Эвтаназия для ведьмы

- И что прикажешь с ней делать?
Костя Темников, дежурный врач городской больницы, постучал ручкой по столу, где в беспорядке валялись недописанные истории болезни.
- Вколи кубик промедола, пусть хоть ненадолго угомонится.
Постовая сестра Леночка пожала плечами и вышла.
Костя прицельно бросил ручку в пластмассовый стаканчик. Вообще-то жалко бабку. Бывает ведь так – жизнь не задалась: ни дома, ни родных, были какие-то – седьмая вода на киселе – да и сдали в интернат, чтоб не ухаживать. А теперь вот, не было печали, рак, терминальная стадия.
Бывает, что не задается жизнь.
Но чтоб не задавалась смерть!
Лежит бабка, умирает. Агонизирует уже неделю, а толку нет, только койку в интенсивной терапии занимает. Домашних отдают родственникам, чтоб умирали дома, в кругу семьи.
Костя звонил интернатовскому начальству – открещиваются. Правильно, на кой им старуха, уже и комнату ее заняли. Вот ведь как бывает: жил человек на белом свете почти девяносто лет и никому не нужен оказался. Эх!
А за окном май бушует, шумят от теплого ветра березы в парке больницы. Душа просится на волю…
- Константин Валентинович, в операционную.
Ну что ж, пойдем спасать тех, кого спасти еще можно.
Под вечер, смахивая с умного лба трудовой пот, Костя удосужился спросить:
- Лен, а как там старуха-то?
- Кружева плетет, - вздохнула медсестричка.
- Не понял.
- В двух словах не объяснишь, это надо видеть.
Надо, так надо. Темников отправился посмотреть. А ведь и правда, будто плетет что-то: пальцы двигаются, длинные, узловатые, неимоверно ловкие, кажущиеся коричневыми на стерильно-белых простынях. Старуха протяжно застонала, обтянутые кожей мощи выгнулись, сведенные судорогой.
- Проклятый! Проклятый! Ты – проклятый! – завопила умирающая, упираясь в постель плечами и пятками.
Костя наклонился, касаясь кругляшом фонендоскопа впалой старческой груди. Сердце билось сильно и ровно, именно оно не давало испустить дух несчастной женщине.
- Ведьма, как есть ведьма, - убежденно сказала Ленина напарница, крупная дама с пергидрольными кудрями. Ее пухлые руки с кольцами умело придержали старуху, медсестра вытащила из кармана заготовленный шприц и всадила иглу под кожу больной.
- Не больно-то на нее действует, - брезгливо обронила она, - все орет, зовет кого-то… Вы бы отошли от нее, Константин Валентинович, еще учудит чего.
Костя и сам не понял, почему послушался. Сестра продолжала нести какой-то бред про колдовство, проклятья и заговоры на крови, старуха что-то бормотала себе под нос, а привыкший ко всему доктор вдруг захотел оказаться подальше от палаты интенсивной терапии, выдраить руки с мылом и антисептиком и опрокинуть натощак рюмку коньяка.
На этот раз бабка быстро притихла и даже захрапела. Умученный к концу дня Темников вышел покурить в больничный двор, где, облокотившись о перила, уже дымил санитар отделения Вовка Атаманов. У его ног отирался толстый дворовый кот Барсик. Столовские подкармливали Барсика котлетами, за это черный бегемот исправно охотился на крыс. Вовка без слов протянул Косте початую пачку и дал прикурить.
- Старуха дуба не дала?
- Нет.
- Вот же судьба-злодейка.
- Как будто держит ее тут что-то, - повторил слова медсестры Темников, – или ждет кого…
Вовка пожал могучими плечами.
- Ну, так позвони родным.
- Да нет у нее никого. Из психоневрологического интерната привезли, родственники отказались от бабки.
- Мда… может, это, у нее там с каким-то дедом любовь? А?
- Вечно ты все опошлишь! – с досадой махнул рукой Костя, но в интернат позвонил. Директора, естественно, не было, Темников поговорил с таким же, как он сам, дежурным врачом. О родных ничего не выяснил, но коллега оказался понимающим и поднял историю болезни, где черным по белому описывались маниакальные припадки умирающей старухи. Шизофрения в латентной форме, редкие обострения, для окружающих не опасна.
