Из дневника охотника русской глубинки

   Жестокость. 
               
 Тесна…. Тесна  селениями Суздальская земля. Средь небольших лесов и просторных полей, на расстоянии  воробьиного скока, то деревня - то село. И все же есть где разгуляться азартному охотнику. От леска к леску, через по-ле да в угор, вдоль рек и озер бродят странные  люди в поисках охотничьей удачи, убивая, большей частью,  лишь  ноги да время. 

                Багровое солнце еще не скрылось за лесом, а полная луна, отли-вающая золотом, в густой синеве закатного неба уже окрасила округу суме-речной голубизной.
              Николай решил заночевать в лесу. Нужно было найти подходящее укромное место, где не тревожил бы колючий ветерок, и было вдоволь сухих дров. Но как было найти такое место, когда ночь уже нагромоздила темноту под  покровом деревьев. Николай неторопливо двигался вдоль кромки незна-комого ему леса в надежде отабориться*. И вдруг удача! Невдалеке, на краю поля, летний коровий выгул с пастушьим вагончиком под старой, разломив-шейся надвое ветлой. Подойдя ближе, Николай обратил внимание, что из за-колоченного листом железа окна, орудийным стволом торчала печная труба, а под  придавленным снежной шапкой  навесом -  притулилась аккуратно сло-женная поленница дров. Огромная старая ветла заботливо прикрывала вагон-чик от северных ветров, принимая на себя  их жестокие порывы. Высокие сугробы,  освещенные мутным лунным светом придавали сказочность ноч-ному пейзажу. Николай разгреб  лыжей  снег и отворил дверь. Мутный  свет качнулся на дверных петлях, раздвинул застоявшийся мрак и скользнул  внутрь помещения.
                Николай чиркнул спичку.  В вагончике царил беспорядок.  На дос-чатых нарах валялись старые тряпки, по полу были разбросаны бутылки и банки, на стенах лохмотьями висели пряно воняющие навозом телогрейки. В углу стоял старый, с раскрытыми настежь дверками, кухонный стол. Про-мозглый  застойный воздух, казалось, был пропитан каким-то необъяснимым запахом душераздирающей тоски. Николаю захотелось уйти, но маленькая буржуйка,  обещающая более-менее комфортную ночёвку, уговорила остать-ся.
                Николай внес охапку дров и затопил печь. Испугавшись яркого пламени, её проржавевшая стенка ахнула клубом белесого дыма, но потом обрадовано загудела и озарила мрачные стены помещения  пляшущими  от-блесками теплых тонов. Вагончик медленно стал согреваться. Сбросив на пол обветшалое тряпьё, Николай пристроился на нарах, подложив под голову рюкзак. Он пытался уснуть, но усиливающееся непонятное чувство обречен-ности  и беспокойства,  никак не давало этого сделать.
  - Странно,- думал Николай,- даже мыши не скребутся за обшивкой. Неужели и они  вслед за людьми  покинули это жилье? А что им тут делать, если нет пищи? А ведь всего несколько месяцев назад здесь кипела жизнь! Были люди. Да…. Наверное, нет ничего печальней покинутого человеческого жилья. Брошенное жилище тоскует без людей, болеет, чахнет и в итоге раз-рушается, превращаясь  в  ничто.
              Николай встал, подбросил в огонь дров, закурил, подспудно ощущая, что в окружающем его замкнутом пространстве  все-таки  что-то не так.....

