Бомбила. Глава 2

Глава 2.

Пришёл в себя и долго не мог понять, где находится. Уж слишком чудно было слышать в Его хмуром убогом жилище не привычный бубнёж Карги, а звонкий такой детский голосок, ножом режущий и без того гудящую голову.
-Он – хороший. Правда, – хрипела Карга. – Одинокий просто. И уставший, – вздохнув, добавила старуха.
-Он злой, – отвечал детский голос. – Он сделал мне больно.
-Он рану перевязал. Это больно. Всегда. Нельзя без этого, – старуха словно бы оправдывалась перед девочкой.
-Где мои родители?
-Ушли.
-Но, куда? Почему не взяли с собой меня?
-Поймешь когда-нибудь. Сейчас – спи.
-Но я не хочу спать! Я хочу знать, где мои родители?! Когда они вернутся?!
-Не вернуть их уже. Никто не возвращался.
-Но, почему? – не унималась девочка.
-Зачем возвращаться? Они там, где хорошо.
-Но, почему они тогда не взяли меня с собой? Я хочу, чтобы и мне было хорошо! А мне больно, – голосок умолк. Впрочем совсем ненадолго. – Они что, плохие? – буквально воскликнула девочка. – Но они же мои папа и мама!
-Родители всегда хорошие. Всегда, – проскрипела цыганка и замолчала, словно собираясь с мыслями. – Они ушли, а ты осталась. Воля Богов на то. Значит, надо им, чтобы ты жила.
-Боги хотят, чтобы мне было больно! – вновь захныкала девочка. – Ваши боги – злые.
-Наши боги – суровые. Но и они хотят мир изменить. Для того тебя и спасли.
-Весь мир? – Он просто физически почувствовал, как широко распахнулись глаза девочки. – Но как?
-Измени Владимира. Это Его мир… Изменится он, всё по-другому станет, – темнота вперемешку с тишиной снова наполнили душную каморку. – Он сильный. Самый сильный, – снова засипела старуха. – Оттого и больше других в помощи нуждается.
-Владимир? – волна ярости захлестнула бомбилу. – Кто такой?! Так вот ты, Карга, путаешься с кем! Да я тебя! Стоп… Владимир… Владимир? Это – моё имя. Владимир – это я. – бешено завертелись мысли в Его гудящей голове. Да! Он вспомнил! Когда-то давно, ещё до Чёрных времен к каждому с самого рождения приклеивали этот ярлык. Имя. У меня тоже было. Владимир. Но потом оно исчезло. Совсем. Вместе с тем, что связывало меня с тем самым туманным прошлым, которое, как поговаривают старейшины, было когда-то. Было, а, вот теперь ушло навсегда. Или, быть может, и не было его никогда…, –  Он снова провалился куда-то в глубокое забытьё. Туда, где когда-то давно осталось пение волн, ласкающее тепло солнечных лучей, мягкий запах земляники с чёрникой и тот деревянный мостик, уходящий далеко в озеро. Настолько, что, казалось, он разделяет не воду и землю, а небо и потревоженную легкой зыбью поверхность гладкого зеркала водохранилища! Там, где Он в первый и последний раз по-настоящему радовался жизни!
Шелест волн и неторопливое роптание огромных сосен уносили с собой куда-то чёрт его знает куда! Впрочем, и не важно Ему было. Куда угодно, лишь бы подальше от этих мест! Подальше от всего этого! Подальше от себя самого!!!

В третий раз он пришёл в себя ночью. Несмотря на то, что внутри Его берлоги, отсечённой от всего мира тяжёлой чугунной крышкой люка, всегда царили тишина и мрак, Он каким-то своим внутренним чутьём научился определять, а что там на улице? Дождь, снег, ночь, день. Он привык. Настолько, что перестал удивляться этому своему чутью. А, вот теперь вдруг почему-то удивился. Странно, откуда Ему знать, что на улице туман?
Головная боль стиха, оставив место какой-то пустоте и вымотанности. Ни дать ни взять, выпотрошенная крыса. Прислушался. Ни звука. Вокруг тишина, не потревоженная ни единым посторонним звуком.
-Наверное, всё это приснилось, – решил он, однако на всякий случай взглянул на стену. Там, чуть дрожа от сквозняка, висел, кое как прилепленный, детский рисунок. Тот самый из развороченного Им же самим жилища Святых. – Твою мать! – он тяжело откинулся на кучу тряпья.
-Тише ты! – тут же цыкнула на него Карга. Она-то, оказывается, и не спала совсем. – Заю разбудишь.
-Кого? Какую к чёрту Заю? – бомбила попытался вскочить на ноги, но не смог. Тело, скрутило необычайная слабость; словно бы неудачно шарахнулся Он с верхотуры одной из коробок бывших заводов.
-Раненную. Привёз её позавчера. Родителей их убил, – прошамкала та в ответ. – Мы убили, – чуть промолчав, прошептала она.
