать въезд наших сосудов в помещение. Я распорядился сделать макет — один к одному — соответствующий тому помещению, в которое они должны въехать, и где намечена встреча с объектом.
— Нужно предусмотреть все неожиданности, — сказал Гордон.
— Как любил выражаться мой отец: закон подлости — самый железобетонный, — дополнил Гордона Лев.
— Согласен. И поэтому, после проведения испытаний, приближёённых к реальности, прошу высказываться. Принимаются предложения от абсурдных до гениальных.
Присутствующие кивками согласились.
— Я умышленно назначил встречу Валентину в круглой башне. Там шесть дверей, о пяти из которых, у него мнение, будто они ложные. Хитрый ёэр Генри так ловко их устроил для каких—то своих целей, а нам теперь пригодились. В башне стоит круглый стол, вероятно, там играли в карты, шесть стульев и диван, видимо для отдыха. Диван я приказал убрать. Дворецкий, хотя и с рыбьим сердцем, удивился моим начинаниям. Его мы отошлём, и Валентин ничего не узнает. Как только сосуды замкнут его в кольцо, после выхода спутника на орбиту, я скажу ему, что он бесповоротно проиграл. Посмотрим на его поведение. По просьбе мистера Панкратова, его бывшего друга, попытаемся уговорить Валентина, и поступим по обстоятельствам. Если вопросов нет, начинаем репетицию.
— Минуточку, сказал Гордон. — А если он сумеет нейтрализовать тебя через радиотелефон?
— Как и договорились: двое моих парней будут наготове, и постараются нейтрализовать меня физически. Начали репетицию. Время.
Все шестеро подкатили сосуды к дверям, мгновенно открыли их автоматическими ключами, и в считанные секунды ворвались в помещение, замкнули кольцо вокруг стола, защелкнули стеклянные замки на соединениях. Осталась только дыра вверху около тридцати сантиметров в диаметре.
— 20 секунд. В самом начале результат неплохой. После тренировки, наладим четкость. Думаю, не успеет отреатировать. — С удовлетворением заметил Коллинз.
— Если не сумеет сунуть руку в щель между цистернами, — высказал сомнение Игорь.
— Бейте по этой преступной руке самым безжалостным образом! — Твёрдо произнёс Коллинз — Будем спасать, в его собственных интересах.
Когда до запуска спутника осталось три часа, Валентин сидел у аппарата и ждал, мысленно подгоняя секунды, чтобы бежали быстрее. Раздался телефонный звонок. Звонил Коллинз.
— Здравствуйте, мистер Валентин. Меня, от очень важного дела, оторвал сэр Генри, и распорядился, чтобы я в 15:30 был рядом с вами.
— Зачем?
— Не знаю, Он сказал, что на месте я получу указания: пришлёт пакет с инструкцией.
— Я хочу ему позвонить!
— Он и это объяснил. Врачи занимаются интенсивной терапией, чтобы ускорить выздоровление. По—моему, он сам торопится. Его пока не пускают врачи, и он посылает меня.
— Лучше бы я сам им занялся, — недовольно проворчал Валентин.
— Я в этом вопросе не хозяин. Надеюсь, понимаете?
— Гм... Гм... Хорошо! Вы где?
— Далеко. Но самолёт уже ждёт. Вылетаю. Буду в срок. Сэр Генри распорядился, чтобы мы беседовали в круглой башне.
— Это ещё зачем?
— Там нас никто не подслушает.
— Весомый аргумент. Буду ждать вас в условленном месте.
Положив трубку, он стал готовиться к этой неожиданной встрече. Круглая башня возвышалась в центре дома. Валентин вошёл внутрь. Обстановка была более, чем скромной: стол, четыре стула, телефон. В коридоре стоял диваны, видимо, для отдыха. Валентин внимательно осмотрел помещение, но никаких жучков не обнаружил. Это его успокоило.
