Необитаемый остров

Мне говорили: «Ты справишься. Ты рожден для этого». Может, это правда, но кто скажет наверняка?

Поначалу всё решали за меня. Кто, что, как и куда – это было не на моей совести. Я отправлялся в долгое путешествие, так было решено. Сборы были недолгими, прощание спокойным. Говорят, у всех так.

Я стоял на бетонной площадке рядом с небольшим самолетом, который должен был унести меня этой ночью далеко-далеко в темноту. Дождь заставлял думать о неважных мелочах. Желтые фонари отражались в мокром асфальте, говоря о чем-то сакральном и немного праздничном. Это все, что я помню о том, как покинул дом.

Под утро я проснулся и выглянул наружу. Внизу клубились облака, в разрывах был виден океан. Он мне не понравился. Я смотрел вниз, а океан становился каким-то другим, изменялся, менял цвет и форму. Я подумал, что вокруг все не так, как надо: мерный рокот двигателя или винта на фоне небесной тишины… неправильно, ненатурально, неестественно. Я расстегнул ремень и прошел вперед, в кабину пилота. Все пассажиры спали, и я никому не мешал.

В кабине никого не было. Несколько минут я стоял, молча борясь со страхом. Все приборы работали, и ничего подозрительного, за исключением отсутствия пары таких важных для меня людей, которых я даже никогда не знал. Я вернулся и внимательно осмотрел салон – пилота нигде не было. Пассажиры все так же мирно сопели. Тогда я прочистил горло и громким и уверенным, как мне казалось, голосом, позвал:

- Товарищи, проснитесь! У нас пилот пропал!
Пассажиры зашевелились, зевали, кто-то продолжал спать. Сидящий рядом мужчина открыл глаза и переспросил:
- А?
Я кашлянул и проговорил четко и громко:
- Пилота в кабине нет! Что будем делать?
Проснувшиеся негромко засмеялись, и женский голос сообщил:
- Да ничего. Все нормально. Первый раз летишь?
- Д-да…
- Ну и не бойся, все будет хорошо.
Гул двигателей тем временем стал низким и начал будто буравить хлипкие стены.
- Вы хотите сказать, что все в порядке?
- Да, малыш, так надо. Спи.
- Но мы же упадем!
Вновь смешки.
- Ну и что? Меня это не волнует, - сказал мужчина рядом и закрыл глаза.
- А меня волнует! – я развел руками.
- Тогда волнуйся сам по себе, - зевнула женщина.

Пассажиры тихо уснули, и я не сразу понял, что остался один. Я вновь прошел в кабину пилота и осторожно сел в левое кресло. Главное – ничего не трогать. Я сидел и смотрел вниз, на мелькающий в разрывах облаков океан, на несущиеся облака. Самолет постепенно начал наклоняться вперед. В какой-то момент облака приблизились и… пропали. Я оказался внутри тонкого слоя тумана или дымки, где ничего не было видно. Но самолет летел вниз все быстрее, и я внезапно увидел океан, будто стеной загородивший путь. С нечленораздельным воплем я схватился за штурвал и, сам не зная, что делаю, резко потянул его на себя. Тряхнуло, стена воды ушла куда-то вниз и я вновь увидел облака. Испугавшись того, что сделал, я надавил на штурвал и самолет опустил нос вниз. Руки задрожали, и я мертвой хваткой вцепился в штурвал, судорожными рывками пытаясь выровнять нос. Гироскоп – небольшая черная шкала, которая показывала положение самолета – крутился и шатался из стороны в сторону. Не отрывая от него глаз, я попытался установить шкалу по центру так, чтобы самолет летел ровно-ровно. Когда это удалось, я понял что пот застилает глаза, а кисти рук ломит от нечеловеческого напряжения мышц, которые я в панике стиснул изо всех сил.

Мы продолжали лететь вперед, будто ничего и не случилось. Прошло всего несколько секунд, но мне показалось, что весь мир перевернулся с ног на голову, а потом обратно. Я переводил дыхание и осматривал приборы, пытаясь успокоить нервы. Я не мог понять, как этот самолет может лететь без пилота, почему никого это не волнует и почему никто не пришел, чтобы остановить меня, помочь мне? Обругать, поколотить меня? Пусть хоть так, но почему же никто не пришел?