-Ты что, женщина, со мной была? Какого чёрта? – чуть громче, чем надо было бы прикрикнул Он.
Ворох тряпья, где обычно спала Карга, чуть зашевелился, и через пару мгновений оттуда раздался детский плач.
-Язык у тебя отсох чтобы! – гневно сверкнула глазами старуха. – Ребёнка разбудил!
Только сейчас Он понял, что Карга уляглась спать рядом с Ним, уступив девочки своё место.
-Да, какого… – начал было Он, однако тут же осёкся, налетев на взгляд женщины. Тяжёлый, осуждающий и, он был готов поклясться – ненавидящий.
-Я – твоя женщина. Забыл?
-Забудешь тут…– проворчал Он, медленно, как червь из-под земли, выбираясь из-под вороха всякого тряпья. – Ключи где от тачки? –  медленно вползая в ватник, тяжело прохрипел Он.
-Куда понесло? Дуба вчера чуть не дал! Так, мало! Снова приключения ищет!
-Значит, надо, – огрызнулся Он. – Лешему тушёнки обещал.
-Лешего давно в Огонь Вечный пора! Пес он, а ты подкармливаешь.
-Надо так, значит. Надо, черт подери! – уже чуть ли не рявкнул Он на жену, однако сдержался. Чтобы не сорваться, что было дури двинул кулаком в стену. Ох, мать моя! Дикая боль скрутила его, так, словно бы он ненароком налетел на утыканную гвоздями стену. Закусив губу, Он тяжело повалился на грязный мокрый пол. А Карга словно бы и не заметила. Знай себе тетешкается с ребенком.
Только, успокоив девочку, она вернулась к Нему. Доволокла его, враз обмякшего и беспомощного, до «кровати», стащила ватник.
-Мозгов бы тебе! Чучело, – бурчала она, готовя какие-то там свои снадобья. – Терпи теперь. Кости вправлять буду, – Он лишь плотней сжал зубы. Пытка, впрочем, не заняла много времени. Карга умела такие вещи делать быстро. Настолько, что Он иногда даже сомневался, а человек ли она вообще? Может, колдунья какая. Или богиня? Тогда какого черта себе обличье такое выбрала? Он мельком взглянул на старуху и тут же отвернулся, не в силах смотреть…
-Мне надо, – снова попытался подняться Он.
-Перебьётся. Глядишь, сдохнет скорее.
-Иначе человеку будет плохо, – наверное, в первый раз после наступления Чёрных времён Он просил. Да, просил! Просил не кого-то там: соседа, или другого бомбилу, а свою собственную женщину! Да что происходит-то! Он без сил повалился на койку и, обхватил голову руками, закрыл глаза.
Та ночь что-то перевернула в Его голове, вырвав наружу воспоминания о Том далёком времени, когда всё было иначе! Та ночь… А ещё слова Карги: «ты убил. Мы убили». Убили…
Ведь, казалось раньше, всё так просто: мы охотимся на них, они защищаются, они охотятся на нас – мы защищаемся. Всё просто и понятно: охотники, жертвы. Жертвы, охотники. И никаких тебе убийств. Жизнь такая! Что теперь поделать?! Но что теперь делать-то??? Что?!
-Человечным стал вдруг, – криво усмехнулась Карга. – Ну-ну. Грешки замолить решил? Давай-давай! В рай попадешь, за меня попроси. Вместе убивали, вместе и в Огне вечном гореть будем, – помолчав, добавила она. – Ты да я, – обнажив неровные жёлтые зубы, прокаркала та.
-Иди к чёрту, – вдруг разозлился Он. Неуклюже поднявшись на ноги, бомбила попытался натянуть ватник. Чёрт! Как же больно! Рука, мать её! И всё под взглядом этой ведьмы. Смешно ей, видите ли, на муженька бессильного пялиться. Ну, смотри! Допрыгаешься у меня!
-Сиди. Сама отдам! – неожиданно поднялась она на ноги.
-Ты?
-Тебя не пущу. Доберешься даже если, снова свалишься. Надолго. Не любят Боги, в игры играться.
-И не боишься?
-Боюсь. Да не за себя или тебя. За неё, – кивнула она в сторону кровати. – Что случись с тобой, и ей смерть.
-А с тобой? – Карга ничего не ответила. Замоталась только поплотнее в платок свой вязаный.
-Сколько?
-Две банки, – протянул Он старухе узелок.
-А харя не треснет? – презрительно сморщилась та.
-Одну – ему. Другую… девчонке одной. Племянница его. Не выживет здесь сама. Иди давай, а то противно уже! – прикрикнул, если, конечно, можно прикрикнуть почти шёпотом. Старуха молча кивнула. То ли ухмыльнулась, то ли улыбнулась Карга. Уж чёрт её поймешь, ведьму эту!

