Альт попробовал ещё раз нажать на все кнопки, рычажки и тумблеры. Ни один из них не слушался. Корабль полностью вышел из повиновения и нёсся с огромной скоростью по спирали прямо в пасть пульсирующему чудовищу – в так называемую «чёрную дыру».
Альт откинулся в кресле и попробовал привести в порядок свои мысли и чувства. Нет, он не боялся. Ему совершенно незнакомо было это допотопное чувство. Как учёный, всю жизнь интересовавшийся только наукой, он радовался тому, что первым из людей узнает, что же там внутри – в чёрной дыре - и слегка жалел, что не сможет рассказать об этом людям. Все гипотезы – и огромное притяжение, и мощное радиоактивное излучение пока подтверждались. Возможно, его корабль просто сожмёт, как ненужную бумажку сжимают пальцы перед тем, как выбросить. Возможно, это произойдёт очень не скоро, и он так и будет лететь по спирали лет триста, пока не умрёт от старости. Ведь он ни за что не захочет впасть в анабиоз и пропустить хоть что-нибудь из происходящего вокруг. Жаль, что вся аппаратура вышла из строя. Не слушалась не только система управления кораблём, но и простой персональный комп. Стрелки часов то крутились с бешеной скоростью, то замирали, или двигались с трудом. Самому Альту стало тяжело ходить. Всё это было понятно – гравитация увеличилась настолько, что системные коммуникации корабля уже не могут её сбалансировать. Возможно, скоро Альта прижмёт к полу и он не сможет шевелиться. Он был готов к этому. А пока ему надо было записывать свои наблюдения. Простой ручкой в простом блокноте. На то он и учёный, чтобы не просто созерцать, а собирать и анализировать наблюдения.
Он не был первым, кто с огромным упорством добился этой экспедиции, несмотря на то, что его предшественники не вернулись. Ни один. Он принёс себя в жертву, но даже не думал об этом. Что стоит жизнь без любимого дела? А что стоит увидеть своими глазами то, что открыл при помощи измерительных приборов и многолетнего анализа? К тому же его самопожертвование принесёт какую-то пользу и любимой науке. Ведь на борту корабля стоит мощный маяк, излучающий радиоволны, которые на Земле будут зарегистрированы и расшифрованы такими же учёными, как и он.
Скоро, а может быть, и не так скоро, ведь он теперь был вне времени, Альт уже не мог ходить, писать, шевелиться. Его очень занимало то, что он мог видеть, ведь при таком огромном притяжении его должно было сплющить в лепёшку. Он не просто смотрел в иллюминатор, он видел так, будто сидел на носу своего корабля. Ему казалось, что темнота вокруг – абсолютная чернота – была как бы живой. Она сокращалась, пульсировала, сжимаясь и расжимаясь, как огромный червь, только изнутри.
Вряд ли кто-нибудь узнал бы теперь Альта и его корабль в небольшом комке слизи, длинном, как огромная спагетти, вибрирующая и переливающаяся всеми цветами. Он не видел себя, но постоянно чувствовал лёгкую эйфорию, желание узнать, что же ….
- Интересно? – белый слегка смятый листок был бесцеремонно вырван из рук Майи.
- А что? – подняла она голову, разглядывая мальчишку, стоявшего перед ней с наглой ухмылкой.
- А тебя мама не учила, что нельзя читать чужие записки?
- А тебя мама не учила разговаривать вежливо со старшими? – в тон ему ответила Майя. Впрочем, он её не раздражал, даже смешил своим воинственным видом, - Это твои, что ли записки-то?
- Ну, положим.
- А чего ж ты их разбрасываешь везде? Чего мусоришь? Надо в мусорное ведро вкладывать мусорный пакет, знаешь об этом?
- Не – а. А ты откуда такая умная взялась?
- От верблюда. А ты?
- А я не знаю. Кто говорит от обезьяны, кто говорит аист принёс, а те, кто поопытней, говорят, мама с папой родили.
- Родить родили, да уж больно ты языкастый у них получился.
- Это я не у них. Это меня улица научила, - мальчишка уже переходил на более миролюбивый тон, но так и стоял на пути у Майи, мешая ей пройти.
- Вот и оставайся на улице, а мне домой нужно.
- А ты где живёшь?
- А вон, - показала Майя на дорогую дверь своей квартиры, в которой она жила уже несколько месяцев.
- А-а-а-, - неопределённо протянул мальчик, сразу потускнев, уступая ей дорогу.
- А что так грустно? Хочешь в гости? Раз уж я так провинилась перед тобой, прочитала твои записи, пошли, конфетами угощу.
Они зашли в квартиру, и пока Майя пристраивала свои пакеты и надевала тапочки, мальчик с большим интересом разглядывал её прихожую.
- Что, нравится?
- Ничтяк! – сказал он с восторгом.
- А у тебя разве не такая же квартира, я тебя видела в нашем коридоре, ты же тоже тут живёшь?
- Такая, да не такая. Хочешь, сходим потом на экскурсию, чтобы тебе потом жизнь показалась малиной.
- А что? Сходим, языкастый ты мой. Ну, рассказывай, как зовут, что это за бумажки ты раскидываешь, - говорила Майя, ставя перед новым знакомым вазу с дорогими конфетами, вазу с фруктами.
- А чего рассказывать–то? Зовут меня Борисом. Не вздумай называть Борькой. Терпеть не могу. Я на лето езжу в деревню к тётке, а у них борова Борькой всегда называют. Одного съедят, другого заводят, и тоже Борькой называют. Назло, что ли? – разглагольствовал он, набивая рот курагой в шоколаде, - Ну, живу я здесь. С той стороны, с братом вдвоём. Это его записи. Он писатель.
- Ух, ты! С роду живого писателя не видела.
- Увидишь. Только его не печатают пока. Ну, верней печатают, но не то, что ты читала. Запить дай, а то сладко сильно.
- Тебе чего молока или воды?
- Воды давай, сладкой.
- Что ж ты сладкое будешь сладким запивать? Да у меня и нет сладкой воды, - Майя раскрыла холодильник, - Вот, пиво «Миллер», вино, коньяк есть, а воды нет. А зря ты от молока отказываешься. Я же не прикалываюсь, это вкусно и полезно!
- Ну, давай, что ж мне, коньяк что ли пить, раз ты такая незапасливая?
- А, вот нашла, минералку будешь?
- Не – а. Не люблю. Давай уж молоко. Хоть оно мне и дома надоело. Да уж привычнее, чем коньяк.
- На, а ты рассказывай, чего отвлекаешься? Бурчливый ты, ужас! Почему вы с братом вдвоём живёте?
- Умерли родители. Отец – давно, я ещё маленький был, а мама – четыре года назад.
Майя ужаснулась в душе, даже растрогалась, наблюдая, молча, как Борька, то есть Борис, уписывает одну за другой конфеты. Видно ему такие конфеты не часто приходилось есть. Если вообще приходилось. Наконец, он отодвинул вазу и взялся за живот.
- Жадность фраера погубит, - сказал он и встал, - Ладно, пошёл я домой, засиделся тут.
- Что ж ты так мало рассказал?
- В следующий раз. Как конфет ещё купишь, приглашай.
- Да, возьми с собой, у меня ещё есть, - Майя засуетилась, сложила конфеты в пакет.
Борис, нисколько не смущаясь, взял пакет и направился к двери. Оставшись одна, Майя задумалась. У неё жизнь складывалась вполне благополучно, благодаря родителям, так что чужое сиротство представлялось ей чем-то необычно ужасным и страшным.
Любимая единственная доченька окончила школу в подмосковном небольшом городке, поступила заочно в институт в Москве, стала работать секретарём на фирме, где работал папа. Однажды папин начальник, подвыпив, на каком–то праздничном ужине стал уговаривать папу отпустить Майю в Москву. Он представил её жизнь в захолустье так, что не будет ей здесь счастья. Болото. А вот в Москве… Жизнь. Там она и мужа приличного найдёт и карьеру сделает, и всё у неё будет, потому что молода, красива, умна. Папа с мамой долго потом обсуждали будущее Майи и решили, что уважаемый человек плохого не посоветует. От Майи глаза трудно отвести, а что тут за женихи? Денег у них нет, а если есть, то тратить их негде. Всё равно в Москву ездят развлекаться. Майя только слушала. Она была послушной девочкой. Родители опыт нажили, плохого не пожелают. Уж если они любимую дочку от себя решили оторвать (не навсегда же, видеться будут раз в месяц, а то и чаще), значит так надо.
Папин начальник помог устроить Майю в частную фирму по продаже недвижимости. Коллектив - молодёжный, весёлый. Работа была несложной, Майя быстро научилась оформлять сделки, даже один раз сделала свою. Вскоре фирма выкупила дом в центре Москвы, сделала там современный ремонт, начала сдавать его в аренду. Майе дали двухкомнатную квартиру в этом доме, временно, конечно, как служебную. Естественно, что не все работники фирмы пользовались такими привилегиями. Просто Майя была красивой, а директор фирмы был ещё относительно молод, хотя и женат. Вячеслав был со всеми дружелюбен, а Майю выделял с первых минут её работы. Ей разрешалось абсолютно всё, а поскольку она никогда ни о чём не просила, Вячеслав сам пытался угадывать её желания.
На Новый год, 8 марта кроме подарков для всех ей с заискиванием вручались такие подарки, о которых мечтают все женщины. Служебную квартиру ей предоставили сразу же, когда она однажды попала в пробку и опоздала на работу. Как начальник, которого интересует всё, касающееся его подчинённых, Вячеслав заходил к ней домой. Так, постепенно, но очень быстро обставилась квартира, в гардеробе появились модные вещи, холодильник всегда был полон, конфеты не переводились.
Мама с папой, навещая её, выслушивали дифирамбы Вячеславу, его непомерной доброте и великодушию. Один раз мама, отправив папу в магазин, краснея и смущаясь, заговорила с Майей «об этом».
- Майечка, деточка, Вячеслав Геннадьевич, конечно, добропорядочный человек. Но… видишь ли, даром ничего не бывает. Все материальные блага надо покупать. Не обязательно за деньги. Ты, наверное, уже и сама знаешь об этом…. Наверное, с девочками вы разговаривали на эту тему…
- Мамочка, если ты хочешь спросить, чем я отблагодарила Вячеслава, то я тебе скажу – я ему улыбнулась и сказала «спасибо».
- Ой. Девочка моя! Лучше жить бедно, чем быть обязанной кому-то, поверь мне. Принимая его подарки, ты даёшь ему понять, что согласна на продолжение отношений.
- Ну, какие у нас отношения? Он - мой начальник, я – подчинённая.
- Вот-вот! Ты не сможешь ему отказать! Или тебе придётся уйти из фирмы!
- А он ничего у меня не просит. Мы даже не целовались.
- Майя! Если бы вы целовались, то это определённо повлекло бы за собой большую близость. Всё бы хорошо, но не забывай, что он женат. Неужели ты хочешь создать своё счастье на обломках чужого?
- Нет… - задумалась Майя.
- А если ты не хочешь разбивать семью, то незачем давать надежду человеку, уже обременённому обязательствами.
- Но я ничего ему не даю.
- Ты даёшь повод. Неужели ты не понимаешь? Боже милостивый, какая же ты ещё глупенькая! А, может быть, он хочет сделать тебя своей любовницей, не предлагая тебе замужества? Какой кошмар! Тогда ты будешь в зависимости от него, не сможешь устроить свою судьбу так, как мы об этом мечтали, - не сможешь достойно выйти замуж. А главное – ты потеряешь девственность!
- Мам, ну, о чём ты!
- Все мужчины мечтают быть первыми у своей избранницы! И не говори мне ничего, - мама жестом остановила дочь, пытавшуюся что-то возразить, - не говори, что это не модно и не актуально в наше время. Ты совсем по-другому воспитана. Ты, можно сказать избалованное существо и, если ты окажешься не девственницей в первую брачную ночь, твой муж почувствует себя одураченным. Такое нежное создание с виду, а с таким опытом! Это трудно будет объяснить.
- Мама, я… не хочу ничего тебе обещать, но ты не волнуйся за меня. Я знаю, что ты очень переживаешь за меня, хочешь, чтобы моя жизнь была безоблачной. У меня мало жизненного опыта, но я чувствую предел. Я вижу, что Вячеслав Геннадьевич относится ко мне не так, как к остальным коллегам, хотя у нас много симпатичных девушек работает, но я ему уже намекала, что не хочу никаких неформальных отношений, отказывалась от его подарков. Но он так всё обставляет. Говорит, что это всё не из его личных денег, а на деньги фирмы, что человек, живущий стеснённо, не сможет правильно рассказать что-то своему клиенту. А вообще-то у нас только я одна – иногородняя, остальные – москвичи. Меня все как-то оберегают, каждый по-своему. И девчонки тоже.
- Ну, не знаю. Тревожно очень за тебя, будто предчувствия какие-то.
Тут вернулся папа, и разговор замялся, но каждый раз, принимая очередное «предпочтение» от Вячеслава, Майя смущалась, вспоминая мамины предостережения, тем более что Вячеслав всё чаще стал бросать на неё многозначительные взгляды.
Майины размышления прервал входной звонок. Недоумевая, кто бы это мог быть, Майя открыла дверь. Взъерошенный Борис выглядывал из-за спины сердитого молодого человека, протягивающего ей знакомый пакет. Майя сразу поняла, что это брат смущённого Борьки – Бориса.