В какой-то момент я понял, что никто и не придет. Эти люди, которые пассажиры – им наплевать на все. Это невероятно, но лучше теперь об этом не думать, не отпускать штурвал. Пилотов нет… никто не поможет и не подскажет. Я взял наушники и пробовал говорить в микрофон, нажимая на разные кнопки, но ничего не добился. Самолет летел прямо, и мне уже стало казаться, что еще немного, и я вылечу куда-то за край земли, так далеко, откуда уже нельзя будет вернуться. Что-то прерывисто запищало. Похоже, топливо скоро закончится.

В кабину зашли пассажиры, несколько человек. Они безразлично посмотрели на воду, и ушли, бросив: «Ну и дурак, спал бы, как все люди».

На какой-то массивной ручке я обнаружил сложенный листок бумаги.

«Я решил сам управлять своим полетом. Самолет – это лишь средство. Он сковывает меня своей тяжестью и размером, своими пассажирами, своей материальностью. Я отправляюсь в свободный полет. Тот, кому не безразлична его судьба, прочтет эту записку и распорядится полетом по-своему. Если ты читаешь это, то возьми штурвал в свои руки и не смотри на океан, но лишь на горизонт впереди.
Первый Пилот».

Когда двигатели перестали работать, я один, поднимая и опуская нос, держал самолет в воздухе. Океан приближался медленно, но верно. Я держался за штурвал до последнего. Когда вода была уже так близко, что можно было разглядеть отдельные волны, что-то зашипело и затрещало. Я увидел далеко впереди темное пятно посреди необычно светлого океана. Самолет ударился о воду, а я закрутил штурвалом. Лобовое стекло покрылось водой и трещинами. Сзади, из салона, доносились вопли и мольба о помощи. Потом ничего не помню.

Очнулся я от того, что меня крепко били по лицу ладонью. Когда я замотал головой, меня схватили за шиворот и подняли. Открыв глаза, я увидел внимательно оглядывающего меня человека. Возможно я видел его на борту. Нахмурившись, он смотрел мне прямо в глаза. Потом улыбнулся как-то по-детски.

- Ну что ж, раз живой, будешь с нами! Вставай быстренько и пошли! Работы много.
- Какой работы? – спросил я.
- Ну как это? Надо разобрать самолет и утопить его!
- Это еще зачем? Не понял.
- Ну как? Разобрать – и утопить!
- Но зачем?!
- Что за человек… Так делается. Надо так. А как по-твоему, что, нужно его неразобранным топить, что ли?
- Ну-э-э-э…
- Давай-давай, быстрее, люди уже полдня работают.
Я сделал шаг, другой. Голова болела, но я был цел и жив.
- А еще нам надо выкопать ямы для ловли зверья, построить хижины, посадить кукурузу…
- Зачем все это?
- Дык для красоты! А как же еще? – незнакомец хитро улыбался. - Давай, давай, шевелись.

Я послушно пошел за ним, оглядываясь. Мои ноги оставляли глубокие следы в разгоряченном белом песке. Похоже, мы попали в настоящий рай. Я шел по песчаному берегу острова, который омывался прозрачной и чистой водой безбрежного океана с одной стороны, с другой же виднелись другие острова. Посередине того острова, на котором оказался я, росли джунгли. Даже с берега я видел, как много там кокосовых и банановых пальм, всяческих лиан, красивых цветов. Все они плодоносили, и птицы, снующие меж ветвей, клевали поспевшие плоды, а в траве под ними паслись дикие куры. Там, в зарослях, было тенисто, оттуда тек небольшой ручей, и очень хотелось пойти туда, испить воды из ручья и прилечь в тишине.

- Здесь у нас будет рабочий остров и остров питания. Здесь мы будем работать и питаться. А вот тот остров, - незнакомец показал пальцем, - будет островом выборов. Там мы будем выбирать самых достойных из нас. Одного уже выбрали негласно, это вон тот человек, он работает с самого утра.
- А… где остров... развлечений? - спросил я наугад.
- Острова развлечений нет. Есть остров знакомств, остров отдыха – далеко отсюда – и остров разговоров. Развлечения будешь устраивать себе сам. Но это только в свободное время. Весь день мы работаем, потом отправляемся на свои личные острова спать. Тебе повезло, твой остров совсем рядом от рабочего. Это самый что ни на есть необитаемый остров! Ты, небось, с самого детства мечтал побывать на нем! Смотри! – он повернул меня к океану и повел рукой:
 - Это – Океания!