Ему ещё никогда не доводилось быть одному дома. Никогда, с самых Чёрных времён. Даже Карга замаячила в его жизни на следующий же день после той авиакатастрофы. Потом, когда ухнуло и началась резня, она первая, кто предложил укрыться на окраине города.
-Пусть рвут друг-друга. Нечего в свалку эту соваться, – Карга в Его жизни появилась как-то ненавязчиво и абсолютно безапелляционно. Именно она учила, как выжить в этом мире, как оставить всё то, что мешало жить. Всё то, что стало ненужным, как пустой мешок, что волочится за путником: разве что за спиной болтается, а толку уже давно никакого. Она, словно младенца, учила Его делать первые шаги в этом новом мире, истерзанным кризисом. Именно она сделала из него настоящего бомбилу. И именно она нарекла Его Безымянным.
-Нет у меня имени, – уткнувшись тогда в пол, процедил Он. – И прошлого нет. И будущего.
-Это как, мил человек? – деланно всплеснула руками Карга.
-А вот так! Только настоящее. Выжить в котором надо. Всё. Ничего больше. Остальное – мусор и хлам. Остальное – не в счёт. Или ты не этого добивалась всё это время? – в упор посмотрел Он на старуху.
-Время и покажет. Боги расставят по местам всё, – та лишь пожала плечами. Жаль. А, ведь, он так надеялся, что она, наконец-таки расскажет, за каким чёртом она вообще связалась с Ним! Какого чёрта всё это время возилась, словно с ребёнком. Ведь, столько вокруг бомбил было других. Настоящих. Таких, по сравнению с которыми Он был просто младенцем. Но, нет, приглянулся почему-то ей именно Он. Щуплый такой близорукий преподаватель литературы, увлекающийся историей и, втихаря от властной жены, почитывающий книги про индейцев, да фантастику научную. Жалкий и никчёмный, неспособный даже двойку поставить отъявленному лодырю. Беспомощный, накрепко повисший у жены на шее и целиком зависящий от доходов её торгового павильона.
Потерянный и враз постаревший в тот день, когда самолёт, в котором возвращалась жена и двое её детей с какого-то там очередного курорта, рухнул перед самой взлётной полосой, оставив за собой лишь только метров двести перепаханной земли и глубоченную воронку, Он привлек внимание старухи. Хотя, что нашла в нём эта цыганка? Почему именно Его выбрала из шумной толпы? Почему именно Ему дала шанс выжить? Эти вопросы до сих пор мучили Его, не давая покоя длинными ночами.
Теперь, конечно, да, он изменился: коренастым таким стал, чуть сутулым и мускулистым. Теперь он – непререкаемый авторитет среди себе подобных. Его боятся даже самые отъявленные отморозки среди бомбил и все Святые. Но это теперь. А тогда?
-Нет у меня имени, – упрямо повторил Он. – И прошлого нет. И будущего.
-Как скажешь, – пожала плечами цыганка. – Отныне ты – Никто. Человек без имени и судьбы.
-Я – Безымянный! – процедил Он, не поднимая глаз.
-Ты – Никто! – сверкнула старуха в ответ глазами. Он промолчал. Просто развернулся и куда-то пошёл.
С тех пор Он и стал просто Бомбилой. Заглушив в себе всё то, что казалось Ему таким ценным в прошлом, он начал охотиться. Сперва, конечно, похохатывали над ним остальные-то. Безымянный! Даже тачки-то нормальной нет; так, седьмая «Бэха» чёрти какого года, женой подаренная в очередную годовщину свадьбы. У остальных-то и погонялы крутые и тачки – джипари. Да и сами – амбалы, себе во всём хозяева; что хочу, то и ворочу. Да только больше года ни один их этих крутых и не прожил. Кого их же люди предавали, кому Святые бошки сносили, а кого и Он сам подлавливал.
-У бомбил должен быть один лидер. Только один человек может держать в кулаке всех. Иначе – анархия. Иначе – смерть! – любил повторять он, ставя на место очередного зарвавшегося отморозка. – Иначе – смерть! – А умирать Он не хотел. Прошло то время, когда Он в полном отчаянии смотрел в зыбкие очертания будущего: ни жены, ни детей, ни жизни… Ничего!
Тогда единственной его мечтой было уйти. Теперь – выжить. Как бы ни погана была эта самая жизнь. Жить. И, быть может, увидеть тот самый край Чёрных Времён. Ну, хотя бы одним глазком!
Одного за другим подчиняя своей воле бомбил, он создал что-то отдалённо напоминающее мелкое государство, где даже действовали какие-то законы!
А Святых Он ненавидел. Уже просто потому, что в этом мире ненависть – физическая необходимость. Как еда. Как вода. Как воздух! Именно Он поднял бомбил против уродов. Состряпал из Святых врагов и обрушил на них весь гнев одичавших сородичей. Уж пусть лучше им глотки грызут, чем друг-другу.

-Покажи звезду, – раздался сзади испуганный детский голос.