- Извините, вы, конечно, ничего не знали, но вот этому молодому человеку, - кивнул он на Бориса, - не разрешается ходить в гости без моего разрешения, тем более принимать подарки. Возьмите, пожалуйста, назад свои конфеты и впредь будьте осторожны.
- О чём вы?
- О том, что я не разрешаю ему ничего брать у посторонних лиц.
- Ой, какой вы строгий. Знаете, у моих знакомых собака есть, так они её бьют, если она возьмёт лакомство из чужих рук. Это понятно. Собака должна знать хозяина, но почему вы своего брата ставите в неловкое положение?
- Я не собираюсь это обсуждать ни с кем. Возьмите пакет и до свидания.
- Нет, нет. Во-первых, заходите.
- Извините, мы спешим, - с этими словами молодой человек положил пакет на пол в прихожей и собрался уйти, но Майя повысила голос.
- Послушайте, но это просто невежливо с вашей стороны. И вообще, Борис пригласил меня в гости…
- Об этом мы с Борисом поговорим отдельно, - молодой человек сердито глянул на окончательно сникшего Бориса и обернулся к Майе, - Впрочем, если вам угодно.
- Угодно. Я тут уже сколько времени живу, а ни с кем не познакомилась. Мы же соседи. Подождите минутку, я только переоденусь.
Майя засуетилась, не увидев быстрый взгляд, которым молодой человек проводил её. В этом взгляде она прочла бы объяснение его несколько резкой манере поведения. Через минуту она вышла в обтягивающих джинсах и футболке до пупка, взяла с пола пакет со злополучными конфетами, закрыла входную дверь и посмотрела на соседей, дав понять, что готова.
Борис повеселел, поняв, что опасность быть наказанным миновала. Они с Майей шли вместе по длинному коридору за его старшим братом, демонстрировавшим, что ему абсолютно неинтересны всякие там гости – соседи. Старинный дом, в котором они жили, имел свою историю, наверное, как и все дома в центре Москвы. Когда-то здесь жила дворянская семья, потом дом отдали пролетариям, которые превратили его в свинарник под названием коммуналка. Потом бывшая коммуналка была поделена на квартиры, и жили в них советские люди приблизительно с одинаковым достатком. А уже во времена неожиданно наступившего капитализма квартиры стали продаваться. Дом со стороны проспекта превратился в рекламу, под цветными стёклами которой ничего не было видно, зато в квартирах стали ненужными теневые занавески, в солнечные дни переливались всеми цветами радуги полы и стены, а по ночам было светло и призрачно. Квартира Майи была с другой стороны, выходила во двор, который был абсолютным контрастом шумному пыльному проспекту. Здесь было тихо и пустынно, будто где-то в провинциальном городке. Вековые деревья раскачивались, не обращая внимания на людские проблемы, мелкие в их «глазах» и недостойные внимания.
Ну, а у людей бушевали страсти. Со временем старых жильцов переселили куда-то на окраину, дом стал собственностью фирмы, в которой работала Майя. Лишь один непокорный владелец – это был старший брат Бориса – не соглашался переехать ни за какие деньги, ничего не объясняя бесчисленным визитёрам, просто закрывая перед их носом дверь. Идя за ним по коридору, Майя вспомнила, с каким негодованием Вячеслав рассказывал о нищем зазнайке, который не принимает его условия.
«Он, наверное, знает, где я работаю, поэтому и разговаривал со мной так. Может, он думает, что я – тайный агент фирмы и хочу убедить его продать квартиру?» - пришло ей в голову. Между тем, они подошли к двери – единственной, обитой старой клеёнкой. Около неё стояла новенькая двойная дверь. «Наверное, Вячеслав уговорил его хоть дверь поменять, чтобы вид коридора не портила», - опять промелькнуло в голове Майи.
Да–а-а. Борис был прав. Квартира, имевшая те же размеры, разительно отличалась от Майиной. Здесь было чисто и даже как-то уютно, но… бедно. Старые выцветшие обои, старый полустёртый линолеум, на кухне – не кухня с одинаковыми шкафчиками, а какие-то старые полки, старая плита и мойка с отбитой эмалью.
Майя старательно отводила глаза, но бедность сама выпирала наружу. Борис кинулся накрывать стол, Майя с радостью взялась ему помогать. Попробовав аппетитно пахнувшую картошку, Майя искренне восхитилась:
- О! Я такой вкусной картошки даже дома не ела!
Борис тут же принялся рассказывать секреты. Во-первых, картошка – не покупная, а свойская – с тёткиного поля. Во-вторых, тётка масло топлёное свеженькое привезла в прошлые выходные, а в-третьих, картошка не просто так – жареная или варёная, а тушёная, да с лучком. Майя вообще не готовила – пользовалась полуфабрикатами. Очень удобно, хочешь салат, хочешь котлет, хочешь, что хочешь, - всё есть в магазине, а дома лишь разогрей в микроволновке или просто положи на тарелочку. Картошку чистить? А маникюр? Поэтому она лишь внимательно слушала расхваставшегося Бориса и старалась не смотреть на его брата, кстати, как его зовут?
- Знаешь, Борь, а у меня фритюрница есть! – вспомнила она, - я тебя угощу домашними чипсами. Любишь чипсы?
- Угу, - Борис коротко глянул на брата и тут же перевёл разговор на другую тему, - а мы с ребятами в деревне часто пекли картошку, знаешь, объедение!
- Да, я пробовала. Ещё в школе, когда в поход ходили. Здорово! А вы, - не знаю, как вас зовут, - наконец-то осмелилась обратиться Майя, - вы тоже в деревню ездите?
- Обязательно. На посев картофеля и на сбор урожая. Отвезти Бора, забрать по осени.
- Бора? - переспросила Майя.
- Ага, он меня почти всей таблицей Менделеева называет.
- А ты что уже учишь таблицу Менделеева? Сколько тебе лет?
- Сколько дашь?
- Ну, ты же не женщина, чего кокетничаешь? Ну, на вид лет десять, а судя по тому, какой ты развитый и разговорчивый – все шестнадцать.
- В самую точку! Мне скоро тринадцать.
- Скоро или скорей бы?
- Да мне как-то всё равно. Отмечаем мы скромно. Тётка приедет, да мы вдвоём.
- Барий! Прекрати намекать! – старший брат грозно сверкнул глазами.
- А вас как звать? - не выдержала Майя.
- Глеб, а вас?
- Майя.
- «Люблю грозу в начале мая!» - процитировал Борис, подливая Майе молоко из банки.
- Вы и Тютчева уже проходили?
- Да нет, мама любила это стихотворение, - Борис на мгновение потускнел, но тут же снова развеселился, - а вот интересно, есть ли в таблице Менделеева имя похожее на Майю? А, Глеб?
- Так ты и не ответил, - снова обратилась к Борису Майя, поскольку Глеб и не собирался отвечать, - Я честно не помню, в каком классе таблицу Менделеева учат.
- Ну, в следующем году будем проходить, а Глеб меня ещё…, - Борис закатил глаза, подсчитывая, - давно научил. Я старшеклассникам задачки на валентность помогаю делать.
- Вот молодец!
- Да, только он с них деньги берёт.
- А что? Это бизнес.
Борис быстро собрал грязную посуду со стола, давая понять, что ужин окончен. Видимо, у них было принято убирать посуду сразу, а посиделки за столом приняты не были. Майе было очень интересно у братьев, какая-то необычность чувствовалась во всём. Но она засобиралась домой, чувствуя себя неловко в компании с малоразговорчивым неулыбчивым Глебом. Борис тут же бросил мыть посуду и попросил брата:
- Гелий, ну покажи ей.
- Что?
- У Глеба такие каталоги – закачаешься.
- Бор, не всем это интересно.
- Мне интересно, - Майе даже обидно стало, - даже очень интересно.
- Что ж. Пойдёмте.
Глеб прошёл в комнату, Майя за ним. На большом столе, заваленном бумагами, стоял компьютер и, похоже, он здесь царил. Пока Глеб доставал что-то из ящика стола, Майя взяла в руки лист бумаги, заметив знакомое имя – Альт. Глеб тут же деликатно забрал его, делая вид, что прибирается на столе.
- Я уже прочитала первый лист. Мне интересно, что дальше.
- Дальше ещё не написано.
- А вот это.
- До конца ещё далеко. Вот смотрите.
С этими словами Глеб протянул Майе увесистый каталог, на обложке которого было изображено звёздное небо. Но, открыв его, Майя не удержалась и скорчила разочарованную гримаску, а, взглянув на Глеба, решила, что он над ней издевается. В каталоге стройными рядами шли цифры. В комнату зашёл Борис и тут же заметил подвох.
- Ты не каталог покажи, а атлас.
- Надо было так и говорить.
- Гель, ну, ты вообще…, - Борису явно хотелось, чтобы Майе понравилось у них в гостях, а тут такое издевательство, - Майя, ты на него внимания не обращай. Он – классный парень, только у него жизнь не сладкая.
- Бериллий, прекрати!
- Ладно, ладно. Вот подружимся по-соседски, сама увидишь. Он тебе ещё и настоящие звёзды покажет, - как ни в чём не бывало продолжал Борис, не обращая внимания на уже совсем рассвирепевшего брата.
Майя тоже решила не обращать внимания на него, тем более что её действительно заинтересовали яркие фотографии со светлыми пятнами.
- Вот, смотри, здесь спектральный анализ изображён. По нему можно определить класс звезды.
- А ты что, уже и астрономией увлекаешься?
- Я – чуть-чуть. А вот Глеб …
- Ну, всё, хватит. Мне надоело выслушивать отклики о себе, будто я умер, а надо мной произносят эпитафии. Давай-ка – на кухню, посуду домывай, - не выдержал Глеб.
- А мне тоже уходить? - Майю задело такое игнорирование, в то время как она не встречала ещё парня или мужчины, который бы не обращал на неё внимания. Иногда просто взглянут и глаз не могут отвести. Подруги подсмеивались над ней. Говорили: «Майя, ты – якорь для мужчин».
- Нет, почему же, можете полистать, если вам действительно интересно.
- Интересно. А это настоящий атлас звёздного неба?
- Конечно, только это копия и не очень хорошая. Гарвардская классификация звёзд, принятая в каталоге Дрепера в середине тридцатых годов прошлого века, насчитывала почти 250 тысяч звёзд. Это 9 томов.
- Глеб, извините за любопытство, но, правда, интересно, откуда вы всё это знаете? Вы учитесь?
- Да, я всю жизнь учусь, вернее, жизнь меня учит. Как вы уже поняли, я немного пописываю в жанре фантастики, но до мемуаров ещё далековато.
- Ну, всё же, расскажите о себе.
- Мне не очень-то приятно рассказывать о себе.
- Почему?
- Потому что этот рассказ будет похож на жалобу, а я жаловаться не люблю.
- И всё же, расскажите, - Майя уже осмелела, чувствуя, что как только обиженный Борис вышел из комнаты, тон Глеба сразу смягчился.
- Я учился в МГУ. После третьего курса заболела мама, нужны были лекарства, я ушёл из института.
- Но ведь можно было перевестись на заочное обучение!
- Видите ли, я мечтал заниматься астрономией и только ею, а заочного отделения с углублённым изучением астрономии нет. Ну, не расстраивайтесь так, - улыбнулся ей Глеб, видя, что она помрачнела, - я устроился лаборантом на своей кафедре, кроме этого провожу экскурсии в планетарии, пишу в детский журнал, мою лестницу в элитном доме. Короче, на жизнь хватает.
Майя осмотрелась. При всей бедности обстановки Глеб позволял себе покупать дорогие каталоги, да и компьютер был из последних моделей. А сейчас её больше поразила разительная перемена в своём соседе.
Весь какой-то серый, неприметный с виду, он вдруг преобразился, улыбнувшись. Удивительно обаятельная улыбка! «Наверное, Борис не зря его нахваливал. Просто он стеснительный и ему не нравится, что Борис так его превозносит. А ведь есть за что! Он полностью взял заботы о младшем брате на себя. Другой бы отправил его в деревню после смерти матери», - думала она, не замечая, что они уже с минуту молчат, разглядывая друг друга. Глеб тоже только сейчас позволил себе посмотреть на удивительно красивую девушку – не «женщина-вамп», а просто красивую. Она была окутана той таинственностью, которая издревле привлекает мужчин. Большие глаза, маленький носик, пышные волосы, длинные ноги - всё это само по себе не может сделать женщину красивой без определённого шарма, присущего только ей одной. У Майи это шарм был настолько силён, что Глеб поневоле залюбовался ею, как любуются картиной.
Они встретились глазами и, смутившись одновременно, принялись с усердием рассматривать фотографии.
- Л–Цефея - это голубая звезда, альфа Северной Короны – белая, - показывал Глеб на совершенно одинаковые фотографии.
- Как вы определяете, к какому классу относятся звёзды? Мне они кажутся совершенно одинаковыми.
- Это очень просто. Видите, внизу изображён спектральный анализ. Последовательность спектральных классов – O, B, A, F, G, K, M, C, S.
- Ой, как это можно запомнить?
