Дикие горы Сьерра-Маэстры

     За разговорами мы и не заметили, как приехали в Камагуэй, где Хорхе нужно было оставить злополучный серый гроб. Похоронное бюро располагалось в самом центре этого красивого города, застроенного добротными старинными зданиями. Въехав в просторный двор скорбного заведения, мы уже через десять минут расстались с "ящиком для мертвеца", как называется гроб в прямом переводе с испанского, и отправились на поиски съестного.
В любом кубинском похоронном бюро, как объяснил мне Хорхе, есть небольшой буфет, где торгуют бутербродами и кофе для родственников и близких покойного. Был он и тут, но только, кроме холодной воды, ничего найти там не удалось. Для Хорхе в этой ситуации ничего нового не было:
- Обычное дело, с утра еще что-то выносят, а к обеду, как правило, хоть шаром покати.
- Не волнуйся, я с собой кое-что прихватил, сейчас пикник устроим.
Наскоро перекусив на живописной полянке, мы несколько часов подряд ехали по сплошному коридору из высоких стеблей сахарного тростника. Плантации самой главной сельскохозяйственной культуры Кубы казались бесконечными. Глядя на зеленое море тростника, трудно представить, что все эти тяжеленные стебли, напоминающие бамбук, кому-то предстоит срубить вручную. Когда я был солдатом, нас пару раз вывозили на рубку тростника, и мы всего за несколько часов выматывались так, что потом еле-еле добредали до автобуса. Длинный нож мачете казался к концу субботника тяжелым, как утюг, от жары постоянно хотелось пить, а лицо к концу дня было черным, как у шахтера: перед рубкой плантации тростника часто обрабатывают открытым огнем, чтобы у основания стеблей обгорели сухие листья.
В Гуантанамо приехали уже поздно вечером. Переночевав в холостяцкой квартире Хорхе, посмотрели город и знаменитую бухту. А на следующее утро бодро взгромоздились на мощный мотоцикл "Урал" с коляской и отправились на хутор к деду Луису. Асфальтированная дорога вилась между невысокими горами, поросшими густым лесом. Свернув на проселочную, мы покатили намного медленнее, с трудом объезжая глубокие рытвины и ямы, вымытые в красноватой земле недавними тропическими ливнями.
Со всех сторон нас окружала густая тропическая сельва, живущая своей загадочной и даже несколько зловещей, как мне показалось, жизнью. 
- Дикий край, Хорхе. Как они тут только живут...
- Не то слово, Тони. Тут есть такие места, куда только на вертолете можно добраться. Недавно по городу ходили слухи о том, что где-то далеко в горах Сьерра-Маэстры совершенно случайно обнаружили хутор, на котором одна семья обосновалась бог знает сколько лет назад. По причине полной изоляции они одичали настолько, что родные братья с родными сестрами сожительствовали и детей рожали. Говорят, они из-за кровосмешения таких жутких детей наплодили, что те от обезьян уже мало чем отличались. Руки до земли, тело густой шерстью покрыто, говорить не умеют. Просто мрак. Маугли отдыхает по сравнению с ними. Послали туда спецвойска, они всю эту безумную семейку переловили и вывезли в неизвестном направлении, а хутор сожгли. Представляешь, как спецназовцы очумели, когда этих монстров увидели?
С трудом преодолев очередной крутой подъем, мы оказались на вершине горы, с которой открывался вид на небольшую и совершенно очаровательную долину. Вдали на берегу горного ручья в окружении высоких деревьев стоял дом, сколоченный из толстых досок и накрытый сухими пальмовыми ветвями. На Кубе такие крестьянские хижины называют боИо.
На пороге дома стоял невысокий плотный старик с седой бородой, одетый в застиранную до белизны военную форму без знаков различия. Из-за его плеча выглядывала миловидная пожилая женщина, вытиравшая руки о фартук.   
- Хорхе, чертяка, как же ты проехал? Дорогу же дождями размыло на прошлой неделе.
- У моего железного коня, дядя, проходимость не хуже, чем у вашего ПепИто.
- А это что за инвалид с тобой в люльке?
- Помните про советского жениха нашей Лурдес? Антонио, собственной персоной. 
- Как, разве ты не уехал в Советский Союз, парень?
Пожав морщинистую руку старика, я ответил:
- Последний год дома прожил, а потом опять на Кубу потянуло. Вот Хорхе случайно в Гаване встретил, он предложил вас навестить, познакомиться. Руку я сломал и сейчас вынужденно бездельничаю, а вообще-то переводчиком работаю в геологической партии.
- По-испански ты, я смотрю, свободно говоришь. Ну, добро пожаловать в нашу богом забытую долину. Познакомься с моей верной боевой подругой.