В отсутствие сэра Генри, дома оставалась немногочисленная обслуга, и Валентину никто не имел права мешать, поэтому он занимался беспрепятственно, чем хотел.
          Отправившись в своё крыло, он перенёс аппарат к круглой башне и надёжно спрятал. Если Коллинз попытается сыграть с ним шутку, дорого ему это обойдётся. На всю процедуру ушло два часа. Кто знает, сколько времени займёт беседа и каково содержание. Но уже в 15:30, тогда спутник отправится в космос, он будет диктовать свои условия ВСЕМ!
За полчаса до встречи, Валентин зашёл в круглую башню, сел за стол и стал снова мысленно проверять, поводя глазами по всему помещению. Встал, ещё раз ощупал все двери. Нет, только одна дверь настоящая, остальные — ложные. Что за чудачество у богачей? Тут могли быть две причины: или тайная игра в карты, или тайные совещания, где никто не мог подслушать. Надо потом разузнать, для чего ложные двери. Успокоившись окончательно, он повеселел.
Часы показывали 15:30.
Где—то там вдали Е Г О прибор отправился в космос, и теперь как говорится, не страшен чёрт, и он, Валентин, с этой минуты становится Властелином Мира!
Неожиданно все шесть дверей распахнулись, и в помещение въехали шесть странных сосудов, за которыми еле просматривались люди. От неожиданности Валентин оцепенел, и не смог двинуться с места. А сосуды сдвинули ряды, и что—то защелкало. Валентин услышал чистый, громкий голос Коллинза:
— Мистер Валентин, вы проиграли. Мы вас расшифровали и нейтрализовали.
Очнувшись, Валентин посмотрел в ту сторону, откуда слышался голос Коллинза, и, взяв в руки индикатор, висевший на груди, направил в сторону Дика.
Наступили напряженные мгновения. Все ждали реакций. И хотя мгновения казались для всех вечностью, первым отреагировал Коллинз:
— Ну и как? Не получилось? — Насмешливо проговорил он.
— Не радуйся. Получится. — Твёрдо заявил Валентин.
— Дерзайте. Но приготовьтесь к тому, что вы проиграли.
Коллинз понял, что Валентин бессилен навредить ему, и настраивал себя на короткую борьбу с проигравшим.
— Мне торопиться некуда, я подожду. Но ты первый ответишь мне за предательство.— Валентин был уверен, что он сумеет через спутник обезвредить своих противников.
— Начнём с того, что я вам на верность не присягал. Поэтому, ни о каком предательстве, речи быть не может. А вот вы решили превратить всех нас в послушных рабов. Это и есть предательство по отношению к человечеству. Вы забыли, что каждый, кто посягал на мировое господство, терпел поражение. Оно обречено на провал! Наша жизнь — это закон Божий или природы, считайте, как хотите, и высшие силы не дадут вам возможность выиграть.
— Те, кто был до меня —недоумки! Они пытались нажиться на мировом господстве. Я же для себя ничего не требую. Хочу создать идеальное общество. Вы разве не согласны с тем, что наша жизнь — сплошные преступления?
— Каким бы гениальным вы ни были, не сможете устроить жизнь одинаковую для всех. Абсурд. Люди индивидуальны. В этом божья задумка.
— Посмотрим.
— Вы рассчитываете, что ваш ППУ заработает на орбите?
— Да. И тогда вы пожалеете, что родились на свет.
— А как насчёт второй щеки?
— Какой щеки?
— О которой писал ваш писатель Толстой.
— А, вот вы о чём. Понятно. Возможно, я не буду вас сильно наказывать, — С момента состязания о правильности жизни, Валентин стал называть Дика на “вы”, — учитывая ваш вклад в моё восхождение на Олимп.
— Пришло ваше время, мистер Панкратов.