- Астрономы шутят: «Один Бритый Англичанин Финики Жевал Как Морковь»
Майя рассмеялась. Позже Глеб рассказал ещё одну шутку астрономов: «Oh, Be A Fine Girl Kiss Me”, что в переводе с английского означало: «Будь хорошей девочкой, поцелуй меня», но тогда не рискнул её озвучить.
- Звёзды классифицируют по преобладанию определённого цвета в спектральном анализе, который делают, исследуя химический состав звёздных атмосфер. В спектрах голубых звёзд преобладают линии ионизированного гелия, азота, углерода, кислорода, в жёлтых – как наше Солнце – уже появляются линии металла, а уж в красных – окиси титана.
- Здорово, - искренне восхитилась Майя. Они уже сидели рядом на древнем диванчике, аккуратно застеленном покрывалом, - а наше Солнце, оно из газа?
- А вы разве не изучали астрономию в школе?
- Ну, изучали немного. Но я тогда как-то пропустила, - смутилась Майя.
- Солнце – это раскалённый газовый шар, причём газ постоянно истекает в межпланетное пространство.
- А почему Солнце такое? Почему оно светит?
- Потому что в его недрах идёт термоядерная реакция. Вот, смотрите, на этом рисунке видно, - поверхность Солнца – фотосфера – состоит как бы из гранул, потом идёт хромосфера, состоящая из колонн газа – спикул. Они разной температуры. В нижней части – холодные – до 4500 градусов по Кельвину, а на высоте 2000 км температура достигает 20000 градусов.
- Ого!
- Часть энергии Солнца идёт на разогрев недр, а далее начинается термоядерный синтез.
Майя, несмотря на заумное изложение, заслушалась. Действительно, как это интересно, как здорово узнать больше о том, к чему привыкли, на что не обращаешь внимания! Ну, что Солнце? Светит, ласкает теплом весной, обжигает в жаркие летние дни. А почему так происходит? Как хорошо, что есть люди, которым всё равно, что надеть на себя, в каких условиях жить, что кушать, а важно знать обо всём, что нас окружает, во всех подробностях.
- Гель, покажешь ей звёзды? – они и не заметили, что Борис сидит потихоньку на стуле у входа в комнату.
- Правда, покажете? Вы же, наверное, обо всех звёздах знаете что-нибудь такое?
- Не знаю, как получится.
Глеб нахмурился и стал складывать каталоги и атласы в стол. Майя поняла, что пора идти домой. Борис вызвался её проводить, хотя идти-то было – прямо по коридору. Но ему, видимо, очень хотелось услышать отклики Майи.
- Здорово, наверное, такого брата иметь, который столько знает!
- Его можно часами слушать. У него память феноменальная. Он что ни прочтёт, конечно, если ему интересно, запоминает навсегда.
- Я это поняла, судя по тому, как он рассказывал, будто читал с листа.
- Да, ведь ему часто и повторять всё это приходится, он ведь экскурсии проводит.
- Так ты мне тоже к нему на экскурсию советуешь пойти?
- Да, можно и на экскурсию. А вообще–то, только это наша тайна, у него на крыше маленькая обсерватория.
- Вот так тайна, если ты всем про это рассказываешь, - засмеялась Майя.
- Ну, не всем, - смутился Борис, - никто и не знает. Но мы же подружимся!
- Я вижу, ты парень компанейский, в отличие от твоего брата.
- Да нет, он только сегодня такой. Он на меня дулся, он думает, что я специально в гости напросился. Он сладкого не покупает, говорит, от сладкого зубы портятся, только финики иногда. Говорит, что они слаще сахара. А мне конфет хочется. А если кто угостит, он всегда ругается.
- Странно как-то. Когда запрещено что-то, ведь всегда хочется. Да и потом, не обижайся, ты же ещё растёшь, тебе надо сладкое есть.
- Ну, для мозговой деятельности он мне покупает витамины. Идёт в аптеку, спрашивает, что нужно для нормального развития ребёнка, ему дают, он меня пичкает.
- Ха-ха-ха! – не выдержала Майя, - какие-то вы с братом … не такие.
- Ладно тебе. Я не обижаюсь. Я и сам знаю. Ну, пока.
На другой день Майю распирало поделиться своими новыми впечатлениями и познаниями. Хотя она, кроме того, что Солнце – газовый шар ничего не запомнила, всё же хотелось рассказать кому-нибудь о своих необычных соседях. Но день был напряжённый, все были очень заняты, у неё и самой не нашлось времени. Вечером Вячеслав заглянул к ней в кабинет, улыбнулся и задушевно поинтересовался, как дела. Он делал так каждый вечер, и Майя тут же вспомнила, что ей хотелось кому-нибудь рассказать о своих новых знакомых:
- Дела – класс! Знаешь, я вчера познакомилась со своими соседями – теми, которые не хотят выезжать из квартиры, - Вячеслав сразу нахмурился, но Майя, не обращая внимания, продолжала, - они такие интересные! Живут вдвоём, два брата, один ещё школьник, а другой – астроном. Они мне вчера столько интересного рассказали – про звёзды, про наше Солнце. Я всегда думала, что астрономия – это как философия – люди смотрят на звёзды и думают. А оказывается, что только благодаря астрономии у нас точное время! А корабли могут ходить в море и самолёты летать тоже только благодаря астрономии!
- Ну – ну! Очень рад за тебя. Если человеку интересна астрономия, значит, не всё потеряно!
- О чём ты? – Майя заметила иронию и сразу сникла.
- О том, что этот твой сосед, как мне показалось, законченный идиот, а он, оказывается, астроном.
Тон, которым это было сказано, не оставлял сомнений, что в понятиях Вячеслава, астроном – синоним идиота. Майе стало так обидно, тем более что её ведь тоже заинтересовала астрономия. Даже научные выкладки Глеба ей были действительно интересны! Она слегка надула губки, а Вячеслав, заметив перемену её настроения, предложил:
- Пойдём, поужинаем куда-нибудь?
- Нет, у меня нет аппетита. Кстати, твоя жена звонила недавно.
Это был её излюбленный приём, как только Вячеслав увлекался, она напоминала ему о жене. Он сразу же становился озабоченным, порывался звонить или просто уходил. Но сейчас он продолжал также сладко улыбаться:
- Да, я знаю. Она мне сказала, что будет ночевать у мамы.
- И это значит, что тебе можно пойти со мной в ресторан?
- Это ничего не значит для тебя. Мне хотелось побыть с тобой сегодня подольше, тем более что я сегодня не обременён домашними заботами.
- Жаль, но наши желания сегодня не совпадают.
Майя ничуть не пожалела о своих словах. Если он – начальник, почему она должна уступать ему во всём в нерабочее время? Она же выполняет всю работу, которую он ей поручает, нравится ей или не нравится, но в свободное время, извините, он уже не начальник, а просто знакомый, ну, может быть, и друг. Тем более! Друг должен понимать нюансы её настроения.
- Майя, я всё понял. Беру свои слова назад. Мне тоже нравятся твои соседи. Более того, я обожаю звёзды. Пойдём в планетарий! Идея!
- Ты что? Издеваешься? – слегка обиделась Майя.
- Ни сколько!
- А что у нас есть где-нибудь планетарии?
- А как же!
Вячеслав сдержал своё слово. Они ужинали в «Планетарии» с чудесным потолком, подсвеченным звёздами, похожим на настоящее ночное небо, и нежно мерцающими звёздами на стенах. Майя перестала сердиться на Вячеслава, он такой душка! Он столько знает интересного почти во всех областях жизни.
Он рассказывал ей, как они ещё студентами ездили с приятелями в горы, кататься на лыжах, как у них была экскурсия в Зеленчукскую обсерваторию, и как они там чуть не потеряли одного из товарищей, влюбившегося в дочку старшего астронома. Всё это было рассказано с таким юмором, что Майя хохотала весь вечер и, конечно, забыла о своих соседях. А когда они танцевали медленный танец, она даже не замечала, какими глазами сопровождали молодые люди, сидевшие в зале, их пару. Зато это видел Вячеслав, но даже не пытался прижать её к себе. Ему было достаточно того, что она рядом. С ним.
На другой день позвонил папа и растерянным голосом сообщил, что мама поломала руку. Мама никогда ничем не болела, поэтому Майя сразу же решила съездить домой. Вячеслав не только не протестовал, он даже дал ей служебную машину, «чтобы не грустила в электричке». Ах, какой душка!
Мама была ещё в больнице, а папа так растерялся, так испугался, что радовался приезду Майи, как ребёнок. Забрав маму из больницы, они все вместе пытались наладить быт в «три руки». Майя вызвалась приготовить тушёный картофель «от Бориса». Правда, картошку чистил папа (хороший маникюр – это дорогое удовольствие). Зато картошка получилась необыкновенно вкусной – распарилась с лучком, со сливочным маслицем. Мама удивлялась, что дочка вдруг начала готовить. Майя, смеясь, созналась, что научилась готовить у соседа-мальчишки. С восторгом Майя рассказывала, как он живёт вдвоём с братом, как они увлечены космосом, как презирают материальные блага.
- Ты, доченька, просто ещё не встречала таких людей, вот тебе и удивительно. А сколько таких – учёных, педагогов, врачей, да и просто людей, увлечённых одним хобби, одной идеей, которым ничего не нужно в жизни, что не связано с их интересом. Сколько, говоришь, лет старшему?
- Ну, на вид лет двадцать пять, может, младше.
- Ну, вот. Самое время жениться. А он астрономией увлекается. Такой, наверное, и семью не заведёт, а если и женится, то тоже на такой же фанатичке.
- Знаешь, мам, он сейчас ещё и брата воспитывает. Говорит, что хочет дать ему образование. Сам не смог доучиться, так хоть брат пусть учится. Собирает деньги на учёбу, хотя Борис ещё в седьмом классе.
- Вот ведь! Какой мужественный человек! Просто слов нет! Я думала, в наше время такие не встречаются!
- Да мне и самой удивительно было. А ещё они мне обещали настоящие звёзды показать!
- Ты что же тоже звёздами увлеклась?
- Да не то чтобы увлеклась, у меня ведь никогда не было никакого увлечения. Просто интересно.
Майя задумалась о чём-то, а мама внимательно за ней наблюдала. Звёздами её дочь увлеклась или необычным человеком? Только бы не оступилась! Мама всегда очень переживала не только за дела дочери, но и за состояние её души. Впрочем, наверное, все матери такие.
Неделя прошла незаметно. Папа успокоился и под маминым руководством прекрасно справлялся с домашней работой. Майя, приехавшая помочь, как-то незаметно самоустранилась от всех дел, зато они подолгу гуляли с мамой, пока папа был на работе, разговаривали обо всём. Мама постепенно выяснила, что драгоценная доченька ещё не определилась в своих чувствах, что Вячеслав – друг, а Глеб – интересный знакомый, а что такое любовь – она пока ещё и не знает. Ну и, слава богу!
Вячеслав прислал за ней машину. Мама, пользуясь случаем, загрузила её продуктами и прочими нужными, на её взгляд вещами. Чудесная у неё всё-таки доченька. Мало того, что красавица, она ещё и обходительная, ласковая, добрая. С неба звёзд, как говорится, не хватает, но для своего возраста умна и рассудительна. Не страшно за неё, что живёт одна в большом городе. Ой, что-то ёкнуло в груди, но за прощальными поцелуями быстро забылось. Наверное, у матерей всегда так при расставании. Какие тут предчувствия? Всё хорошо!
Первым, кого Майя встретила дома, конечно, был Борис. Он будто караулил её.
- Куда это ты подевалась?
- Домой ездила. Мама руку поломала, а что? Что-нибудь случилось?
- Да нет, - неопределённо протянул Борис, - я тут договорился с Глебом, чтобы он тебя с экскурсией провёл в выходные, а тебя всё нет и нет.
- В какие выходные? Через неделю?
- Да сегодня, - Борис удручённо махнул рукой, - да тебе некогда, наверное?
- А во сколько?
- Через час. Не успеешь. На метро ехать надо.
- А на машине?
- А можно? - глазёнки Бориса заблестели.
- Андрей Ильич, подкинете нас? – обратилась Майя к водителю, помогавшему ей переносить вещи в квартиру.
- О чём разговор? Подкину, конечно!
Борис, видимо поняв, что он тоже поедет на машине, засуетился, чтобы помочь, схватил несколько пакетов, но они тут же оказались на полу.
- Да не торопись. Успеем! – засмеялся водитель – добродушный дядька, - доставлю в лучшем виде.
Майя даже не стала переодеваться, но всё равно опоздали. Глеб уже что-то рассказывал группе учеников, переходя от стенда к стенду.
- Сегодня он школьникам проводит экскурсию, тебе может не понравиться, - сразу стал оправдываться Борис, - он им по программе больше. А вот, когда приезжим, тогда он из мифов больше рассказывает, они это любят, чтобы про любовь побольше.
Майя усмехнулась, но не стала комментировать. Пока Глеб рассказывал о строении Вселенной, как её представляли наши предки, она слушала невнимательно, рассматривая учеников. Слушали внимательно только человек пять – шесть стоящих в первом ряду. Остальные были заняты кто чем. Парнишки заигрывали с девушками. Девушки красили губы, рассматривали косметику. А одна размалёванная девица – совсем рядом – разговаривала по телефону с кем-то, судя по интонации, то ли с любовником, то ли с мужем – выясняла отношения. Майя сначала подумала, что это учительница, но потом увидела и учительницу – маленькую сухонькую скромно одетую женщину средних лет, постоянно одёргивавшую самых шумных учеников. Потом Майя усовестилась и пробралась поближе к экскурсоводу.
