Запись 5

Запись 5
В той иллюзии, которую мы  называем своей жизнью, я видел множество дыр, ляпов и несуразиц. Порою кажется, что сам человек – не венец творения, а ее самая большая глупость, вроде как пятнадцатилетней девчонке поехать на природу с десятком парней из колледжа.
Но что бы ни говорили, как бы ни уверяли музыканты, поэты, писатели, самой большой глупостью я продолжаю считать любовь. Ни один из тех, кто орет о ней на каждом углу, не может толком объяснить что же это такое и вместо конкретного определения начинает мямлить что – то о высоком, несмотря на то, что сам он живет в грязи.
Неужели существо, которое додумалось до того, чтобы убивать ради развлечения и помогать ради выгоды, которое придумало товарно – денежные отношения и прочие радости социума, может породить что – то чистое? Я не уверен. Вернее совсем в это не верю.
А верю я в то, что любовь была придумана некими особо брезгливыми личностями, которые пытались оправдать свои физические потребности хоть чем – то, которые боялись признать, что они недалеко ушли от животных, так считали себя высокоинтеллектуальными и духовно – богатыми. Они дошли даже до того, что провозгласили самый идиотский лозунг всех времен - «Трахаемся с кем хочем, целуем того, кого любим» не понимая, в общем – то, что и то другое банальный обмен жидкостями и выброс эндорфина.
Так вот, к чему все это я. К тому, чтобы все это чуть ли не перечеркнуть. Нет, конечно я этого не сделаю, так мое хладнокровие позволяет мне думать одно и параллельно с этим абсолютно другое без абсолютных угрызений совести. Совесть для меня тоже пустой звук и проявление особой брезгливости.
Сидя на кухне и раскрашивая страницы, я вспоминаю как начиналась эта история.
Иногда я бывал в клубе, который находился рядом с моим домом. Деньги у меня уже тогда водились, поэтому место это было приличное и не все туда попадали.
Случилось это месяца четыре назад. В пятницу вечером, как обычно, я сидел за одним из столиков в углу и тянул виски. Напиток этот я ненавижу, как впрочем, любой алкоголь. Но виски лучше всего давал по мозгам. Забыться хотелось часто, удавалось реже. Сегодня виски меня не брал, хотя я пил уже четвертый стакан.
От скуки я стал разглядывать посетителей, чего никогда не делал. В этот час народу было немного, и те, кто присутствовал в основном сидели за столиками, а на танцполе переминались с ноги на ногу три – четыре человека.
Я обводил глазами зал, видя солидных мужчин в костюмах, скрывавших их жир и, вероятно, гемморой, заработанный сидением в офисе, которые пришли сюда снять какую – нибудь молоденькую шлюшку с тем, чтобы утром выставить за порог; молоденьких шлюшек, пришедших сняться каким – нибудь папиком, который, по их мнению, как честный мужчина будет кормить их потом всю жизнь; мачо, убежденных в собственной неотразимости и никому не сдавшихся. В общем – то обычное общество подобных заведений.
Если бы за соседним столиком я не увидел ее. На вид это была обычная кукла с длинными ногами и третьим размером, однако, ее симпатичное лицо не выражало той коровьей бессмысленности, которая присуща доброй половине женского населения.
Она сделала резкое движение и я догадался, что она почувствовала, что я на нее смотрю.
Это было действительно так. Я никогда раньше никогда не засматривался на женщин, все они были для меня не более чем самками (я надеюсь, дневник, что ты простишь свинью – шовиниста).
Но от этой я не мог оторвать взгляд. Я откровенно пялился. На ее грудь, на ее ноги, на ее волосы. Смотрел без всякого смущения, нагло.
Лишь минут через пять я заметил, что она как – то странно реагировала на мой взгляд. Она прекрасно знала, что я смотрю на нее (я чувствовал, что она знала), но при этом не попыталась изменить ситуацию.
