очередной опус

               
  Иван Палыч сидел в своей маленькой комнатке и трудился над очередным рассказом. Да-с, я не оговорился: именно трудился и трудился "в поте лица своего", так как всё то, что он считал литературной деятельностью, был несомненно труд - и труд каторжный. Писатель - это сталевар, любил частенько говаривать Иван Палыч; как из руды образуется сталь, так из слов появляется нечто, что потом должно привести читателя или в восторг или в полное смятение его (читательских) чувств.
  Писательская эйфория настолько овладевала Иван Палычем, что из его комнаты довольно часто раздавались то гомерический хохот, то какие-то поросячьи визги, переходящие в довольно неприличное хрюканье.
  Жена и сын-гимназист писателя, разинув рты замирали, как античные статуи под дверью и с мистическим чувством внимали священнодейству главы семейства.
  Наконец, звуки затихали, слышалось довольное кряхтение, затем: "Да, уж...хороша мерзавка!" Вслед за этим раздавался благосклонный рык: "Входите же мои благодарные слушатели!"
 Супруга и отпрыск бледнели, тоскливо глядели друг на друга, мать торопливо крестила своё чадо, и с безнадёжным выражением: "С Богом", они перешагивали порог.