- Главный элемент нашей Вселенной – водород. Из него состоят звёзды и Галактики. Наша Галактика – Млечный путь. Через час после захода Солнца Млечный Путь хорошо виден в Северном полушарии в виде серебристой туманной полосы, рассекающей небо надвое, - тыкал Глеб указкой в красочный плакат с изображением маленьких белых точек на чёрном, - Что такое Млечный Путь? Это гигантское скопление звёзд – примерно около 200 млрд, а также многочисленные газопылевые облака. В нашем полушарии можно увидеть также соседнюю Галактику - Туманность Андромеды, - перешёл он к другому не менее красочному плакату, - а в южном полушарии – Магеллановы облака.
- Пошли я тебе покажу кое-что. У него сегодня тема другая и он не поведёт их к тем плакатам, - Борис бесцеремонно вывел Майю за руку из толпы и по-хозяйски потащил в другой конец зала, - вот, гляди, что с нашей планетой будет в скором времени.
Майя стала рассматривать большой плакат, на котором были изображены картинки: на первой обычный пейзаж с большим красным кругом – Солнцем, а на остальных… «Со временем размеры Солнца будут увеличиваться, затем оно высушит нашу Землю. Земля сначала превратится в сплошную пустыню, а затем – в раскалённый шар. Потом оболочка Солнца покинет ядро и рассеется в космическом пространстве. Солнце превратится в маленький и горячий белый карлик». Майя задумчиво разглядывала картинки, предвещавшие ужас и хаос, расстраиваясь всё больше и больше. Наконец, Борис толкнул её в бок:
- Чего ты скисла? Здесь не написано, но так будет не меньше, чем через 5 млрд.лет. Думаешь, доживёшь?
- Фу, ты! Борька! Какой ты несносный! Зачем тебе нужно людям гадости говорить?
- Показывать, - поправил Борис, - и не Борька, а Борис я.
- Вот в данном случае ты, как раз таки, Борька!
- Ладно, ладно, пошли, - опять потянул он её к экскурсантам, - Сейчас будут вопросы задавать: про квазары, пульсары и чёрные дыры. А потом – есть ли жизнь на других планетах.
- Всё-то ты знаешь, - пробурчала Майя, но послушно пошла за ним, как на верёвочке.
- Расскажите, пожалуйста, что такое Чёрные дыры? - попросила девушка, стоящая в первом ряду. По виду – отличница.
- Одним словом не расскажешь, – улыбнулся ей Глеб, и Майя опять удивилась, как изменилось его лицо. Почему он так редко улыбается? Наверное, стесняется ямочек на щеках! – в нашей Галактике Чёрная дыра была зафиксирована в созвездии Лебедь, но сразу оговорюсь, что это явление отмечено и в других уголках нашей Вселенной. Если масса звезды очень большая, ну, скажем, в несколько раз превышает массу нашего Солнца, то гравитация в таких объектах настолько велика, что сжатие звезды не может остановить даже сила давления нейтронного газа. Сжатие таких звёзд, по научному, коллапс продолжается до тех пор, пока не возникает, так называемая, Чёрная дыра. Вы, наверное, знаете, что свет – главный источник информации о космических телах, так вот увидеть такую звезду практически невозможно, потому что сила их притяжения удерживает даже излучаемый ими свет! Потому и в телескоп можно увидеть лишь чёрную точку, которую кто-то метко окрестил «дырой».
- А как же их всё же увидели?
- Косвенно – по гравитационному воздействию на другие объекты.
- А говорят, Чёрные дыры – это что-то искусственное!
- Скорее всего, нет. Поскольку выход информации из Чёрной дыры невозможен, некоторые учёные берут на себя смелость предполагать, что Чёрные дыры – это тоннели в другие Вселенные, либо машины времени, либо место рождения новых состояний материи.
- А всё-таки, - нарушил образовавшуюся вдруг тишину развязный молодой человек, которому явно хотелось обратить на себя внимание одноклассниц, - Есть ли жизнь на других планетах? Ну, не в нашей солнечной системе, разумеется.
- На это вопрос нет однозначного ответа, вы сами это прекрасно знаете. Но очень часто учёные получают информацию, так сказать, к размышлению. Например, находки археологов располагают к мысли, что нашу Землю посещали когда-то инопланетяне. Ну, а излучаемые некоторыми объектами излучения, которые фиксируются земными приборами, очень похожи на искусственные своими точными повторениями. Таким образом, были открыты пульсары – источники импульсных излучений. Импульсы, регистрируемые на Земле, обычно продолжаются одинаковую долю секунды и повторяются через одинаковое время.
- Так, может, это инопланетяне сигналят? – обрадовался молодой человек всеобщему вниманию. Даже девушки убрали косметику в сумочки.
- Людям всегда хочется встретиться с «братьями по разуму» В шестидесятых годах тоже так и подумали, когда открыли первый пульсар. Но позже было множество подтверждений, что пульсары – скорее всего вращающиеся нейтронные звёзды, магнитная ось которой не совпадает с осью вращения. Ну, а что касается «братьев по разуму», смею огорчить вас, молодой человек, учёные вполне определённо заявляют, что «Человечество – авангард разума во Вселенной». Нашей Вселенной. Возможно, в других Вселенных разумные существа и обитают, но они настолько отличаются от нас с вами, что мы можем просто не понять их сигналы, даже если они их и посылают нам. Если нет больше вопросов, пройдёмте к телескопу.
Около телескопа все заметно оживились, стали толкаться, просились посмотреть ещё раз.
- Ты не торопись, - предупредил Борис Майю, - сейчас все разойдутся, а мы посмотрим подольше.
- Ты, наверное, затем и ходишь сюда.
- Конечно.
- Кем же ты хочешь стать? Астрономом?
- Астрофизиком.
- А что ты будешь делать?
- Буду часами сидеть около телескопа, делать анализ увиденного, выполнять различные задания.
- Чьи? Какие?
- Ну, вот дядя Андрей - астрофизик, рассказывал, например, что ему часто дают задания военные, а ещё географическое общество или авиакомпания. Здесь много работы.
- И тебе интересно?
- Мне очень интересно. Вот сейчас глянешь в телескоп и поймёшь, - слегка обиделся Борис, но, помолчав всего минуту, снова повернулся к Майе, - только не рассказывай Глебу. Мне дядя Андрей рассказывал, что – уже давно – он в телескоп увидел надпись на звёздах МГУ: «П….ц СССР».
- Ты что? Чего ты материшься? – зашипела на него Майя, не зная как отреагировать.
- Я-то чего? Это же не я писал!
- Ужас. Это так можно и в окна подглядывать? В высотных домах обычно шторы не вешают.
- Да, может, кто и подглядывает, кому хочется. Но на звёзды смотреть интересней.
Пока они разговаривали, ученики почти все разошлись. Осталось несколько человек, которых трудно было оттащить от телескопа, но учительница скоро призвала их к совести. Только когда ушёл последний посетитель, Глеб обернулся к Майе и Борису:
- Привет! Молодцы, что пришли. Сегодня хорошо видно Сатурн.
Майя прильнула к окуляру. Вот это да! Борис, конечно же, прав. Такое зрелище! Огромный светящийся шар, окружённый симметричным тонким ярким кольцом, которое переливалось и искрилось, глаз невозможно оторвать!
- Всю жизнь знала, что у Сатурна есть кольца, но что это так красиво, даже представить не могла! – восхитилась Майя, - это астероиды?
- Там чего только нет, - откликнулся Борис, - в основном маленькие льдинки, снаружи большие, а внутри маленькие, потому что они всё время бьются друг о друга и разбиваются.
- Да ну тебя!
- Глеб, скажи! Не верит, - обиженно фыркнул Борис.
- Правда, правда, - улыбнулся Глеб, - у Сатурна 22 спутника, самый большой – Титан – больше планеты Меркурий. А кольца, действительно состоят из рыхлых снежных частиц, размеры некоторых из них всего несколько метров. Кольца – это остатки огромного околопланетного облака. Из его внешних областей образовались спутники, ну, а внутри они не могут образоваться, потому что постоянно сталкиваются и разбиваются.
Возвращались на метро. Борис трещал без умолку, рассказывая всякие курьёзы про экскурсантов. Глеб сосредоточено молчал, а Майя от души хохотала – больше для того, чтобы не молчать, как Глеб. Прощаясь, она подумала, что надо бы пригласить их на ужин, но сначала надо было разобрать вещи, брошенные в прихожей. И, стараясь не обращать внимания на ожидающий взгляд Бориса, кивнула на прощание и скрылась в своей квартире.
На следующий день, войдя в вестибюль офиса, первым кого увидела Майя, была Эля, работавшая агентом:
- О! Привет, - обрадовалась она, - а мы тебя заждались.
- Что, так много работы было?
- Да и работы тоже. Но больше от Вячека натерпелись.
Эля, как всегда экстравагантная и неотразимая, курила очень длинную сигарету, размахивая ею, как указкой, обсыпая всё вокруг пеплом, сама же при этом оставаясь чистой. У Эли всё было «очень». «Очень» длинные сигареты, «очень» глубокий вырез на кофточке, «очень» короткая юбка, «очень» длинные ноги, «очень» высокие каблуки и к тому же она была «очень» эмоциональна.
- Чего же вы натерпелись?
- О! Он был такой неуравновешенный. То одно ему надо, то другое, и всё о тебе спрашивал, будто не помнит, когда ты вернёшься. Он, тебя любит. Это точно.
- Ну, что ты, Эль. Мне кажется, ты преувеличиваешь.
- Ладно, подруга, не скромничай. Как там мама?
- Да уже ничего.
Работы было действительно невпроворот. Майя лишь мельком увидела Вячеслава, который расплылся в счастливейшей улыбке. А вечером, закончив срочную работу, она занесла ему документы.
- Майя, здравствуй, дорогая!
- Мы же уже виделись.
- А это – моё отдельное приветствие. Как там дела дома?
- Нормально.
- Я думаю. Ты даже успела соскучиться по своим соседям.
- Да, уж, - Майя недобрым словом помянула про себя добродушного водителя.
- Ну, давай, что там у тебя.
Просмотрев мельком документы, он улыбнулся ей, словно обнял:
- Мне так тебя недоставало.
В эту фразу было вложено столько двойного смысла, что Майя покраснела, но нашлась:
- Я всё наверстаю, - ответила она не менее двусмысленно.
- У тебя найдётся время немного подождать меня, а потом поедем выпить по чашечке кофе?
- Не знаю… Наверное.
Майе не очень-то хотелось задерживаться, но разве ж начальству отказывают? Заодно она доделала самую неотложную работу.
В кафе Майя старалась не замечать откровенно влюблённого взгляда Вячеслава, рассеянно слушала его рассказы о работе, отвечала тоже односложно. В конце концов, он не вытерпел:
- Расскажи мне, пожалуйста, что случилось? Ты стала какая-то… чужая. Думаешь о чём-то. Тебя кто-нибудь обидел? Ты только скажи.
- Нет, нет, - испугалась Майя, - я просто ещё не вошла в ритм жизни. Дома всё как-то размеренно, спокойно.
- Да, родительский дом – это замечательно. Но у тебя появилась грусть в глазах, будто ты страдаешь.
- Нет, нет, - опять перебила Майя, - всё нормально. Честно. Я просто немного устала сегодня.
- Майя, - Вячеслав взял её руки в свои, - я должен тебе сказать. Я просто места не находил себе после твоего отъезда. Наши, наверное, заметили. Пока тебя не было, я понял, как много ты для меня значишь. Только не говори ничего, - испугался он её движения, - Сначала я должен для себя самого решить, кто для меня главнее в этой жизни. Но ты должна знать, что у меня сейчас творится на душе. Я без всякого сомнения могу сказать тебе, что люблю... Люблю тебя и больше никого.
Майя опять испуганно дёрнулась. Именно этого советовала остерегаться ей мама. Говорила, что рано или поздно, но исключительное положение Майи должно закончиться. Надо было решительнее отказываться от всех благ, которыми окружал её Вячеслав, чтобы оставаться независимой, отказываться от всех его приглашений посидеть в кафе, какими бы невинными они не казались на первый взгляд, ну, и определить своё поведение, как подчинённая с начальником.
Что же теперь? Что теперь делать? Как сказать ему в лицо, что она не только не любит его сама, но ей неприятно слышать о его любви? Что ей не нужны такие обязательства, что она не хочет разбивать семью, о чём он ей только что намекал, что она не может разделить с ним тот восторг, с которым он говорит о своей любви, потому что ей его любовь вовсе не нужна.
- Я вижу, что ты не ожидала этого разговора, - Вячеслав сам помог ей, - я сам не ожидал, что так всё повернётся. Мне всегда было приятно с тобой общаться, просто видеть тебя, а когда ты уехала домой, я будто бы лишился воздуха, света, самого необходимого в жизни, и с каждой минутой твоего отсутствия это чувствовалось всё сильнее и сильнее. Пойдём, потанцуем.
- Но… здесь же никто не танцует, - оглянулась Майя.
- Мы будем первыми, а люди, на нас глядя, тоже захотят потанцевать.
