Песчинка в глазу урагана

               
 
     Моя грешная душа давным-давно слонялась по улицам Майами в поисках заветного адреса, а тем временем бренное тело страдало от повышенных физических нагрузок на базе кубинского подводного спецназа в провинции Пинар-дель-Рио. Подполковник Родригес настоял на том, чтобы перед отправкой на север я прошел двухмесячную стажировку в подразделении подводных диверсантов и водолазов-разведчиков. Как же мне тогда не хотелось туда ехать. И как же я потом был благодарен Родригесу за его настойчивость.
    Конечно, никакого подводного диверсанта из меня не готовили. Не в коня корм, как говорится. Рядом с кубинскими спецназовцами выглядел я более чем бледно, но научили они меня многому и, что особенно важно, полностью отбили у меня страх перед океаном. Изо дня в день я уходил с инструктором на пляж, где сначала "всухую" изучал премудрости правильного дыхания, а потом мы с ним пускались в долгие заплывы, продолжавшиеся к концу стажировки до нескольких часов.
     "Имей в виду, Антонио, - говорил мне капитан-лейтенант Игнасио, - в наших широтах тебе не грозит смерть от переохлаждения, тем более в летний период. Спать на воде я тебя научил, поэтому по-настоящему опасны для тебя только страх и жажда. Страх можно преодолеть, с жаждой тоже можно и нужно бороться, но, к сожалению, только ограниченное время".
     За два месяца в тренировочном лагере подводного спецназа я проплавал в открытом океане больше, чем за всю предыдущую жизнь, и к концу стажировки чувствовал себя в соленой воде почти дельфином. Мог часами спать, лежа на поверхности воды, научился нырять на приличную глубину, правильно расходуя воздух, и даже узнал основы подводного рукопашного боя. Игнасио научил меня ориентироваться в открытом море по солнцу и звездам, преподал основы рационального расхода сил при долгих заплывах и между делом показал, как правильно питаться сырой рыбой, чтобы одновременно бороться и с голодом, и с жаждой. Рыбу он ловил артистично, с помощью короткого мотка лески и голого крючка вытаскивал из волн такие экземпляры, что я просто глаза на лоб таращил.
Все это, конечно, было хорошо, но стажировка отодвинула срок моей поездки в Майами до сентября, а в этом месяце по Флоридскому проливу уже вовсю гуляют ураганы, с которыми, как известно, шутки плохи. Родригес заверял меня, что канал переправки надежный: "Поплывешь с дедушкой Хосе, он уже десятки наших людей во Флориду переправил". Для пущего правдоподобия  вместе со мной плыли двое весьма своеобразных уголовников, заплативших дедушке Хосе за тайное морское путешествие по две тысячи песо. Своеобразность их заключалась в том, что они были "мужем" и "женой" со времени проживания в одной тюремной камере.
В назначенную ночь Сан Саныч подвез меня к окрестностям рыбацкого поселка Кохимар и перед тем, как сдать с рук на руки Родригесу, провел последний инструктаж. На прощание мы обнялись, но обошлись без пресловутых скупых мужских слез.
- Давай, Антоха, удачи тебе по полной программе. Браслет свой волшебный не забыл?
- Нет, в тайной сумке на поясе лежит вместе с паспортом и долларами.
- Помни главную заповедь: ничего не делай, не обдумав, а если принял решение, то иди до конца.
- Ладно, Сан Саныч, постараюсь не подвести. Счастливо оставаться.
Родригес провел меня по извилистой улице, на которой не горел ни один фонарь. В самом ее конце тихо плескалось море. Рядом с катером, оборудованным брезентовым тентом, нас ждал на причале худощавый старик с лицом, сильно изъеденным оспой. Мы пожали друг другу руки, назвав свои имена.
Родригес обнял меня на прощанье, после чего повернулся к дедушке Хосе:
- Смотри, Санчес, не утопи мне парня, он особо важный кадр, понял?
- Да все они у вас особо важные. В первый раз мне, что ли?
- Ну все, я пошел, а то скоро "пташки" должны прилететь.
Минут через пятнадцать из темноты вынырнула "сладкая парочка". Высокий белый парень с длинными, до плеч волосами, и мулат средних лет, довольно хилый на вид и какой-то уж очень нервный и дерганный. В темноте я с трудом рассмотрел шрам на его лице и сразу вспомнил о предупреждении старого бабалао.