— Здравствуй, Валентин. Коллинз прав, ты проиграл. Твой ППУ демонтирован. А эти сосуды я придумал, чтобы изменить полёт частиц сквозь вялотекущую среду. Ты не сможешь сделать нам ничего плохого. Оставь в покое свою задумку, я попросил...
— Понятно, — перебил его Валентин. — Ты, мой бывший друг, решил работать против меня? Тем хуже для тебя. А насчёт нейтрализации, вы зря. Я убеждён, что оно заработает в нужное время.
— Напрасно так думаете, — вмешался вновь Коллинз. — Вот, присмотритесь, узнаете?
Он показал лампочку, которую Вилли вынул из ППУ.
Валентин побледнел, но взял себя в руки.
— Подожду выхода спутника на орбиту.
— Нам тоже спешить некуда.
Коллинз взмахнул рукой, и к нему подошёл Кремер.
Он стал вынимать из полиэтиленового мешочка детали и показывать Валентину.
— Вам рассказать, где в ППУ была каждая из них?
— Как вы сумели нейтрализовать фотоэлемент? — С холодеющим сердцем спросил Валентин, понимая, что передним специалист высокого класса.
— Хочу сказать вам комплимент: вы большой мастер. — Сказал Кремер. — Понимая, что вы могли подбросить нам какую—то задачку, я начал вычислять в какой области. Конечно, риск был. Но всё же, докопался до истины: фотоэлемент. Накрыв ваш прибор пледом, разобрал, ППУ на ощупь и когда обезвредил фотоэлемент, дальше всё было проще.
Валентин схватился за голову.
— Итак, мистер Валентин, — снова заговорил Коллинз, — понимаете, что проиграли. Сдаетесь добровольно, на оговариваемых условиях, или будете упорствовать?
Валентин продолжал молчать.
— Я человек слова, и обещания выполняю.
Валентин поднял голову, и в его глазах зажегся недобрый огонёк.
— Вы думаете, что загнали меня в угол?! Рано торжествуете. Ко мне не сможет приблизиться никто. Ясно: никто! Вы ещё увидите, на что я способен…
— Вы переоцениваете себя. — Спокойно возразил Коллинз. — Вам отсюда не выбраться, а нам торопиться некуда.
— Сейчас посмотрим, как ваши стекляшки могут меня удержать!
Он схватил стул и резко швырнул его в сторону Коллинза. Стекло жалобно задребезжало, но удар выдержало.
— Валя, ты меня обижаешь, — подал голос Игорь. — Я эту штуку сделал так, что тебе с ней не справиться. Это стекло бронированное, даже пуля не пробьёт.
Но Валентин не мог сдержать себя: он схватил следующий стул и стал что есть силы колотить им по резервуару. Стул разлетелся в дребезги, а стеклу не было нанесено никаких повреждений.
— Бесполезное занятие, — с ухмылкой сказал Коллинз. — Вас ведь предупреждали.
Устав от непривычного физического напряжения, Валентин опустился в изнеможении на стул и тяжело задышал. Все замерли, наблюдая, как человек в бессилии совершает безрассудство. Вдруг Валентин схватил стул, поставил его на стол, взобрался на стул и попытался выбраться сквозь отверстие вверху стеклянных резервуаров. Коллинз мгновенно среагировал, и стегнул его по рукам, приготовленным заранее кнутом: он предполагал, что Валентин способен на подобный финт. Взвыв от боли, Валентин свалился на пол.
Некоторое время лежал без движения, видимо крепко ударившись головой, и Коллинз стал волноваться. Валентин был им нужен живым. Он уже думал войти во внутрь сооружения, но природная осторожность взяла верх. И вовремя. Полежав некоторое время, Валентин с трудом поднялся и сел на стул. Он злобно посмотрел в сторону Коллинза. Все замерли, ожидая очередного хода взбесившегося человека. Сколько времени прошло, никто не заметил; слишком высока была ставка — жизнь! Почувствовав, что пауза подошла к логическому концу, Коллинз спросил:
— Успокоились?
