Она

 — Извините, сигаретки не будет?
 Я остановилась, достала пачку сигарет и протянула ей одну штучку.
 — Спасибо, а можно ещё кое-что?
 — Слушаю.
 —Понимаете, я художник отчасти. И мне очень хотелось бы, чтобы Вы мне по позировали. Вы, просто, меня вдохновили на небольшую картину с того момента, как я увидела Вас на другом конце улицы.
 Я немного замялась. Не каждый день слышишь такие предложения от знакомых, а тут - от прохожей… Я докурила и откинула бычок в сторону.
 — Вы очень красивы — продолжила она — Я собираюсь Вас только нарисовать, если можно. Я пойму если вы откажете.
 — Ну почему же откажусь? — я улыбнулась — Можно будет тогда встретиться в воскресенье, в остальные дни у меня учёба.
 — Спасибо большое — она улыбалась глазами и очаровательной улыбкой — в воскресенье буду Вас ждать.
 Она назвала место и время и только после того как мы попрощались, прикурила. Сама я шла со слегка довольной и задумчивой улыбкой.
 — Такой комплимент… Зачем я вообще согласилась? Я ведь её даже не видела никогда…  Почему мне кажется, что ей можно доверять? — всё это крутилось у меня в голове.
 В воскресенье, в назначенное время и месте мы встретились. Подходя, я увидела, как её чуть длинные волосы развивались на ветру вместе с плащом. Хотелось остановить момент и подольше посмотреть на эту «картину». Поздоровались, и она с той же радостной улыбкой повела меня в её, а может, и нет, квартиру.
 — Хочешь чего-нибудь выпить с печеньем? — сказала она, ведя меня из прихожей на кухню после того, как мы сняли верхнюю одежду.
 — Кофе, если можно. Крепкий.
 Пока она делала кофе, я сидела на стуле и оглядывалась по сторонам. Квартира не сказать что маленькая, но и не большая – «сойдёт для художника», как она сказала.
 Кофе мы пили молча. Она села напротив меня и смотрела в окно. Не знаю, специально или нет, она старалась на меня не смотреть — скорее всего, ловила мой интересующийся взгляд.
  Её кожа переливалась в лучах солнца, как свежий утренний морской песок на берегу, на который ещё не успело ступить не одно живое существо. Нос был обычный, без горбинки, не острый и не картошкой. Чёрные волосы ложились на плечи неровными прядями — что—то в этом завораживало, привлекая к каждому тоненькому волоску. Пальцы рук, держащие кружку, говорили об её творческой натуре — прямые, длинные и стройно—нежные. Вся её фигура, прекрасно просматривающаяся сквозь облегающую серую кофточку без рисунков и с небольшим воротничком, вызывала восхищение. Видимо, бюстгальтер она носила спортивный, потому что ни чашечек, ни застёжки не было видно, но при этом грудь не теряла своей формы и показывала свой второй размер. Животика у неё не было, так же как и ничего лишнего во всей фигуре.
 —Мне бы такую фигуру — подумала я и в этот момент она посмотрела на меня, а я, потупив взгляд, опустила свой взор на допитое кофе.
 — Пойдём, моя муза?
 Я одобрительно махнула головой, и мы пошли в соседнюю комнату.
 — Сможешь что-нибудь интересное изобразить на диване?
 — Постараюсь.
 Я присела, осмотрелась и стала по-разному пытаться начать позировать. Она под конец немного меня поправила, я застыла и стала смотреть с одну точку — так проще забыть о движениях. Этой точкой оказалась подножка её мольберта.
 В этой комнате было не так уж и много вещей: письменный стол, на котором лежали чистые листы, настольная лампа и большая подставка с карандашами и ластиками. На стол опиралась картина в багете, повёрнутая ко мне обратной стороной; напротив окна стоял диван, на котором сидела я; у другой стены — маленький планшет и стул; на середине комнаты стоял её мольберт, из-за которого она периодически выглядывала, осматривая меня; возле неё на полу стояло штук 30 открытых больших баночек с красками, четыре кисточки разных размеров и небольшое пластмассовое ведёрко с водой, цвета созрелой апельсинки.
 Не знаю сколько прошло времени. Часов в комнате не было, а двигаться уже и не хотелось, будто моё тело беспрекословно превратилось в скульптуру и не хотело снова становиться живой субстанцией. За окном освещение почти не изменилось за всё это время, хотя это и не удивительно — конец весны.
 — Можешь сделать перерыв — сказала она, разразив эту гробовую тишину, словно ледокол замёрзшее море.
 С тихим стоном я встала и поняла, что у меня затекли многие части тела, и стала двигать ими, оживляя. Она отложила кисточки и палитру и подошла ко мне.
 — Кофе ещё будешь?
 — Нет, спасибо. Только покурю.
 — Пошли на кухню — она улыбнулась.
 Я пошла за ней и снова села, хотя ягодицы так и умоляли не делать этого.
 — Устала?