По-видимому, Вячеславу просто захотелось обнять её, но их отношения не позволяли сделать ему это просто так. Майя покорно поднялась, думая всё о том же – зачем ей это нужно. Приписав мрачное настроение своей якобы усталости, она стала проситься домой.
В машине, после того как Майя попрощалась, Вячеслав долго не выпускал её рук из своих, заглядывал в глаза, но почему то не замечал в них страха и даже неприязни, которые на самом деле испытывала Майя вместо ожидаемой любви.
- Через два дня я уезжаю в командировку. Думаю, что за две недели, пока меня не будет, и ты, и я сможем разобраться в своих чувствах. Тогда и поговорим.
Вячеслав элегантно поцеловал руку Майи и выпустил её из машины. Майя с облегчением вздохнула. Зайдя в квартиру, она вдруг почувствовала, что будет жить здесь ещё две недели и два дня – не больше. За две недели, два месяца, два года – хоть сколько времени, которые смог бы дать в её распоряжение Вячеслав, чтобы она разобралась в своих чувствах, она всё равно не сможет его полюбить. Зачем лгать себе? Она ни на минуту не сомневалась, что ей просто льстило отношение к ней Вячеслава – своего шефа, а никакой любви она не испытывала. И единственное, что она сейчас могла придумать – уйти в другую фирму. Жаль, здесь ей нравилось – и работа, и коллектив. Она не стала развивать эту мысль дальше, решив поговорить с мамой и посоветоваться с ней, хотя и знала, что мама скажет то же самое – лучше уйти. Как говорится, от греха подальше.
Но утром все проблемы улетели, как лёгкие облачка. Чудесный летний день заряжал радостной энергией, хотелось петь и танцевать, как всем молодым. Что за проблемы? Любовь - это разве проблемы? Надо жить и радоваться жизни! С тем и на работу пошла. Вячеслав целый день улыбался ей, даже не замечая остальных, которые незлобно посмеивались над его видом влюблённого Дракона. Драконом его за глаза называла темпераментная Эля. Дескать, злой, когда голодный, и самая обыкновенная ящерица, когда сыт. А теперь ещё и влюблённый. Больше, правда, никто не осмеливался подтрунивать над Вячеславом, даже за глаза. Но Эля никогда никого не боялась и всегда была права.
Вечером Майя наконец-то разобрала всё привезённое из дома, решив пригласить соседей на ужин послезавтра, на всякий случай, когда уедет Вячеслав. А вечером следующего дня ей было скучно. Подруг – таких, с кем можно было в любое время, когда вздумается пойти погулять, у неё в Москве не было. Она не знала телефонов, не знала адресов своих приятельниц по работе. Похоже, что соседи – первые и единственные, с кем она общалась в нерабочее время. Майя решила завтра же исправить положение, подружившись хотя бы с Элей.
Утром, когда Майя уже собиралась идти на работу, посыльный принёс огромный букет белых роз с запиской: «Моей маленькой принцессе». Забыв свои вчерашние размышления, Майя с чудесным настроением отправилась на работу. Однако подружиться с Элей не удалось. Вячеслав частенько ездил в командировки, оставляя вместо себя Надежду Петровну – женщину в возрасте, но молодящуюся, искренне верящую, что ещё найдёт своё счастье. К мужчинам она относилась весьма благосклонно, а к женщинам молодым, особенно привлекательным, постоянно придиралась. Майю она миловала, вежливая и дружелюбная Майя никогда не давала повода для придирок, чего не скажешь об Эле, которая старалась вывести из себя Надежду Петровну, скорее всего, умышленно.
Вот и сейчас Эля сидела за столом, положив на него ноги, и очень громко комментировала по телефону, что она испытала этой ночью. Все в кабинете старательно делали вид, что ничего такого не замечают, но даже строгий Владимир – отец двоих детей – прыскал в сторону в особо интимных местах. Все понимали, что Эля делает это, чтобы в очередной раз позлить Надежду Петровну, которая уже сидела красная и пыталась не обращать внимания на Элины выходки. Всё же она не выдержала и накричала на Элю, сообщив ей, что их заведение – не притон, пусть, де, она не путает божий дар с яичницей. Эля демонстративно попрощалась со своим кавалером, медленно встала, и тут такое началось, что лучше бы не начиналось.
Они выкрикивали друг другу ужасные обидные слова, а все остальные, оказавшись невольными свидетелями, притихли, не зная как себя вести. Наконец, выкрикнув, что у неё много дел на объекте, Эля с гордым видом взяла сумочку и ушла. А Надежду Петровну пришлось отпаивать валерьянкой. И вообще, весь оставшийся день все были какие-то скучные, тоскливо посматривая на часы. Никому не хотелось принимать сторону Надежды Петровны, хотя бы потому, что она сама кричала, как торговка на базаре, а, зная Элин характер, могла бы и промолчать. Элю все любили, она была душой компании, всегда что-нибудь выдумывала, Надежда Петровна же, не будучи штатным заместителем Вячеслава, всегда очень гордилась его доверием. Но остальные думали, что он выбирал её лишь потому, что она была старше всех по возрасту и не семейная.
Дома Майя поняла, что ей, действительно нечем заняться. Чем же она занималась раньше, когда Вячеслав уезжал в командировку? Смотрела телевизор, управлялась со своими немногочисленными домашними делами, ходила в парикмахерскую, что ещё? Она сходила в супермаркет, пробыв там добрых два часа, но времени всё равно оставалось ещё много. Усевшись у телевизора, придремала. Проснулась она от резкого звонка, со сна показавшегося ещё более резким.
- Кто там? – испуганно спросила она, спросонья не догадавшись посмотреть в дверной глазок.
- Майя, открой, пожалуйста, - непривычно просящий голос Глеба испугал её ещё больше.
- Что случилось? Что-нибудь с Борей?
- Не пойму, - Глеб выглядел растерянным, что на него вовсе не походило, - лежит, молчит, стонет. Зелёный весь. В первый раз так.
- Пойдём, ой, а Скорую ты не вызвал?
- Видишь ли, у нас нет телефона.
Майя тут же бросилась звонить в Скорую, не придав значения такому «пустячку» - жить в Мегаполисе и не иметь телефона, не то что сотового, а даже проводного! В Скорой стали расспрашивать, что с ребёнком, но Майя, единственно, что могла сказать, - это повторить за Глебом: «Лежит, молчит и стонет». Девушка на другом конце провода усмехнулась и, посоветовав найти полис, заученно сказала: «Ожидайте».
Борис действительно не был похож на себя – обычно бойкого мальчишку. Он, молча, смотрел в потолок, но когда Майя присела с ним рядышком, взяла его руку в свою и ласково поинтересовалась, что с ним, у него вдруг потекли слёзы по щекам:
- Глеб будет сердиться. Я поел консервы, а банка чуть вздутая была, - с трудом выговорил он.
Майя ужаснулась и тут же развернула бурную деятельность – заставила идти Бориса в ванну, намешала трёхлитровый баллон марганцовки и, усевшись рядом с ним, заставила его всё выпить. Борис не капризничал, делал всё, что она требовала, послушно вставлял пальцы в рот, вырывал всё и опять пил. Потом обессилено повис на Майе, так что Глебу, молча наблюдавшему за всеми процедурами, пришлось отнести его на кровать. Борис заметно повеселел, как Майя для себя решила, скорее из-за того, что Глеб не кричал на него, а тоже слушался Майю – он даже принёс сладкий чай, который уже успел завариться. Скоро в дверь позвонили. Это приехала Скорая, не так уж и скоро. Майя отрапортовала немолодому врачу о проделанной работе, за что получила полное одобрение. Врач пощупал живот Бориса, посмотрел язык, попросил посмотреть банку с консервами, оказалось, что съедено всего ничего и стал собираться:
- Ну-с, молодой человек, впредь спрашивай у мамы, что можно кушать, а что нельзя, а вы, - обратился он к Майе, - всё же присматривайтесь, что у вас в холодильнике, если бы ваш сын съел всю банку, возможно, было бы гораздо хуже. Покормите его завтра щадящей пищей, пусть поспит хорошо. Если будет жидкий стул, дайте Мотилиум, если будет ухудшение самочувствия, обратитесь к участковому врачу, но думаю, всё нормализуется.
Майя не стала сопротивляться и объяснять доктору, что она – соседка, тем более что этого момента, похоже, никто и не заметил. После ухода врача, Борис попросил Майю остаться «на чуть-чуть». Майя не могла отказать больному ребёнку, который сильно ослаб после рвоты. Минут десять Борис пытался бороться со сном, но всё же уснул. Майя хотела, было идти домой, но Глеб пригласил её попить чай, мотивируя это тем, что вдруг «Барий проснётся, а её не будет, он расстроится».
«Чай» был не чай, а сбор каких-то трав, вприкуску с мёдом и сухариками – просто изумительно вкусно.
- Глеб, сейчас вроде бы каникулы, а почему Борис до сих пор к тётке в деревню не уехал?
- Он ещё экзамены сдаёт.
- В седьмом классе? Или у вас школа какая-нибудь особенная?
- Школа обычная. Борис не обычный. Он учится по специальной программе.
- Ой, расскажи. Вот вы скрытные с ним. Уж столько общаемся, а ни разу не сказали!
- Ты же не спрашивала.
- А я откуда знала!
- Вы же больше с Бором общаетесь. Я думал, что он рассказал. Собственно, что рассказывать. Боря учится в специализированной школе с физико-математическим уклоном.
- Вы, значит, оба такие.
- Какие?
- Ну, физики.
- Да. Наш папа был директором школы и преподавал физику, а мама вела математику.
- В вашей школе?
- Да, возможно, поэтому Борису разрешили учиться по особенной программе. Он посещает уроки, которые необходимо по специальной программе, причём не только в своём классе, но и со старшеклассниками. Летом сдаёт экзамены.
- А кто определяет, что ему необходимо?
- Сначала решили на педсовете. Разработали программу: русский, частично история, биология, география – никаких углублённых знаний, просто знакомство. Химию он сам захотел изучать раньше времени. В память наших родителей его решили принять и в университет досрочно, как только он пройдёт весь необходимый курс программы.
- А что, он действительно такой талантливый?
- Думаю, да. Мне ещё нравится, что он абсолютно не зазнаётся своей исключительностью и остаётся ещё ребёнком. Да ты, наверное, сама убедилась.
- Да. Никогда бы не подумала, что он такой… Весёлый, озорной мальчишка, шутник и разговорчив не по годам. К тому же он очень тебя боится.
- Я знаю. Мне приходится быть с ним строгим, чтобы не зазнавался, чтобы правильно принимал жизнь, чтобы его не унесло никуда в сторону. И потом… я его безумно люблю. Он так похож на маму, он – всё, что осталось от безмятежного счастливого детства. Не думай, что я его слишком угнетаю. Мы с ним дружим, но я установил для него строгое табу, нарушение которого влечёт за собой наказание.
- Ты что, бьёшь его?
- Да ты что? Как тебе могло такое на ум прийти? Наказанием может быть простое недовольство его поведением.
- Класс. Тебе бы самому в школе преподавать!
- Посмотрим. Сначала мне нужно выучить Борю.
- Ну, а книги? Ты ведь пишешь?
- Да, для души. Вряд ли кто-нибудь это напечатает.
- Почему?
- Потому, чтобы печататься, нужны деньги, связи и всё такое, чего у меня нет. Да я и не хочу пока. Мои произведения, хоть и фантастические, - это как личный дневник. Пока я ещё не готов обнажать свою душу перед многочисленной аудиторией.
- Поэтому ты так рассердился, когда узнал, что я прочитала один лист из твоей книги? Так ведь всего один лист, к тому же первый.
- Да ты, в общем-то, не при чём. Это наши с Борей заморочки.
Поскольку Борис крепко спал, Майя распрощалась, а на следующий день отпросилась с работы, и, накупив всякой полезной всячины, пришла проведать больного. Борис выглядел вполне сносно, если не считать побледневших щёк.
- Вот это да! Это всё мне? – «суперребёнок» изъявлял поистине щенячью радость при виде вкусной еды, может, он действительно не доедал?
- Только давай договоримся, что ты не съешь всё это сразу в один присест.
- Конечно, нет. Что я – обжора? Кефир сейчас выпью, творожок съем. Всё, что с большим сроком годности – потом.
- Научился! Потом – то потом, да чтобы потом опять не отравился.
- Понял. Надолго понял.
Майя раскладывала покупки, а Борис уже уплетал кефир «Данон», «Чудо-творожок» и восторгался, что он пахнет конфетами, а не коровой. Майя от души смеялась.
- Хей, прекрати вылизывать остатки творожка из коробочки! Вечером съешь ещё. Ну, пока, я побежала на работу. Вечером зайду. Будь умницей, не объедайся, а то придётся ещё раз Скорую вызывать – маленькому обжоре! И в этот раз я уже не буду притворяться твоей мамой!
- Пока. Вечером ничего не приноси. Мне пока хватит.
- Ладно, посмотрим.
Вечером Борис выглядел вполне здоровым, а уж его веселью не было конца. Даже Глеб без конца улыбался, чем совсем обаял Майю. А когда стемнело, Борис стал приставать к Глебу с непонятной просьбой:
- Глеб, пожалуйста.
- Что он у тебя просит? – не стерпела, наконец, Майя.
- Да, так. Пустяки.
- Глеб, ну, пожалуйста.