- Начало приступа вычисляли, когда бабка шла на двор выдергивать перья из петушиных хвостов, – рассказывал Костя Вовке и Тамаре (так звали медсестру с пергидрольными кудрями).
- Откуда она брала петухов? – удивился Атаманов, отхлебывая кофе из большой эмалированной кружки.
- У них небольшая ферма при интернате, трудотерапия как метод лечения. Ну и свежие яички в столовой, - объяснил Темников.
- А что она делала с перьями? – подозрительно спросила Тамара.
- Поначалу жгла, - припомнив разговор, пояснил Костя, - потом не успевала – ловили и накачивали галоперидолом.
- Точно ведьма, - хлопнула ладонью по столу сестра.
Темников скептически хмыкнул. А вот Вовка, похоже, поверил.
- У нас в деревне болтали, что ведьма не может умереть, пока не передаст свой дар.
- Ерунда, байки, - сердито отмахнулся материалист Темников. – Просто у старухи здоровое сердце. Поди всю жизнь ближним нервы трепала, вот и дожила до старости одинешенька.
- Ну, ладно, ладно, байки, - согласился Атаманов.
Тамара сердито засопела, шумно отхлебывая из кружки. Кофепитие прервало появление Леночки:
- Константин Валентинович, старуха снова буйствует!
Все трое сорвались с места.
- Дай руку! Даааай! Не хочууу… дай руку! – хрипло орала умирающая, тревожа засыпающих больных. Она размахивала руками, рискуя выдрать подключичный катетер и уронить штатив капельницы.
Костя шагнул к ней, вставляя в уши фонендоскоп, но санитар удержал его.
- Стой! А если…
Темников раздраженно вырвался.
- Да вы все с ума посходили!
- Константин Валентинович, - пролепетала Леночка, - старуха пыталась меня схватить, дернула за волосы… и кричит… все по-латыни, по-латыни…
Руки Атаманова стиснули плечи доктора. Никто больше не рискнул подойти к постели больной.
- Что будем делать?
Они собрались в ординаторской, когда Вовка исхитрился всадить умирающей укол, и стало, наконец, тихо. Больные засыпали, пользуясь долгожданной тишиной.
- Старуха не угомонится, - вздохнул Атаманов, - я ее зафиксировал, но утром придет начальство и снимет ремни. Нам же еще и попадет.
- Знаю, но другого выхода нет. Мы даем ей максимальную дозу…
Тишина. Под дверью орет Барсик - чует колбасу в темниковских бутербродах.
- А если… еще чуть-чуть? – тихо-тихо спросила Леночка. – Никто и разбираться не станет…  - и прикрыла ладошками рот.
Признаться, рано или поздно эта мысль приходит каждому, кто имеет дело со смертельно больными. У Кости она вызывала дрожь.
Да, никто не станет разбираться. Вот только совесть загрызет, как тузик грелку.
- У нас в стране эвтаназия запрещена, - строго отрезал Костя, - мы давали клятву Гиппократа.
Лена всхлипнула и умолкла.
- Она не успокоится, пока не передаст дар, - убежденно повторила Тамара.
Костя подпер ладонью подбородок.
- Есть желающие приобрести ведьмино проклятье?
Желающих не нашлось. Темников потер виски. Время приближалось к полуночи, и спать хотелось неимоверно.
Длинный хриплый стон. Наверняка перебудит все отделение, карга старая! Промедол совсем не действует, ставить снова – как с утра отчитываться за лошадиную дозу наркотика?
Темников оглядел тайное вече. Лена прятала глаза, Вовка глядел в потолок, Тамара хмурилась.
- У меня идея! – вдруг провозгласил Атаманов.
- Какое счастье, - съязвил Костя, - и что за идея?
Вместо ответа Вовка ломанулся к двери и впустил толстый облезлый талисман больницы. Кот заинтересованно потянул носом, в барских покоях он еще не бывал.