-А? – от неожиданности он вздрогнул.
-Мы с папой часто глядели на небо. Мы ждали звезду.
-Кого вы ждали?
-Звезду. Ты что, с Луны свалился?
-А, звезду, – пришёл, наконец, в себя Он, окончательно стряхнув с себя наваждение нахлынувших вдруг воспоминаний. – Видели хоть раз?
-Нет. Небо в тучах всегда. Оно украло все звёзды. Оно жадное?
-Ну, – Он сразу и не нашёлся что ответить. – Наверное – да.
-А почему?
-Ну, может, ему просто не хочется… Ну, это… чтобы хоть кто-то мог наверное, видеть. Или боится потерять. Не знаю я, в общем, – насупился Он.
-Папа говорил, что оно ждёт, когда люди будут готовы. Небо прячет звёзды, потому, что ждёт.
-Ждёт чего?
-Ждёт, когда на земле появится человек, который изменит всё.
-Но как он это сделает? – Он удивлённо посмотрел на девочку.
-Папа говорил, что этот человек сможет примирить тех, кто враждует.
-Наверное, твой тапа был очень умным человеком, раз говорил такие вещи.
-Так мы пойдём смотреть на звёзды? – девочка потеребила Его за рукав.
-Но как ты пойдёшь? Ты же вся в бинтах! А вдруг ты заболеешь?
-А вдруг появится звезда, но её никто не увидит?! Что тогда?! Мир так и не изменится?!!
-Давай сделаем так, – предложил Он. – Ты постараешься заснуть, а я пойду на улицу и буду смотреть на небо за нас двоих. А когда ты выздоровеешь, – остановил Он уже собравшуюся что-то сказать девочку, – мы все втроём каждый вечер будем ждать звезду.
-Хорошо, – немного подумав, кивнула головой она. – Тогда спой песенку.
От неожиданности Он едва не захлебнулся воздухом:
-То есть, как это?
-Мама всегда на ночь мне пела песенки. Чтобы я быстрее засыпала.
-Но я не умею. Правда. Я и песенок-то никаких не знаю.
-Тогда расскажи сказку, – потребовал ребёнок.
-Ну, – неуверенно замялся Он.
-Иначе я начну капризничать, и тебе придётся брать меня на улицу смотреть на звёзды, – строго посмотрела она на бомбилу.
-Хорошо-хорошо, – поспешил заверить Он её, на ходу мучительно вспоминая всё то, что когда-то читал или слышал от матери. – А как тебя зовут?
-Зая, – улыбнулась она. – Или Зайка.
-Хорошо, Зайка, тогда слушай, – поудобней устроился Он рядом с «кроватью» девочки. Когда-то давно жили на свете…, – он задумывался, лихорадочно выдумывая, что бы сказать дальше, – три брата. Вот. Три родных брата. Они были очень похожими. Только один был умным, второй красивый, а третий... Третий был очень добрый. Да. Вот, он был такой добрый, что… Что его все боялись и уважали! Потому, что знали… вернее нет, не так. Все его любили, любили, потому, что боялись. Вот.  Потом, когда они повзрослели, пришло время выбирать кому и чем заниматься, – замолчал Он, собираясь с силами.
Тот, который умный. Который самый старший. Он… Он решил, что станет учёным и поступил в академию. Да. Он поступил в академию и стал академиком. Второй, который был красивым. Он, вот… Он так и остался красивым. А тот, который добрый. Который добрый, он был самым младшим и самым любимым сыном своего отца. Отец его любил больше всех. И его отец никуда… Никуда не отпустил в общем. Совсем. Не отпустил, потому, что тот был самым любимым его сыном, – резким движением смахнул Он со лба испарину. – А ещё, потому, что ему нужен был сильный защитник, которого бы все боялись. Вот, – сдался Он. Ей-богу, казалось, проще сразиться с армией Святых, чем придумать какую-то сказку для Зайки.
-Какая странная у тебя сказка, – девочка посмотрела на бомбилу. – А чем она закончилась, – требовательно посмотрела она.
-Ну, не знаю, – смутился Он. – Наверное, тем, что они жили долго и счастливо…
-Они не могли жить долго и счастливо, потому, что ничего для этого не сделали. Ни-че-го-шень-ки.
-Ну, как не сделали? – Он был готов провалиться сквозь землю от стыда. Всего три зимы провёл он в этих трущобах и вот, на тебе, забыл как это: быть человеком! Елки-палки, даже сказки детской и то ни одной не помнит!
-Вот так!
-Но, погоди-погоди, – всё ещё продолжал отчаянно защищаться Он. – Но они же были красивыми, умными и добрыми. Разве этого недостаточно?
-Для настоящей сказки – нет.
-Сдаюсь, пощади меня! Я не умею петь! Я не знаю ни одной сказки. Я. Я – плохой. Злой я! И, вообще..!
