Пуританин

 К сожалению, я ни разу в своей жизни не видел истинного пуританина, но мой друг, которого зовут Михаил, приехал недавно из Франции и решил рассказать мне сразу о своих впечатлениях об одном из аскетов, проживающих в Париже.
Безусловно, он не сразу кинулся мне описывать неповторимый образ этой персоны. Первым делом он стал традиционно забрасывать меня информацией о достопримечательностях как о культурном наследии (не мог он, разумеется, забыть о столь полюбившейся многим Эйфелевой башни, как будто, кроме этой башни, на свете больше ничего грандиозного не придумали). Мне всегда больше интересны люди, чем какие-то окружающие объекты, поэтому не могу сказать, что я с удовольствием слушал отзывы о монументах. Почувствовав моё равнодушие к парижским прелестям, он задал вопрос:
- А ты не против послушать о том ненормальном, ведущем пуританский образ жизни? - засмеялся он.
- Хм, может быть, не столь он ненормален, как кажется, но рад бы выслушать...
- Так вот. Месьё Анатоль, как его принято там звать, живёт в особняке.  Познакомились мы с ним в ресторане. Говорили, конечно, только на французском языке. Он решил перекусить в данном ресторане. Так как столиков свободных не было для него, кроме того, за которым я сидел один, он галантно спросил меня, может ли он сесть вместе со мной. Я был уверен, что стоит сказать ему нет - и он покинет пределы ресторана, не мешая другим, и зайдёт в другой. Я, безусловно, не стал запрещать ему садиться со мной.  Я хотел с ним заговорить, но он на родном французском сказал, что не намерен говорить во время еды. Сделав заказ, оплатив его, он медленно-медленно, тихо-тихо стал есть блюдо. Он следовал всем правилам этикеты. Я, конечно, не говорю, что это ужасно, ценю это, но перебор тоже недопустим. Меня ппочему-то заинтересовала данная личность и, когда он доел своё блюдо, оставив тарелку чистой, вышел из ресторана, я решил поговорить вместе с ним, познакомиться (ведь редко можно встретить таких людей), а он, чтобы мы не разговаривали на улице, пригласил меня к себе в гости. Как оказалось, дома он также соблюдал этикет. Вёл он себя здесь уже более непринуждённо. Меня почему-то заинтересовал распорядок дня, который он вёл, и я задал нескромный вопрос: "Как вы предпочитаете развлекаться? Что вы делаете обычно дома?" Он не стал ничего отвечать, а достал из комода толстенный ежедневник, в котором были распределены дела на год вперёд. Как выяснилось, данный человек следовал своему распорядку, словно ему кто-то составил закон, как надо жить и чего делать не следует.  Для себя он выставил даже систему наказаний за уклонение от соблюдение этих правил.  Конечно, наказаний никогда не следовало, так как он точно и к сроку выполнял все обязательства. Выяснилось, что за все свои тридцать восемь лет он прочитал свыше шестисот произведений мировой литературы, не совершил ни одного прогула (даже случайно) в учебных заведениях, на работе он всегда выполнял работу к сроку.  Я ему ещё задал вопрос: "Откуда у вас такая дисциплинированность и требовательность к себе?" Он также не стал забрасывать меня комментариями по данному поводу, а достал из того же комода ежедневник и личный дневник своего умершего отца. Я тебе даже принёс этот дневник, который он мне подарил перед моим уходом.
Я, удивлённый тем, что рассказал друг, проводил его, и Михаил отдал мне даром те записи, которые я непременно стал читать.
Я начал с конца, где были последние слова отца: "Если хочешь жить счастливо, Анатоль, чти традиции предков, не позволяй распущенности себе, следуй плану. Пусть лучше будет тихое, но счастье, чем череда трагедий, которая приключилась когда-то с твоим старшим братом, который начал с того, что перестал ходить в институт, а закончил тем, что спился и умер от инфаркта в возрасте 30 лет".
Прочитав последние строки, мне стало понятно, почему пуританин привык следовать нормам, предписанным моралью и обществом.