Летящий со скалы Акт Первый

         Невыносимая боль в голове. Он открыл глаза. Вспышка яркого света. Мухи, сидевшие до этого спокойно на полотке, увидев незнакомца, начали кружить над ним. Шум их маленьких крыльев царапал его уши, и они стали кровоточить. Ему казалось, что его мозг стремительно расширяется, а череп с той же скоростью уменьшается, еще немного -  и кровь из ушей будет течь вместе с его мыслями, заключенными в маленьких крупицах белого и серого вещества.
          Послышались тяжелые шаги. Скрипнула дверь. В комнате, хотя он даже не знал где находиться, стало прохладней. Но это не ветер, стала мерзнуть его душа, тело пылало.  Его окутал страх, и даже нестерпимая боль не заглушала его.  Некто сел на стул неподалеку, и что-то написал на желтом листке.

* * *
Гостиная, выполненная в любимых цветах ее хозяина - лимонно-желтом, изумрудном  и лазоревом, задыхалась в своем богатстве. Прохожие на улице тяжело дышали. Воскресение, полдень, неумолимая жара. Все, кто не осмелился выйти на улицу, нежились в своих кроватях, пребывая в выходной дреме.
Свет июльского солнца падал на полотно великого мастера. Хозяин расхаживал по великолепной зале, раскуривая трубку и изредка приговаривая «Невозможно…».  Больной взгляд, медленно бродил по стенам, по любимым цветам. Проходя в очередной раз перед креслом напротив «Пшеничных полей», он сел и взглянул на маленький журнальный столик – бутылка абсента, осушенная наполовину, инкрустированные драгоценные камни, пустой сухой бокал,  девятнадцать разбросанных университетских фотографий, распечатанный конверт с надписью «Кровельщику»…
«Пшеничные поля»  были куплены им несколько недель назад на аукционе в Нью-Йорке, он привык легко получать все и легко со всем расставаться, поэтому трепета и радости наличие этого великолепного творения голландского мастера у него не вызывало. Но сейчас…
Он медленно перевел взгляд на картину, уверенно взял со столика револьвер, снаряженный всего одной пулей, приставил к груди, в то место где стучало сердце…
«Невозможно»… Алая кровь…

              * * *

      Наступила тишина, насекомые перестали летать и внимательно изучали с потолка человека, чье душевное и физическое состояние тяжело передать словами. Он не мог повернуть голову – страх и боль сковали его. Он хотел потерять сознание, чтобы не знать, что произойдет потом.  Но реальность вокруг него не собиралась  с ним прощаться, пусть даже на несколько минут.
Некто не двигался с места, судя по всему, он рассматривал беднягу. Одна минута, две минуты, двадцать… прошел час. «Когда же это кончится?! Когда он наконец подойдет ко мне и сделает что-нибудь?! Я больше не могу терпеть эти муки…»
Сидящий на стуле и не думал подниматься с места…