-А вот и нет! – остановила бомбилу Зайка. – Ты просто один. Сегодня моя очередь рассказывать сказку, но завтра, – она требовательно посмотрела на бомбилу, – твоя. Договорились?
-У меня есть выбор? – тяжело вздохнул он.
-Я расскажу тебе мамину любимую. Про Князя, – словно не заметила печального вздоха Зайка.

За морями и пустынями, далеко-далеко, – начала Зайка. – В краях, которых не найти ни на одной карте, какой бы точной она ни была. На границе четырёх великих-превеликих государств было маленькое-премаленькое княжество. Находилось оно на вершине огромнющей горы, которая выше самых высоких руин в городе, – девочка раскинула руки, показывая высоту горы. –  Туда вела одна-единственная тропинка, и про неё знали только жители этого княжества.
Огромнющие утёсы, – Он закрыл глаза, слушая звонкий певучий голос девочки, рассказывающей про дивные далёкие края. Такие, которые Ему, наверное, уже и не доведётся увидеть, – прятали это место от злых соседей. Пушистые деревья – от холодных ветров. 
Ласковое солнышко грело своими лучиками аккуратные грядки. А жители выращивали землянику, клубнику и ещё много-много других вкусностей. Никто и никогда не слышали ни о болезнях, ни о злом обращении. Они все-все знали друг друга в лицо и всегда по-настоящему радовались при встрече, – рассказывала тем временем Зайка. – Все всегда знали, что происходит в государстве. Жители просто радовались каждому новому дню и совсем не боялись, что вдруг произойдёт что-то нехорошее.
Каждый вечер здесь вкусно пахло свежей выпечкой и горячим шоколадом, – Он не слушал. Он уже был там. Сидел за столом, вместе с весёлыми жителями этих мест, просто смотрел на них, радуясь их нехитрому счастью, – а каждое воскресенье все-все жители выносили на улицу тяжёлые дубовые столы. Самые вкусные блюда и самые душистые напитки; чего здесь только не было! И копчёные окорока, и поджаристое мясо! Много-много домашних колбас и сыров, кувшины хмельного пива и алого вина, блюда сочных фруктов и необычных салатов! Ммммм! Вкуснятина!!!
Во главу длиннющего стола садился молодой Князь со своей прекрасной супругой. Они-то и приглашали всех остальных жителей присоединиться к застолью. Тут такое начиналось! Весёлые разговоры и песни! Тосты за здоровье правителей и благополучие княжества. За соседей, которые то и дело воюют друг с другом; пусть они как можно скорее помирятся! За то, чтобы всегда сохранялась традиция собираться всем вот так вот за одним столом.
-Ну чем наш дом не рай? – восклицал обычно Князь, когда воскресная трапеза заканчивалась, и все до одного жителей княжества начинали петь свои любимые песни.
-Ты прав, дорогой, – всегда улыбалась прекрасная Княгиня. – Я совсем не понимаю тех людей, которые выбирают для себя жизнь в этих пышных клетках-замками. Зачем они замуровывают себя в эти огромные неуклюжие коконы-платья? Зачем, вечно бегут неизвестно куда и для чего?!
-И вправду, зачем всё это? – вторил им молодой священник,  с голубыми-голубыми глазами. Щурясь, он глядел на мясников, землепашцев, гончаров и других жителей, не представляя, как можно жить по-другому, – Всё, что надо нам даёт земля. Остальное мы вымениваем у соседей. Мы не гонимся за славой и богатством! Это же и есть самое настоящее счастье!
-Дело говорите! – прижимая к себе симпатичную пухленькую супругу, довольно бурчал Воевода.
-Странные они люди! – подводил итог Князь, полностью соглашаясь со своими собеседниками.
Последние слова Зайка произнесла совсем тихо. Произнесла и, поудобней устроившись в груде тряпья, тихонько заснула. А он ещё долго сидел на корточках возле её кровати. Сидел, боясь пошевелиться, боясь забыть хоть одно слово, снова и снова пропуская перед глазами всё то, что услышал сейчас, слово в слово повторяя сказку, которую рассказала Ему Зайка.
Затем, вздрогнув, Он медленно поднялся на ноги. Он обещал Зайке смотреть на небо; а вдруг оно хоть на мгновение расступится, открыв хоть одну из спрятанных звезд? Замотавшись тряпьём, что только удалось собрать в доме, Он выполз из своей берлоги и взгромоздился верхом на крышке люка, ведущего в дом. Задрав голову кверху, бомбила уставился в хмурое небо, нависшее прямо над головой.
-Совсем свихнулся, – привёл его в себя гневный окрик Карги, вернувшейся домой. – Только вчера в горячке бредил! Только вчера его выхаживала! А он? Вы посмотрите! На улице ему, посидеть захотелось! Да я тебя!!!
-Тихо, Карга, – чуть слышно прошептал в ответ он. – Зайку разбудишь. – Он улыбнулся. Впервые по-настоящему за три года, прожитых в Чёрные времена.

