Он уходил...

* * *   
Он уходил, не беспокоя близких,
Превозмогая боль,
                треножа сердца крик.
Без сожаленья,
                без обид,    
                без риска
Не понятым быть –
                к этому привык.

Светилась жизнь, как на плохом экране,
То чёрно-белом, то, порой, цветном.
Слепили блики,
                размывались грани,
И сыпал снег апрельский за окном.

Тот фильм смотрел он как обычный зритель,
Оценивая трезво:
                прав – не прав,
Крича: «Ура!»,
                когда был победитель,
И злясь, коварный рока видя нрав.

Своей судьбы прекрасно знал он звенья,
Нередко посещая сей сеанс,
Но, как фанат, шлифующий творенье,
Какой-то новый находил нюанс.

И сокрушался –
                если знать бы прежде,
Быть может, впрок пошёл бы тот урок,
И безнадежные отбросил бы надежды,
Чтя свято данный сам себе зарок.

Он так хотел желанным быть,
                любимым,
Как сам желал,
                как сам любил её,
И чувством нежным,
                ощутимым,
                зримым
Объять их непростое бытиё...

Казалось, боги им благоволили,
Соединив их после стольких мук,
В сердцах жар страсти юной сохранили
И трепетность касаний губ и рук.

Но всё не просто в этом странном мире –
Смещает краски, замыкаясь, круг.
Приходит проза вдруг на смену лире,
И вместо нежности грохочет ярость вдруг.    

И всё слабее близость душ похожих,
Всё ближе счастья прежнего закат...
Куда уходят чувства?
                Святый Боже!
Душа и тело живы же пока!

Ужели нынче лишь в почёте маски
И трудно искреннее чувство распознать?!
И не нужны ни нежности, ни ласки
А просто прихоти важнее исполнять!

Не взвыть,
                на сердце оставляя риски!
Не вымолить любви хотя бы миг...

Он уходил безмолвно,
                по-английски,
Превозмогая боль,
                души треножа крик.