Стилус

Стилус
Реалистический рассказ

Около пяти вечера извечно-спокойный, будто исходящий из самого чрева метро-питона, голос на плёнке произнёс:
– Станция «Багратионовская».
Пётр засеменил к дверям вагона в потоке пассажиров, невольно растворяя в нём своё «Я». Страшный для неподготовленного человека при взгляде со стороны вихрь рванулся на свободу из привычно тормозящих створок (дверям надо было помогать, и цепкие пальцы Петра на пару с пахнущими табаком пальцами соседа справа, молодого человека отрешённого вида, дружно придали им требуемый импульс). Лишь путь был открыт, Пётр, даже уже не Пётр, а составная часть сложной симбиотической человекоконструкции, устремилась на волю, потекла вправо, затем налево к ступенькам, и – по ним наверх по касательной. Пётр, снова ставший Петром, оказался на улице.
Когда тебе несильно за двадцать, а в кармане не столь уж пусто, как могло бы быть, ты, скорее всего, выйдя на станции «Багратионовская», направишься на «Горбушку» или в «Кружку». Впрочем, если ты работаешь при этом на «Горбушке», то, само собой, сначала пойдёшь именно туда, а потом уже в «Кружку». В последнем случае, правда, есть ещё одно условие: помимо непустого кармана, нужен глубокий колодец духовной пустоты внутри. Пете пока были недоступны такие бездны, в обозримом будущем они ему тоже не светили. На тыльной стороне каждого из его кулаков – твёрдых, но не слишком гипертрофированных – был вытатуирован особый знак: символ «^», насаженный на «X» (и всё это вписано в «подкову», символизирующую светлое начало), так что в центре композиции образовывался «туз бубён», созданный боевым дозором в составе трёх сомкнувших строй чёрных крестов. Дозор зорко следил за тем, чтобы Пётр не курил, не употреблял спиртное и не трахался направо и налево. Это была вариация на тему стандартных крестов на руках. Петя был представителем движения “Straight edge”. Вряд ли бы он поехал в ближайшее время и на «Горбушку» – слишком уж нагло обирают, торгуя без ценников в стремлении «отбить точку», но было по пути, а он как раз только потерял в давке метро стилус для КПК от “Acer”.
Пётр шагнул в раздвинувшиеся двери. Сразу же от порога в атаку бросились продавцы всех мастей:
– Что вы ищете?
На секунду Пётр растерялся, оказавшись во власти гипнотических взглядов, которые, создавалось такое впечатление, были не только готовы приватизировать все бумаги разной степени ценности, бывшие в его кошельке, но и выудить саму идею денег из его души, чтоб потом открыть подпольный печатный салон и, печатая по этой идее, как по трафарету, купюры, получать жирный пожизненный сеньорадж.
Ближе и наглее всех оказался моложавый кавказец, по-видимому, сбежавший из композиции Сергея Трофимова («Мало-мало, понемножку/ Буду торговать “Горбушка”», как неправильно слышалось Пете в хите Трофима под названием «Московская песня»). Продавец начал выдачу привычного набора заготовленных фраз, и, словно по волшебству, все его конкуренты, стоявшие рядом, перенастроили радары на других посетителей, исключив до поры до времени Петруху из узкого круга своих интересов.
Во внутреннем мире Петра тем временем остались только нерусские и нагло оценивающие глаза напротив, переполненные жаждой наживы.
Пётр объяснил кавказцу ситуацию вкратце. Мысли на лице горца читались с той же степенью лёгкости, что и буквы четырнадцатого шрифта «тахомы» на «наладоннике» Петьки. Когда гость с юга ещё только начинал говорить, Петя всё уже понял по одной лишь хитрой роже.
– Все хотят купит стылусы, да? Но при этом думают, что они стоят всего рублей триста или четыреста...
Пётр, ничего не отвечая на это, начал поворачиваться к выходу. Кавказец, к которому уже подошёл соседний продавец в надежде переманить покупателя, затараторил:
– Вы за сколько хотел?
Не имея даже малейшего представления касательно расценок на кусочек пластмассы на рынке, но уже сделав нужные выводы из слов торговца, Пётр бросил наугад:
– Рублей за пятьдесят-сто!
Кавказец слегка наигранно усмехнулся, его сосед разочарованно махнул рукой: мол, с этим типом всё ясно. Уходя, Пётр расслышал донёсшееся вдогонку:
– За пятьдесят сам пальцем будешь!!
Пётр обошёл ещё ряд «точек», прицениваясь. Стилусов для его модели КПК почти не было. Пётр не переживал, лишь слегка раздражался насмешливой злобой стилопродавцев, мотивированной одним только тем, что они не смогли пропихнуть ему свой гнилой товар по тарифам «премиум». От «точки» к «точке» это повторялось с завидным постоянством, как и акт оценивания взглядом при включённом внутреннем счётчике коэффициента потенциальной кидабельности клиента. Когда Пётр уже совсем было разуверился в физической возможности приобретения искомого устройства, он внезапно набрёл на именно то, что нужно. Стилус входил легко и держался в пазе так же крепко, как член Гумберта в сладком отверстии нимфетки. С равною же, если не большей неохотой (впрочем, об этом трудно судить) он покидал свой паз. Всё это давало надежду, что стилус не повторит судьбу незадачливого предшественника.
– Триста! – привычно завысил купец.
– Двести, – скорее утвердительно сказал Пётр.
– Двести пятьдесят!
– Двести, – вторично не отрёкся покупатель.
– Двести тридцать! – продающая сторона пошла ва-банк.