Я посмотрел на океан и Океанию. Передо мной было огромное количество островов. Меж ними сновали лодки различных форм и размеров и с разным количеством людей на них. Все они плавали от одного острова к другому, что-то перевозили, забирали пассажиров и стремились куда-то вдаль, где уже нельзя было понять, чем они занимаются. Я посмотрел на свой личный островок. Это был небольшой участок суши диаметром в несколько метров, с одной кокосовой пальмой в центре. Рядом было еще много таких островков, с пальмами или кустами, сплошь поросшие травой или голые и каменистые. Их было очень много, до самого горизонта уходили эти маленькие островки, теряясь вдали непонятой грязноватой линией.
Мимо проплыла лодка с людьми. Они все были настолько загорелыми, что не отличались по цвету от самой просмоленной лодки.

- Это местные жители, - сказал мой собеседник, - многие из них попали сюда так же, как и мы. Некоторые плыли на корабле, некоторые летели, но все они остались здесь.
- Зачем? Разве никто не может вернуться домой?
- Вернуться? Наверное, можно как-нибудь… А что, ты будто захочешь оставить свой необитаемый остров?

Солнце нещадно пекло затылок. Океан светился в лучах звезды, и от этого казалось, что лодки плавают в океане волшебного, шевелящегося солнечного огня.
- Здесь есть и аборигены, - продолжал мужчина, - они живут на самых лучших островах, успели отхватить, поганцы. Нас они не любят. Да и мы их тоже. Диковатые они… одним словом, другие люди. Если встретишь такого, он обязательно предложит тебе нырять за жемчугом. Так вот – не слушай его и за жемчугом не ныряй!
- Почему? Жемчуг очень ценный.
- Ценный. Но его здесь нет. Который был когда-то… его весь выловили, а сейчас остались только мелкие раковины, в которых ты ничего не найдешь. Но зато в поиске рискуешь потерять здоровье и рано умереть.
- Но зачем же тогда аборигены собирают раковины?!
- Не обманывайся, они вовсе не собирают их. У них на островах достаточно растительности, чтобы жить припеваючи. Просто когда-то давно они продавали жемчуг и были богатыми, а теперь ныряют за ним изредка, просто для того, чтобы показать, что они-то и есть истинные жители этих островов. А над нами, и в особенности новичками, они смеются. Если честно, то жемчуг все-таки бывает, но очень, очень редко. Зато счастливчику, который наткнется на жемчужину, очень повезет – нынешний жемчуг вырастает такого размера, что нашедший его может считать себя самым богатым. Такие люди у нас есть, говорят, раз в году кто-нибудь обязательно находит такую жемчужину, но знают об этом немногие. А теперь, раз уж и ты знаешь так много, пойдем работать.


Пилить и топить самолет нужно было срочно. Моего знакомого назначили управляющим по этому вопросу, и он подгонял всех:
- Давайте, товарищи, Океании нужно, чтобы вы закончили дело в срок! У нас осталось всего двое суток на разборку и сутки на то, чтобы качественно затопить обломки! Океания требует отчетов!

После этой обоймы слов начальник разворачивался и уходил куда-то в джунгли, вероятно, выполнять какие-то другие поручения Океании.

За первый день мы успели распилить половину корпуса, но топить половину запрещалось. Сначала нужно было полностью распилить самолет. Уставшие, мы отправились на свои личные островки.

Меня подвез какой-то незнакомый человек, который ждал на берегу. На прощание он сказал, что в следующий раз добираться мне придется самому, вплавь. Я спросил у него, где я могу взять лодку. Он засмеялся, обозвал меня малышней, потом стал серьезным и сказал, что для этого надо долго учиться работать.

- Но я умею работать! – возразил я.
- Рассказывай! – ответил он. - Ты новичок! Тебе надо молчать, слушать и мотать на ус! Я всю жизнь учился работать, для того чтобы иметь такую лодку! - и он уплыл.