Пытливо вглядываясь добрыми глазами в мое лицо, Сильвия поцеловала меня в щеку и ласково погладила по плечу:
- Проходите в дом, дети, скоро обед будет готов.
С этими словами хозяйка направилась к кухне, устроенной во дворе под навесом из пальмовых ветвей.
Луис усадил нас с Хорхе в кресла-качалки, стоявшие на просторной веранде, и скрылся в глубине дома.
- Сейчас самогонку свою притащит, вот увидишь, - пообещал Хорхе.
Действительно, хозяин появился через пару минут с большой бутылкой, в которой плескалась мутноватая жидкость. Раздав нам по высокому стакану, он плеснул в них на два пальца, после чего налил себе.
- За знакомство, Антонио. Попробуй мою "паровозную искру". Вы, советские, я знаю, эксперты в этом деле. 
Выпив залпом, я поневоле сморщился. Самогонка, изготовленная из сладкого картофеля боньято, вкус имела традиционно противный, но крепость напитка впечатляла. Градусов семьдесят, не меньше.
- Ну как?
- Бомба. Мой отец такую же гонит, самогонный аппарат по его собственному чертежу ему друзья на военном заводе подпольно изготовили.
- Без "паровозной искры" на хуторе как без рук. Электричества нет, газет нет, только радиоприемник выручает, да и тот по большей части без батареек молчит. Ураган осенью налетит, задраим со старухой дом и сидим, как в бункере. Она при свете керосиновой лампы книжки читает, а я "искоркой" балуюсь. Так и живем.
- У нас в Советском Союзе такие места называют медвежьими углами.
- Слава богу, медведей тут нет, а то бы они точно всех наших поросят порастащили.
- А какой скот держите?
- Свиней обычно пару-тройку, кур, гусей, петухов бойцовых, да еще мул у меня есть, Пепито. Вот и все хозяйство, нам со старухой много не надо. Огород овощами снабжает: картошка, маниока, боньято, помидоры и прочая дребедень. Кофейных деревьев десятка два.   
- Соседи ближайшие далеко?
- Компай СеверИно с семьей километрах в пяти ниже по ручью живет. Хороший сосед, как и я, бойцовых петухов держит, но мои чаще побеждают.   
В разговор вступил Хорхе, предложивший дяде сходить на охоту. 
- Так почему бы и не сходить? Дело хорошее. Стрелять-то умеешь, Антонио?
- Метров с пяти в корову попаду, пожалуй. Все два года службы баранку крутил, а оружие только в карауле в руках держал, да и то незаряженное.
- Ничего, просто компанию составишь. Тут неподалеку выводок диких свиней недавно появился, вот мы их завтра на рассвете и побеспокоим.
Охота удалась на славу. Мне Луис дал старенькую двустволку, из которой я дважды доблестно промазал по дикой свинье, ломившейся напролом через сельву шагах в двадцати от меня. Далеко свинья все равно не ушла. Старый солдат выстрелил из своего карабина всего один раз, но этого оказалось достаточно. Пуля вошла дикой хрюшке точно под левую лопатку. Хорхе, оказавшийся вдалеке от поросячьего прорыва, долго восхищенно крутил головой, разглядывая добычу.
- Ничего не скажешь, не потерял ты форму, полковник.
- Это, Хорхито, как на велосипеде ездить, стоит один раз в жизни научиться, а потом навскидку попадать будешь, даже метиться не нужно.
В тот же день Хорхе уехал в Гуантанамо, погрузив в коляску мотоцикла добрую половину туши убитой дикой свиньи, а меня Луис с Сильвией оставили погостить на несколько дней. Провел я у них в общей сложности неделю, к концу которой понял, что жизнь Робинзона имеет свои преимущества, особенно если он живет на своем необитаемом острове с любимой женой.
Красота кругом была умопомрачительная. И еще тишина, нарушаемая только журчаньем ручья и пением птиц. Когда сидишь прохладным вечером на веранде перед домом и смотришь на багровый закат, то поневоле забываешь о том, что существует такая вроде бы полезная вещь, как телевизор. Не нужен он там, посреди дикой природы, великодушно приютившей двух стариков среди горного великолепия. Насколько я понял, Луис совершенно не страдал из-за отсутствия людей в округе, ему вполне хватало общества Сильвии. Хотя старик он был совершенно неугомонный, сложа руки  никогда не сидел и хозяйство держал в безупречном порядке. Несмотря на возраст, энергии ему было не занимать.
В один из тихих вечеров на веранде боио мы с Луисом впервые поговорили, что называется, по душам.
- Не скучно тебе у нас, Антонио?
- Да у вас тут после города чистый санаторий. Если бы я мог, то всех горожан в обязательном порядке раз в год отправлял в такие места, чтобы у них голова в норму пришла.
