Такая ночь

По пустынной слабо освещенной улице медленно двигались два белых троллейбуса. Они ехали как-то необычно, почти  параллельно. Иногда один из троллейбусов обгонял другой, затем второй выезжал чуть вперед, и троллейбусы снова какое-то время двигались рядом.

Молоденькие девушки, водители этих странных движущихся транспортных средств, громко переговаривались друг с другом через открытые окна, смеялись, о чем-то спорили.

Редкие случайные прохожие сонно и недоуменно наблюдали необычное авторалли. Верочка следила за происходящим из окна придорожной гостиницы.

Внезапно троллейбусы остановились. Одна из девушек-водителей спрыгнула с подножки, подобрала с проезжей части неизвестно откуда взявшуюся поломанную деревянную табуретку и стала энергично подбрасывать ее вверх. Несчастная табуретка неуклюжим вертолетом взметала к темному ночному небу и с грохотом приземлялась на асфальте.

Развеселившись и войдя в раж, девушка в очередной раз подхватила отломившуюся от табуретки ножку и запустила ею в высокое дерево. Ножка несколько раз кувыркнулась в воздухе и, удивительным образом изменив траекторию полета, влетела в одно из окон верхнего этажа гостиницы. Послышался звон разбитого стекла.

-- Браво, бис! – закричала Верочка, высунувшись из форточки. – Идиотка! Доигралась? Ты что думаешь, на тебя управа не найдется? Дура малолетняя! За решетку захотела? И таким еще людей доверяют возить!

Девушки-водители громко и вызывающе расхохотались, завели моторы своих троллейбусов и медленно скрылись за поворотом. Машин уже не было видно, а смех наглых девчонок все еще висел над улицей. Возмущенная Верочка хотела крикнуть что-нибудь им вслед, но с удивлением обнаружила, что внезапно у нее пропал голос. Рот раскрывался, как у рыбы, но не единого громкого звука издать не удавалась. «Помогите», -- непослушными губами прошептала Вера и проснулась.

В гостинице и на улице было тихо. Успокаивающе тикали часы на стене. Рядом с часами уютно расположился лунный лучик. «Вот бред, -- подумала Вера. -- Самая настоящая бредятина! Но этот сон, наверняка, не просто так. Это знак, предзнаменование. Не надо было останавливаться в этой чертовой гостинице. Пару часов можно было бы перекантоваться на автовокзале или, что еще лучше, доехать до Слуцка на попутке. Побоялась, и вот результат: ночные ведьмы под окнами табуретками кидаются!».

Верочка спустилась в рецепцию. В холле гостиницы было оживленно. Несколько человек с баулами и чемоданами курили, видимо, в ожидании такси или автобуса. В углу, под развесистой искусственной пальмой за низким столиком пили кофе, беседуя, двое мужчин. Киношники, подумала Вера. Один из мужчин был очень похож на Никиту Михалкова. Нет, не просто похож. Это действительно был Михалков.

 Второй, с очень знакомым лицом был помоложе и покрасивее. Сидел уверенно, картинно развалившись на мягком диване. Отвечая, в глаза собеседнику не смотрел, ловил взгляды окружающих. Собирал впечатления. Наверняка, звезда большого экрана, а еще и в сериалах снимается. Как же его фамилия? Что-то на "М". Мыльников? Мельников? Из головы выскочило.
Внезапно до Веры долетела фраза, оброненная Михалковым:

-- До Слуцка доедем часа за полтора, там заберем своих и рванем дальше. Пока трезвые нет смысла терять ночь на сон, дома отоспимся. А натура уходит, это сейчас важнее. Так что подумай: или на моей машине поедем, или каждый на своей, как хочешь. Но ехать надо.

Звезда экрана что-то ответил и поднялся. Михалков тоже встал. В жизни он был не таким высоким, каким казался на киноэкране, и не таким стройным. Усталое небритое лицо, мятые брюки, очки сидят косо. Верочка решилась.

-- Извините, я случайно услышала, что вы направляетесь в Слуцк. Ради Бога, возьмите меня с собой, мне очень надо. Я застряла тут, автобус только утром, а я… я заплачу, не волнуйтесь.