Я упал на песок и тут же уснул. Проснулся я в ту минуту, когда Солнце садилось за горизонт, и от него шла слепящая дорожка прямо к моим ногам. Закатные лучи освещали острова, на которых, устроившись мирно, отдыхали люди. Окрасились в розовый пальмы, кусты, вода мягко отражала свет, вокруг было тихо, ни окриков, ни суеты, и лишь одинокие лодки скользили лениво туда-сюда.

Солнце скрылось за горизонтом, и небосвод потемнел. На островках начали зажигаться огни. Ко мне подплыла какая-то семейная пара на старой деревянной весельной лодке и, с моего согласия, супруги устроили на островке ужин, пригласив к столу и меня.

Ночная Океания была прекрасна. Я никак не мог понять, почему никто не спит. Все плавали на лодках, освещая небольшие круглые участки океана светом маленьких костров и керосиновых ламп. Керосин был очень дорог, и на него уходила добрая половина всех ресурсов Океании. Однако никто и не думал экономить его. В ночи раздавались голоса, далекие песенки, веселые окрики, мимо проплывали разнообразные плавательные средства: надувные матрацы бедняков, резиновые и деревянные лодки среднего класса и богатые, большие шумные моторки с десятком пассажиров. Все это мне показывали супруги.
Несколько часов продолжались эти гуляния, потом начали стихать, и через некоторое время стало совсем тихо. Огни на островах гасли одни за другим. Муж и жена попрощались со мной и уплыли в темноту. Больше я никогда их не видел.


Утро встретило меня бодрыми голосами. Проплывающие мимо люди забрали меня с собой на рабочий остров.

У самолета уже суетились люди. Я вздохнул и взялся за пилу. Поблизости крутился наш начальник, раздавая указания. Я тронул его за плечо, и попросил разговора наедине. Мы зашли в заросли, где он удобно устроился на сваленных в кучу пальмовых листьях. Я сел под пальмой.

- Скажите, а разве Океания разрешает рубить пальмовые листья? – спросил я.
Он нахмурился.
- Иногда… разрешает. О чем ты хотел поговорить?
- Хм… ну, я хотел спросить… что я буду делать, когда затопят самолет?
- Ты бы сначала затопил самолет, а то все мастаки спрашивать! Ну ладно, уж тебе я скажу по секрету: когда затопим обломки, обломки самолета, тогда ты… выполнишь свой долг… долг новичка перед  Океанией и… будешь свободен на все четыре стороны!
- То есть, тогда я смогу вернуться домой?
- Что?! Домой?! – он вскочил и кинулся на меня. – Пойдешь работать! Ишь чего вздумал! Домой ему! Отсюда никто не попадает домой! Никто не может и не хочет…
- Но…
- Никто не хочет домой! Ты что, дурак? Тебе что, не хватает своего необитаемого острова? Вот держи, - он потянулся и отломил от банановой пальмы большую гроздь бананов. – Вот тебе на будущее, и больше не беспокой меня.

Я ушел от него с этой гроздью бананов. Работники посмотрели на меня и на бананы с завистью. Я раздал им бананы, и они ели их с таким остервенением, что мне показалось, будто они месяц ничего не брали в рот. Потом они поблагодарили меня и предложили отдохнуть немного в тени от крыла самолета. Но начальник все испортил. Он прибежал из чащи и, узнав, что я отдал свои бананы рабочим, позеленел от злости. А увидевши, что я отдыхаю, разразился страшными ругательствами и приказал:
- Работать!
Я был возмущен.
- Не буду работать! – ответил я ему в том же тоне. Рабочие испуганно попрятались, а начальник отскочил от меня, как от заразного, и убежал. Я пожал плечами, отдохнул немного в тени и отправился помогать товарищам. К вечеру самолет был распилен вполне, и я предложил затопить его сейчас же. Мне сказали, что нельзя топить без разрешения. Тогда я разозлился и призвал всех не быть глупцами. Уставшие люди в красных отсветах костра казались мучениками, глядящими на меня полумертвыми глазами распятого на кресте. Но все-таки они послушали меня, закивали, и к ночи самолет был, наконец, затоплен.