- На всех таких мест не напасешься. А голову местная природа прочищает на славу, это ты правильно заметил. Даже мне прочистила, хотя и не сразу. По происхождению-то я крестьянин, но моя дурная голова всю жизнь ногам покою не давала. Куда меня только не бросало, в каких я ситуациях не оказывался, есть что вспомнить. Теперь вот окончательно нашел свое место и не стремлюсь больше никуда. 
- Совсем не жалеете, что с городом расстались?
- Сейчас уже совершенно не жалею, а первые годы жизни на хуторе просто с ума сходил, все казалось, что там внизу без меня не справятся. Справились в лучшем виде, незаменимых людей на самом деле нет. Если не считать Фиделя с Раулем.
- Но о чем-то все-таки наверняка жалеете, Луис?
- Только об одном по большому счету. О том, что мы с Николасом моим вдрызг разругались, да так и не помирились перед его отъездом. Обязательно нужно было помириться. Жизнь коротка, и она нас с ним развела, похоже, навсегда.
- Да ведь пустили же на Кубу бабочек из Майами, может быть, и Николас с семьей когда-нибудь повидаться приедет.
- Нет, Антонио, он никогда не приедет. Если бы приехал, то его бы тут в такой оборот взяли, что вряд ли бы он назад вернулся. Его ведь в свое время, считай, по ошибке из тюрьмы выпустили. Подельника-то его давным-давно к стенке поставили.
- Что за подельник?
- Был такой АрмАндо ВаленсуЭла, сорви-голова каких мало. Вместе с моим Николасом президентский дворец штурмовал, как и он, чудом жив тогда остался. Почти три десятка храбрецов там полегли, в живых осталось 26 человек, да и тех потом много кого переловили. Потом Николас с Армандо вместе в горах Эскамбрая партизанили и в армии в одной спецчасти служили. Друзья были не разлей вода, хотя Армандо моего сына лет на пять старше был. И в тюрьме вместе оказались из-за проклятого соотечественника твоего, пропади он пропадом. Лучше, кстати, и не скажешь, он ведь действительно тогда как сквозь землю провалился.
- Не понимаю, Луис, это о ком речь?
- Да уж дело прежнее, тебе я могу рассказать. Ты для нас с Сильвией почти как родственник, я ведь много слышал про ваши отношения с Лурдес. Между нами, ты ведь из-за нее к нам в гости приехал? Если по-честному.
- Если по-честному, то из-за нее, конечно. Хорхе мне сказал, что от них письмо было, мне кровь из носу захотелось узнать ее теперешние координаты.
- Да зачем тебе ее адрес-то? Ты же в Соединенные Штаты не поедешь ее искать?
- К сожалению, нельзя, хотя я бы все бросил и поехал. Нет, не адрес, я номер телефона хочу у вас попросить, Луис. Может быть, удастся позвонить из Гаваны.
- Телефон-то я тебе давно написал, вот держи бумажку. Если дозвонишься, то передай от нас с Сильвией привет. Мы Лурдес любим как родную дочь, она ведь с нами росла много лет.
- Спасибо вам за все, очень вам с Сильвией благодарен. Так а что это за соотечественник мой, о котором вы вспомнили?
- Ну да, этот хмырь, чуть было не забыл. Во время ракетного кризиса Николаса с Армандо приставили к советскому офицеру, очень сильно зашифрованному. Сверхсекретный офицер был, имени я его не знаю, как и звания. И вот в разгар кризиса куда-то пропал этот парень, не углядели они за ним. Вместе с ним бесследно исчезли два советских солдатика, которые его сопровождали повсюду. А главное, какая-то засекреченная штука исчезла. Николаса с Армандо под стражу взяли, допрашивали несколько недель. Потом Николаса выпустили, а Армандо еще полгода в тюрьме провел, не доверяли ему следователи, считали, что он скрывает какую-то информацию. За неимением улик выпустили, а в следующий раз когда взяли, то он уже не вышел, бедняга, прямо в тюремном дворе к стенке поставили.
- За что же его так?
- За подготовку покушения на самого Фиделя Кастро.
- Так это уже совсем другое дело, если я правильно понимаю.
- Так-то так, но попутно его опять допрашивали по делу о пропавшем русском. И он опять ничего не сказал, насколько мне известно. Хотели было опять за Николаса взяться, но он к тому времени уже в Майами перебрался, и там его достать не удалось, хотя попытки были. Отрывочная информация об этом до меня доходила.
- Неужели хотели его на Кубу вернуть?
- Попытались. Но он стреляет не хуже меня и, насколько я понимаю, даже живя в Майами, без пистолета под подушкой спать не ложится.