Собаки

 Он приходил сюда еще в детстве и всегда восхищался мастерством скульптора. Ему нравилось разглядывать фигуры бойцов красной армии, крестьянок, рабочих, но больше всего он любил собак.
 Раньше, когда Дмитрий был совсем маленьким. Отец брал его на руки и подносил к собачьей морде, чтоб тот мог беспрепятственно погладить бронзовую овчарку.
Маленький Дима осторожно трогал собачий нос, гладил его и улыбался. Отец обносил его по всей станции метро «Площадь революции» и каждая овчарка была должным образом поглажена и обласкана.
 Потом, учась в школе, Дима приезжал сюда сам и методично обходил всех собак, гладя каждую по носу. Если бы кто-то мог подслушать его мысли, он бы удивился - Дима делился с собаками своими радостями, спрашивал совета по самым разным поводам и всегда уходил успокоенным.
 Позже, когда он упросил отца купить ему собаку, Дима принес щенка на станцию и познакомил с каждой статуей. Ему показалось, что щенка они одобрили, и он ушел счастливый.
 Свою первую девушку Дмитрий тоже привел на станцию и, придумав какой-то нелепый предлог провел мимо каждой бронзовой овчарки, украдкой оборачиваясь на них и взглядом спрашивая – ну как?
 Учась в институте. Он приходил сюда каждую неделю и просил помочь. Институт он закончил с красным дипломом и первыми об его радости узнали собаки.
 Уже взрослый Дмитрий Иванович приходил сюда с дочкой – как бы знакомил ее с друзьями. В тот день ему показалось, что собаки были рады его видеть, хотя, как они могли видеть?
 Потом умер Рекс и опять молчаливые статуи помогли ему справиться с горем. Их застывшие фигуры были печальны, и в то же время спокойны. Успокоился и Дмитрий – боль утихла, осталась лишь благодарность верному другу и уверенность в том, что Рекс ждет его где-то там, за гранью.
 Сейчас. Когда горе навалилось неожиданно, ноги сами принесли его на Площадь Революции. Пропала дочка. И он не знал, куда обратиться. Милиция разводила руками и …. и он пришел сюда.
Пришел, сам толком не понимая, почему, вместо того, чтобы обрывать телефон и ворошить старые связи, он ищет помощи у бронзовых статуй.
   
 Станция была пуста, но Дмитрий не обратил на это внимания.
Он как обычно обошел всех овчарок, погладил каждую по бокам, ощущая бронзовую прохладу и, остановившись у последней собаки, разрыдался.
Стоял и плакал, размазывая рукавом слезы, по детски всхлипывая, и судорожно хватая ртом воздух.
Затем, успокоившись, он прижался щекой к прохладному боку ,и поглаживая рукой статую, начал сбивчивый рассказ.
- Понимаешь друг… Дочка у меня.. Я приводил, помнишь?..Красавица выросла…  Пропала вчера. Домой не пришла, телефон не берет… Подруги не знают ничего… Дочка, Леночка моя!
Дмитрий Иванович снова заплакал, и сквозь слезы забормотал:
- Леночка, солнышко мое…в милиции говорят - ждите... никто не звонит… Сердце у меня болит, понимаешь?! Помоги друг…  Помоги! Поможешь?!
  Он с надеждой уставился на застывшего пса, потом торопливо полез в карман и достал шарфик. Поднес его к носу собаки, подержал некоторое время, после чего положил его в ноги статуе и прошептал:
- Помоги друг, нет у меня другой надежды…
Уходил Дмитрий со станции успокоенным, умиротворенным.

