Предисловие часть 3

               
 А ещё Юрка вспоминал другую интермедию институтского СТЭМа. Тот самый Миша, который в народе ещё именовался Жорой Квакиным (см. Новогодний студенческий Декамерон), ходил по сцене и декламировал стихи, по пронзительности и масштабу чувств приближающиеся к трагедиям В.Шекспира:
  - « Ничто в вас блеска не потушит –
       Глаза, глаза, где ваши уши…»
Или
  - « Без женщин жить нельзя на свете,
       Об этом знают даже дети…»
    Когда взволнованные слушатели спрашивали об авторстве – скромно ответствовал, что стихи – поэта Июньского Лёвы. На второй вопрос, как имя его самого, сообщал:
  - « Июньский Лёва».       
     … Друзья уже стояли в заранее намеченном месте, даже Борис, необыкновенно свежо выглядевший, стоял с ними. Дмитрия в этот раз не встречали на вокзале - он должен был придти уже на квартиру к Галке, где с полудня хозяйка с двумя помощницами должна готовить  праздничный стол. Ребята обещали принести к празднованию, т.е. к 15 часам, спиртное и некоторые продукты в виде консервов, сопутствующие спиртному в нелёгкой дороге по человеческим внутренностям. Если исключить все временные затраты – оставалось минут сорок свободного времени. И тогда Юрка принялся рассказывать о происшествии на вчерашнем институтском вечере.
- Вчера, как вы знаете, мороз и небольшой ветерок старались приникнуть во всякие незащищённые уголки тела. Мы с Галкой пришли раньше вас, разделись в гардеробе, и, поскольку женщины в холода надевают некоторые тёплые вещи, искажающие утончённые контуры вечернего платья, я отвёл Галку в отдалённую аудиторию, чтобы вот те некоторые вещи она сняла и положила в отдельную сумку. Если учесть необходимость поправить причёску, макияж и кое- что, известное только дамам, то у нас до вчерашней встречи с вами оставалось примерно двадцать минут. Вот я и фланировал в полутёмном коридоре, ожидая успешного завершения хлопот подруги. Пройдя несколько метров в ещё большую темноту, увидел стоящую возле края окна девушку лет восемнадцати, беззвучно плачущую. Повинуясь долгу порядочного мужчины, подошёл и поинтересовался причиной неизвестного горя. Оказалось - она пришла на это место, чтобы привести себя в порядок и заодно поразмышлять о некоторых особенностях своей жизни. О порядке я не спрашивал – дело сугубо индивидуальное, но задал вопрос об особенностях, так расстроивших юное создание. Нет, нет, я понимаю, что жизнь – непростая штука, но должны быть поводы и для оптимизма. Одинокая коридорная лампа светила из-за моей спины и я мог спокойно рассмотреть её лицо, часть фигуры, в то время как она могла видеть только мой внешний контур. Её слёзы постепенно исчезали, она немного успокоилась, но периодически смотрела, то прямо на меня, то наблюдала за моим отражением в тёмном оконном стекле. Руки несколько суетливо перебирали бусы простенькой бижутерии. Вот что она мне рассказала:
  -« Со мной, в нашей семье, живёт парень. Родители, конечно, не одобряют нашего неофициального брака, но не устраивают скандалов по этому поводу – у каждого свой выбор. Постараюсь не описывать всех достоинств моего избранника или жаловаться на его недостатки – они вам ни к чему. Скажу только, что я люблю его до умопомрачения, до исступления и готова на всё, ради жизни с ним. Но, когда мы с ним стали жить, случилось естественное происшествие – следствие естественных отношений между мужчиной и женщиной – я забеременела. Что меня толкнуло к избавлению от ребёнка – не имеет смысла рассказывать. Но прерывание произошло неудачно из-за плохо сделанных инъекций. Началось воспаление, и врачи вынесли приговор: я не могу рожать. Но это приговор также гласил: мне нельзя беременеть. Получилось: я люблю этого человека и хочу жить с ним, но одновременно существует для меня огромная опасность зачатия. В этом коридоре, одна, без советов родителей, без дружеской поддержки я пыталась, спокойно рассуждая, найти выход. Но несколько минут назад два нетрезвых бездельника пытались, по – хамски, обращаться с моим телом. Я взывала к их совести.  Вы понимаете, о чём я говорю? Если бы не ваше появление – не знаю, чем бы это закончилось. Уходить мне не хочется – здесь, всё – таки, определённая степень одиночества, идти в праздную толпу – зачем? А дома – вот те  мучения, которые  вам уже известны…».