- Ну, ладно, - Глеб был в благодушном настроении и быстро сдался на непонятные уговоры – Майя, мы с Борисом приглашаем тебя в местный планетарий – наша с Борисом святая святых.
- Это далеко?
- Не столько далеко, сколь высоко – на крыше.
- На нашей? Никогда не видела!
- И, слава богу! Пока никто не видит, это наше, а что будет дальше, не знаем. Пойдём?
- Конечно, я только домой заскочу, переоденусь.
Попасть в «планетарий» было не так-то просто. Они вышли на улицу, пересекли двор, дождались, чтобы во дворе никого не было, залезли по пожарной лестнице на чердак, долго шли какими переходами, потом Глеб открыл ключом какую-то маленькую дверь, и они вошли внутрь небольшого помещения. Борис зажёг керосиновую лампу, которая осветила небольшой телескоп, направленный в небо, полку с книгами, столик, аккуратно застеленный клеёнкой и даже небольшой топчан.
- Это всё ваше? – почему-то шёпотом спросила Майя.
- Да. А почему ты шепчешь?
- Не знаю, вдруг кто-то услышит?
- Нет, тут под нами специальные помещения для сушки белья, а вверху – небо и звёзды. Хочешь посмотреть?
- Да, а зачем же мы шли сюда!
Глеб быстро настроил телескоп и пригласил её к окулярам.
Неизбалованная большими эмоциями, душа Майи была потрясена. Пожалуй, в маленький телескоп смотреть было даже интересней, чем в большой. Огромные светящиеся шары, подмигивающие небольшие яркие шарики, - их было много и это впечатляло. Майя даже не спрашивала о том, что она видит, - всё равно не запомнит, но глаза от такой красоты оторвать было трудно.
- Теперь я понимаю, почему люди становятся астрономами. Это ж такая красота! Всю жизнь можно любоваться и не надоест!
Глеб переглянулись с Борисом, но ничего не сказали. Они были того же мнения. Майя, наглядевшись на звёзды, пребывала в каком-то странном состоянии – то ли эйфории, то ли оцепенения. Ещё бы! Глядя на огромный, как говорят бесконечный, хотя это и трудно представить, мир, всё окружающее тебя кажется мелочью, а жизнь – пустяком.
- В этом телескопе всё просто красиво, а вот учёные уже придумали конструкцию телескопов нового поколения – они в десятки раз будут сильнее тех, какими пользуются учёные сейчас. Диаметр зеркала – 100 м! Можно будет определить даже наличие растительности на отдалённой планете! А уж наши – планеты Солнечной системы - так вообще видеть, как в окно! – мечтательным голосом рассказывал Борис.
- Вот окончишь университет, и будешь работать на таком телескопе! – тоном оракула предрекла Майя.
- Ага, - несколько скис Борис, - его ещё не построили, да и не в России он будет.
Так уж теперь повелось, что Майя после работы, купив что-нибудь на ужин, шла к соседям, а потом они отправлялись в их «планетарий». Она с большим интересом слушала о звёздах, причём Глеб хотел, чтобы рассказывал Борис, а сам внимательно слушал, изредка кивая головой. Но неделя закончилась, Борис сдал все экзамены, и Глеб собирался отвезти его к тётке.
- Я Глебу сказал, пусть он тебя водит в планетарий. Чего тебе делать по вечерам! – увещевал простодушный Борис.
И правда! Ну, что ещё делать девушке в девятнадцать лет, как не сидеть на крыше и не любоваться звёздами! Майя смеялась. Очень уж потешным казался ей Борис. Сказать по правде, она полюбила его, как младшего брата, тем более, что родного у неё не было, а двою- или троюродные жили в других городах.
Делать ей было действительно нечего. Подруг не было, чтобы сходить куда-нибудь, куда ходит молодёжь, молодым человеком, кроме женатого Вячеслава, не обзавелась. Майя решила съездить на выходные домой. Мама уже умело управлялась по хозяйству, несмотря на поломанную руку, папа ей помогал, дочке они были рады безмерно, съездили вместе на дачу, вот и весь выходной. Больше времени в дороге провела – машину-то за ней некому было прислать.
Вечером Майя, немного стесняясь, постучала к соседям. Дверь открыл Глеб, будто поджидал её.
- А…Борис…
- Отвёз я его, но он мне наказывал, чтобы я не прекращал с тобой занятий по астрономии, - проговорил Глеб, смущаясь не меньше Майи, - скажи честно, тебе действительно интересно?
- А почему ты думаешь, что мне не интересно? - обиделась Майя.
- Да так. Такой красивой девушке должно быть больше нравится ходить в ресторан, чем лазать по крышам.
- Много ты понимаешь! Так что, идём или ты занят? – Майе было неловко.
- Пойдём, конечно.
Она пошла вперёд уже знакомой дорожкой, но неожиданно Глеб остановил её:
- Хочешь просто на звёзды посмотреть, без телескопа?
- Это как?
- Как все люди смотрят – поднимут голову вверх и всё видно. Ты когда в последний раз смотрела на звёзды просто так?
- Я? Не помню…. Кажется, в детстве.
- Ну вот, а это не менее интересно, чем смотреть в телескоп. Видно больше. Созвездия видно.
- Ну, пошли. А куда?
Глеб повёл её немного другой дорогой, и скоро они вылезли на крышу дома. Крыша была хоть и не сильно покатая, но всё же – крыша. Майе стало страшно, Глеб взял её за руку и уверенно повёл вперёд.
- А тут что? Видно не будет? - опять шёпотом спросила Майя.
- Будет, но там, куда я тебя веду удобнее смотреть.
Там было действительно удобнее. Крыша наверху была почти без наклона, к тому же там стоял поддон для кирпичей, как объяснил Глеб, расстилая на нём небольшое одеяло.
- Садись сюда, а то голову запрокинешь, - может закружиться. Тут хоть и не сильно покатая крыша, но свалиться можно.
Майя послушно села, запрокинула голову. Вид, действительно был сказочный, особенно если учесть, что они как в сказке про Огниво, сидели на крыше. Это было похоже на сон, наваждение. Небо, слегка подёрнутое маревом, было испещрено звёздами, загадочно подмигивающими Майе. Она пыталась увидеть хоть что-то знакомое, но ничего не видела. Помолчав некоторое время, Глеб показал пальцем:
- Большую и Малую медведицу узнаёшь?
- Помню, что они выглядят, как ковши, но не вижу. А, вот вижу!
- Давным-давно страной Аркадией управлял царь Ликаон, - начал рассказывать Глеб, - и была у него единственная дочь – красавица Каллисто. Полюбила она прекрасного и могущественного бога Зевса и родила от него сына Аркада. Но жестокая и ревнивая Гера, супруга Зевса, богиня неба и покровительница брака, превратила молодую Каллисто в медведицу. Долго блуждала она по лесам, а за это время её сын вырос, стал охотником. Однажды на охоте Аркад увидел медведицу и поднял оружие, чтобы убить её. Он не знал, что это его мать. Но всемогущий Зевс увидел это с неба и забрал их всех к себе, превратив в созвездия. Посмотри, рядом с Большой медведицей – Каллисто – находится созвездие Пастуха (Волопаса) и Гончие Псы, которых охотник натравил на Медведицу. Главная звезда в созвездии Пастуха (Волопаса) называется Арктур – по-гречески Медвежий страж.
- А Малая медведица?
- Это кормилица Зевса, которую превратила в медведицу богиня Артемида.
- Злючки – эти богини.
- Ну, уж не все. Но большинству из них присущи все людские слабости. Ты, наверное, слышала о Геркулесе, греки называли его Гераклом.
- Да, я помню. Он совершил двенадцать подвигов, дрался со всеми и всегда побеждал, потому что был очень сильный.
- Всё верно, так вот у него была жена Деянира. Однажды Геракл переправлялся со совей супругой через реку. В это время Кентавр решил похитить Деяниру, но Геракл убил его стрелой, пропитанной ядом Лернейской Гидры. Чтобы отомстить Гераклу, умирающий кентавр сказал Деянире, будто его кровь волшебная – возвращает потерянную любовь. Прошло время. И вот Деянире стало казаться, что Геракл уже не любит её так, как прежде. Она сшила ему одежду и облила её кровью Кентавра. На самом деле кровь была ядовитой, она причинила такие страдания Гераклу, что он не вынес их и бросился в огонь. Но Зевс сделал его бессмертным и взял на Олимп. Во-он там, смотри – созвездие Геркулеса.
Сидя плечом к плечу с Глебом, Майя ощущала его силу и чувствовала себя защищённой. Она уже не боялась свалиться с крыши, а звёзды выстраивались перед ней в анимационную картинку – она видела и несчастную Медведицу и могучего Геркулеса, как наяву.
- Кто ты по гороскопу? - спросил её Глеб, вырвав из грёз.
- Дева.
- Созвездие Девы – символ плодородия. Когда появлялось это созвездие, для древних египтян оно знаменовало начало сбора урожая, который проводился в основном женщинами. Вон видишь – Медведица, налево и вниз – созвездие Девы.
Майя никак не могла разглядеть среди миллиарда звёзд своё созвездие, и Глебу пришлось слегка приобнять её за плечи и направить её взгляд в нужном направлении. Наконец-то Майя разглядела, но Глеб уже не убирал руки. Им было так хорошо здесь на крыше, лёгкий ветерок разметал волосы Майи, а воображение летело вслед за рассказами о древних любовных историях, а скоро догнало их и даже перегнало.
Майя повернула голову к Глебу и, встретившись с ним взглядом, замерла, поняв, что уже не сможет отвести глаза. Он замолчал, с удивлением разглядывая её глаза, потом губы. Не замечая ничего вокруг, они слились в поцелуе. Сколько времени продолжалось это волшебное слияние, ни он, ни она не заметили. Просто всё вокруг изменилось. Им показалось, что они – одни единственные в этом мире, не считая звёзд. Теперь они молчали, но слова не были нужны. Глеб обнимал Майю за плечи, они смотрели в небо, чувствуя себя самыми счастливыми на свете. Потом осторожно, также молча, поднялись и спустились с крыши. Перед дверью Майи Глеб осторожно взял её руку, поднёс к губам и прошептал:
- Это сон. Чудесный и светлый. Волшебная сказка. Я не хочу просыпаться.
Майя ничего не сказала. Она сама не понимала, что с ней происходит. Когда она целовалась ещё в школе с мальчишками, она думала о том, что будет рассказывать подругам. Когда она целовалась с Вячеславом, чаще всего она думала о чём-нибудь своём. Ей хотелось только слышать от него комплименты и всегда настораживало, если он начинал шумно дышать и отталкивал её, чтобы не возбудиться сильнее, чем он себе разрешал. Сейчас она не могла ни о чём думать, ей тоже казалось, что всё происходит во сне, что их с Глебом поцелуи – это продолжение легенд. Как сомнамбула, она зашла в свою квартиру, разделась, постояла под душем и улеглась в постель.
Утром Майя пыталась вспомнить, что ей снилось, а что было на самом деле. Может, она уснула ещё на крыше? Может, ей просто хотелось, чтобы Глеб её поцеловал? Фуй, как неловко!
На работе она сидела с полуулыбкой на губах, пытаясь сосредоточиться и прочитать документы, которые держала в руках, но у неё ничего не получалось. После обеда подошла Эля и, как всегда, не мучаясь словоблудием, спросила:
- Хочешь в бассейн пойти? Такая жара стоит!
- Да, - ответила Майя с той же полуулыбкой.
- Тогда собирайся. Думаю, что Вячек разрешил бы нам с тобой чуть пораньше с работы уйти. Всё равно толку от нас нет. Я вон вся расплавилась. Сейчас – в прохладную водичку, а потом пивка выпьем.
- У меня купальника нет.
- На фиг он нужен. Пойдём по–знакомству. Немного далековато добираться, зато бассейн – чудо! Маленький, вода отфильтрована, без хлорки, а в определённые часы – никого. Класс! Пошли сейчас.
Майе не хотелось ни о чём думать, тем более спорить или выбирать что-то. Она покорно поднялась со стула и, вежливо предупредив Надежду Петровну, что они с Элей – «на объект», пошла следом за Элей.
В бассейне действительно было чудесно. Голубая вода – мягкая и нежная, успокаивала и баюкала - как раз то, что нужно было сейчас Майе. Немного раздражала бесконечная болтовня Эли, хваставшейся своими «победами» над мужской частью общества, но Майя её почти не слушала. Лишь неприятно резанула фраза, что Эля взяла с собой Майю, потому что «Вячек не будет рыпаться, если они вот так с Майей будут иногда ездить в бассейн в рабочее время».
- Слушай, Май, вид у тебя какой-то блаженный. Ты, часом не влюбилась? Вячек вот-вот должен приехать. Хорошо, если ты влюбилась в него, не то тебе не сдобровать. Он – круче крутых яиц. Ага! Смотри, если что, я тебе помогу. Советом, - разглагольствовала она, выплёвывая лишнюю воду.
Майя лишь слегка насторожилась, но тут же к ней вернулось блаженное состояние. Как всё-таки прекрасна жизнь! Особенно, когда ты молод, а впереди – море радости и счастья! А вода напоминает руки Глеба, а струи душа, если подставить под них лицо – губы Глеба. А ещё ей захотелось увидеть его прямо сейчас. Она отказалась от пива, чем расстроила Элю, которой пришлось по телефону срочно искать компанию, и поехала домой. Дома ли он или где-нибудь на работе, ведь он не в одной фирме работает, как Майя. Что она ему скажет, зачем пришла днём? Эти и подобные им мысли проносились у неё в голове с бешеной скоростью, а одна единственная мысль била в висок: «Скорей! Хочу его увидеть! Скорей!» Она залетела по лестнице на свой этаж, не замечая ступенек, и с размаху столкнулась с Глебом.