      *                * *
- Я увольняюсь!!!
- ????????
- Вы – гнусный поддонок! Ваша фирма – полное ничтожество! Все работники – рабы, а вы – сутенер!!!
- Я не могу понять, чего ты хочешь? У тебя одна из самых высоких зарплат здесь, куда ты пойдешь? Давай я сделаю вид, что ничего не слышал, а ты отправишься на рабочее место…
- Нет, я еще не закончил! Вы высасываете все соки, вы гребанный, жирный и тупой вампир!
-Хватит!!!
Начальник неловко встал из-за стола и уронил «Майкл, брат Джерри»
Подчиненный не успокаивался:
- Вы – бездушная, показная тварь! Я думал, вы любите книги, а вы даже не открывали мой подарок на ваш дерьмовый день рождения!!!
- Ты пьян?!
- К вашему вонючему счастью – нет!
- Как приятно это слышать, сейчас я вызову охрану…
- Давай, давай! Давай мы им расскажем, что простым работникам вы не платите премиальные, заставляете молоденьких девушек залазить под стол, про ваши махинации с банковскими счетами, ах да чуть не забыл, вы не знаете, что такое больничный, даже за свой счет!
- Дорога в дурку тебе заказана…
- Когда я принес вам заключение, что у меня уремия и нужно отправиться в отпуск, что вы сказали?!
Начальник ехидно улыбнулся.
- Я не буду вызывать охрану, мне интересно, чем кончиться это представление.
Он подошел к шкафчику,  достал оттуда бутылку мартини, налил в фужер и начал смаковать…
- Продолжай, я не помню.
- Вы пропели, что жизнь, вашу мать, дерьмо и нужно выделять приоритеты! Какие к черту приоритеты! По сути вы посадили меня на морфин и не давали возможность нормально лечиться
- Ты сам сделал выбор, дурачок…
- Офигительное счастье, мой контракт не позволяет это даже в экстренных случаях!!!
- Значит и уволиться ты тоже не сможешь…
- Как бы не так! Я сделаю вашу жизнь невыносимой, вы меня сами уволите!
- Да,да,да… Я еще не все выжал из тебя.
Подчинненый вскочил на стол начальника:
- Акт первый, действие первое!!!
Он начал рыться в карманах, приговаривая «Так, это не интересно, это тоже… Вот»
Он достал морфин, и сунул его в лицо начальника, который спокойно созерцал все это шоу с улыбкой чеширского кота. Подчиненный улыбнулся кривой, злобной улыбкой, поднес морфин к губах и залпом опрокинул почти все содержимое в желудок, и для верности приступа, который, он считал, не приведет к смерти, запил фужером с мартини. «Не интересно»…  Паралич дыхательных путей… 


  *                *                *

        Несколько часов полной тишины, жуткого страха, боли и мух, смотрящих на него как каменные горгульи.
Он вспомнил свое детство, своих родителей, своих друзей по университету… Некто снова что-то черкнул на том же желтом листке.
  Легкий скрип, несколько шагов, и он увидел изрезанное морщинами старое лицо, масляные короткие волосы, равнодушные глаза. Эти глаза пробивали его, добираясь до самой Марианской впадины его мыслей и души, как ледокол этот взгляд прошел через толщу его масок и добрался до полюса.

                *                *                *

           В детстве он мечтал стать музыкантом, собирать огромные залы на свои концерты, получать цветы от влюбленных поклонниц…
           Спустя тридцать лет он выдал драматическое представление, не играв при этом на музыкальном инструменте, но огромная толпа зевак смотрела на него с замиранием сердца, и, конечно, в конце были живые цветы…
           Третий этаж. Подоконник. Невысоко.
           В голове тишина и пустота, только лишь изредка басовые отрывки из Afterlife.
А внизу сброд, которому скучны достопримечательности этого дивного проспекта. Железо, камень, стекло – они без души, без эмоций, и они не владеют искусством оригами. А человек, свесивший ноги, глубоко мыслями погрузившийся в себя, очень неплохо обращался с бумагой. Раз за разом он сворачивал самолетики, отправлял их в  полет и пристально следил за ними вплоть до падения. Стопка листов рядом с ним постепенно уменьшалась.
- Ты снимаешь?
- Нет, блин, просто телефон мне нравиться на этого парня направлять!
- Надо его как-то расшевелить, пусть скажет что-нибудь или рукой помашет…
- Ты еще его прыгнуть попроси!
- Эту бурду потом в интернет выкладывать смысла не будет, если он продолжит в том же духе, ну, самолетики, ну чувак с бумажками на окне… Уныло как-то… Эй, парень, ты как там?... У тебя депрессия что ли?...Ау, мы здесь!...
             От стопки остался лишь один лист и только он имел значение, все остальное вокруг растворялось и было немым.
              Сброд внизу все еще тешил надежду, что он проронит хоть слово, совершит хоть какое-нибудь действие отличное от оригами.
              Все, последний самолетик готов, и в тот момент когда он перевел взгляд на толпу, мимо его лица пролетел камешек и разбил окно. Тут же тишина куда-то пропала… А Afterlife заиграл на полную громкость. «Сотни тысяч непонятных шумов и звуков...» Через несколько часов маленький мальчик подберет последний самолетик и замучает маму вопросом – Кто такой Дародатель? А пока  - Сотни тысяч непонятных шумов и звуков…
Легкое движение вперед… Разбитый череп…