Утром начальник вернулся с двумя людьми. Они отличались от всех остальных своим загаром – были не такими черными, как местные, и не такими белыми как мы. Начальник указал им на меня. Оба подошли ко мне и взяли под руки. Когда я попытался сопротивляться, они ударили меня, а когда я начал кричать, то начали бить еще сильнее. Никто из людей не пришел ко мне на помощь.


Меня отвели к лодке и отвезли на далекий, большой остров. Здесь росли одни только пальмы, а непролазные дебри были в большинстве своем уничтожены. Под пальмами отдыхали люди того же цвета кожи, что и у моих угнетателей. Другие люди приплывали на лодках и подносили им еду - всё, что можно было собрать на островах окрест.

За пальмами я с удивлением обнаружил стоящий на воде малюсенький спортивный самолет, старый и дряхлый. Меня впихнули в него, и мы с трудом поднялись в воздух.

Сверху Океания выглядела потрясающе. Миллионы островов, маленьких, больших, гигантских, мизерных – все это составляло огромную разноцветную мозаику. Внезапно я закашлялся из-за какого-то тяжелого выхлопа в воздухе. Мы пролетели над нефтяным заводом: сверху было видно как из единственной скважины качают нефть. Вода возле этого острова была вся черная, в ней плавали кучи мусора, и по берегу бродили собирающие его люди. Больше я ничего не успел разглядеть.

Череда островов, лодки, люди на песке, зелень и далеко на западе, в тумане, я заметил огромный остров с большой снежной вершиной посередине. Самолет медленно повернул, и мы направились прямо к этой громаде.

Приземлились мы недалеко, у длинного песчаного мыса, на котором происходила какая-то сумятица: все куда-то торопились, разнообразные плавательные средства то прибывали, то отбывали, люди высаживались на песок, шли вдоль берега к острову и поднимались по крутому холму вверх, где их уже нельзя было увидеть. Мои конвоиры вытащили меня из самолета и повели к очередной лодке. Люди вокруг меня были возбуждены чем-то, один даже подбежал и закричал о том, что настанет время, когда случится чудо и старое уйдет в прошлое, а возникнет новое, хорошее. Оживление его передалось другим, но близко подойти к нам они не смели. Я хотел поговорить с этими людьми, но меня не пустили. Тогда люди замолчали, забрались скопом на большой плот и уплыли.

Оттолкнувшись от берега, один из моих охранников сказал: «Дурак ты, работал бы тихо, нажил бы себе под старость теплый угол. Эх!».

Лодка причалила к скалистому берегу с другой стороны холма. На скалах поселились какие-то белые красивые птицы. Сверху со скалы свисали двое на толстом канате и методично разоряли гнезда. Получалось у них не очень хорошо. Меня отвели по горной тропинке вокруг склона и, забравшись наверх, я бросил взгляд в сторону Океании.
На горе стоял большой храм, выстроенный из подручного материала с большой любовью. Все было сделано крепко, качественно и красиво – из пальмовых листьев, стволов и лиан. Казалось, храм этот стоит здесь уже не один десяток лет.

Внутри нас встретили парадно одетые аборигены, провели меня в большой зал и представили перед странным троном. Я посмотрел на него внимательно. Он был весь из жемчуга. Жемчужины размером с мой кулак торчали по всем углам трона.  А на нем сидел… старец. Возраст словно приковал его к сидению. Однако взгляд его был очень странным, я никак не мог понять, о чем же он думает.

- За что он здесь? – пронзительным голосом спросил старец.
Один человек наклонился к нему и прошептал что-то на ухо.
- Ах вот оно что… - старец вновь посмотрел на меня, взгляд его был задумчивым и я только сейчас понял, что глаза у него светло-голубые, как небо.
- Выйдите все, - устало приказал старец.

Когда двери закрылись, он резво вскочил с трона и прошел за него, махнув мне рукой. За троном оказался небольшой коридор, который привел нас к широкому балкону. Отсюда открывался отличный вид на Океанию. Старик оперся на хрупкие перила и, сощурившись, стал смотреть вдаль, на острова.