Опять мело. Да не просто так, снежок сыпался. Нет! На улице разгулялась настоящая пурга. Ураган. Разъярённый ветер бешено молотился в мятые бока потрёпанной «Акулы», то и дело заставляя вздрагивать её всем своим мощным корпусом. Мелкий колючий снег резал глаза и так и норовил забиться в уши, нос за шиворот. В общем, поганая погодка стояла на улице. Хуже для охоты и не выдумаешь! Но Он все равно поехал…
За неделю, проведённую дома, запасы съестного почти иссякли, так, что, пришлось снова выезжать на промысел. Не сказать, что это Ему не нравилось. Всё-таки Он – бомбила и неделя, проведённая без дела дома, порядком утомила Его. Да так, что этот свой выезд Он ждал, едва ли не как самое великое событие в жизни. Пришлось, правда, выдумывать, что бы сказать Зайке. Не скажешь, ведь: «Охотиться на Святых поехал. Ну, как на родителей твоих, помнишь? Если всё нормально, выживу». Придумал, конечно, что-то там. Но, всё-таки лгать Он не умел. Смешно, прямо-таки! Убивать, пардон, охотиться – да, это мы умеем. Лгать – ни за какие сокровища мира! Мы и сказку-то, вон, выдумать не можем! Куда там нам лгать! Так и пришлось сказать: «За едой». Больше – ничего, но она, кажется, всё поняла.
Охота получилась поганой. Боги отвернулись от Него с самого начала. Сперва – не смог проскочить мимо Бастиона. Решил пролететь на всех парах, да увяз в сугробе, а те, что на вышках, только того и ждали! Машину изрешетили вдоль и поперёк. Только чудом в бак, двигатель, да в него самого не попали. Потом – бухнулся колесом в яму, да так, что зубы аж лязгнули. Это уже потом понял: колесо-то убил! Случается. Что поделаешь? Поматюгавшись, Он вылез из тачки и полез за инструментами в багажник «Акулы».
Потом уже, пока возился с запаской, машина взяла, да и заглохла. Бывает, не привыкать. На то он и бомбила. Снова выругавшись, Он, распахнув пасть капота, полез ковыряться в двигателе. В это время, налетевший порыв ветра вырвал подпорку и со всей дури опустил мятую железяку капота Ему на спину. «Компостер, мать твою!» – пронеслось в голове, у распластавшегося на горячем двигателе бомбилы.
Наверное, то, что на него не налетел дозор, было просто чудом, хотя как раз таки в чудеса он не верил совсем. Скорее всего, Святые благоразумно решили попрятаться по своим норам, правильно решив, что в такую погоду разве что идиот решится высунуться на охоту. Да и стрельбу, должно быть, слышали. Когда так от души палят, значит, кто-то попался. Иначе, на кой хрен тратить патроны? Похоже, Боги сжалились над уставшим охотником, не дав ему налететь на врагов.
С полчаса ушло на то, чтобы снова завести машину. Потом, озлобленный и продрогший, он двинулся дальше, рассчитывая, что на этом Его злоключения на сегодня закончились, однако, несчастья продолжали преследовать его одно за другим. Поколесив по городу с час, ему-таки удалось обнаружить логово Святых. В этот раз не то, что в прошлый. Замаскировались, как положено. Дым через решётку канализации ливнёвой выходил, а где жгут, так  то могло быть и в километре отсюда. Погано! Уже разворачиваясь, краем глаза увидал Он, что вроде как тень какая-то мелькнула где-то справа. Мелькнула и растворилась; словно провалилась сквозь землю.
-Вот ты мне и попался, – довольно ухмыльнулся Он. – Не уходи далеко, позабавимся. Я скоро вернусь!
Всё остальное – дело техники. Для начала, показать, что ничего не обнаружил. Святые хоть и недалёкие, так всёж-таки не идиоты. Поди, тоже жить хотят. Видели же машину бомбилы. Сунуться к таким сейчас, всё равно, что за линию смерти переехать. Туда, к Вечному Огню. Откуда возврата уже и нет. Нет уж, Он  не такой идиот. Он подождёт. А ребятки пусть пока расслабятся. Оно, ведь, перед смертью не повредит. Ещё с час колесил Он по городу, прежде, чем вернуться обратно. Уже там, на месте, Он вдруг понял, что кочергу-то свою потерял! Похоже, когда возился с машиной. Чёрт! Черт! Чёрт! Чёрт!!!
Проклиная всё на свете, Он двинулся обратно. И в самом деле, ловить тут больше нечего. Без рычага за такие дела браться бесполезно; только времени потеряешь чертову прорву, да шум поднимешь. А там, глядишь, сам без бошки останешься. «Бывает», – в другой раз сказал бы он. – «С каждым случается», но, только не сейчас. Это все не само собой приключилось, Он был уверен в этом. Это – что-то там, внутри переменилось в Нём с появлением в жизни этого крохотного загадочного существа.
