Богематорий или Житие Графа Конотопова две главы

Смотрите: всё что написано ниже – чистая правда. Конечно, очень многие начнут меня упрекать в том, что описанные события никогда не имели места в жизни. Но всем отвечу только одно – не стоит забывать о параллельных измерениях и хроно-синкластических дырах. Не спорю, дешёвый трюк, но, по крайней мере, теперь всё честно.
Смотрите внимательно: дело это происходило во всем известном городе, название которого я даже не буду упоминать. Смысл названия предлагаю вам расшифровать самим.
Смотрите в оба: прожектор нашего внимания устремляется


                ВОТ  СЮДА

1.

Александрий Конотопов проснулся в фамильном имении. Солнце светило ярко, щебетали птички, а где-то за рекой пели крестьяне. Пели нечто старое, веками проверенное.
«А и верно оно!» - подумал Александрий одеваясь и разглаживая бороду – «Некогда крестьянам рифмы всякие подыскивать – у них труд один. Вот и поют – всем понятное и проверенное… Не то что эти ослы городские!»
Имение Конотоповых находилось в трёх верстах от города. Род Александрия издревле был особо приближен к Православной Церкви. Но из самого Александрия священнослужителя не вышло: взбунтовавшись против родословной, он выбрал стезю музыканта, и прославлял деяния простого люда, аккомпанируя себе на гуслях. Его очень благосклонно принимали в самых разных домах известного всем города, особенно в тех, где любили разглагольствовать о «старых классиках». Многие считали его сумасбродным дуралеем, но Александрий на всё имел одну отговорку: «Подобен я простому люду, вам не сыскать во мне Иуду». И так далее.
Глашка! – богатырским рёвом крикнул Александрий.
На лестнице послышались быстрые шаги и шарканье подола. Дверь открылась, и в комнате появилась толстая и румяная девка лет восемнадцати. В руках она держала несколько бумажных бланков.
Вам с утра теляграммы пришли! Чего-нибудь пожалте исчо? – задыхаясь, проревела горничная.
На столе оставь, что принесла. И завтракать собирай! – зевая, проревел в ответ граф Конотопов.
Девка, подметая паркет полами своего сарафана, удалилась. Александрий посмотрел на телеграммы. Он устало выдохнул и ещё раз вспомнил об ослах. Телеграммы значили только одно – затянувшийся спор с другими музыкальными деятелями всем известного города. А именно с Ильфом Кармановым и Викентием Иппом. Тут стоит сказать немного и о них.
Карманов был дирижером оркестра им. Святого Витта, который, как вы понимаете, никак не был связан с церковью. Но живых выступлений никогда оркестр не давал – зато фонографические записи можно было найти где угодно. Александрий писал в своём официальном письме к нему: «Да вы, сударь, верно в трубу свою передудели, что ослепли и не видите нот, по которым играете. А оркестр так прозвали, чтобы Люду Русскому насолить и окончательно в заблуждение его ввести. Так что вы – самый большой фарисей, коего я в жизни своей видел». Ильф отвечал Конотопову едко и довольно коротко, что часто приводило графа в бешенство.
Викентий Ипп был человеком многим образованнее Конотопова, о чём говорит хотя бы учёная степень магистра русской словесности. Ипп вообще был человеком неординарным и в свою очередь черпал вдохновение из так называемой «новой музыки». Викентий Ипп сдержано относился к изобретению Попова, но творчеством своим явно говорил – «это маленький вентиляционный люк для человека, но большая отдушина для всего человечества». И так далее.
Также граф Конотопов обнаружил маленькое письмишко от Везалия Кролёва. Стоит отметить, что Везалий был недоучившимся земским врачом. Основные потоки конского навоза со стороны Александрия он пропускал мимо ушей, а когда находились минуты, свободные от прослушивания творчества коллективов «Шайка Пятерых» и «Birth in May», а также чтения разновсяческой новоклассической литературы (которая была прочитана и оценена уже многими его соотечественниками, так как Кролёв,из за занятий медициной, хронически не поспевал за временем), отвечал на полученные письма парой строк, также приводивших графа в негодование.
Александрий решил оставить ответы на письма этих «ослов» до вечера. А на текущий момент нужно было завтракать. И момент этот действительно-таки протёк, причём долго и безотрадно. Глафира  по недосмотру подала графу свиную отбивную и крынку молока. Именно по этой причине Конотопов провёл всё свободное время на заднем дворике в тягостных мытарствах. Глашка тут же была наказана. Сто ударов плетьми она вынесла с честью и даже радостью. Ведь с самого детства ей вбили в голову, что лучшего помещика, чем граф Александрий Конотопов и свет не видывал. Также приводились смутные догадки о том, что ей пришлось бы перенести, служи она у Карманова, Иппа или, не дай боже Кролёва. Начинались басни с вырезания мундштуков из цельной осины, продолжались сбором и «единственно верной» настройкой радиоприёмников, а кончались описанием ужасающих оргий. Не то чтобы это была неправда, но и последнему ямщику видно – гипербола нашла в этих рассказах приют.
В это время Александрий собирался, и собирался в город. Название его известно всем и каждому, но волею творца сего параллельного измерения будет зваться (уже в который раз) по другому. Потому что негоже городу без названия быть. Даже и в книге.
Смотрите: Александрий сидит в своей коляске. Возница гонит и гонит лошадей, а мы – сторонние наблюдатели, обращаем свой прожектор внимания на большую табличку, мимо которой лихо пронёсся экипаж графа Конотопова. И вот что на ней написано:

   Доброго вам здравия и благополучия, пока пребываете в уездном городе   
                И
2.

Почему название города таково? Многие начнут искать корни в словесности, почтенных старцах Сирилле и Мавродии, или, на худой конец, в творчестве Мая Науденко. Оставим этот вопрос за соискателями.
Экипаж Конотопова двигался по городу, и вдруг остановился. Нецензурной бранью граф разбудил уснувшего старца – регулировщика, и тот положил пучок горящей соломы в зелёное деление металлического светофора.
Александрий приказал остановиться у аптеки Красильникова.
Конотопов степенно зашагал к двери, и вскоре заметил, что именно в этот день Алексис Красильников отсутствует, но обязательно выйдет на управление аптекой завтра. Так было сказано в записке. Неподалёку на скамейке сидели помощники Иппа: Господин Пэжж ибн Бладжад и Йэ Ли Шэфф. Александрий тут же подошёл к ним и сказал:
Ага! Здравствуйте!
Пэжж ибн Бладжад отвернулся от Конотопова, а Шэфф спокойно произнёс:
Мы разговаривать с вами не желаем. Да и вы, давеча, утверждали в телеграмме, что с нами знаться не стоит никому. А ещё утверждали прилюдно, что мы – большие поклонники острова Пиндостан, и в этой связи…
Граф не дал ему договорить:
Ну что же вы, право слово! Таких речей я не отпускал. Вы меня неправильно поняли. Яшка!
На зов явился возница. В руках его был поднос на котором стояли пятилитровая бутылка водки «Тостоеффская», бутылочка минеральной воды «Заветы Науденко», плошка маринованных огурцов марки «Пупырышек» и три пустые стопки. Александрий по-акульи улыбнулся и сделал приятельский жест, призывая сидящих к подносу:
Давайте же пригубим, чего бог послал, до про распри наши запамятуем…
Ибн Бладжад повернулся наконец лицом к графу, и сухим басовитым голосом проговорил:
Знаете, любезный, водки вашей нам не надо. Потрудитесь лучше за языком следить! Пойдёмте, друг – он обратился к Шэффу – оставаться в компании столь двуличного типа я более не желаю!
И они ушли. Вот так-то. Конотопов во весь голос обозвал их ослами, и тут же услышал вдалеке чей-то смех. А сидящий на соседней скамейке автор повествования медленно переводит ваше внимание на другую сторону улицы – как раз туда, где ныне прогуливаются Евгени Рульфенштальт и её фрейлины. Семья Рульфенштальт была потомками  этрусских флейтистов, и род их начинался так давно, что даже сами они давно уже бросили попытки найти свои корни. Евгени посмотрела на Конотопова и звонко засмеялась. Но графу было уже не до неё.
В пяти метров от Александрия пронёсся взъерошенный Кролёв. Он был одет в белый халат, поверх которого на плечах висел синий разгрузочный жилет. Везалий смотрел на часы и тихо причитал: «Боже мой! Я опаздываю!». Конотопов крикнул ему вслед:
Эй, Кролёв! А царская охранка уже в ложе Бенуара!
Кролёв ничего не услышал, и поэтому Александрий поспешил за ним. Яшка, не оставляя подноса пошёл за своим хозяином. И вот, плутая по переулкам привычно перенаселённого провинциального проспекта, перепрыгивая перила, пересекая песочницы, Кролёв юркнул в нору парадной одного из домов. Конотопов остановился – это место было ему знакомо. Не было и сомнений – Кролёв бежал к Дэйвину Бруксу на обеденный чай. Граф отправил Яшку назад за коляской, а сам вразвалочку пошёл к квартире Брукса. Дэйвин Брукс в основном распространял своё творчество по Всемирной Почте и занимался разрядной полупроводниковой музыкой. Его проект Music Valley несмотря ни на что имел успех. Везалий часто приходил к нему, чтобы поиграть на некоторых имеющихся музыкальных инструментах (так как у себя дома имел только хирургические), дать пару запросов на главпочтамт Всемирной Почты, а то и просто попить чай.