Валентин упорно молчал.
— Давайте продолжим условия, на которых будете сдаваться.
— Что вы со мной сделаете?:
— Вот это мужской разговор. Предлагаю разложить всё по полочкам. Если бы о вашем поступке, нет, преступлении, узнала мировая общественность, никто бы вам не помог. Но ваше счастье в том, что о нём знаем только мы, относящиеся к вам с некоторой долей симпатии. Итак, актив: вы излечили довольно большое количество людей, в том числе и нашего инвестора сэра Генри. Не так мало. Пассив: огромные затраты по нейтрализации вашего безрассудства.
— Сколько?
— Вот расчет. Около полумиллиарда долларов.
— Кому я их должен вручить?
— Если вы решили серьёзно, можете вручить мне.
Валентин вынул из кармана чековую книжку и выписал чек на “пятьсот миллионов долларов”. Коллинз опустил в отверстие конец кнута и Валентин, свернув в трубочку чек, привязал его, кивнув Коллинзу, который вытащил чек.
— Что еще? — Спокойным тоном проговорил Валентин.
— Хотя вы слишком поспешно согласились на моё первое условие, что вызывает некоторое подозрение, хотелось бы думать, что за этим не кроется подвох.
— Я играю честно.
— Посмотрим. Скажите, где ваш основной аппарат и как его можно отключить?
— В коридоре во второй двери справа, кладовая. Он там.
          Коллинз подошёл к указанной Валентином двери, осмотрел её и вернулся.
— Видел. Что дальше?
— Нейтрализуйте аппарат.
Кремер подошел к Коллинзу и что—то прошептал на ухо.
— Понятно, — ответил Дик, и обратился  к Валентину:
— Как можно проверить, что он не имеет автономной настройки на нейтрализацию попадающего в его поле зрения человека?
— Я знаю! — Воскликнул стоявший за соседним сосудом Игорь. — Вилли, подойди ко мне.
Подошедшему к нему Кремеру, он дал небольшой приборчик. Вилли, оглядев прибор, удивленно уставился в Игоря и с восхищением пробормотал:
— Так просто, и вместе с тем, гениально! — А Игорю сказал: — Я знаю, что надо делать.
Он подошёл к двери, на которую указал Валентин, просунул руку с прибором, мгновенно отдернул её, и подойдя к Коллинзу, сказал:
— Прибор зашкаливает. Он блефует.
— Мистер Валентин, — обратился к нему Коллинз. — Если вы не перестанете играть с нами нечестно, мне придётся применить к вам неприятные меры: привезём сюда вашу жену и дочь, пусть они вас уговаривают...
— Нет! Нет! — Валентина бросило в дрожь от мысли, что любимые Надюша и Людмила увидят его в состоянии животного в зоопарке. — Только не это!
— Тогда сделайте так, чтобы прибор не действовал на человека.
— Не могу. Я отрезан от взаимодействия с аппаратом. Могу отключить только индикатором.
— Где у аппарата механический выключатель? — Спросил Кремер.
— На боковой стенке единственный тумблер.
Игорь подошёл к Коллинзу и что—то прошептал ему на ухо.
Валентин пристально всматривался в них.
Коллинз кивнул , и он ушёл с Игорем.
Наступила тягостная пауза.
— Что вы задумали? — Выдавил из себя Валентин.
— Победить. — Спокойно отозвался ‚Коллинз.
— Каким образом?
— Вы свои секреты держали при себе. Почему я должен делиться с вами своими?
Снова наступила тягостная пауза. Никто, из оставшихся, кроме Коллинза, не знал, что последует. Наконец, появились Игорь с охранником. Они катили впереди себя сооружения, похожие на те, которыми заперли Валентина, но несколько меньшего размера.
— Это мой испытательный экземпляр, — пояснил Игорь.