  Примерно в два часа ночи, когда ночное дежурство начло плавно переходить в крепкий и здоровый сон, капитан милиции Проскурин был беспардонно разбужен молодым сержантом.
Тот влетел в опорный пункт и с выпученными глазами проорал:
- Товарищ капитан! Там собаки! Они это- нет их!- после чего замер с открытым ртом.
Проскурин вздохнул, пытаясь вспомнить фамилию новичка, но так и не смог
- Ты вот что, сержант… Ты посиди, отдохни… А я пойду, посмотрю, что ты там увидал.
- Но Андрей Николаевич…
- Никаких «но»!- пресек разговор капитан .
- Так точно! - выпалил сержант, и сняв фуражку, присел на скамью.
Капитан вышел ,закрыл за собой дверь и неторопливо побрел к эскалатору. Спуск по застывшей лестнице дался ему не легко, и Проскурин то и дело усмехался, представляя, как сержант летел по эскалатору вверх.
Когда-то давно он и сам влетел к своему начальнику, и, задыхаясь от волнения, поведал то же самое.
Когда-то давно.
Наверное ,именно этот случай заставил его остаться на этой станции, отказаться от перспективных переводов. Тогда его начальник, лейтенант Ущенко, налил ему стакан водки и ушел. А потом , спустя три часа вернулся, и сказал, что все это выдумки и суеверия, что собаки на месте, а ему, Проскурину, надо больше спать и вообще, завести себе девушку, чтоб дурь в башку не лезла.
Андрей Николаевич послушался, девушку себе завел, женился, а спустя полгода вновь увидел, что собак нет на месте. Вот только в этот раз он Ущенко ничего не сказал. Поднялся наверх, достал из сейфа бутылку, и спустился обратно, ждать.
  Выпить он тогда успел почти всю водку, оставив лишь немного на донышке, но когда услышал приближающийся грохот, весь хмель как рукой сняло.
Андрей тогда успел проклясть все на свете – работу в милиции, свою глупость, что не уволился в тот раз, свою тупость, что решил подсмотреть тайну.
А потом они появились.
Выскочили на середину станции и замерли. Огромные бронзовые овчарки. Четыре штуки.
  Молодой страж порядка тогда попрощался с жизнью, мысленно попросил прощения у всех, кого обидел и закрыл глаза. Он слышал, как они подходили, шаги бронзовых лап звучали как удары колокола, все ближе и ближе. Тогда Андрей решился открыть глаза.
 Собаки стояли в полуметре от него и не шевелились. Просто стояли и смотрели, и в этот момент он сделал то, о чем потом вспоминал всю жизнь, он протянул руку.
Каждая из собак обнюхала протянутую ладонь, после чего все четыре овчарки с грохотом разбежались по местам.
Уже поднимаясь, на пол пути он встретил Ущенко.
- Вернулись?
- Вернулись.
-Видел их?
-Видел.
- Нюхали?
Андрей просто кивнул, отвечая на вопрос.
- Прижился значит…
Все это было как вчера, и хотя прошло много лет, капитан помнил ту ночь до мельчайших подробностей.
Потом ему не раз приходилось встречать собак на станции. Он даже пытался с ними говорить, но те лишь каждый раз обнюхивали его, как бы проверяя, тот ли человек перед ними.
Андрей Николаевич обошел станцию, вернулся в центр зала, закурил, и стал ждать.

… Дмитрий Иванович открыл дверь и стал снимать куртку. Жена выскочила в коридор и со слезами на глазах начала спрашивать:
- Ну что? Ты был в милиции? Они ищут? Дима! Ну не молчи! Что ты сделал?! Где наша дочь?!
Жена зарыдала и прислонившись к стене, начала сползать вниз.
- Успокойся - негромко сказал Дмитрий
- Все будет в порядке, ложись спать.
Такой уверенности в его голосе она никогда раньше не слышала, что-то заставило ее поверить словам мужа, она лишь спросила:
- Точно?
- Точно – ответил Дмитрий Иванович.
Уснули супруги сразу, как только головы коснулись подушек, а примерно в половине четвертого утра, Дмитрий проснулся от лая во дворе. Жена спала, свернувшись калачиком, и не обращала внимания на шум.
Он быстро оделся и выбежал во двор – на скамейке у подъезда сидела дочь и всхлипывала. Одежда на ней была порвана в нескольких местах, на щеке была ссадина, но она была жива.
Увидев отца, Лена вскочила и бросилась ему на шею
- Папа! Папочка, я у тебя такая дура!
- Лена, солнышко мое, что случилось? Где ты была?
- Пап, спасибо тебе! Спасибо! Я уже думала, что все, конец… нас с подругой в гости пригласили, увезли на дачу… Там их пятеро было..
- Кого их?
- Уродов! Папа, меня чуть не изнасиловали…Мы приехали на эту дачу с двумя мальчиками, а их там еще трое было… Они пили всю ночь. Телефоны отобрали сразу… Говорили, что теперь мы их рабыни…
Лена уткнулась отцу в плечо и продолжила:
- Сегодня весь день похмелялись, на камеру нас снимали, рассказывали, что делать с нами будут…
-Но я верила, что ты меня спасешь и ты спас. Спасибо папочка!
- Как спас? Лена, что случилось?! – Дмитрий Иванович плохо переваривал свалившуюся информацию, лишь смутно понимал, что с дочкой все в порядке.
- Ты собак прислал, они нас спасли.
- Каких собак?
- Со станции… Вот, по шарфу меня нашли – Лена протянула отцу шарф, который он несколько часов назад оставил на Площади Революции.
- Они ворвались и загрызли их всех, но я не испугалась, просто сознание потеряла. А очнулась уже тут. И шарф в руках…
   Сегодня Дмитрий Иванович провел на станции почти весь день. Подходил к каждой собаке, гладил, шептал слова благодарности. Один раз подошел милиционер в капитанских погонах, постоял рядом, посмотрел, махнул рукой и не стал трогать – видно же, что хоть и псих, но не буйный. Пусть себе гладит...
 
...За ужином капитан Проскурин слушал жену, которая с ужасом рассказывала о том, что сегодня пятерых бандитов , на даче, во Фрязино , задрали собаки. Она видела по телевизору репортаж о том, что  соседи  бандитов услышали крики и вызвали милицию. Те, прибыв на место происшествия, обнаружили там останки пятерых человек и трех напуганных девушек в подвале. Все эти девушки были в списках пропавших безвести.