-- Барышня, а вас мама не учила, что некрасиво подслушивать чужие разговоры? – прервал Михалков. – А волноваться я и не думаю. Вызывайте такси, какие проблемы? Я извозом уже лет пятьдесят не подрабатываю.

Звездный актер рассмеялся, доставая из кармана ключи от машины. Верочка к нему не повернулась, хотя очень хотела. Смотрела только на Михалкова.

-- Я очень прошу. У меня оперативное задание, на такси я не могу. Со мной важные документы, мало ли что. И до утра ждать не могу, натура не только у вас уходит.

-- О, так вы в материале? – Михалков глухо рассмеялся. – Что касается меня, милая барышня, так нет, нет и нет. Понимаете, как это не странно, я очень и очень женат. Иногда такое встречается и в нашей богемной среде. А неприятностей на свою седую голову у меня и так хватает. Вот, может, мой молодой коллега согласится взять попутчицу, он еще холост. Да и к девушкам его никто не подумает ревновать. Ну, я за вещами, -- Михалков обращался уже к напарнику. -- Выезд через полчаса. Успехов в операционном задании, красавица.

Михалков демонстративно поклонился и направился к лестнице. Звезда крутила в руке брелок с ключами.

-- Ну что, взять вас что-ли? Или вас только режиссеры интересуют? Фанатка или просто поклонница?

-- Ни то и не другое. Поймите, мне действительно очень надо ехать. В такси одной страшно, а вы все же люди известные.

-- А что, с известными не страшно? – понизив голос и имитируя серого волка из мультика, прохрипела звезда экрана.

Ответить Вера не успела. В холл с большой дорожной сумкой спускался Михалков:

-- Меньшиков, тебя что, уже уговорили? Не спеши делать добро, оно наказуемо. Это фанатка! У меня в номере только что окно разбили какой-то деревяшкой. Держи ее покрепче, пусть платит.

-- Это не я, это не я! Это троллейбус, я видела.

-- Троллейбус, автобус, метро, боинг… Вам бы, барышня, не истории фантастические сочинять, а книжки про курочку Рябу читать. Я охране уже сообщил. Ох, уж эти мне провинциальные Хилтоны! И тут достали. Да ты, кстати, посмотри, у нее халат, похоже, на голое тело надет. Вот тебе и барышня на оперативном задании. Проститутка, прости Господи!

Меньшиков сильно ухватил накаченной рукой Веру за запястье:

-- Ну что, бедная овечка, будем отпираться или сознаваться? – лицо актера внезапно изменилось до неузнаваемости. Он стал намного старше и выше, тело его начало быстро расширяться, заполняя собой весь гостиничный холл.

-- Честное слово, послушайте, я не проститутка, я все расскажу, -- от боли Вера уже теряла сознание. Предметы в глазах начали терять четкие очертания и стали двоиться. – Это не я, не я, - повторяла она. – Это  троллейбус, троллейбус, ну послушайте. Это не я.

С улицы послышался приближающийся вой милицейской сирены. Быстро усиливаясь, вой почти заглушил Верины мольбы. Собрав последние уходящие силы, Вера попыталась вырвать руку из меньшиковских тисков и... проснулась.

…Так это тоже был сон? В комнате было темно. На прикроватной тумбочке вибрировал и призывно выл милицейской сиреной мобильный телефон. Рука под подушкой онемела и нестерпимо болела при малейшем движении. Вера с трудом высвободила руку и потрясла ею перед лицом. В ладонь током ударили миллионы тонких иголок, по пальцам неприятно побежали мурашки. Вера застонала от боли, здоровой рукой неловко взяла телефон и хрипло прошептала:

-- Алло…

-- Верочка, доченька, я не разбудила тебя? Это мама. У тебя все в порядке?

-- Мама, что ты хочешь? Я сплю.

-- Доченька, у меня новость хорошая. К тебе подруга из Москвы приехала в гости, Наташа. Вот только что с поезда. А ты в командировке.

-- Наташа? – Вера медленно выплывала из тумана сна. – Дай ей трубку.