Кремер кивнул. Валентин сидел, и безучастно смотрел на то, что происходит за пределами его клетки. Видно было, что он окончательно сломлен. Кремер подкатил резервуар к двери, и охранники, толкнув её автоматами, открыли, сами отошли в сторону, и Кремер, который лучше всех разбирался в электронике, покатил резервуар в кладовую. Не почувствовав перелома в своём состоянии, он протянул руку и щёлкнул тумблером. Огонёк на аппарате погас. И тут он услышал голос Игоря:
— Вилли, просунь только руку, сам не высовывайся. Особенно береги голову.
— Я кажется его отключил.
Игорь обратился к Валентину:
— Если тумблер вырублен, что это значит? :
— Аппарат отключен от питания.
— Как узнать это?
— Должен погаснуть зеленый огонёк.
— Вилли, зеленый огонек погас?
— Да.
— Погоди. — Игорь обратился к Валентину. — Что надо делать дальше? 
— Можете его теперь выбросить на помойку.
В разговор вмешался Коллинз.
— Спокойно, мистер Валентин. Не хотите ли вы заполучить Вилли к себе в помощники?
— Я играю честно.
— Мы то уже проходили.
— Как угодно.
— Где у аппарата питание? — Спросил Игорь.
— В нише под тумблером.
— Вилли, ты сможешь протянуть руку к аппарату, не высовывая головы? Под тумблером питание.
— Понял. Попробую.
Кремер протянул руку, открыл крышку, и вынул из ниши аккумуляторы.
— Готово.
— Валентин, я задам тебе серьёзный вопрос: запасного питания в аппарате нет? — Спросил Игорь.
— Нет.
— Ну, смотри, если обманул...
— Неужели ты не видишь, что я уже сдался.
— Проверим. Вилли, вруби тумблер.
— Понял, — ответил Вилли и включил тумблер.
Зеленая лампочка не зажглась.
— Не горит, — сказал Вилли.
— Проверь моим прибором.
Прибор показывал нуль.
— Ну, я решился. Помоги мне Бог.
В их разговор вмешался Коллинз.
— Вы уверены, что всё в порядке?
— Похоже, да, — ответил Игорь.
— И всё же, осторожнее.
— Постараюсь, — ответил Вилли.
Он осторожно просунул руку, и отодвинув к краю стола аппарат, стал отвёрткой откручивать винты. Сняв крышку, он той же отвёрткой рвал провода и крушид детали в аппарате. Когда, по его мнению, произвёл довольно основательную разрушительную работу, вышел из-за своего укрытия. Аппарат не реагировал. Вилли взял его в руки и вынес к остальным.
— Это уже груда металлолома, а не грозное оружие.
Коллинз обратился к Валентину:
— У вас нет других фокусов в запасе?
— Даю слово, что нет.
В разговор вмешался Игорь, и на этот раз, вероятно почувствовав, что ситуация проясняется, сказал в своей манере:
— Трудно поверить. До этого у тебя  было как у японцев — всё наоборот. У нас яма — это яма, у них –  гора.
— Я сказал правду, — Валентин был подавлен: он понимал, что теперь целиком зависит от этих людей.
— Хорошо, посмотрим.
— Пусть он разберёт индикатор и по частям передает его нам, — сказал Кремер.
— Вы слышали?
— Да.
— Приступайте.
Валентин разобрал индикатор на детали и при помощи того же кнута, поочерёдно переправил за пределы своей камеры.
—Все.
— Теперь разденьтесь, сложите вон там одежду, а сами подойдите ко мне.
Валентин безропотно выполнил приказ Коллинза.
          Он стоял совершенно голый, слегка дрожал, и казался таким жалким, что некоторым членам команды стало его жаль.
Игорь опустил свой приборчик внутрь сосудов, он был на нуле.
— Можете одеваться, — сказал Коллинз. — Хотя — стоп! Сэм, — обратился он к охраннику, сбегай в спальню мистера Валентина, знаешь, где она?