- Ой, - от неожиданности она не знала что сказать.
- Майя, я… звонил тебе на работу, мне сказали, что ты ушла, я..., - Он пытался что-то объяснить, но глаза говорили другое.
- Я думала о тебе. Мы, правда, были с тобой ночью на крыше или мне это приснилось?
- Бог мой, то же самое я хотел спросить у тебя! Я проснулся утром и не понял – правда, или нет, что мы с тобой были на крыше?
- Но если нам с тобой снился одинаковый сон, значит, это был не сон?
- Наверное, это был не сон.
Они ещё договаривали эти ничего не значащие глупые фразы, а руки уже тянулись друг к другу, а глаза выискивали в глазах друг друга подтверждение своим чувствам, а губы уже слились в бесконечном поцелуе, от которого дух захватывало, и всё вокруг переставало существовать.
Потом они опять сидели на крыше, Глеб рассказывал легенды о созвездиях видимых и невидимых, Майя слушала его с замиранием сердца – ей казалось невозможным знать столько всего, а Глеб казался ей то мужественным Гераклом, то мудрым Зевсом, то красавцем Аполлоном, то сладкоголосым Арионом. Глеб же старался не смотреть на неё – её завораживающие блестящие глаза, чуть приоткрытый рот, гибкая шея сводили его с ума. Они целовались, и Глеб чувствовал, что лучше сразу умереть, чем лишиться этих нежных сладких губ. Он старался не думать о будущем, старался насытиться этим настоящим, он всё ещё не верил, что такая красивая девушка откликнулась на его чувства и, похоже, сама влюблена. Влюблена? О, нет, лучше не думать об этом, лучше целовать эти чудные глаза, бархатную шею, нежные ручки.
С трудом разняв объятия, они разошлись далеко за полночь. А утром, будто полноценно спала всю ночь, Майя собиралась на работу, напевая. Ей всё вокруг казалось солнечным и весёлым, ничто не могло омрачить её настроения, да и нечему было его омрачать. А, когда она уже выходила из квартиры, встретилась с запыхавшимся Глебом, который со своей чарующей улыбкой, протягивал ей букет ромашек:
- Это тебе, Солнышко! Правда, они похожи на Солнце?
- Да, такие же лучики, - ответила Майя, прижимая ромашки к сердцу и радостно улыбаясь, - Правда, какие они красивые!
Огромные белые чопорные розы, которые до сих пор ещё стояли на полу в прихожей, не шли ни в какое сравнение с весёлыми солнечными ромашками, которые тоже улыбались ей, радостно кивая головками.
Глеб проводил её до работы, не в силах выпустить её руку из своей. Лишь, когда Эля окликнула Майю, та зашла в офис, нежно попрощавшись с Глебом.
- Ты что, подруга, с ума сошла?
- Что? – Майя едва слышала, а уж тем более понимала, что ей говорят.
- Что, что! Скоро Вячек явится, а ты тут – на порожках его офиса позволяешь такое!
- Что? – Майя старательно вслушивалась в то, что говорила Эля, но до неё по-прежнему плохо доходило.
- Глянь на себя! Стоишь с идиотской улыбкой влюблённой дуры и спрашиваешь «что?» Да Вячек тебя размажет!
- Что?
- Вот что, подруга. Тебя надо отрезвить. Ты от любовного дурмана совсем обалдела. Ты на кого Вячека променяла? На этого оболтуса? Ты видела, как он одет? На чём он ездит, кроме своих двоих? Что он тебе подарил? Ромашки? Сколько они стоят?
- Что? – улыбка уже сползала с лица Майи, она слегка растерялась.
- А то, что у Вячека – деньги, связи, положение, а этого сразу видно – нищета, голь перекатная.
- Но у Вячеслава есть семья.
- Ну и что? Ты можешь всё повернуть так, что он создаст семью с тобой. Главное, не будь дурой! Нет, ты точно – дура! Тебе счастье в руки – симпотный миллионерчик влюбился, а ты… На кого ты его променять собираешься? Кто это, вообще? Где ты его откопала? Ладно бы ещё красавчик какой-нибудь гламурный, а то – тьфу, прости.
- Это мой сосед. Я не собираюсь выходить замуж за Вячеслава, да и вообще пока не собираюсь.
Майя почувствовала, что сейчас расплачется. Ну, что ей нужно, этой Эле, у которой все люди делились на богатых и нищих? Причём богатые – это хорошие люди, а нищие – все дрянь. Все, как один. Нет, Глеб – необыкновенный. И дело не в том, что он столько всего знает и умеет так красиво рассказывать. Дело – в его доброй душе. Да он святой, если вспомнить, что он свою жизнь посвятил младшему брату! Майе он казался необыкновенно красивым, особенно, когда улыбался! Тогда он становился таким незащищённым, открытым, обаятельным. Майя смахнула непрошеную слезу и повернулась к разгорячённой Эле, которая курила одну сигарету за другой, выгоняя из курилки очередного пришедшего на «перекур»:
- Пойди на улицу покури. Не видишь, дамам надо поговорить!
- Тогда говори, а то ты орёшь так, что тебя в соседнем подъезде слышно!
- Правда? Май, нас засекли.
- Ничего. Эля я тебе вот что скажу – не лезь в мои дела, пожалуйста. Вячеслава я не любила и никогда не полюблю. Мы слишком разные. Разбивать чужую семью я не собираюсь. Этого молодого человека… - Майя замялась, - я ещё не знаю, люблю или нет, во всяком случае, я не прошу у тебя совета.
- Ни фига себе! Ты не просишь совета? А я что должна смотреть, как ты гибнешь? Ладно. Мы с тобой не такие уж задушевные подруги, но я не смогу дать тебе пропасть. Ты мне импонируешь. Серьёзно. Мне всегда хотелось Вячека заарканить. Даже один раз… ну, да ладно…. Когда я увидела, что он влюбился в тебя, как мальчишка! Нет, ты просто не понимаешь своей выгоды! Ты ещё глупая девчонка, мне искренне хочется тебе помочь. Ты не думай, что я тебя потом интриговать буду. Боже упаси! Мне, действительно хотелось бы, чтобы у вас с Вячеком получилась семья. Это была бы прекрасная пара. Ты не видела его жену.
- Оставим этот разговор. Мне неприятно.
- Ладно, как хочешь. Но на работе будь, как все. По тебе слишком видно, что ты влюбилась. Серьёзно.
- Правда? А кроме тебя никто этого не заметил.
- Да уж. Меня считают твоей подругой, в отличие от тебя. Так вчера в курилке только и было разговоров, не влюбилась ли ты в нашего Вячека. Я сказала, что да.
- Зачем? Как ты посмела?
- А что? Иногда бывает полезней соврать. Потом ты это оценишь. Ладно, пошли работать.
Майя не могла работать. То она ощущала прикосновение губ Глеба, видела перед собой его ласковый взгляд, слышала его нежное: «Солнышко». То всё загораживал образ Эли, с выпученными глазами, размахивающей руками: «Дура, законченная дура». Она попыталась вникнуть в то, что просматривала в компьютере, но не смогла, и стала отпрашиваться у Надежды Петровны, дескать, заболела. Та недовольно глянула, но отпустила без лишних слов.
Домой Майя не пошла, а, повинуясь необъяснимому чувству тревоги, поплелась на вокзал. Борис, уезжая в деревню, несколько раз повторял ей, с какого вокзала, на какой электричке, до какой остановки доехать, чтобы попасть в деревню, где он отдыхает. Будто бы она приехала бы к нему сама – без Глеба. И вот – на тебе, пригодилось. Ей казалось, что в деревне она успокоится.
Она томилась в электричке, подумывая, удобно ли это – ехать к незнакомым людям, лучше бы – домой. Но домой не хотелось, а вот Бориса увидеть – очень хотелось.
Он ей так всё подробно рассказал, что она без труда нашла и нужную деревню, и улицу, и дом. Борис увидел её первым и понёсся навстречу. Они обнялись, как брат с сестрой после долгой разлуки.
- Молоток, вот здорово, что ты приехала! А Глеб приедет? А, да, он же работает! Он говорил, что приедет только в субботу к вечеру, - сам с собой разговаривал Борис, таща её за руку во двор.
Борис так радовался встрече, что не хотел отпускать её руку, будто боялся, что она исчезнет. Во дворе было полно народу – тёти, дяди Бориса, его двоюродные братья и сёстры. Все сидели за огромным деревянным столом, было как раз время обеда. Как это её Борис заметил? Он с сияющими глазами рассказывал:
- А я как раз хлеба купил, иду, смотрю – Маечка, умница, что приехала!
Родня Бориса, похоже, тоже радовалась её приезду. Бориса, видно, здесь любили, а уж раз он так рад гостье, значит – человек она хороший. Все шумно стали усаживать её за стол. Майя вспомнила, что давно ничего не ела, а уж такой вкусной молодой картошечки с душистыми малосольными огурчиками, душистым деревенским хлебушком, душистым свойским маслицем… М-м-м! Вкусно-то как! Она тут же забыла свои тревоги.
А после обеда Борис потащил её на экскурсию. Экскурсия была обстоятельной и начиналась со знакомства с домашними животными. Котам (всех не собрать, но двух жирных ленивцев Борис «застукал» на лежанке) знакомство пришлось не по вкусу. Обед ещё не переварился, а Борис бесцеремонно хватал их за живот. Непривязанные собаки (всего – три) одним глазом осмотрели Майю, одна, видно, молодая, даже изволила обнюхать, и тут же повалились в тенёк.
- А, ну их. У них ночная смена. А днём – не то, что играть, а даже вставать не хотят. Пошли, я тебя с тёзкой познакомлю.
- Это кто?
- А ты как думаешь?
- Кабан, что ли?
- Свиносемья.
- И всех зовут Борьками? Почему свиней так зовут?
- А кто их знает? Нравится так хозяевам. Пусть уж их. Иди сюда, тут площадка молодняка. Гляди, какие поросята потешные!
Поросята в это время играли. Они выстраивались в очередь, потом один разбегался, запрыгивал в «спальню», как её назвал Борис, - огороженное досками местечко с сеном, выскакивал оттуда, бежал к своим братьям и пристраивался в хвост очереди. Следующий – точно также разбегался, запрыгивал, выскакивал, бежал в конец очереди.
Майя удивлённо смотрела на их игру, а Борис расхваливал их достоинства:
- Ты себе не представляешь, какие они умные! Сейчас в Москве тоже моду взяли – свиней дома держать. Только те – декоративные и ведут себя, как люди. У нас в классе у одного пацана дома живёт, мы ходили смотреть, так он также, как тот пацан, себя ведёт – сам холодильник открывает, пожрать достаёт.
- А закрывает?
- Не знаю, нет, наверное. Но вот так, как эти, никогда не играет. Одно лезет на диван.
- Тьфу. Чёрт знает что.
- Ага. То крокодилов дома разводят, то свиней. Люди от тоски по природе совсем с ума сходят. Смотри, смотри. Вот этого тоже Борькой назовут. Он у них самый умный, - Борис показал на поросёнка, который обошёл очередь с другого конца и помчался прыгать без очереди, в то время как другие терпеливо ждали.
- А ты откуда знаешь? Мне кажется они все одинаковые.
- Это с непривычки. А я за ними часто наблюдаю. Они все разные, у этого вот пятно за ухом. А вот того всё время обижают и от кормушки отгоняют и, когда играют – ему всегда чего-нибудь не достаётся, видишь, опять его в конец поставили, - показывал пальцем Борис на поросёнка, который, даже Майя заметила, был самый маленький, - хочешь его понянчить?
Борис уже перелез в загородку и пытался поймать поросёнка, но тот не хотел «нянчиться», а остальные подняли такой визг, что Майя даже уши зажала.
- Борь, оставь его в покое, тут так воняет, я его всё равно на руки не возьму, а тебе мыть руки теперь надо, - внушала она ему.
Борис вылез, и поросята тут же перестали визжать, но игру он им уже перебил, и теперь они стояли, сгрудившись, недовольно похрюкивая.
- Ну, вот, устроил детям облом. Эх, ты! – корила Бориса Майя, смеясь.
Потом они до вечера болтыхались в речке. Борис показывал, где рыба водится, но та и не думала ловиться. Майе захотелось искупаться, и Борис сторожил, чтобы никто не подглядывал. А уж вечером, истомлённые солнцем, стали собираться взрослые. После обильного ужина все сидели за столом, не расходясь, ведя неторопливую беседу о том, о сём. Майе очень понравились эти люди – простые, чистые сердцем. Она была очень довольна, что приехала сюда. Завтра суббота, а у них работа, ну, а ей можно ещё два дня тут побыть. Она вспомнила, что завтра должен вернуться из командировки Вячеслав, и сердце испуганно дёрнулось. Потом она вспомнила, что завтра сюда приедет Глеб, и радостно заулыбалась.