 Я прикурила и потянулась.
 — Только тело отвыкло двигаться.
 Она снова улыбнулась и прикурила тонкие ментоловые.
 — Мне ещё немного осталось, а остальное мы сможем закончить в следующий раз.
 — Хорошо.
 Теперь я смотрела в окно на улицу. У неё пятый этаж и не очень живописный вид из окна: детская площадка с горкой, песочницей и качелями, не большие дорожки между домами и подъездами, проглядывающая дорога с редко—проезжающими машинами, несколько деревьев и чистое небо с редкими белыми облаками.
 — Я всё никак не могу понять, что в тебе такого особого?
 — М?
 Я отвлеклась от окна и посмотрела в её светло—карие изучающие глаза.
 — Что—то в тебе есть, что пробудило во мне такое вдохновение, которого уже давно не было.
 Я улыбнулась и опустила смущённый взгляд. Мы сидели и улыбались, изредка смотря друг другу в глаза и думая каждая о своём.
 — Готова ещё ненадолго превратиться в статую?
 — Угу.
Мы снова вернулись в «творческую мастерскую» и я приняла позу. Она подошла к мольберту и осмотрела, так ли я вернулась в исходное положение.
 — У тебя пальцы были немного по—другому. Голову чуть—чуть приподними, пожалуйста.
 Видимо моё тело отчаянно пыталось сопротивляться окаменелому положению, что она подошла ко мне и стала немного поправлять. После, я снова устремила взгляд на подножку мольберта. Вот теперь сидеть уже было не так удобно. Какие—то мысли лезли в голову и из-за этого я глазами стреляла по всей комнате. Прошло минут десять. Она подошла ко мне, присела передо мной на колени. Я опустила глаза, смотря в её, и поняла, что уже можно расслабиться.
 — Сильно устала на одном месте сидеть?
 — Не очень.
 — Как скажешь.
 Она просто смотрела в мои глаза, стоя на коленях и положив руки на диван по бокам от меня, будто изучала. Она встала и снова села, но уже на мои колени, упираясь ногами в диван и вынуждая меня облокотиться на спинку. Я не знала что делать.
 — Прости, если не нравится — сказала она мечтательно—задумчивым голосом, аккуратно запуская нежную тёплую руку под мою кофту, — я прекрасно поняла, что в тебе такого особенного, хотя может это только часть правды.
 — И что же это?
 — У тебя далеко не обычная сексуальная ориентация и помимо этого, ты просто очаровательна, — её шёпот смог в лёгкую покрыть мой разум лёгким туманом.
 Я почувствовала, как у меня румянцем загорелись щёки.
 — Неужели мою ориентацию можно определить по моему внешнему виду? — хотела было подумать я, но не успела. Она приблизила своё лицо к моему и чувствовала и слышала, как наши сердца забились в бешеном такте. Я слегка поддалась вперёд, только прикрыла глаза — поцелуй. Её губы были нежны, как лепестки розы, и без похоти, без сексуального желания, просто целовали мои. Повышающиеся сердцебиение дало о себе знать - поцелуй плавно углублялся, её рука поднималась выше, а я всё плотнее прижималась к ней, придерживая за бёдра. Её губы и прикосновения медленно сводили с ума. Я не помню, как оказалась в горизонтальном положении, не помню, как мы плавно остались без одежды. помню только её шёлковой кожи и то, как было приятно и хорошо рядом с ней в тот момент. Помню, как мы остались лежать на том диванчике и просто целовались чуть улыбаясь и заигрывая друг с другом. помню, как мы одевались, как я старалась отводить взгляд и пыталась скрыть лёгкий румянец на щеках. Помню, как мы сидели и курили на кухне, до тех пор одетые только в брюки и трусы. Помню, как не хотела от неё уходить и прокручивала потом всю неделю её голос и прикосновения в голове.
  Теперь каждую неделю в воскресенье мы встречаемся, идём к ней домой, идём гулять или ещё куда-нибудь. Каждое воскресенье мы занимаемся любовью, а потом, или даже перед этим, она рисует меня, или учит меня рисовать. Пока получается не очень, но я стараюсь, чтобы её порадовать. Я до сих пор не знаю, чем она занимается кроме рисования, учится или работает, сколько ей лет, что-либо об её семье. А она не знает почти тоже самое обо мне. Мы не вспоминаем прошлое и не думаем о будущем. Живём сегодняшним днём. Главное, что теперь у меня есть человек, которому я доверяю и на которого могу положиться. Мне даже не очень хочется знать правду о том, есть у неё кто-нибудь ещё или нет. Ту картину она дописала и теперь она стоит у неё в той полупустой комнате. Что на счёт работ, написанных до меня, она сказала, что не очень любит их кому-нибудь показывать, я и не спрашивала больше. Главное, я знаю её имя и могу почти всегда прийти к ней, даже если мне совсем скоро на учёбу.
  Её зовут Анжела. По-моему, подходящее имя для такого ангела с чёрными волосами, как она.