Никита

Всего одно слово  может сотворить или разрушить целую судьбу. Особенно, если это судьба, которая только начинает зарождаться.

Никита Сергеевич Добрый - угрюмый мужчина сорока трех лет, сидел за письменным столом своего домашнего кабинета. Он был занят подготовкой пакета документов по гражданскому иску о разделе наследственного имущества. Мужчина был профессионалом своего дела, но чем дальше он продвигался по карьерной лестнице, тем интенсивнее его посещали мысли  о  неверно выбранной профессии. Чаша весов с душевной пустотой, вызванной нереализацией прирожденных желаний, значительно перевешивала внешние профессиональные достижения.   
В дверь кабинета кто-то постучал.
- Войдите.
- Папочка, это я, - раздался голос восьмилетней Анюты.
- Заходи, Анечка. Что ты хотела?
- Пап, - начала девочка, – я хочу показать тебе свой рисунок.
Анюта подошла к отцу и дала ему в руки рисунок, на котором были изображены дольки арбуза. Взяв рисунок, Никита Сергеевич положил его поверх рабочих бумаг. Девочка, в ожидании ответа, не сводила с отца взгляд. Мужчина, рассматривая работу дочери, о чем-то глубоко задумался.

Маленький Никита сидел в своей комнате и о чем-то размышлял. Ребенок был погружен в собственные мысли. Путешествия по бескрайним просторам своей планеты мальчик всегда находил увлекательным занятием. Резко спрыгнув с большой кровати, малыш подбежал к письменному столу, из нижнего ящика он достал блокнот и карандаш. Забравшись снова на прежнее место, Никита начал быстро что-то записывать. На белых листах блокнота начали отображаться рифмованные строчки, постепенно приобретая форму стихотворения. Ребенок был переполнен эмоциями. Прирожденное желание что-то писать, наконец-то, получило свое удовлетворение. Карандаш остановился, застыв над бумагой. Снова опустился, поставив точку. Стихотворение было написано.
Улыбка не сходила с лица Никиты. У него получилось сделать то, что всегда манило с глубин самого подсознания. Сейчас ему было необходимо с кем-то поделиться своим первым успехом, а, главное, чувствами, переполняющими его сердце. Малыш решил, что, в первую очередь, поделится своими чувствами с папой. 
Вбегая в комнату отца, Никита думал, что сейчас громко закричит, возвещая свой душевный восторг… Но не смог. Увидев глаза отца и строгость выражения его лица, малыш остановился в начале комнаты, скромно опустив глаза.
- Я написал стихотворение, - тихо сказал Никита.
Отец, по-прежнему молча, смотрел на сына, и, лишь слегка улыбнулся.
- Да? – начал удивленно отец. – Ну, давай послушаем, что ты там написал.
Маленький Никита присел на краешек дивана и начал читать свое стихотворение. Листок, вырванный из блокнота, дрожал в руках от смущения, которое неожиданно начал испытывать мальчик. Когда взгляд добрался до черной точки, оставленной карандашом, Никита поднял взгляд в сторону отца. Мужчина слушал внимательно, но уже не улыбался, словно все  для себя определил.
- Это не ты написал, - строго произнес отец.
- Нет, папа, это я написал. Правда! Это я написал! Только что, в комнате,  – не ожидая такой реакции, отчаянно начал оправдываться Никита.
- Никита, не надо меня обманывать, ты где-то списал это стихотворение.
Уже без интереса к ребенку, отец начал переключать каналы в телевизоре.
- Нет же, я сам написал…
Дальше мальчик уже не смог ничего сказать. Голос начал предательски его подводить. Резкая боль, где-то в области солнечного сплетения, привела все попытки оправдать себя к нулю. Никита развернулся и пошел в свою комнату.
 «Это я написал», - повторял про себя малыш, в то время, как из покрасневших глаз уже лились слезы. Дверь комнаты закрылась. Исписанный листок выскользнул из ослабших ладоней мальчика и упал на пол. Никита рухнул на кровать.  Обстоятельства, в которых радость и счастье так резко сменились на боль и разочарование, навсегда убили в Никите его прирожденное желание что-то писать. 
Первое стихотворение безвозвратно потеряло свою целостность, разлетевшись по комнате в виде маленьких кусочков.  Хаотично разбросанные обрывки первого творения олицетворяли собой осколки хрупкого таланта ребенка, разбившегося о сухое недоверие и невнимание взрослого человека. 

- Пап, - потянув за  руку Никиту Сергеевича, не выдержала Анюта.
- Анюточка, это  просто потрясающий рисунок!
Никита Сергеевич взял дочку на руки и посадил к себе на колени.
- Знаешь, что я хочу сделать? – спросил он у девочки.
- Что? – радостно и, как-то по-девичьи игриво, спросила Анюта.
- Я хочу достать из этих арбузных долек косточки.
 - Ну, пап, - спрыгнула на пол девочка, заливаясь радостным смехом. - Тебе правда нравится мой рисунок?
- Очень нравится, Анюта. Мы завтра же купим красивую рамочку и повесим твой рисунок на кухне.
- Хорошо. Я пойду его маме покажу,  - сказала девочка, выбегая из кабинета отца. – Я люблю тебя, папочка.
- И я тебя, моя хорошая.
- Больше всего на свете я не хочу, чтобы ты, в столь раннем возрасте, убивала в себе саму себя, как когда-то сделал я, - добавил Добрый, когда Анюта уже вышла из кабинета.
- Моя дочь - художник! – гордо добавил он.
Никита Сергеевич пододвинул свое кресло ближе к столу. Окинув серьезным взглядом рабочие документы, он, вдруг, отвел глаза в сторону двери, за которой слышался радостный смех Анюты. Открыв нижний ящик стола, он достал блокнот и старенький карандашик. Мужчина улыбнулся и убрал в сторону все бумаги. Освободив стол, Никита Добрый начал что-то с интересом записывать в свой блокнот.