Когда деревья были большими

«Раньше и небо было голубее, и трава зеленее» – каждый наверняка хоть раз в жизни, да говорил себе эти слова. Пусть даже очень осторожно, когда рядом не было никого…
Но, всё же, надо признаться, нам всем свойственна время от времени всплывающая откуда-то из дальних глубин души иррациональная тоска.
Однако мало кто подозревает всерьёз, что для подобных сожалений имеются у нас совершенно реальные основания.
Нет, ну, на самом деле – ведь жизнь не стоит на месте. И каждый её миг неповторим, и сами мы постоянно обновляемся и стареем, погибая и восстанавливаясь ежесекундно миллионами клеток. И всякий момент жизни, что безостановочно несётся сквозь нас, уже не воротишь назад… Ни один шаг, ни один миг из тех, что до краёв наполнены смыслом, который ещё не каждый из нас способен разглядеть. Из тех, что несут в себе и хорошее, и плохое – для нас, разумеется, только для нас, – потому что Земле нашей, в общем, не так уж и важно, как именно проживет отведённые ей планетарной судьбой годы или века докучливая популяция, являющая собой всего лишь очередной виток в её субъективном развитии.
Но, собственно, нам-то какое дело до матушки-Земли? Велика, родимая, авось на всех хватит, а дальше хоть потоп. Нам-то какая разница? Ещё Сократ говорил: «где есть мы – нет её».
И мы стараемся жить изо всех сил, так, чтобы успеть заявить о себе, побольше урвать, присвоить, переоценить… А чего нам таки не съесть, так то хоть попортим на славу! Во всяком случае, зарубки останутся на века. Чтобы все помнили – жил тут когда-то такой Вася. Жил? Ну да, чем жил и как – никто, конечно же, и не хватится, а вот то, что после него в этом мире осталось, его же потомки очень долго расхлёбывать будут. Если такие вообще состоятся. В том, что до самого Васи ещё было условно-пригодным для житья…

С полгода назад зашёл у нас с одной коллегой в летах разговор – не то про свёклу, не то про картофель. Вот не получается почему-то сейчас винегрет такой вкусный, как был раньше! Что, руки другими стали? Нет, вроде… Может, это вкус у нас избаловался? Сколько теперь соблазнов, готовых и полу-, и отвыкаем мы помаленьку от того, что еда бывает по-настоящему вкусной, только когда в неё вкладываешь душу… Время, силы, старания – не как сейчас, когда «оно готовится само», а как раньше, когда причиндалов на кухне было минимум миниморум: лишь незамысловатая тёрка да мясорубка. Да и та не у всех… А теперь?
А теперь, – сказала я ей, – СЛИШКОМ МНОГО всего. И, прежде всего – нас. А ещё того, что нам на потребу, в угоду, рады делать те, кому безразлично, чем нас кормить. Которым неважно, НА ЧЁМ вырастут наши дети…
Вот эти-то и выращивают для нас те овощи, которые уже состоят совершенно не из того, чем должен питаться нормальный организм, чтобы оставаться здоровым. Их подкармливают гадостью, чтобы они, впитывая её, лучше росли, и тогда этой гадости хватит на всех. В них вживляют чуждые гены, и мы, принимая всё это в себя, мутируем вместе с ними, потому что это совершенно естественный и нормальный путь, прописанный в филогенезе любого уровня – либо вымереть, либо приспособиться. Знаете анекдот: «Даже если тебя съели, то у тебя, по крайней мере, два выхода»? Так вот, от себя добавлю, что там, где выходов не больше двух, эволюция данного конкретного вида или явления считается завершённой. Ибо живая жизнь это ВСЕГДА нескончаемый и неопределимый чётко веер возможностей…

С каждым годом я становлюсь всё лучше, как качественный коньяк. Я постоянно научаюсь чему-то новому, оттачивая то, что уже нажила до того, и параллельно совершенствуюсь в искусстве жить, выбирая для себя самое привлекательное, и всё ловчее отказываясь от того, чего мне всё равно не съесть. И чего, если честно, даже не тянет попробовать.
Чем дальше, тем острее ощущаю я течение времени – до свиста в ушах, – и тем больше дорожу тем, что есть у меня – и ВО мне. И тем меньше мне нужно чего-то ещё. И тем ЛУЧШЕ должно быть то, что мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно.
Я всё более чётко и уверенно могу говорить о том, что почём для меня в этой жизни. И тем лучше я знаю, готова ли заплатить за то, что мне предлагают или навязывают. Всё чаще мне почему-то приходится отказываться…
И с тем большей горечью я невольно вспоминаю то время, когда деревья были большими, дни – длинными, книги содержательными, а люди – безгранично интересными. Когда я работала в университетской библиотеке, в самом сердце Москвы, у меня была уйма времени на всё. Такие грандиозные планы! Такие разнообразные увлечения!! Такой колоссальный круг общения…
Тогда я могла практически всё. И очень любила зимой гулять пешком через полгорода, в пальто нараспашку, с сумкой через плечо и любимой музыкой в наушниках. Мне почему-то никогда не бывало холодно… А вот летом я частенько покупала в кафе «Сказка», что работало тогда при гостинице «Интурист», выпекая изумительные пирожные, большой кулёк их фирменного «Берлинского» печенья. И весь день водила возле него носом, дразня себя сладким с горчинкой ароматом свежайшей выпечки. А под вечер, закончив на работе все дела, брала свой пакет в охапку и шла в Александровский сад. И там, пристроившись на одной из многочисленных скамеек, я долго сидела в остатках вечернего солнца, наслаждаясь тем, как тают у меня во рту, сменяя ощущения, нежное тесто, твёрдая глазурь и, наконец, терпкая лимонная цедра… Её привкус оставался со мной дольше всего – его хватало до самого дома, и даже после ужина мне было достаточно одного-единственного глубокого вдоха, чтобы оживить в памяти этот несравненный вкус.
Сколько же лет назад «Интурист», портящий лицо города, но, подобно родимому пятну,  бывший его неотъемлемой частью, разобрали на мелкие кусочки?
Что-то теперь на его месте – такое навороченное и помпезное, напрочь затмившее собою когда-то шикарный «Националь»… Не знаю. И знать не хочу. Потому что это уже не моя Москва. Когда меня волею случая заносит в эти места, я начинаю вертеть головой как провинциал, впервые попавший в столицу. То, что я вижу, удивляет меня, но совершенно не вызывает желания вникнуть, понять и принять.
Потому что та ЖИЗНЬ – настоящая, где весь этот большой и хороший окружающий мир был моим просто по факту своего наличия рядом с местом, где я проводила почти всё своё время, уже закончилась. И НАСТОЯЩЕГО «Берлинского» уже тоже не будет. Никогда и нигде.
Разумеется, сейчас взамен безвозвратно ушедшего существует очень много всякого-разного, разнообразного на форму и вкус, эквивалентного по питательной ценности и куда как более экзотичного. В конце концов, не боги горшки обжигают: можно и самой испечь ничуть не хуже, если постараться. Главное – знать рецепт. И ещё суметь разыскать такие продукты, которые только и должны быть достойны этого сладко-горького чуда.
Увы-увы, но мне хочется именно ТОГО САМОГО «Берлинского» печенья.
Которого, к сожалению, уже не делают…