Пётр глазом не моргнул:
– Двести.
– Давай, только чтоб без сдачи.
В кошельке, к удивлению Петра, нашлось ровно двести рублей.
Снова метро. На этот раз – вестибюль «Баррикадной». Слепой своим собственным «стилусом» – складывающейся до размера нунчак в положении «сложенного оружия» и раскладывающейся на метр с лишним палочкой – нащупывал дорогу впереди, продвигаясь к переходу на «кольцо».
Когда слепой натыкался на барышню или забавно злящегося пожилого мужчину, шедшего под руку со столь же пожилой дамой постинфарктного сердца, Петру становилось немного весело. Впрочем, тут же он заметил: какой-то джентльмен взял инвалида под локоть и довёл до эскалатора. Пётр бы и сам сделал так же, но смущала возможность поставить в неловкое положение, ведь продвигался инвалид довольно лихо… На эскалаторе, как ни странно, инвалид почувствовал себя совсем уверенно и шустро соскочил по ступеням вниз без посторонней помощи. Он сел в тот же вагон, что и Пётр. Вышел так же через одну, но тут уж Пётр, взяв его за локоть, не удержался и подсказал, когда нужно шагнуть из поезда на платформу. Незрячий, поблагодарив, ловко перешагнул через преграду.
Подземный переход возле «Павелецкой», ведущий к отныне константно оцеплённому полицией вокзалу, был щедро испещрён палатками, торгующими самой разной продукцией. Ещё недавно здесь можно было прикупить DVD-диски с эротикой, которые продавались, вероятнее всего, для приезжих, ведь у многих москвичей давно был интернет. До того, в юности Петра, он покупал здесь картриджи для «геймбоя». Сейчас в кошельке Пети было порядка пяти сотен. Давно он присмотрел в одной из палаток, торгующих пневматическим и всеми видами холодного оружия (от крошечных перочинных ножей до сувенирных катан и рыцарских мечей) телескопическую дубинку. Сегодня же он решил приобрести её, если хватит денег. Не то, чтобы Петру всенепременно было нужно «ухнуть» телескопической дубинушкой по чьей-нибудь головушке. Он просто хотел быть готовым ко всему. Носить нож было модно во времена расцвета таланта Лимонова, в двадцать первом веке нужно что-то поновее. Как хорошо всем известно, новое – это старательно позабытое старое. Лимонов вообще не забыт пока ещё. Но что нам завещал умерший сто лет назад основатель мощного движения? Так будем же на волне неотолстовства гвоздить врага стилусом до тех пор, пока в душе нашей чувство оскорбления и мести не заменится презрением и жалостью, покуда не выгоним... Ну, откуда сейчас враг полезть может, из арки, что ли? И никаких ножей!
Сама палатка чуть переместилась с привычного места, а дубинка, как показалось на первый взгляд, была несколько странной конфигурации, но зато денег вполне хватило. Странная конструкция на самом деле оказалась даже более выигрышной: цельнометаллическая трёхсекционная трубка была крупнее той, что продавалась здесь прежде, а само устройство больше всего напоминало раздвижной универсальный стилус, виденный Петей на «Горбушке», но показавшийся тогда слишком дорогим (одной цены с дубинушкой), к тому же стилус оканчивался совершенно лишним цилиндриком, который, надо сказать, оказался очень к месту на дубине.
Пётр даже не стал раздумывать, а сразу произнёс:
– Будьте добры, мне, пожалуйста, дубинку телескопическую...
Продавщица показала, как раздвигается оружие (на удивление легко), и сказала, что собирать дубинку обратно надо ударом об пол. Последнее было не так-то просто проделать со свежеприобретённым изделием, впрочем, это было к лучшему. Если оружие понадобится, то думать о том, как убрать его обратно, нужно будет в последнюю очередь.
...Пётр и Лара после ночи, проведённой в клубе, лежали в обнимку на кровати в квартире Петра. Рядом спала Надя. Лара тоже спала, слегка похрапывая, однако это не раздражало. Пётр был готов смириться и с куда более серьёзными недостатками дамы, а именно: курением и потреблением спиртосодержащего яда...
Хотя сначала Лара и правда спала, длилось это недолго. Пётр понял, что она лишь притворяется, даже не по отсутствующему храпу. Просто он всегда тонко чувствовал людские состояния сознания. Обычно это проще простого, поскольку работа и каждодневная рутина притупляют разум, нивелируя индивидуfльные различия и минимизируя варианты до «человек злющий на работе» и «хомо дома спящий». В случае с Ларой Пётр всё время открывал что-то новое для себя, обогащая свой и без того довольно неслабый опыт. Это значило, что он нашёл нужного ему человека. Ну хоть одной заботой меньше!.. Ларе нравились ласки Петра, но она предпочитала получать их как бы во сне, будто без её ведома и согласия. Пётр прочувствовал этот момент и не позволял себе лишнего. У них ещё всё было впереди.
Петя забрался на «спящую» девушку, одетую в его тренировочные, и помог её дёрнувшейся ручке найти его стилус. Потрогав, та слабо спросила, что он делает, и неспешно убрала руку.
За окном шёл дождь. У Хемингуя это, как правило, означает смерть. Но Пётр хотел верить, что на этот раз, как всегда, найдётся стилус-зонт. Когда ты твёрдо поверишь себе и в себя, не позволяя жизнеутверждающему и созидающему настрою покинуть разум, то дожить до солнечных дней тебе будет не так уж сложно. Оглянись, ведь они уже на горизонте...