Место исперчено

    Правдивая история о голодном журналисте, по нужде заплывшем в чахлый офисный планктон и на рыбин там водящихся поглядевшем.

    Дело было в озимевший разбуянившийся месяц в негодующем на студёную погоду городе, покрывшемся снежными мурашками. Пока люди ползли по гололёду на свои работы, я, движимая наивной дерзостью, отправилась устраиваться на эту самую работу, а  точнее подработку. Некой фирме «Знак», автомобилями занимающейся и с немцами дружащей, требовался профессиональный официант для обслуживания руководства компании, ну а мне, как студенту-вечернику - деньги.
    Преодолеваю охранные посты и прочее зубоскальство, поднимаюсь на четвёртый этаж и что же вижу – обычная столовка, какие ещё в школах и детсадах бывают. Навстречу мне выбегают две тётушки: одна – низкая и какая-то вся круглая, а вторая - вылитая стручковая фасоль - длинная и подсохшая. Это, дорогой читатель, начальница комбината питания собственной откормленной персоной и её услужливая (да и прислужливая, чего таить) помощница Валя. Тут слово за слово и на работу меня приняли с охами-вздохами и обещаниями слащавыми. Так начались мои отношения с подносом и посудомоечной машиной. Обоих в такой непосредственной от себя близости я видела впервые. 
    Работёнка оказалась пыльной, но времени мало занимающей – всего-то четыре часа в день, с полудня до последнего отобедавшего начальника. И зарплата приятная – семнадцать с мышиным хвостом тысяч.
    Тётушка-фасоль показала мне небольшую комнатушку, выдержанную в персиковых тонах, где на широту своих ног расположились три круглых обеденных стола. В мои обязанности входило менять скатерти, гладить и складывать салфетки в треугольники с симпатичными бёдрами, приносить на маленьком чёрном подносе тарелки с едой и уносить их на нём же, после чего складировать посуду в моющую машину, кстати, весьма вредную, ну и сервировать столы, подобно «Красотке» считая зубчики у вилок. А также пренеприятным оказалось извещение о том, что в персиковой комнате ещё и пылесосить нужно, правда, к моему счастью, только по пятницам. То есть, как можно заметить даже самым невнимательным и окосевшим глазом, я не просто официантка, а официантка-посудомойка или официантка-уборщица.
    Выяснилось, что девчушки, занимавшиеся до меня кормлёжкой начальников, сменяли друг дружку с незавидной быстротой и постоянством. А всё по причине завышенной самооценки и избирательности главы «Знака» блондина Валерия Андреевича (все в компании кличут его по имени-отчеству и никак иначе), которому в каждой что-то да не нравилось. Но с ним я повстречаюсь неделей позже, а пока займусь знакомством с жителями кухни.
    Представляет же она из себя длинный коридор со множеством комнат без дверей, в каждой из которых свои обитатели и законы. Непосредственно для руководства компании каждый день составляется так называемое VIP-меню, по которому готовит повариха Люба. Она изучила вкусы начальников и знает, кому подать рис без лука, а рыбу без перца. В её «каморке папы Карло», как она сама называет своё рабочее место, я и находилась большую часть времени. Женщина лет пятидесяти с незаметным татуажем на лице («Это чтоб ничего не текло, должна же я пробовать, что готовлю», - объясняет она), вечно залаченными короткими блондинистыми волосами, чтобы ни один из них не выбился и не выпал в тарелку, резким языком и таким же характером. Остальные же повара трудятся для общественной столовки, где чревоугодствуют все работники компании и, что интересно, среди них родной брат блондина Валерия. Мясо и рыбу он ест только собственноручно приготовленные и, подобно Гоголю, простых людей предпочитает занудам в выглаженных костюмах и накрахмаленных рубашках, перевязанных галстучным узелком.
    Вот Пётр, единственный мужчина на кухне, мясник и по совместительству пекарь. Приходит он раньше всех, чтобы замесить тесто для плюшек и разноначинных пирожков. В его уголок частенько заглядывает длинноволосая и носатая кухарка Тамара – поболтать за жизнь, а заодно мясные и рыбные заготовки забрать. В коридоре суетится поломойка Аннушка, набожная и жизненными обстоятельствами замученная женщина (муж давно умер, дочерей на ноги ставила одна и полы моет, чтобы хоть как-то их прокормить). Она привыкла, что люди относятся к ней пренебрежительно, как к чернорабочей, и потому, завидя человека в коридоре, отпрыгивает в сторону и прижимается к стене. А они и не подозревают, что Аннушка в свои сорок лет пошла получать высшее образование и учится на педагога – до чего ж сильные простые русские женщины! На кухне же добрые повара окружили её заботой и дружбой. Чуть дальше красивая кухарка Лена готовит салаты для всей столовки, а на раздаче трудится Машка–сплетница.
    Кружок поваров очень дружный, люди-то все простые. Ни насмешки, ни слова грубого тут не услышишь. А всё пляшут у плиты под радио, песни поют, жизненными проблемами делятся, в общем, живут, как в коммуне.
    Захожу я с трясущемся на подносе супом в персиковую комнату, а в голове у меня мысль: «сейчас голодные начальники подумают, что я самый нелепый официант, какого они видели». Сидят они парочками: за одним столом молчаливый финансовый директор и тучный человек с красными раздувшимися щеками – Окунев (на кухне его прозвали Окунем). У окошка разместились два престарелых бухгалтера, в целях экономии систематически заказывающих тёртую марковку, супы и гарниры - что подешевле, в общем. «Марква на смерть копит», - объясняет кухарка Люба.
    Занятно, что ни один из членов руководства лично не знаком с поваром, готовящим для них уже больше двух лет и сведущем в особенностях их желудков, и, более того, не знает, как его зовут и что он из себя представляет. Заглядывая в каморку перед входом в персиковую комнату, c Любой они не здороваются, а сразу зовут девочку-официантку, с праздниками поздравляют её же. За всё время работы на кухне, Люба не слышала от них ни одного похвального слова, а только требования и порицания, передаваемые через часто меняющихся официанток. Несмотря на это, добродушная кухарка по праздникам балует их розочками из овощей и прочими приятностями.
    Блодин Валерий обедать приходит редко и позже всех – не любит есть в присутствии других людей. Члены руководства его боятся и стараются опустошить тарелки до прихода «барина», прибегая к скоростному жеванию. Вот все унесли свои наполненные желудки, захожу я в комнатушку, а там он у окошка стоит и штора, сквозными ветрами колышимая, служит ему супергеройским плащом. В отличие от остальных офисных планктонов, с которыми мне было даже весело болтать о погоде-природе, смотрит он надменно и высокомерно и с людьми не своего круга говорить не станет. Правда, к Любе он добр, и время от времени заглядывает в её каморку – поблагодарить за очередной запеченный кусок рыбы.
    Так что, дорогой читатель, бежать оттуда нужно, копытами ритмично перебирая. Место это испорчено, и никаким перцем, как ни приправляй, вкус его не улучшишь.