Мулат вызывающее громко спросил:
- Ну что, старый, поплыли что ли, или еще кого ждем?    
- Потише, приятель, тут повсюду глаза и уши.
- Ты мне, дедуля, не указывай, получил свои деньги, вот и отрабатывай.
Мы забрались в катер и по команде Хосе плечом к плечу улеглись лицом вниз на палубе в носовой части. Шкипер накрыл нас брезентом, насквозь пропахшим соляркой, оттолкнул катер от причала и завел мотор. Согласно легенде, он отправлялся на обычную рыбную ловлю, а пограничники, круглосуточно бороздившие акваторию Кохимара, были заранее предупреждены о том, что катер с ободряющим названием "Эсперанса", то бишь "Надежда", досматривать совсем не обязательно.
Восход солнца мы встретили, когда кромка кубинского берега была уже еле видна в утренней дымке. Море убаюкивающе качало нашу железную посудину, на небе не наблюдалось даже намека на облака, и все вокруг дышало спокойствием. Дед Хосе достал снасти, решив по ходу дела половить рыбку. Мои спутники тем временем вполне освоились на борту плавсредства и принялись тихо, по-семейному обсуждать на корме ближайшие жизненные перспективы. Вслед за этим их внимание переместилось на мою скромную персону.
Мулат манерно пропел нарочито вызывающим тоном:
- Блондинчик, ты тоже в Майами намылился?
Мне совсем не хотелось обсуждать с ним свои планы, поэтому я ответил предельно лаконично:
- Да.
После чего улегся на скомканный брезент, подложив под голову свою дорожную сумку. Вспомнив советы своего инструктора Игнасио, я твердо решил отоспаться, раз уж предоставлялась такая возможность.
Проспал я под тентом не меньше трех часов, а может быть, даже больше. Разбудили меня порывы неизвестно откуда взявшегося ветра, которые служили предвестниками смены погоды. Спустя всего час на море разыгралась нешуточная буря, и наша "Надя", как я мысленно окрестил рыбачий катер, начала понемножку черпать воду. Мотор хоть и с перебоями, но работал еще около часа. Потом вдруг замолчал, и настроение пассажиров сразу же заметно ухудшилось. Старый рыбак, обладавший железными нервами, хладнокровно достал ящик с инструментами и принялся неспешно устранять поломку, хотя ему и мешала сильная качка.      
Ветер пригнал тучи, из которых полился противный холодный дождь. Волны поднимались все выше, а мотор по-прежнему не подавал признаков жизни. "Сладкая парочка" попыталась было устроить истерику, но Хосе неспешно достал из-за пояса обшарпанный наган и приказал им вычерпывать воду большой консервной банкой, валявшейся на дне катера. Старик продолжал упорно ковыряться в моторе, однако на этот раз поломка оказалась ему не по зубам. Пытаясь открутить ржавую деталь, Хосе сорвал гайку и при этом до крови ободрал кисть руки.
Вот тут-то и началось самое страшное.
В борт "Надежды" ударила невероятной силы роковая волна, вышвырнувшая старого рыбака за борт. Чудом удержавшись за борт катера, я принялся искать глазами спасательный круг и обнаружил его в руках мулата.
- Бросай ему круг, чего ждешь?
- И не подумаю, он нам самим пригодится.
В руке мулата неожиданно раскрылся нож-бабочка. Его приятель громко, по-женски завизжал и спрятался у него за спиной. Спасательный круг на катере был один, и без него Хосе на высоких волнах вряд ли продержался бы долгое время. Другого выбора не было. Я вытащил из кармана брюк припасенный на крайний случай складной нож и раскрыл его. Глаза мулата загорелись истерическим огнем, он принялся визгливо выкрикивать отборные кубинские ругательства и беспорядочно размахивать ножом, стараясь не подпустить меня к спасательному кругу:
- Иди, иди сюда, блондинчик, раскрою тебе глотку от уха до уха. И не таких, как ты резал, я припадочный, падла, крови не боюсь.
С этими словами мулат неожиданно полоснул себя по груди и его рубаха мгновенно окрасилась кровью. К таким тюремным методам демонстрации блатной лихости он прибегал явно не в первый раз. Его истеричный дружок заверещал еще громче и пронзительней.
