Памяти Николая Гумилёва

ТРАМВАЙ НИОТКУДА


           Памяти Н.Гумилёва

Сгустившись, воздух, неприкаян
оставил в сумраке сыром
сквозные контуры трамвая –
сей остов, канувший в былом.

Где пассажиры? Где кондуктор?
Звонок лишь глухо дребезжит,
да искры сыплются, как будто
в небесных струнах ток  бежит.

И проплывает Всадник Медный
по стёклам зыбким, над Невой,
и купол вознесён победный
Исаакия – над синевой.

Открыты двери – и подножка
зовёт ушедшего – сойти
на землю, в полдень позапрошлый,
остановившийся в пути
на поднебесье…
                И забравший
с собой поэта навсегда,
трамвай, проржавленный и страшный,
восходит снова – в никуда…

                18 августа 1998


КОРНИЛОВ


Он с Африки - далекой стороны.
                Б.К.

Говорит с Гумилевым в раю:
- Мне без Африки той невозможно.
Абиссинскую бездну пою,
синеву, что близка и тревожна.

За арапскую землю мою,
за стихи о пустынном пророке,
я погибну - в небесном бою,
но воскресну - сквозь дивные строки.

Африканские бьют барабаны
сквозь игольчатые века.
И на берег отчизны туманной
возвращаются два рыбака.

К тайне пушкинского пророка,
чьи глаголы пылают глубоко.

08.02.2007   17:14



   НОЧНЫЕ СТЕПИ

          Памяти Льва Гумилева

Степная сухость языка.
Звезда, мерцавшая в гортани.
– Сей путь прочерчен сквозь века,
гремя еще при Тамерлане.

Иное воинство – у врат
Небесных – жаждет искупленья. –
Вдали кровавился закат –
непокорённые владенья.

Нога ступала в миражи,
что в беспредельности повисли.
Теперь не стекла – витражи
хранят стихи, века и мысли.



ТЯЖБА


Блок будто спорил с Гумилёвым,
о чём–то глухо и тайком.
Одним пронизанные словом,
пред смертью мыслили – о Ком?

О слове вечном и едином,
пред нелюдимым Алтарём.
То был за Слово поединок,
или моление – о Нём?

                21 октября 2004


БЛИЗ ГУМИЛЁВА

Внезапно лёгкий лоскуток
оттенков рдяно-первобытных
мгновенно на душу мне лёг
и - был таков, бездонный свиток.

В холодном воздухе ещё
под бледностью очарованья,
где солнце влажно-горячо,
и нет мелькнувшему названья.   

Где бродит странный Гумилёв -
в щемящем парке без эпохи,
мечтая отраженья слов
сложить в неповторимом вдохе.

И на мгновение застыв
перед мерцавшим аполлоном,
увидеть, как слова просты
в грядущем мареве зелёном.


ЗАКАТ В ПОЛЫНЬЕ

Повторяю фамилию: – Анненский, –
чёрный дождь и асфальт-антрацит
отражает осколки державинских
од, близ коих мерцает Коцит.

За реку проплывают вагоны,
дотлевает закат в полынье.
Гумилёва блеснули погоны,
растворяясь в блокадном огне.

                30 октября 2008


ТРАМВАЙ НАД ОХТОЙ


Нагие сумерки трамвая,
дрожат плакатные дома,
и в нерастраченности тая,
и по булыжнику звеня,

роняя искры провозвестья,
и не подхваченный пока,
кондуктор лагерный воскреснет,
где рельсы тянут облака.

Над Большеохтинским, Литейным,
полубессмертным, слюдяным,
и свет фонарный, безраздельный 
на небесах пребудет с ним.

Мелькают бабочек гирлянды -
реклама бездны в пустоте,
трамвай опять застудит гланды
в незатворимой высоте.

Где ответвления незримы,
и шпал воскресных чешуя,
и пассажиры-пилигримы
острожники небытия.