День Ангела, именины

Мучительный, и вместе с тем, сладостный вопрос об имени своём занимал меня всегда. Почему меня назвали Леонидом? Хорошее это имя или нет? Хотел бы я иметь другое имя? Будут ли помнить люди моё имя долго? Что останется обо мне, когда я умру? Почему люди умирают? Сколько мне ещё осталось жить? Всё детские и не только детские вопросы.

Советское время. Именины и день рождения у меня не разделялись, я знал только, что рождён в какие-то из дней августа, двадцатого, двадцать первого или двадцать второго. Свидетельство о рождении имелось в копии, оригинал был утрачен. У мамы уточнять дату не было причин. Не всё ли равно когда? Но, нет.

Детские сюжеты несут воспоминания о том, что мне было не всё равно, когда в какой день я рождён. Хотя день рождения не был праздником семьи, как это принято в нынешнее время. Просто, близкие вспоминали в этот день мои самые ранние годы. Забавляли рассказы о том, как я отучался принимать грудь матери. Теперь, дедушкой, байку приходится повторять уже внукам и ставить перед ними вопрос немолвный о том, а как они? Маленьким я был и, вспоминая, почему-то краснел, неловко становилось от такого несерьёзного вопроса, как я отлучался от груди матери. Но и доволен был тем, что не бросил в один из моментов, когда пытались, помазав сажей соски, вызвать отвращение. Говорят, я просто задрал свою рубашонку и потёр грудь, чтобы потом присосаться уже без сомнений. Этот рассказ вызывал у взрослых смех, а мне сейчас кажется, что его мать выдумала, чтобы пошутить надо мной и шутка прижилась. Кажется так и думается, что так было у многих, матери во многом одинаковые на выдумку. У двоюродного брата, Виктора, сверстника почему-то всё было в этом случае иначе, он бросил сразу, как увидел перепачканную сажей грудь. Дети все разные и потом из них вырастают разные люди, но каждый думает о своём детстве, вспоминает его всю жизнь и имя, почему его так назвали.

Советское время. Годы моего детства в маленьком посёлке, бедность. Но самое счастливое время. Братья и сестра старше меня, они довоенного «образца», я -   послевоенный. Как родители решились сразу же после войны завести ещё и меня, мне сейчас кажется вопрос не праздный, время было трудное. Помню голод с пелёнок. Вечно канючил – «мама дай поесть». И мама давала кусочек чёрного хлеба с капелькой подсолнечного масла, приговаривая, что скоро будет обед и будем есть суп. Сейчас, при воспоминании этого, слюнки образуются во рту, так сладостно помнится кусочек чёрного хлеба; хлеба, который был чёрным не таким, как сейчас, и душистое подсолнечное масло (иногда, веретёнка, техническая смазка). Я вспоминаю эти детали не сетуя на качество, качество как раз было хорошим; иной раз думалось, что в те голодные времена всё было качественным, не так как позднее в застойное время, которое вспоминать будет теперь моя дочь, потому что она рождена тогда. Дочь родилась тринадцатого ноября около трёх часа после полуночи. Вот так точнее отмечено время рождения, и дни рождения уже праздновались с первого года с подарками. Я же не помнил подарков в детстве. Назвали дочь по имени бабушки, Надеждой. Потом одна из бабушек постаралась и окрестила дочь, так что с днём Ангела у дочери должно быть ясности больше. Мне же атеистическое советское время не привило серьёзного отношения к дню своего Ангела, да и день рождения был номинальным. Копия свидетельства о рождении почему-то была изрядно ветхой такой, что и год с трудом проглядывал, как будто имел исправление. Закралась даже мысль, не прибавили ли годик или не убавили ли. Такое могло вполне случиться, так как прозорливость старших учитывала время календарной пенсии, когда можно по закону не работать, но заниматься домашним хозяйством, содержа стариков. Тут сложная тактика и логика неоднозначная того, что могло случиться со свидетельством о рождении. В архиве есть рассказ, где я вспоминаю другие аргументы по этому поводу. Но. Так или иначе, я по паспорту родился двадцать первого августа. Имя мне дали по просьбе брата Анатолия, которому в то время было тринадцать лет и он мог вполне знать легенду о спартанском царе Леониде. Позже в шутку брат прозвывал меня Леонтием, а это один из мучеников православных на двадцать второе августа. Так что я думаю Анатолию приходила мысль о моём дне Ангела.

Итак, теперь я праздную день Ангела двадцать второго августа и в дань памяти брату Анатолию, который мог быть и свидетелем моего крещения, прозываюсь Леонтием.

Столько не серьёзной писанины из-за Леонтия? Точнее – Левонтия, так в шутку переиначивали моё ангельское имя. Левонтий - так Левонтий, я не возражал. Тем более, что к дню Ангела в советское время относились с иронией, серьёзно не воспринимая.

Сегодня, я исповедуюсь как Леонид. В паспорте у меня имя Кайыр. Литературный псевдоним – Буда, с ударением на «а» (к Будде никакого отношения не имеет). По поводу всех этих имён можно написать развёрнутые рассказы. Всякий раз при этом истоки имени связаны с размышлением о том, кто я? Что обо мне оставит память? Как долго я проживу? Где та кукушка, которая правильно прокукует в лесной чаще, когда по весне будет слышен её крик и можно будет задать вопрос – «кукушка, кукушка, а сколько мне ещё лет осталось жить?» - вопрос, который мы задавали в детстве, услышав кукование и с затаённым дыханием слушая после этого сколько она прокукует? И только теперь я понимаю, что главное имя, которому я обязан служить – это имя моего Ангела. Имя его Леонид. Он очевидно, что - мученик, может быть Леонтий, но дата памяти этого святого Ангела не установлена, так как моего свидетельства крещения нет. Я крещение унаследовал в дни гонений на церковь, а поэтому даже вопрос, который задавал матери – «где мой крестик?», - вызывал ужас и поучение – не упоминать крестик  никогда на улице, так как могут побить хулиганистые ребята из нарождавшегося вульгарного атеистического отродья.

Мытарь, мученик Леонид, храни меня. Боже, милостив буди мне грешному. Аминь