Хрупкий  сон  подкрался  незаметно, унося  сознание  в  воспоминания  прошедшего  дня:
      «В пухлых февральских снегах отразилось неправдоподобной голубизны небо. Средь нешироких полей, от перелеска к перелеску, тянется четкой бо-роздой кровавый след. Раненый матерый лисовин уже не понимает, куда и зачем он идет. Он просто двигается вперед, влекомый инстинктом, в слепой надежде вырваться из помрачающего сознание состояния. Иногда он оста-навливается, жадно хватая пастью снег и ненадолго ложился отдохнуть. Он видит вокруг себя безжизненно блистающие на солнце снега, оцепеневшие от холода за долгую зиму деревья, устало склонившиеся к земле ветви кустов. И вдруг все это разом исчезает и среди белого безмолвия поднимается над даль-ними холмами голубое и трепетное марево летней жары и щекочет слух близ-кое стрекотание примостившегося на травинке пугливого кузнечика.
           Параллельно  уходящему в никуда лисьему следу, тянется широкая лыжня. Охотник  упорно идёт за подранком. Утром, в самом начале дня, Ни-колай сделал неудачный выстрел, и теперь исправляет собственный  “ грех “. Добрать нечисто битого  зверя,  является для охотника делом чести. Трудно – нетрудно, от этого никуда не уйти. Несколько раз, задыхаясь от усталости, Николай хотел бросить преследование, но какое-то внутреннее ощущение ви-ны за напрасно загубленную жизнь, мешало ему это сделать. И вот, почти пе-ред самым наступлением сумерек, обессилевший лисовин в последний раз лег на снег, и оглянувшись на  преследователя,  легко подпустив его в меру вы-стрела».


                Где-то застрекотала сорока. Николай выглянул из вагончика. За гре-бенчатой кромкой леса небо помутнело серостью, ползущие с востока облака слегка окрасились по краям кумачовым румянцем.
                Пока Николай пил чай и курил сигарету, рассвело. Утренний вете-рок стукнул в печную трубу, оскаливая рыже-красные угли. Николай распах-нул дверь. Яркий дневной свет до отказа наполнил помещение. Смутные очертания предметов приобрели ярковыраженные контуры. Охотник осмот-релся. Всюду валялись сигаретные окурки, изношенная в хлам обувь, пустые консервные банки, флакончики из-под косметического средства “ТРОЯР”. Настенные рисунки и надписи были выполнены в стиле низкокультурного пошлореализма. Николай заглянул под нары. В большой обувной коробке вы-стланной тряпьем лежала........мертвая кошка. Она лежала в столь привычной для нее позе, что казалось, будто она спит. И лишь пустые впадины глазниц убеждали в ее смерти. Человеку показалось, что сквозь эти глубокие дыры душа кошки со страшным укором смотрит ему в глаза. Николай в смятении отпрянул назад, больно стукнувшись локтем о дверку стола. Оглядевшись, он заметил, что по углам вагончика было много кошачьего кала. Это явно ука-зывало на то, что довольно длительное время, находясь в заточении, кошка была жива. Но как она сюда попала?? И вдруг ответ стал таким очевидным - ее бросили люди,  забыв или намеренно заперев внутри. Этот явный ответ буквально отравил сознание Николая. Он представил, как долго и мучительно умирала кошка. Как  искала она выход наружу, оглашая округу душеразди-рающими воплями. Как звала она бросивших ее людей, с которыми прожила все лето. Тогда  она  любила  их, благосклонно позволяя чесать себя за ухом. Но теперь вдруг возненавидела  и со звериным рыком бросалась на висевшие, на гвоздях телогрейки, в слепой ярости срывая их со стены. В безнадежной борьбе за жизнь шли день за днем. Злость постепенно переросла в безразли-чие и покорность. И кошка смирилась с той долей, на которую ее обрекли. Она легла на приготовленную людьми подстилку и спокойно уснула. А когда, поздним февральским вечером, человек случайно нарушил умиротворение ее могильного склепа, ей было уже все равно.

            Схватив вещи, Николай в растерянности  выскочил на улицу, плотно прикрыв за собой дверь. Отойдя метров на пятьсот от вагончика, он  вдруг остановился, воткнул прикладом в снег ружье, сбросил рюкзак и вернулся об-ратно. Не осознавая зачем, он нагреб к двери снега, заботливо притоптал его ногой. Закурил. А когда закончилась сигарета, достал  нож и на ржавой стене вагончика нацарапал маленький,  почти  незаметный крестик.

                В пухлых февральских снегах отразилось неправдоподобной голу-бизны небо. Средь нешироких полей, от перелеска к перелеску, тянулась ши-рокая лыжня. Охотник возвращался домой....

                ******************


*Отабориться –  (охотн.)  устроиться на ночлег в полевых условиях.