Единорог

Рассмеявшись, он встал, но тут же опять сел, из комнаты ему пришлось выйти полусогнувшись. Зато, стоя на пороге, мы провожали его фигуру, огромную и стройную, величаво шагавшую, полную достоинства, но не полную. И рог, единственный рог возвышался на  голове, он рос и не со лба, и не с макушки, он был прямой и длинный, с острым концом. В городе рога подпиливают, но этот был из деревни, а там все свободней. Мы и призирали его и завидовали. Его крупная, хорошо сложенная  фигура  говорила о свежем воздухе гор и  экологически чистой, здоровой  пище, умом он  наверняка не вышел, но его сила, как духовная, так и физическая, довлела над нами, тощими и при этом неуклюжими. Зато его единственный рог говорил о неполноценности, мутации, ущербности. Мы хоть и слабы  здоровьем, но все двурогие, и хоть рога наши подпиленные, и не совсем такие прямые как хотелось бы, но их два, и это тоже важно. Мы не знаем, как относится к нему, гордо удаляющемуся назад в горы, к птицам и утренней заре, купающейся в водопаде, играя с серебряными валунами и золотыми рыбками, к скалам ослепительным и опасным. Но мы точно знаем, как только он исчезнет, все колебания, все сомнения уйдут в ночную сырость. И мы будем с пеной  на  губах сплетничать, кричать, визжать, спорить. И не важно, что мы может и не правы, но он  Единорог, он не наш, он выродок, бельмо на глазу нашего честного и стойкого народца, пусть и вымирающего, благодаря вот таким вот Единорогам, но еще живущего, существующего, бдящего и двурогого.