Граф Александрий постучался в тяжёлую дубовую дверь, которую вскоре и отворил хозяин:
Александрий Конотопов! – радостно проговорил Дэйвин – Давно же мы с вами не виделись!
Верно! – со всей радостью заметил Александрий – А может быть водочки русской по случаю собрания?
Дэйвин помедлил и, наконец, ответил:
Я не желаю сейчас водки. Мне ещё поэму дописывать…
Это не по – Бруксовски! – вскричал Александрий
Увольте, граф. Эта ваша фраза уже порядочно ходит в обществе и набила мне оскомину… - Брукс не договорил. Из обеденной послышался голос Кролёва:
А уж ваша фраза про царскую охранку и того хуже. А впрочем, чего нам, как пьяным ямщикам на переправе, бурагозить? Давайте уж в глаза поговорим.
А ведь верно – спохватился Дэйвин – Проходите!
Вскоре Брукс и Конотопов показались на кухне. Кролёв спокойно допивал вторую чашку чая, заедая огромной клюквой. «Наверное, радиация…» - подумал Конотопов и сказал:
А может быть всё-таки водочки? А то, как же вы, Везалий, будете о горестях народа писать?
А мне это и ни к чему. Многое вы пропустили, Александрий – пробормотал Кролёв, чуть чуть подумал и, наконец, проявил малодушие – а впрочем, давайте вашу водку. Хоть какая-то польза.
Граф достал из потайного кармана сюртука полуторалитровую бутылку водки «Старый Карпченко» и налил в чайную кружку. Брукс поморщился и спросил:
А когда же ваша новая пластинка выйдет?
А шут её знает! Вот давеча крестьянские побасенки читал – так ничего не могут! Три штуки в одну песнь сколачивать приходиться.
Кролёв чуть было не поперхнулся водкой:
Так вот вы как у нас, оказывается, стихи сочиняете? Не знал, не знал…
И тут Конотопов взорвался:
А что, и нельзя уже? Вот вы, Кролёв, постоянно плагиатите всё что ни попадя!
Да это уж былое дело. И, в таком случае, не вам меня судить.
Да ну как же! Какой ваш опус ни возьми – сплошные жалобы на жизнь и тщедушный героизм маленького существа!
Александрий – Везалий сказал это тихо, но отчётливо – ныне ничего не играет вам на руку. Даже споры с вами совершенно безынтересны. Придумайте парочку новых обвинений, может так всё пойдёт на лад.
Во-во! – заорал граф, опрокидывая в рот сразу три стопки сорокоградусной – даже спорить вас учил Карманов. Это сразу заметно!
Бе бе бе! – сморщившись заявил Кролёв и сказав, Бруксу пару слов, удалился.
В комнате повисло напряжённое молчание. Дэйвин, извинившись перед Александрием, ушёл в соседнюю комнату для телеграфирования. Конотопов махом допил остатки водки и закурил. В дверь снова постучали.
Оказалось, что пришёл Яшка. Он доложил, что коляска подана, и можно снова трогаться в путь…
Экипаж нёсся по улицам с огромной скоростью, да такой, что граф даже попросил возницу ехать не так шибко, а то при такой скорости и объявления – то не рассмотришь. А они были самыми разными:

«Продаю электрогусли в хорошем состоянии. Цена – 600 целковых»

«В ансамбль «Былинная Земля» требуется чечёточник и балалаечник, а также кто-нибудь, кто научит танцевать джигу»

«В Доме Недорослей открывается песенный клуб. Для записи обращаться к Михаэлю Кочини»

«В Доме Недорослей состоится лекция Анастаси Черри «Как сохранить целомудрие в большом уезде» и концертная программа «Пошёл вон, холоп!»

«Индия Показ Трест представляет – фильм о последних годах жизни Игоря Ветова! Не пропустите!»

И так далее…

«Всё это пустое! – помыслил граф – Хотя в Доме Недорослей я ещё не был. Ба, да там и песенный клуб! То – то детишки обрадуются. А Кочини этот, наверное, иностранец. Надо будет его повидать…»