Он не был сентиментальным человеком ни тогда, четыре года назад, ни вообще когда-либо. Даже предложение жене своей Он сделал скорее из жалости, чем руководствуясь какими-то там порывами! Хотя, конечно, если вдуматься, жалость вызывал скорее Он, чем кто-либо из его сверстников: коротышка-ботаник, нескладный такой весь и смешной, близорукий да ещё и неудачник, привыкший держать все свои эмоции где-то глубоко внутри. Одинокий, оттого и вечно скованный и нелюдимый, бесконечно ищущий что-то там в бастионах книг, между строк. Мрак, в общем! И вот теперь, став другим человеком, Он вдруг занялся самоковырянием,  самоперемыванием косточек. Жизнь почти, прошла, но что он успел?
Посадить дерево? Разве что герань в кабинете, да и то засохла она через месяц.
Построил дом? Так, ведь нет. Жена стройкой ведала, и не дома, а павильона торгового.
Родил сына? Он жену с детьми уже взял, как своих воспитывал, а, вот, родных так и не появилось.
Да какого, спрашивается, чёрта? Он тряхнул головой. За своими мыслями, он и не заметил, что подкатил к пристани – логову Палёного. Пронзительный свисток «Стрелы» вернул его к реальности: жратвы не добыл, машину чуть не погубил, сам едва жив остался… С чем Он домой вернётся?!
И раньше, конечно, случалось им с Каргой голодать. Жизнь такая, что тут поделаешь?! Перебивались, ведь. Потому, что жили они для себя только. Но теперь…
Теперь в их логове появилось маленькое существо – Зайка. И, вдруг, оказалось, что жить ради себя – непозволительная роскошь! И что, спрашивается, теперь делать?
-Твою мать! – выругался он про себя. – Твою мать! – хлопнул ладонью по баранке.
-ДК ФЭИ, пожалуйста, – от неожиданности Он подпрыгнул.
-Какого чёрта? – тупо уставившись на наглое существо, подсевшее к Нему в тачку, процедил Он, от неожиданности нажав на газ. Мощная тачка рванула вперед, однако, быстро успокоенная хозяином, неторопливо покатилась вперед.
-Вы таксист, или для смеха значок нарисовали? – прямо напротив него, на скелете пассажирского кресла сидела… женщина! Да какого черта она делает здесь?!
-Я – бомбила! – процедил Он в ответ.
-Таксист, бомбила, – та лишь пожала плечами. – Разница-то какая?
-Большая!
-И в чем же она, эта ваша разница?
-Да во всём! – бомбила вдруг взорвался. – Таксист – идиот, который извозом занимается. Бомбила – воин… – «который взрывает Святых и отбирает их жратву» пронеслось было в голове, но Он вовремя заткнулся.
-Воин? – женщина смерила Его презрительным взглядом. – Не похож… Правда-правда!
-Что?! – взревел Он, рывком останавливая «Акулу». Что?! – волком уставился Он на попутчицу. – Да как ты смеешь?!
-Да, что вы с ума все посходили? – всплеснула руками пассажирка. Только тут Он заметил, что одета она почти также, как та девчонка – племянница Лешего.
-Из Москвы? – внезапно успокоившись, буркнул Он, аккуратно выруливая по разбитой дороге.
-Дмитрова.
-И куда сейчас?
-Вы не слышали? ДК ФЭИ.
-Это ещё что такое? – поразился Он.
-Вы что? Не местный?
-Не ваше дело.
-Остановите машину, – приказала странная пассажирка.
-А, если не остановлю, что сделаешь? – хищно улыбнулся в ответ Он и тут же пожалел. Девка, хоть и ряженная была, да не дура совсем. И, уж тем более, не цаца какая-то там расфуфыренная. По всему видать, не первый раз с бомбилами дела иметь приходилось. Била грамотно. Сначала наотмашь по физиономии заросшей. Потом – пальцами в глаза и тут же в рожу дрянью какой-то жгучей.
-Ах, ты! – взвыл Он, отчаянно хватаясь за лицо.
-Чао, кретин! – громыхнула напоследок дверкой нахальная спутница.
-Чтоб тебя! – взвыл бомбила, отчаянно раздирая глаза рукавом грубой своей фуфайки. Машина, оставшись без управления, вздрогнула, упёршись в единственный обломанный столб, как по заказу торчащий из обмороженной земли. Он с воем выпал наружу, и уткнулся физиономией в снег. Ух! Полегчало!
Наверное, секунд тридцать провёл он, уткнувшись рожей в сугроб. Хотя, может, и меньше. Да, скорее всего меньше. Слишком это большая роскошь валяться вот так вот, без движения, рядом с машиной. Случись так, что рядом окажется кто-то из псов Палёного, Ему не сдобровать.