— Знаю.
— Принеси оттуда полный набор одежды, вплоть до трусов.
— Понял.
Охранник ушёл, а Коллинз обратился к Валентину:
— Принято решение, в случае вашего непредвиденного финта, здание взорвать. Сэр Генри дал согласие. Можем погибнуть мы, но и вы не уцелеете. В доме никого, кроме нас, нет. Слуг и дворецкого отослали.
Валентин молчал, озираясь, как загнанный в угол зверёк. Снова наступила тягостная пауза.
И хотя всем присутствующим было ясно, что дело идёт к развязке, но какой? Не возникнет ли непредвиденных неожиданностей.
Покушение Валентина на мировое господство давило на сознание стоявших рядом людей. Наконец, охранник принёёс одежду, её опустили в отверстие и Валентин оделся. Казалось, процедура простая. Но это переодевание сделало его как бы другим человеком. В другом облачении, он не казался уже прежним грозным монстром. Коллинз сказал Валентину:
— Медленно пролезайте в эту щель.
Валентин в точности выполнил указание Коллинза. Он медленно пролез в щель, и оказавшись по ту сторону сооружения, тут же был схвачен охранниками, надевшими на него наручники.
— Так спокойнее! - С облегчением вздохнул Коллинз.
Члены команды, вместе с Валентином перешли в другую комнату и расселись на диванах и стульях.
— Что вы со мной сделаете? — Спросил Валентин.
— Сейчас договоримся, как с вами поступить. — Ответил Коллинз. Кто хочет высказаться?
 

Э п и л о г

Прошло четыре года.
Около двухэтажного особняка, стоявшего несколько в стороне от дачного поселка около водокачки, остановилась “Вольво”. Из неё вышли Игорь и Кирилл, и подошли к калитке в двухметровом бетонном заборе.
В здании водокачки, стоявшей рядом с домом, в небольшой комнате сидят двое парней, ровесников, почти похожих друг на друга, хотя при внимательном рассмотрении, разница явно видна. Пистолеты в кобурах висят на спинке стула. Один из парней ест печенье, запивая его чаем, второй внимательно всматривается в изображения на восьми мониторах.
          На одном из мониторов, возникает автомобиль, из которого выходят Игорь и Кирилл. Они подходят к калитке, Кирилл нажимает кнопку. Охранник тут же нажимает кнопку на пульте и калитка открывается. Игорь и Кирилл входят во двор, и калитка автоматически закрывается.
Внутри глухих стен, усадьба, где свой мирок: немного леса,  кустарники, разбросаны цветники, и небольшой огород, на котором растут почти все мыслимые овощи средней полосы России. Неподалёку от дома, небольшой бассейн. А за спиной кирпичного дома — фруктовый сад. Повсюду в нужных местах, дорожки выложены бетонными плитами.
Игорь и Кирилл вошли в дом, дверь которого не была заперта, прошли через небольшой холл, поднялись на второй этаж, и без стука вошли в комнату. По всему видно, что они здесь не редкие гости.
На письменном столе набросано большое количество бумаг, вдоль стен стояли четыре книжных шкафа, плотно набитых книгами. За столом в пижаме сидел Валентин Стеклобитов и что—то писал.
          При виде вошедших, он встал, и только сейчас стало заметно, что время и события, рассказанные в предыдущих главах, не прошли для него незаметно: лицо стало морщинистым, а в волосах довольно обширная седина, которая даже при его русых волосах, резко выделялась. Приметно очерченная сутулость, дополняла разрушительную картину опустошения на теле человека, решившего, что он может стать Властелином Мира.
Поводя глазами от одного на другого, Валентин ждал, что они ему скажут на этот раз.
— Валентин Матвеевич, — почти торжественным тоном начал Кирилл, — я уполномочен от всей нашей команды, сказать вам, что отныне вы можете считать себя свободным человеком. С вас снимается гласный надзор, учреждённый по обоюдному соглашению, мы убедились, что у вас не возникло желание вернуться к противоправной деятельности, и решили предоставить вам полную свободу.