-- Да, да, сейчас. Она в душе, скоро выйдет. Ты знаешь, я ей все рассказала. Что ты в Слуцке, на задании. Внедряешься в бандитскую группировку под чужим именем.

-- Мама, что ты несешь? Это же секретная информация, нельзя по телефону.

-- Знаю, знаю, но ведь рядом никого нет, -- мама перешла на шепот. -- И больше я никому не говорила, только тете Кате. Но вообще-то, доченька, надо тебе работу менять.

-- Мама!

-- Не мама, а надо менять. Ты молодая, красивая. Тебе не в бандитскую группировку, а замуж нужно. Вот и Наташа так говорит.

-- Мама, замужем я уже была.

-- Уже была и замуж снова это разные вещи. Ну кого ты себе найдешь на этой оперативной работе?

-- Мама!

-- Одни бандиты. А ты, кстати, пистолет взяла или опять забыла, как в прошлый раз? А что у тебя с рукой?

-- С какой рукой, мама?

-- Ну, не знаю, с правой или с левой. Я чувствую, я всегда чувствую, когда у тебя болит рука. А ты мазь от суставов дома забыла. Все скрываешь от меня, скрытная такая. Доченька, суставы это очень серьезно.

-- Мама!

-- Ой, ой! Вот и Наташа вышла. Верочка, поговори с подружкой, потом мы продолжим.

-- Ну привет, да-ра-гая, -- по-московски нажимая на букву «а», пропела Наташка. – Чего это тебя в Слуцк занесло, подругу не встречаешь с оркестром?

-- Наташенька, а ты что без предупреждения? У меня же служба такая – Фигаро здесь, Фигаро там.

-- Да ладно. Признайся честно – любовь-морковь?

-- О чем ты говоришь? Я уже третий год пощусь, нимб от святости светится.

-- Это не от святости, а от радиации. И потому, что ты в Слуцк на выходные мотаешься, а не в Москву. У нас бы ты быстро про пост забыла. Такие тусовки -- обалдеть можно!

-- Доча, доча, это снова мама. Так когда ты вернешься? Может, мне твоему начальнику позвонить?

-- Мама! Никому звонить не надо, -- Вера задыхалась. В груди явно не хватало воздуха. – Дай трубку Наташе, Наташе дай, мама!

-- А что это у тебя за стук, что за стук? Я слышу. Ты что, уже в банде? Кто там стучит? Доченька, Верочка, я сейчас кисель доварю и приеду, не бойся. Мы вместе с тетей Катей приедем и с Наташей. Верочка…

Мамин голос звучал все тише и дальше, а потом и вовсе пропал. Вера вздрогнула всем телом и снова проснулась. Кошмар! Будет этому конец или нет? И приснится же такое? Мама. Какая мама?! Ее уже много лет нет на свете. И какой Слуцк? Какая банда? Чушь, чушь, чушь. Чушь, чушь, чушь. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Как в поезде. Боже, как хочется спать. Только стук мешает. Чушь-стук, чушь-стук, чушь-стук… Ой, кажется, это стучат в дверь. Как же найти силы и встать? Сейчас, я сейчас! Вера медленно, с трудом оторвала от кровати тяжелое тело, не размыкая глаз, подошла к двери и открыла ее. На пороге стоял польский пограничник.

-- День добрый, пани. Польский пограничный контроль. Проше бардзо, паспорт и визу.

Вера смотрела на пограничника сквозь ресницы, глаза не открывались:

-- Какую визу? Не понимаю, я за границу не собираюсь.

-- Пограничный контроль, пани. Вы находитесь на польской территории. Проше показать паспорт.

-- Ну, хорошо, хорошо, сейчас.

Вера прошла в номер и открыла сумочку с документами. Паспорта там не было. Паспорта не было ни в столе, ни на столе, ни в карманах плаща. На всякий случай Вера заглянула под подушку, пошарила в тумбочке. Паспорт исчез.

-- Шибче, пани, шибче. Проше паспорт! – пограничник начал нервничать.

-- Не понимаю. Только недавно он был здесь. Я никуда не выходила.