Всё ещё щурясь от боли, Он медленно заполз обратно за руль. Морда горела от той гадости, что женщина плесканула Ему в лицо, ну, и от снега, само собой, тоже. Тоже мне, поохотился…
-Получи, подонок! Вот тебе! А ну, пусти! Пусти, кому говорят! – донеслось до его слуха сквозь вой ветра. Ага, попалась-таки, стерва! Тут никто, кроме людей Паленого не ошивается, значит к ним в лапы угодила. От таких не отделаешься! Ну, и поделом тебе!
Это потом, конечно, Он себе кучу оправданий надумал. Там, мол, по-другому проехать было нельзя, интересно посмотреть было, как её вздрючат в несколько-то смычков, отбить у шакалов и самому оттянуться как следует… Это потом… А тогда он просто вдавил педаль в пол и ринулся на звук. Шакалы, понятное дело, не ожидали такого. Они-то бестолочи, думали, что всё, уехал бомбила. Девку ограбил и тю-тю! Короче, так они увлеклись борьбой, что и не заметили, как «Акула» возникла из тьмы за их спинами. Все остальное – дело техники и опыта. Несколько чётких ударов, и вот все четверо лежат, распластанные на земле.
-Садись в машину! Живо! – скомандовал Он, бегло оглядывая распластанных на земле противников.
-Бандит моей мечты! Да пошёл ты! Сама бы справилась!
-Бомбила, – захлестнула его волна ярости. – Неужели так сложно запомнить? Бом-би-ла!!! – проорал Он ей в лицо. – В машину! Живо! – буквально швырнул Он девку в кабину своего «Бимера». – И не ори! Без дураков говорю! – осадил охотник собравшуюся что-то вякнуть девку. Налетев на взгляд охотника, та замолчала, сжавшись в комок на переднем сиденье тачки. 
Дальше – схема отработана до мелочей; несколько уверенных движений… напрасный труд! Разве эти подонки возьмут с собой хоть что-то? Даже оружия нет, что там о жратве говорить. Погано. Очень погано.
-Что вы делаете? – Он-то и не заметил, что женщина видела, как он обыскивает тела.
-Выжить пытаюсь, – бросил через плечо Он. Та просто заткнулась, наблюдая за тем, как её попутчик методично обшаривает тела.
-Куда? – забравшись за руль, посмотрел Он на незнакомку.
-ДК ФЭИ.
-Ты по-человечески можешь объяснить или нет?
-Да как я тебе ещё объясню-то? – взорвалась та в ответ. – ДК ФЭИ. ФЭИ!!! Концерт там послезавтра.
-Что?!
-Концерт!
Он уставился на спутницу. То есть, вы хотите сказать, она через день собирается осквернить своим присутствием святая святых города?! Места, посещать которое дозволено только мужчинам.
-Ни одной женщине не дозволено осквернять своим присутствием Станции. Ни одной!!! Ты поняла меня?! Ни одной!!! Боги не любят, когда в их дом приходят женщины!
-Да что вы здесь, с ума все посходили? Остановите машину, кретин тупоголовый!
-Давай! – взбесился вдруг он. – Иди! Пошла вон отсюда! Слышишь меня, дура?! Вон пошла! – орал Он чуть ли не в лицо девчонки. – Я смотрю, тебе понравилось с этим отребьем! А тут таких знаешь сколько ошивается?!
-Знаю, – неожиданно жестко ответила та. – Как-нибудь разберусь! – только теперь Он заметил, что она до сих пор сжимает в своём крохотном кулачке длинный и острый, как игла клинок, обагрённый чьей-то кровью.
-Да я тебя… – осекся Он, недоверчиво поглядывая то на перепуганное лицо девчонки, то на лезвие. Мог бы и насторожиться, когда трупы осматривал; глотка у одного из подонков перерезана была, хотя Он кастетом лупил уродов. Так вот кто недоноска этого пощекотал.
-И как через Бастион пробираться собираешься, – вместо того, чтобы наорать на странную свою спутницу, устало поинтересовался Он. Честное слово, достало всё Его за сегодня! До боли зубной, до полного пофигизма! Что там с кем произойдёт дальше, да какая к чёрту разница! Главное, что Он домой вернётся с пустыми руками.
-Как-нибудь, – резко бросила та. – Надо будет, и им глотки перекрою всем.
-Ну-ну. Интересно будет взглянуть.
-А вам то что?
-Да, так, – Он лишь пожал плечами. А что еще Ему оставалось?
-Вы мне помочь сможете?
-Послушайте, – вдруг снова взорвался Он. – Это не моё дело, но вас разорвут в клочья остальные, как только узнают, что вы посмели осквернить Станцию. Скоро пойдёт обратный поезд, возвращайтесь-ка обратно. Туда, откуда вы родом.
-А вы не такой мерзавец, как может показаться с первого взгляда, – женщина вдруг улыбнулась. – Сделайте своё дело, а что там будет дальше, это дело моё.
-Как скажете, – развёл руками Он. – Как скажете.