Весь следующий день Борис не давал ей скучать. То надо было идти на речку, то в лес, то на поле – обед отнести, то разнимать дерущихся поросят, то он показывал свои книжки по астрономии, которые взял с собой, то придумал навестить родственников из соседней деревни. Майя устала и просила его оставить её в покое, но Борис только удивлялся, с чего бы это она устала, и тащил её на следующее мероприятие.
Вечером, плотно поужинав, он угомонился и, повалившись на подобие диванчика, стоявшего около общего обеденного стола, обеспокоился:
- А Глеб-то уже давно должен был приехать. Разве вы с ним не договаривались?
- Если честно, нет. Я не успела. Понимаешь…
- Да, ладно, это я так. Я подумал, что если бы вы договорились, он бы уже был здесь. Так ведь?
- Наверное.
- Ну, вот, а его нет. Может, на работе что-нибудь срочное подкинули?
- Наверное, - ответила Майя рассеянно и тут же почувствовала тревогу на сердце, ещё сильнее, чем прежде.
С тем же чувством тревоги она ехала домой, не понимая, почему Глеб не приехал и в воскресенье. Борис не стал её уговаривать подождать его, даже сам засобирался было в Москву, но тётка отговорила его ехать.
- Вот был бы сотовый, - сетовал он, - мы с Глебом собирались купить. Он уже и деньги насобирал, да всё ждал какой-то особенный льготный тариф. А вот сейчас позвонил бы!
- Давай позвоним на городской телефон, - предложила Майя.
- На работу? Да там сейчас никого не будет, чтобы его позвали к телефону. Ну да ладно, авось всё нормально. Приедешь, позвони в сельсовет, меня позовут, - напутствовал Майю Борис, совсем как взрослый.
Майя не зашла, а взлетела по лестнице, направляясь к квартире Глеба. Тётка насобирала яиц, картошки, огурцов, которые ей предстояло передать «голодающему городскому племяшу». Дверь была не заперта, Майя на секунду почувствовала обиду, дескать, ждали его, ждали, а он…
Дома никого не было, а весь пол, старенькие обои, стол, диван были залиты кровью. Майя схватилась за сердце, переставшее биться, и выскочила из квартиры, столкнувшись носом с Вячеславом, шедшим ей навстречу с недоброй улыбочкой.
- Что, ищешь своего любовничка? Найдёшь, успеешь, а пока, пойдём поговорим, - он затащил её в квартиру, толкнул на залитый кровью диван, - здесь занимались любовью?
- Что? Что ты говоришь? С кем?
- С твоим милым! С соседом, разумеется! Передо мной ты выставлялась, как целка, ломалась, вешала лапшу, а не успел я уехать, как ты дала себя волю, б…!
- Что? Я? Да как ты…, - она не успела закончить фразу, как получила такую оплеуху, что искры посыпались из глаз.
- Молчи, стерва! Какой я слепец! Я чуть было не вляпался! Я ехал с таким светлым чувством, я уже решился порвать со своей семьёй, ради кого? Ради маленькой дряни, способной на такую ложь! Да ты …, - он опять сильно ударил по лицу Майю, пытавшуюся подняться с дивана, - ты – сучка в течке, ты – шлюха, грязная тварь!
Вячеслав брызгал слюной, распаляясь всё больше и больше, не давая Майе не то, что слово сказать, но даже подняться с дивана. С выпученными в гневе глазами, красный, возбуждённый, он походил на сумасшедшего, но Майя этого не видела. Кровь хлестала у неё из носа, в голове шумело и всё перепуталось, а главное было так обидно от несправедливых обвинений, что она просто задыхалась, не в силах даже вздохнуть. Когда же она упала в очередной раз на живот и уже не могла подняться, Вячеслав вообще озверел и, сдирая с неё и с себя одежду, кричал, будто ужаленный:
- Всем можно, куда хочешь, сколько хочешь! Вот в эту грязную лоханку ни за что, вряд ли астроном догадается про более приятные места - он грубо, со всего размаху вошёл в анус, отчего Майя потеряла сознание.
Очнулась она, не понимая, что с ней произошло. Где она? С трудом приподнялась, села, и тут же рухнула от ужасной боли. Очнулась во второй раз, огляделась. Это была квартира Глеба, теперь к его крови примешалась и её кровь. Майя вспомнила всё, но от вопиющей несправедливости происшедшего, она как бы отделяла себя от той несчастной девушки, которую так оскорбили.
С трудом, держась за стену, она вышла из квартиры Глеба и поплелась к своей. Но дверь не отмыкалась ключом, видно кто-то уже поменял замок. Недолго думая, Майя поплелась на улицу. Боже мой, как тут всё изменилось. Когда Майя подходила к дому, было весёлое лето, сейчас же небо рвали облака, пронизывающий ветер вырывал из рук сумку. Прохожие бежали по улице, видимо, думая поскорее укрыться от надвигающегося дождя. Майе же даже понравилась такая погода. Она брела медленно по пустеющей улице, не обращая внимания на прохожих, подставляя лицо буйному ветру. Первые капли были тёплыми и такими огромными, что сразу же замочили одежду. Какая-то девушка, обгоняя Майю, крикнула ей на ходу:
- Девушка, у вас вся юбка в крови, - и побежала дальше.
Майя остановилась, глянула на окровавленный подол своего платья, и равнодушно поплелась дальше. Дождь перешёл в ливень, хлестал её по щекам и плечам, но Майя шла, куда глаза глядят, не особенно разбирая дорогу. Люди, укрывшиеся под навесами магазинов, что-то кричали ей, звали в укрытие, но она шла и шла, внимательно рассматривая быстрые узоры, которые будто выбивал сильными пальцами проливной летний дождь.
Она не поняла сразу, что около неё остановилась машина, и вежливый милиционер позвал её садиться. Пришлось ему выйти из машины и насильно усадить её в машину. Но ей было так больно сидеть, что она стала плакать и порываться выйти из машины. Пришлось вежливому милиционеру отвезти её в участок.
У Майи был такой отрешённый несчастный вид, что её тут же принялись успокаивать, отпаивать чаем, расспрашивать, что случилось. Сначала Майя не понимала, что от неё хотят, что она должна рассказать? Но, припомнив последние часы этого дня, она вдруг поняла, что да, это она, Майя, это её избил, а потом изнасиловал Вячеслав – человек, который недавно признавался ей в любви.
Плача и запинаясь, Майя рассказала всё – о Вячеславе, его несвоевременной любви, о том, как они познакомились с Глебом, как он рассказывал ей о звёздах, как Вячеслав встретил её дома, что говорил, бил, и…. Тут вежливые милиционеры переглянулись и достали бланки для протокола.
- Что вы, что вы, - испугалась Майя, - я не хочу делать никаких заявлений. Зачем? Мне и так горько, стыдно, больно. Я не хочу приходить на суд, я не хочу больше видеть этого человека, нет, нет.
Но её уговорили подписать «показания», записанные с её слов, потом вызвали врача, который осмотрел её и подтвердил факт побоев и изнасилования. Всё. Дело передали в суд.
***
Борис вприпрыжку бежал по коридору, на ходу надевая куртку и шапку. Майя с улыбкой смотрела на него. И это студент МГУ! Впрочем, почему он должен ходить степенно в свои-то тринадцать лет! Несмотря на свои необычные способности, внешне он выглядел, как обыкновенный мальчишка – вихрастый, с весёлыми искринками в глазах.
- У вас ещё идут занятия? – спросила Майя больше для порядка, зная ответ.
- Ага, у них ещё занятия, а у меня – практика.
- Хвастун.
- Почему?
- Что почему? Почему ты – хвастун?
- Почему ты так говоришь?
- Потому что соскучилась по тебе, балда, - Майя уже обнимала своего бывшего соседа, ставшего для неё младшим братом.
- Я тоже. Честно.
Мог бы и не клясться. Майя и так знала, что он любит её, как старшую сестру, которая не бросила его в трудную минуту. В тот злополучный день, когда Глеб собирался в деревню, Вячеслав зашёл с двумя молодцами без стука и, не рассказывая цель визита, стали его избивать. Глеб почти не сопротивлялся. Он толком не понял, за что его бьют. То ли за то, что не хочет освобождать квартиру, то ли за то, что любит астрономию. Имя Майи ни разу не было упомянуто. Когда он, весь окровавленный, совсем перестал сопротивляться и даже не двигался, Вячеслав вызвал «Скорую» (подонком всё же он не был), и ушёл. Глеб пролежал в больнице месяц и вышел оттуда совершенно слепым. Видимо, ему зацепили глазной нерв. Врачи сказали, что это поправимо, но нужна дорогостоящая операция.
Майю прямо их милицейского участка забрал папа, примчавшийся по телефонному звонку. Майю тоже пришлось положить в больницу – у неё было шоковое состояние и разрывы ануса. Выйдя из больницы, Майя уже точно знала, что ни за что не поедет работать в Москву. Родители были рады такому решению. Пусть посидит дома, ездит на сессии, а потом и работу можно подыскать.
О случившемся старались не говорить. Но когда пришла повестка в суд, Майя уже чувствовала себя вполне нормально, и, несмотря на отговоры родителей, на суд поехала. Дело было настолько ясным, что суд был коротким и вполне справедливым. Вячеслав, сидевший на скамье подсудимых, выглядел совсем как старик. На него сильнее всего повлияло известие о том, что Майя была девственна, что никаких половых отношений с Глебом у неё не было. Зачем он слушал эту нахалку Элю, которая, получается, просто оговорила Майю. Выходило, что всё происшедшее совершилось сгоряча, необдуманно и вообще глупо. Мстить было не за что. Это был хулиганский, даже бандитский поступок. Вячеслав искренне раскаивался, и Майя просила суд не лишать его свободы. Пусть заплатит за операцию Глеба, за ремонт их квартиры и положит деньги на счёт Бориса, чтобы он мог доучиться в университете. Ей же ничего не надо. Оставить в покое и никогда не видеть.
Суд учёл все пожелания потерпевшей, и сейчас они с Борисом ехали в больницу забирать Глеба. Операция прошла удачно, но, как минимум полгода, Глебу нельзя напрягаться, нельзя работать на компьютере, смотреть телевизор, много читать и т.п. Короче, нельзя было делать всё то, чем он занимался в жизни.
Бориса приняли в университет на обучение по специальной программе. Сколько пришлось побегать директору школы, пока он не доказал уникальные способности Бориса (Борис и сам доказывал это своими знаниями). Пока Глеб лежал в больнице, Борис жил в студенческом общежитии, был там «сыном полка», по его собственной оценке. Сегодня они с Глебом вернутся в свою отремонтированную по Европейским стандартам квартиру. А жить будут на пенсию, которую выплачивал Вячеслав, пока Борис не закончит университет. Может, к тому времени Глеб снова сможет работать.
Майя возвращаться в Москву по-прежнему не хотела. Она увлеклась английским, прошла ускоренные курсы и делала дома переводы. Больше всего ей нравилось переводить статьи по астрономии. Многое было не понятно и она, навещая Глеба в больнице, консультировалась у него. У них были дружеские отношения. То чистое светлое чувство, которое зародилось на крыше, они тщательно берегли до лучших времён. Глеб посоветовал ей перевестись в другой институт, например, в лингвистический. Зачем ей экономика, если она ею практически не занимается? Майя обещала подумать, хотя решение уже созрело.
- Май, знаешь, я Глебу обещал не рассказывать, - проговорил Борис задумчиво, постояв молча всего минуту, когда они ехали на эскалаторе в метро.
- Да уж говори, а то он не знает, какой ты болтун.
- Ладно, я всё равно на тебя не могу обижаться. Он ведь закончил свою фантастическую повесть. Помнишь, про Альта, как он попал в Чёрную дыру.
- Как же он закончил? Он же с повязкой сколько ходил.
- А ему с работы принесли диктофон, и он начитал. А я уже почти набрал на компьютере. Вот только бы ещё печатать начать. Вот бы ему приятно было! Он же трудоголик. Не может без работы. А это как хобби получается. Вот если бы ему деньги за это платили, он бы тогда сидел спокойно дома, наговаривал на диктофон, я бы набирал.
- Знаешь что, а ведь я об этом тоже думала. Я всё равно дома сижу, не работаю. Можно будет поездить по издательствам, может, где и примут.
- Правда? Вот здорово! У него уже много накопилось – то, что раньше писал!
- Да, так чем там всё закончилось?
- Да всё хорошо закончилось. Альт слился с другими такими же, как он. Там, внутри Чёрной дыры живут необычные существа – Высший разум, который управляет Вселенной. Оттуда исходит Мудрость, Знания, Доброта.
Чёрная дыра
© Copyright: Тася Кожевникова, 2011
Свидетельство о публикации №211041301384
Свидетельство о публикации №211041301384
Рецензии
Еще одно незаурядное произведение... Тася, а вы издаваться не пробовали? Просто читаю уже третье ваше произведение взапой (даже от работы отвлекаюсь надолго), которое мне сильно понравилось. Понравилось именно хорошо переданными эмоциями и духом самого рассказа, где опять победило добро (несмотря на порванный анус))). Единственное пожелание - дочитать про Альта и черную дыру, почему-то вначале я думал, что будет продолжение...)))
С уважением, Азамат
Азамат Сыздыкбаев 18.05.2011 12:06 • Заявить о нарушении
С уважением, Азамат
Азамат Сыздыкбаев 18.05.2011 12:06 • Заявить о нарушении