-- Может, в торбе пошукать? – пограничник показал рукой в угол.

В углу стояла большая дорожная сумка Михалкова. Из наружного кармана торчал уголок паспорта. Ничему не удивляясь, Вера с облегчением вытащила документ и передала поляку. Тот раскрыл паспорт и пристальным профессиональным взглядом стал поочередно всматриваться то на фотографию, то на Веру. На всякий случай Вера попыталась раскрыть глаза и пригладила волосы, по ладони  при этом вновь побежали болючие мурашки.

-- Пани в номере сама? – спросил пограничник через какое-то время.

-- Да, да, сама, сама. То есть одна. Это одноместный номер.

-- А для чего у пани чужой паспорт?

-- Как чужой, я здесь одна. Это мой паспорт.

-- Это пани на фото? – пограничник ткнул развернутым паспортом Вере в лицо.

С закрытыми глазами смотреть было страшно неудобно. С фотографии на Веру глядела московская подруга Наташа. Фотография была удивительная -- живая. Наташа не просто смотрела, а улыбалась, подмигивала и даже корчила забавные гримасы. Вера оцепенела. «Только бы не сойти с ума, только бы не сойти с ума».
За спиной пограничника замаячила женская фигура.

-- Это она, пан пограничник, это она. Арестуйте ее, она же голая!

Вера узнала противный голос сумасшедшей девчонки с троллейбуса. Спорить или даже просто говорить не было сил. Губы не слушались, голоса не было. В отчаянии Вера опустила глаза вниз и обнаружила, что действительно стоит перед пограничником в чем мать родила. В одно мгновение Вера оказалась перед стенным шкафом и распахнула его дверцу, чтобы укрыться за ней. Из шкафа на Веру с шелестом посыпались мокрые осенние листья. Они противно прилипали к лицу и шее, сами заползали в ладони, щекотали в ушах. Листьев было так много, что они быстро заполнили всю комнату. Дышать становилось все труднее. Грудь сдавило немыслимой тяжестью. Вера поняла, что умирает, и проснулась.

На этот раз пробуждение, видимо, было окончательным. Вера лежала в своей родной квартире, на своем родном раскладном диване в тонкой шелковой пижаме. На ее груди топталась семейная любимица – маленькая, но упитанная и тяжелая такса Соня. Мокрым холодным языком такса оживленно вылизывала Верочкино лицо, шею и уши. Обнаружив, что хозяйка открыла глаза, довольная собачка энергично подпрыгнула на ее животе, забарабанила крепким хвостом по Вериной руке и залаяла.

Прыжки десятикилограммовой собаки на груди и животе были не совсем приятны и даже болезненны. Однако, опасаясь, что нескончаемый сон может продолжиться, Вера боялась даже пошевелиться, чтобы вновь не потерять реальный привычный мир. Окончательно проснувшись и, наконец-то, с облегчением поверив, что все предыдущее было всего лишь ночным кошмаром, Вера пошла в душ.

Часом позже, прогулявшись с собакой по утреннему пустому двору, Вера достала из морозилки запотевшую бутылку, неумело открыла ее, наполнила водкой кофейную чашечку и залпом выпила. Все! А теперь надо сосредоточиться и подумать. Так что же это все было? И что бы это значило?

Итак, в наличии имелся нечеткий  нелогический ряд непонятных вещей. Гостиница, сумасшедший троллейбус, хулиганствующие водители, молодчики, работающие под известных артистов, поврежденная рука, московская подруга, банда, пистолет, утерянный паспорт, мама и, наконец, Слуцк...

Будильник прозвенел в ту самую минуту, когда тайна ночных бдений была практически разгадана. Верочка прошла в детскую, склонилась над спящим сыном и поцеловала его в загорелую щеку.

-- Вставай, сынок. Нужно собираться, если не хочешь опоздать на экскурсию.

Дениска моментально проснулся и сел в кровати:

-- Ты же не разрешила мне ехать в Слуцк!

-- Я передумала.

-- Значит, мне можно поехать с классом?

-- Я же сказала, собирайся, а то опоздаешь.