Я заметил, что чем откровенней на нее пялюсь, тем тяжелее она дышит и тем отстраненнее становится ее взгляд. В ее движениях появилась какая – то судорожность, она откинула голову и, прикусив губу лишь тяжело дышала. Так прошло минуты три. А затем она вдруг вцепилась в стул, сжала ноги, выгнулась и закрыла глаза. Я не могу быть уверенным, но мне показалось, что с ее губ слетел странный вздох.
Едва ее тело расслабилось, как она резко вскочила, накинула на плечо сумку и пошла к выходу. Поравнявшись же со мной, она как будто невзначай наклонилась к моему и прошептала: «Спасибо». Кажется, на моем ухе даже осталась помада.
Это было любопытно, но мало ли, кого только не встретишь. Я прильнул к стакану (это был уже пятый) и уткнулся в стол. Но, каюсь, ухо у меня горело.
Я подумал, что это была одна из тех встреч, которых было много в моей жизни (ко мне видно притягивает всякого рода «интересных» личностей»). Одна встреча, одна эмоция, запись в дневнике, все. Я ошибся.
Второй раз она появилась через неделю. В воскресенье утром раздался звонок в дверь моей квартиры. Когда я открыл, на пороге стояла она. Я даже не успел спросить, чего она собственно хочет, как ее руки обвили мне шею, а мягкие губы встретились с моими (с такими оборотами недолго стать романтиком, а оттуда и до психушки недалеко).
Естественно я не стал сопротивляться. Когда все кончилось, она приложила к моим губам палец, останавливая вопросы, рвавшиеся с моих губ, молча встала, собралась и ушла.
С тех пор это стало происходить пару раз в неделю. Она ловила меня везде, где можно – на работе, в магазине, в баре – и мы занимались этим, где придется. И каждый раз она молча одевалась и уходила, приложив палец к моим губам. Сопротивляться такому положению дел я не хотел. Меня это устраивало.
Все изменилось в один момент. Примерно через месяц таких встреч, она в очередной раз оказалась в моей квартире. Но вместо того, чтобы собраться и уйти, она положила мне на грудь голову и уснула.
Когда утром я проснулся, то услышал, как на кухне шкворчит масло на сковороде и оттуда несся запах оладьев. Выйдя туда, я увидел, что моя знакомая незнакомка стоит у плиты. Она резко обернулась и, впервые со встречи в клубе, заговорила со мной:
- Я тебя люблю. Мы можем жить у тебя, а можем у меня, мне все равно. Единственная вещь, которую я не люблю это сигареты с ароматизаторами, так что будь добр, если куришь, то кури обычные.
У меня отвисла челюсть. Нет, я не удивлялся тому, что она сказала. Меня изумляло то, что я знал, что она когда – нибудь так скажет и был совершенно согласен. Но, для приличия для того, чтобы не остаться в дураках, я решил «поломаться»:
- Может имя свое скажешь?
- Зачем? Твое я знаю, а тебе не придется меня звать я всегда буду рядом. Впрочем, Элиза, если угодно, - в моей голове сразу пролетели первые ноты из «Фюр Элиз»
- Ты не спросишь моего согласия?
- Ты согласен. Всегда был согласен.
Я не стал больше спорить. Не знаю почему я вдруг решил так круто повернуть свою жизнь. Может мне стало любопытно, что из этого выйдет. Может потому, что секс с ней был потрясающим. Может быть я влюбился. Да – да, знаю, что противоречу сам себе, но я же могу мыслить параллельно.
Она оказалась достаточно интересной и образованной личностью, а ее взбалмошность и эксцентричность привязывали меня к ней все больше и больше.
Я решился написать обо всем этом четыре месяца спустя, потому что разум мой претерпевал странные изменения на всем их протяжении и я просто не мог записывать.
Сейчас она спит в моей спальне, а я сижу на кухне и дописываю очередную страницу своей странной жизни. Знаешь, дневник, мне кажется, что я ее действительно люблю и чувствую, что это не последняя запись, связанная с ней