- Давно я там не был. Но я знаю, что там все как и прежде. Ничего не меняется. Ты хочешь спросить меня о чем-нибудь, юноша?
- Да. Я ничего не понимаю в том, что здесь происходит, но у меня есть одно желание. Я просто хочу отправиться домой.
- Домой? А куда же это?
- Ну… дом… в такое место, где тебя любят, где всегда рады тебя видеть…
- И ты знаешь, где это место? Ты знаешь, где тебя будут любить?
- У меня есть пара мест на примете…
Старик рассмеялся и повернулся ко мне.
- Ты сказал, что ничего не понимаешь, – он улыбнулся вновь. – И ты думаешь, что я объясню тебе всё? Что здесь происходит, зачем, кто и куда? Я прожил долгую жизнь и, поверь старику, я до сих пор ничего не понимаю. Я могу сказать тебе, что можно делать, а чего делать нельзя, я могу рассказать о том, что делают люди вообще, но я никогда не понимал, что же на самом деле здесь происходит. И, боюсь, уже никогда не пойму. Возможно, ты когда-нибудь станешь настолько мудр, чтобы понять.
Он отвернулся от меня и посмотрел на Океанию. В это время над нашими головами пролетел огромный межконтинентальный лайнер. Старик сощурился, глядя на него, и я увидел, как он сильно сжал кулаки.

- Что бы здесь ни происходило, тебе придется это принять. Мы не можем уйти или уплыть отсюда, мы в самом сердце великого океана. Мы могли бы построить самолет, но на это уйдут годы и все наши ресурсы. Много людей отдаст жизнь для того, чтобы несколько человек могли улететь. Поэтому никто не хочет отсюда улетать. Увы, знание и мудрость не дает отраду сердцу, а счастье не прибавляет мудрости. Скажи, не доводилось тебе думать о том, что ты в каждый момент своей жизни решаешь, по какому пути пойти?
Я вспомнил записку пилота.
- Не знаю… я решил бороться за свою жизнь, когда все были равнодушны. Я решил бороться за свободу, когда все боялись борьбы. Но я просто… наверное, это получилось случайно. Я всего лишь хочу того… чего хочу.
- Только наш выбор делает нас теми, кто мы есть. Океания сама хочет существовать, сама хочет быть такой. Только наш выбор определяет нашу цель, и у кого цель невеликая и материальная, тот и получит ее великим трудом. А у кого цель высокая, добрая и ласковая к другим людям – тот добьется ее, пройдя через духовные метания и потеряв всё, но найдя лишь силу духа.

Старик обернулся и взял меня за плечо.
- Ты можешь идти. Вернись в Океанию и живи. Но если ты, - старик усмехнулся, - все еще хочешь найти свой дом, то здесь тебе нет места. И нигде нет тебе места. Такие как ты носят свой дом с собой, и везде тебе будет Океания, куда бы ты ни подался. Да будет так! Если хочешь, отправляйся отсюда на юг, и плыви к самому далекому, последнему острову. Там ты найдешь тех, кто разделяет твои идеи, посмотри на них и реши свой вопрос раз и навсегда. Иди!


И я отправился на юг. Мне дали старенькую лодку и я поплыл медленно, не торопясь, оглядывая бесконечные просторы Океании. Многие встретились мне по пути, со многими я беседовал. Отдыхал, приставая вечерами к освещенным островкам, ходил по джунглям в поисках еды. К концу недели я достиг самого отдаленного южного острова.

Поздний вечер. Остров был пуст и мрачен, ни одного огонька не горело, ни разговоров, ни песен, ни смеха. Я высадился и прошелся по острову. Он был достаточно большим. На людей я наткнулся случайно, точнее, на человека – он лежал или спал прямо на песке в темноте, и я наступил на него. Он вскочил и, голося, побежал от меня куда-то в темноту. Вероятно, его крики разбудили других, потому что вскоре неподалеку разожгли костер и, когда я подошел, вокруг него сидели люди.