- Кысь-кысь-кысь, - подманил его Вовка колбасой, - иди сюда, крысолов блохастый. Хочешь колбаски?
Барсик сроду не был дураком, и от куска докторской не отказался. Пока он застенчиво чавкал под Костиным столом, заговорщики непонимающе переглядывались.
- Боюсь, сумасшедшая старуха не обрадуется твоему питомцу, - с сомнением почесал макушку Темников. 
- А мне после этого блохастого котяры палату драить с хлоркой,  - возмутилась Лена.
Вовка пожал могучими плечами:
- Ну, как хотите. Тогда я, пожалуй, пойду в подсобку спать, там воплей не слышно.
Барсик провыл не тише старухи, когда Атаманов сцапал его под мышку.
- Стой! – в один голос воскликнули все трое.
- Хорошо, - обреченно махнул рукой Костя, - пойдем проверять вашу антинаучную теорию.
- Слышите, - вдруг встала Лена, - дождь пошел. А днем ни облачка не было.
В непроглядной тьме за окном шумел ветер, деревья стонали в унисон с умирающей бабкой. Костя глянул на бледные лица дам. Нда, обстановочка!
Темников решительно встал. Ведьма она или не ведьма, а угомонить старуху надо, больным спать хочется.
- Я возьму еще колбаски? – Вовка выхватил из пакета толстый кусок и держал в полуметре от морды Барсика для ободрения. Барсик яростно вырывался, дрыгал задними лапами.
В коридоре, как в плохом ужастике, мигали лампы дневного света. Больные из-за стеклянных дверей с удивлением и страхом взирали на триумфальное шествие в палату интенсивной терапии.
У дверей Костя замер. Леденящий душу стон слился с грохотом грома, потом холл перед палатой залило светом молнии. На миг – но его хватило увидеть, что старухи на кровати нет.
- Помилуй Боже! – вскрикнула Тамара.
Умирающая корчилась на полу, никак не в силах отдать Богу душу. Или не желая отдать дьяволу? «А может и правда ведьма», - мелькнуло в прагматическом сознании Темникова. Разорвать крепкие завязки, слезть с высоченной функциональной кровати – агонизирующей больной просто не под силу.
Снова сверкнуло.
Вовка, как на заклание, как на амбразуру пулемета, шагнул к двери. Барсик упирался всеми четырьмя лапами и выл, как раненный тигр. Говорят, кошки чуют нечистую силу. Тьфу, какая пакость лезет в голову!
Со стеклянным звоном Атаманов распахнул дверь и швырнул туда кусок колбасы. Следом отправился очумевший от грозы и больничных запахов Барсик, Вовка придал коту легкое ускорение пинком и захлопнул дверь.
Воцарилась относительная тишина, только капли колотили в окно, как пули, рискуя пробить стекла.
- Получилось? – дрожащим голосом спросила Лена.
Пора прекратить это безобразие. Подурачились, и хватит, итак завтра вся больница будет хохотать над ними.
Темников распахнул дверь в палату. На полу лежала бездыханная старуха, рядом с ней сверкал глазами кот.

- Барся, Барсенька, кысь-кысь, - подманивал Вовка забившегося под жаровой шкаф кота, - хочешь валерьяночки, змей пушистый?
Барсик злобно шипел, два зеленых фонаря горели из темноты.
- Иди же сюда, идиот, - Атаманов просунул руку, обмотанную старым одеялом, и пошарил под шкафом, - шеф вызвал живодерку, тебя поймают и усыпят.
Кот отозвался длинным кошачьим ругательством.
Вовка нащупал хвост и безжалостно рванул. Барсик вылетел из-под шкафа, воя и изворачиваясь, чтобы отомстить врагу. Атаманов завернул мохнатого революционера в одеяло и помчался на задний двор, где в каморке отдыхал сторож Петрович.
Кота поместили в клетку. Барсик буйствовал, опрокинул миску с водой, грыз прутья. Потом присмирел, поел печенки и уснул.
К приезду санэпидстанции в больнице была тишь да гладь.