Время терять было нельзя, и я решил кардинально сменить боевую тактику. Схватив валявшееся на дне катера алюминиевое весло, я сделал два резких шага вперед и сильно ткнул им мулата в грудь. Падая навзничь за борт, он столкнул своего напарника, и они почти одновременно оказались в воде. Однако спасательный круг по-прежнему оставался в руках у мулата. Оглядевшись по сторонам, я попытался обнаружить взглядом Хосе, но его уже нигде не было видно. Старый рыбак так и утонул по вине проклятого уголовника.
Вглядевшись в безумную суматоху волн, среди которых мелькали головы "сладкой парочки", я нутром почувствовал, что божья кара уже настигла их, поднявшись из темных океанских глубин. Привлеченные запахом крови из раны на груди мулата, вокруг скованных страхом мужчин нарезали круги то ли три, то ли четыре крупные акулы. Даже если бы я захотел помочь бедным уркам, сделать в тот момент я уже ничего не мог. Волнами их унесло от катера метров на десять, а грести в такой шторм было совершенно бесполезно. Вцепившись в борт мертвой хваткой, я не отрываясь наблюдал за неумолимо приближающейся кошмарной развязкой. Мулат и его спутник один за другим с дикими криками исчезли с поверхности океана. С момента их падения в воду не прошло и трех минут. Видимо, акулы уже давно шли в кильватере нашего катера, надеясь на вероятную добычу. "Вот тебе и "Надежда", - обреченно подумал я.   
Продолжая крепко удерживаться за борт катера, я попытался трезво оценить свои шансы на спасение. Страха, как ни странно, не было. Было отчаянное желание выжить, выжить несмотря ни на что. Схватив консервную банку, я принялся вычерпывать воду, скопившуюся на дне злополучной "Нади". Лихорадочно выплескивал воду не меньше часа и вдруг почувствовал, что за бортом творится что-то не то. Порывы ветра прекратились и вокруг воцарилась мертвая тишина. Мое утлое суденышко в гордом одиночестве покачивалось на невысоких волнах.
Это был "глаз урагана", мертвая зона, в которой стихают бешеные ветра и прекращаются ливни. Из-за расступившихся туч выглянуло яркое солнце, подарив смутную надежду на благополучный исход моего теперь уже одинокого плавания. 
Зрелище, открывшееся моим глазам, завораживало. Вода приобрела мутно-голубой оттенок, окрасившись непонятно откуда взявшейся белой пеной и поднимавшимися из глубины на поверхность мелкими пузырями воздуха. Казалось, что океан кипятил какой-то невидимый гигант. Повсюду на горизонте сплошной стеной стояли темно-синие тучи, которые взрывали изнутри разряды молний. Ураган медленно проворачивался вокруг меня против часовой стрелки, как хищник, кружащий вокруг завороженной смертельным страхом жертвы.
Время приготовиться у меня было, и я не стал расходовать его понапрасну. Порывшись в барахле, валявшемся на носу катера, я подобрал прочную веревку, надежно обвязал ее вокруг пояса и намертво примотал к металлическому сиденью. Спрятал канистру с водой и свою сумку в рундук, устроенный на носу, и надежно блокировал его откидную крышку. Вычерпал скопившуюся на дне воду, потом достал из сумки надувной спасательный жилет и, не жалея легких, накачал в него воздух. Надежно замотал завязки жилета на груди. Вот теперь я был готов к продолжению водной феерии, включая внезапное принятие водных процедур. 
"Ну давай, Ураган Ураганыч, смещайся потихонечку", - закричал я в никуда. Ураган как будто услышал мой одинокий голос. Снова задул ветер, поднялись волны и по обрывкам брезента с новой силой забарабанил холодный ливень. "Глаз урагана" уходил в сторону, а моя "Надежда" опять плыла навстречу нешуточным испытаниям. Но страха у меня по-прежнему не было. "Спасибо, Игнасио, за науку, океана я не боюсь, а пресной воды у меня литров двадцать, не меньше", - говорил я сам себе, борясь с одиночеством. 
Болтало нас с "Надюшей", как на американских горках, которые сами американцы почему-то называют русскими. Упорно вычерпывая воду, я потерял счет времени и пришел в себя только когда седьмым чувством ощутил, что самое страшное уже позади. Ветер чуть-чуть стих, хотя дождь продолжал лить как из ведра. Что-то неуловимо изменилось вокруг и у меня в душе уверенно забрезжила  возвращающаяся надежда на спасение.