- Ты какого черта сюда приперся, дурак? Здесь тебе не Океания, - зло бросил один из них. Двое других встали и подошли ко мне, вглядываясь.
- Да это же новичок! – изумились они, разглядев цвет моей кожи. – Зачем тебе взбрело в голову плыть сюда, друг?
- Мне… мне сказали, что отсюда я смогу попасть домой…
Люди начали взволнованно переговариваться шепотом, поминутно бросая на меня встревоженные взгляды.
- Кто сказал тебе такое?
- Старик на троне из жемчуга.
После этих слов люди вскочили и в панике забегали вокруг костра. Они кричали:
- Он все знает! Он найдет нас! Он покарает нас!
От этих криков проснулось еще больше людей, и я понял, что их уже много, но не всех видно в свете костра. Из темноты на меня смотрели десятки встревоженных глаз. Наконец, вперед вышел крупный мужик и прикрикнул на всех, чтобы успокоились.
- Скажите спасибо ему за то, что предупредил нас! Раз уж им все известно, нам надо действовать быстрее! Если мы… если не будем ходить на работу, то сократим срок сборки в три раза!
Толпа застонала. Я ничего не понимал.
- Теперь живо всем спать! – сказал мужик. – А ты иди со мной.
Он потащил меня с собой в темноту.
- Так… теперь рассказывай, как все было. Что он говорил, что делал?
Я передал ему все, что сказал мне старик, по крайней мере так, как я запомнил его слова. Некоторое время из темноты доносились только задумчивые похмыкивания, потом мой собеседник, вероятно, встал и, не говоря ни слова, ушел.
Не хотелось ходить ночью по темному острову. Я боялся наступить на кого-нибудь и вызвать ненужный переполох. Я лег на остывший песок прямо там, где меня оставили.


На меня кто-то наступил, и я проснулся. Прошедший по мне человек тихо растворился в утренних сумерках. Я встал и осмотрелся. Остров казался плоским, серым и однообразным. Изредка в этой серой мгле мелькали призрачные тени – люди.
На рассвете я отчетливо разглядел другие острова Океании, немного к северу и востоку. На юге и западе только безбрежный океан отливал глубокой синевой. Я вдохнул свежий утренний воздух и размял затекшие конечности. Люди проходили мимо, оглядываясь с опаской. Я последовал за всеми.

На одном из берегов стояли странные палатки, большие, покрытые зеленой маскировочной сеткой, которая скрывала их от посторонних глаз. Палатки не были заметны ни с моря, ни с берега, и если бы меня не ткнули в них носом, то я бы просто прошел мимо. Люди, посоветовавшись, стянули с палаток сетку, потом неуверенно разобрали палатки. Далеко не сразу я понял, что находится внутри – это были запасные части от самых разнообразных самолетов. Казалось, эту коллекцию деталей собирали не один год. Всевозможные металлические приборы, обломки и огрызки двигателей, мозаика из сотен кусочков крыльев и лопастей… горы обломков. Из всего этого планировалось построить самолет и улететь на нем.
Люди работали от зари и до темноты, а потом валились на землю от усталости. Большая часть наших отсутствовала на острове. Мы плавали по всей Океании, собирая мелкие обломки самолетов, которые чудом сохранились после крушений. Многие занималась только добычей пищи. Я показал, где затопили останки от моего самолета, и мы много дней ныряли по вечерам глубоко, чтобы достать какие-то жалкие ржавые механизмы.

Остальная Океания жила в своем ритме – работа, суета и беготня, а потом ночные прогулки, песни и смех. Мы же не отвлекались на это. К нам никто не подплывал, и мы не плавали ни к кому, хотя и слышали ночами голоса других людей с ближайших островов.

В этой работе было наше все. Не было времени делать что-то другое. Подгоняемые опасностью быть обнаруженными, мы собирали самолет круглые сутки, но постоянно не хватало то одной детали, то другой, иногда что-то отваливалось и приходилось это искать заново, иногда люди не могли доплыть обратно… Я потерял счет дням и перестал обращать внимание на время суток. Я стал молчаливым, раздражительным и злым. Все вокруг испытывали те же чувства. Мы грызлись за каждую деталь, как собаки. Вместо завтрака и обеда мы собирали самолет. Мы исхудали, некоторые умирали от истощения.