Денис резво вскочил на ноги и бросился в ванную. Умываясь, он непрерывно и радостно повторял:

-- Слуцк, Слуцк, Слуцк….

-- Не забудь почистить зубы, -- напомнила Вера, но это было излишне. Денис уже открывал тюбик с пастой. Даже с наполненным пеной ртом он продолжал повторять: «Слуцк, Слуцк».

Из-за зубной пасты из ванной доносилось искаженное шипение – «шутцк, шуцк, шуцк».
За завтраком Денис не переставал удивленно и взволнованно допытываться у Веры о причинах столь неожиданного решения:

-- Но ты же говорила, что Слуцк это очень далеко, почти что заграница.

-- Нет, я ошибалась. Туда ехать всего часа полтора, может, немного больше.

-- А ты же говорила, что водители автобусов сумасшедшие, часто нарушают правила движения и хулиганят на дорогах.

-- Сынок, я уверена, что к экскурсионным автобусам таких водителей не допускают.

-- А еще ты говорила, что в Слуцке много мошенников, и они притворяются известными режиссерами, чтобы заманить детей в ловушку и уворовать у них деньги и документы!

-- Правильно говорить не «уворовать», а украсть. Я пошутила. Не отвлекайся, пей чай.

--  А если я сломаю руку или ногу?

-- Ну, почему ты обязательно должен что-то себе сломать? Слушайся учительницу, не отходи далеко от группы, не прыгай из окна гостиницы, и все будет хорошо.

-- А ты говорила, что в гостиницах грязно, холодно, страшно и все окна разбиты!

-- Дениска, не приставай. Мало ли что я говорила. Слуцк -- старинный чистый город, я уверена, что там и в гостиницах полный порядок.

-- А бандиты?! Ты говорила, я помню, помню, ты говорила, что сейчас везде полно бандитов с пистолетами!

-- Что за ерунду ты несешь? Я не могла сказать такое.

-- А вот сказала, сказала, вчера вечером сказала!

-- Так! Мне надоело. Сказала-мазала! Еще одно слово и ты уже никуда не едешь! Пей чай! Тебе, наверняка, это приснилось. Меньше надо телевизор смотреть!

Несколько минут Дениска ел молча, но потом не выдержал и начал снова:
-- А как же твоя подруга тетя Наташа? Ты говорила, что вместо Слуцка мы летом поедем к ней в Москву и будем ходить там по театрам и тусовкам!

-- Про тетю Наташу я действительно говорила, и к ней мы обязательно съездим летом. Но никаких тусовок я тебе не обещала. И вообще это нехорошее слово. Не повторяй, чего не понимаешь.

-- А по телевизору его все время говорят. Это неправильно, да?

-- Все! Ты меня достал! Считаю до десяти. Ты должен за это время допить чай, доесть бутерброд и одеть курточку.

-- Ну, давай, считай!

Вера досчитала только до шести, а Дениска уже стоял у двери в куртке, с рюкзачком и с яблоком в руке:

-- Мамочка, я уже готов. Только ты не ходи меня провожать, а то ребята подумают, что я маменькин сынок.

-- Ты не маменькин сынок. Ты -- мамин сын. Большой, самостоятельный и послушный. И в этом нет ничего обидного, понимаешь?

-- Ага!

-- И ты должен гордиться, что у тебя есть мама, которая очень заботится о тебе и волнуется за твою жизнь. Ты понял меня? Ну, тогда, прощайся с собакой и до свиданья. Помаши мне рукой с улицы, а когда приедешь в Слуцк позвони обязательно из гостиницы. В любое время. Я буду очень ждать. А остальное ты знаешь. Ты же у меня молодец, правда?

-- Конечно, я молодец. Только я боюсь, что ты будешь волноваться все два дня, пока меня не будет, и плохо спать ночью!

-- А вот за это не переживай. Я сплю очень крепко, и мало что может разбудить меня. Мои нервы в полном порядке. Честное слово, я это знаю точно!

Знать Дениске о странном сне было совсем необязательно. «С этим, конечно, нужно что-то делать, но пока пусть эта ночь останется моей тайной», -- подумала Вера и глубоко вздохнула.