— Благодарю за доверие, — растроганно сказал Валентин.
Это был уже не тот упрямый технарь, который зациклился на одной глобальной мысли, и не желал оглядеться по сторонам, чтобы проанализировать свои поступки. Сейчас перед ними был благородный мужчина академической внешности, хотя и изнурённый проблемами, но твердо знающий, чего он хочет. Вероятно, длительное общение с книгами, которых у него было великое множество, перевернули в нём сознание, и он мог со спокойной совестью смотреть людям в глаза.
— Как вы знаете, я занимался эти четыре года изучением религий, их соответствий и разобщённости. Изучая Библию, Коран, Талмуд и Буддистскую философию, меня что—то подтолкнуло к детальному сравнению этих религий. Они близки друг другу, но обряды — разные и навязаны религиозными догматиками, поэтому фактически разобщают людей. Все согласны, что Бог — един. Спрашивается: зачем тогда воевать за какую—то мифическую веру в различных ответвлениях? У Бога имеются свои высшие исполнители, но Бог - то — ЕДИН — повторил Валентин. — Именно этой проблеме, которая меня, бывшего упрямого атеиста увлекла, я решил посвятить свою жизнь. Вероятно, мне на роду написано заниматься глобальными проблемами Человечества. Что из этого получится, трудно сказать...
Валентин умолк, и посмотрел на гостей. Они слушали внимательно.       Когда пауза несколько затянулась, Кирилл сказал:
— Мы это знаем, и решили вам не мешать.
Подняв голову, он сказал в пространство:
— Ребята, соберитесь в холле. Предстоит разговор.
И снова обратился к Валентину:
— Деньги, на которые вы сами себя содержали, под нашим контролем, еще далеко не кончились. 50 миллионов долларов потратить сложно. Мы вернем вам оставшиеся, и можете распоряжаться ими по своему желанию.
— Я хочу охрану оставить. Только пусть они снимут внутреннее наблюдение. Согласитесь: приезжают жена, дочь, не понимают моего затворничества. Научная работа — слабое объяснение...
— Вы хозяин положения. Деньги ваши, делайте, как найдёте нужным. Мы вас больше не потревожим. С охраной заключите договор и объясните, что они должны делать, как охранять. Ребята подобрались хорошие, вероятно их устроят ваши условия. В общем, распоряжайтесь...
Во время диалога Валентина с Кириллом, Игорь молчал. Их душевные пути разошлись навсегда. По разным полюсам. Оказалось, что за смешками Игоря, скрывалась цельная, кристально — чистая душа, и подлости он простить не мог.
Валентин понимал состояние души бывшего друга, и не лез с извинениями. Он надеялся, что его искреннее раскаяние и время сделают своё дело: создадут атмосферу, при которой он сумеет вернуть друга, в котором, только сейчас он понял, ощущал  крайнюю необходимость.
Жена, имея от Валентина огромные деньги, окунулась с головой в благотворительность, а подросшая Надя, рьяно помогала ей.
От Льва приходили письма всё реже и реже, в них сообщалось: жизнь его обрела рутинный характер, стал истинным бизнесменом, о чём никогда не мечтал. На горизонте ярких звёзд не видно. А в последнем письме сообщил, что дождался наследника, и теперь род Рюриковых продолжится. Лев об этом чисто женском решении, рассказал им при расставании.
О Коллинзе Валентин узнал от Кирилла, что тот выполнил  данное слово сэру Генри, и разгромил банду дона Карлоса. Потом купил где—то на берегу озера ранчо и спрятался от всех.
Кажется, и у Валентина жизнь пойдёт дорогой исканий в науке, дело сугубо личное, поэтому, сказать о нём больше нечего.

К о н е ц