Однажды ранним утром я увидел лодку, медленно плывущую в нашу сторону. Тут же послышался вопль – не только я один заметил ее. Люди побросали инструменты и скрылись в зарослях, но разобранный самолет был как на ладони. Лодка приблизилась к берегу, и я понял, что сейчас случится что-то плохое. Я выбежал на берег и замахал руками, но это дало обратный эффект: люди в лодке повернули к острову и поплыли быстрее. Я кричал им, чтобы они разворачивались и уплывали, но они, похоже, не слышали. Когда лодка коснулась песка, я попытался оттолкнуть ее, но пассажиры уже высаживались. Они с удивлением смотрели на самолет и переговаривались. Их было пятеро. Наконец, кто-то понял, что здесь происходит и испуганно сообщил об этом вслух. Пятерка направилась было к самолету, но тут из зарослей начали выходить наши, все худые, грязные, молчаливые. Чужаки немедленно кинулись к лодке.

- Держи их! – кричали мне. Я схватил одного человека за локоть, но он ударил меня и, освободившись, вскочил в лодку. Я прыгнул в воду и попытался задержать лодку. Мне дали веслом по голове и я пошел на дно, захлебываясь.

Очнулся я уже на берегу. Кто-то давил мне на грудь, а потом перевернул на бок. Я освободил легкие от воды и закашлялся. Рядом на песке лежали люди – пятеро мертвых чужаков из Океании и несколько наших, которых безуспешно пытались откачать. Тут же на песке лежала продырявленная лодка и сломанные весла.
Троих так и не смогли спасти. Восемь трупов закопали в густых зарослях и там же оставили лодку. Теперь никто не найдет их.

Самолет строился. Медленно… тяжело, натужно, скрипя, но строился. Однажды настал день, когда мы смогли запустить двигатель. Тогда мы собрались все вместе у одного костра и держали совет. Я смотрел на людей. Все они были осунувшимися, уставшими, с потухшим взором, но когда они смотрели на самолет, в их глазах вспыхивал безумный огонь, лицо становилось хищным и, казалось, сейчас из человеческой пасти вырвется пламя.

Говорили о том, кто полетит. Самолет достаточно большим, но вмещал меньше половины из нас. Поначалу каждый выступал отдельно и говорил, что именно он достоин великой чести быть на борту, что он сделал больше всех и должен улететь. И все в таком духе. Но это вызывало только презрительный смех и оскорбления. Потом люди начали ругаться. И я ругался вместе с ними. Когда они начали драться, я тоже дрался.

Люди нещадно били друг друга руками, ногами, грызли зубами, убивали друг друга и кидались друг на друга вновь. Под вечер берег был усыпан телами – бездыханными, забитыми до смерти и потерявшими сознание от усталости. Я не мог смотреть на них. Я ушел на другой конец острова, хромая, и там смыл с себя свою и чужую кровь. Вода вокруг меня окрасилась в маслянистый отталкивающий цвет. И куда бы я ни шагнул, везде вода становилась грязной от крови.

Темнело. Я сидел на берегу рядом с самолетом. Выжившие сидели поодиночке, сверкая глазами и охраняя друг от друга самолет. Нас осталось мало.

Я понял, что уже некоторое время смотрю вдаль. Там, чуть к западу, где не было островов, где только один океан сверкал синевой, качалась на волнах одна-единственная лодка. В ней сидели двое – это все, что я мог разглядеть отсюда. Потом я увидел другую лодку, потом еще и еще. Я сидел, скорчившись, и смотрел исподлобья на эти лодки, глаза бегали от одной к другой, но я все никак не мог разглядеть людей.

На небе потихоньку зажглись звезды и отразились яркими кристаллами в воде. В этой темной тишине не было ни единого движения, ни звуков, ничего. Начало холодать. Тучи постепенно закрыли звезды, и сверху обрушился сильный тропический ливень. Мокрые люди, сидевшие на песке, дрожали от холода, но не сдвинулись со своих мест ни на шаг.

На лодках начали зажигаться огни. Я видел их – кучки огоньков в океане темноты и дождя.
Я подошел к самой кромке берега и утонул по колено в прибрежном песке. Я подставил лицо ливню, который смыл с него весь пот, грязь и усталость, а потом бросился в океан и поплыл, мощно загребая руками, туда, где в ночи светились такие маленькие, но такие яркие огни.

Москва 2010