Страшный Суд. Что дальше?

Мы не верим в Страшный Суд. Не верится, что Он возможен вот сейчас, потому что мы не верим в Бога. Мы не верим просто  даже в Успение. Говорим о Нём, как бы в шутку, полагая, что за барьером, который называем смертью, нам будет всё равно – есть ли Рай и Ад, или нет. Мы смирились со смертью. Это есть духовная эвтаназия, грех. Но до раскаяния в грехе нам далеко, потому что мы только называем себя христианами.

Коль так, вот Он и есть – Страшный Суд. Но мы смеёмся. Что же это за суд, коли мы ещё живы? Нам подавай суд в виде катастрофы, очи на которую мы боимся поднять. Но в такую катастрофу мы тоже не верим. Не верим, потому что мы вообще ни во что не верим. Мы не верим, что сегодня какой-то враг рода человеческого может привести в действие взрывное устройство, от которого погибнет безвинный, может быть ещё ребёнок. Ребёнок, не узнавший красоту мира, которому ещё нужна материнская забота. Ой! Ребёнок! Да причём тут дети?

Дети тут ни причём. Разговор вполне взрослый, серьёзный достаточно. Зачем мы оскверняем храмы, приходя в них, если мы не верим в их способность предупредить Страшный Суд? Ааа! Мы придумали оправдание. Храм – это не Церковь. Не Церковь, которая есть Дух Святой, просвещающий. Храм – это «репетиция возможности почти невероятной» гипотезы о Боге. Мы ходим в храм на всякий случай. Как бы, а вдруг послезавтра страшный суд? Или после послезавтра? Или когда-нибудь потом, после нашей смерти? Потомкам несчастье, а нашим костям испытание – быть или не быть в Раю. Мы постоянно думаем о смерти, когда стоит вопрос о нашем духе, духе слабеньком, едва-едва. Нашем духе, который вообще может быть и не дух, а невротический процесс. Психологи даже не употребляют понятие «душа», не знают что это такое. Так кому же дух нужен? Тело без души и дух вон. Смерть при жизни. Ходим покойниками.

Эй, покойник? Что? Дальше уже не интересно? Труп, что молчишь? Ты ведь толерантный к различным вероисповеданиям? Ты экуменист в вульгарном смысле, потому что толком не знаешь для чего надо «верить». Верить не надо. Веровать надо. Верующий с трепетом входит в храм. Там, в нём есть пределы, за которыми таинства Церкви, Церкви – Богочеловеческого общества. Там Страшный Суд на объективность, единственный истинный материализм, христианский, без иллюзорной диалектической болтовни. Оставь себя в притворе храма, дальше не ходи. Почитай расписание служб, объявления, другую информацию. А если рискнёшь войти в пределы, то хотя бы мобильник выключи. Ты ещё оглашенный. Хорошо ещё, если ты язычник, а не с умыслом.

В музеях ставят пропускники для безопасности, проверяют входящих. В храмах пока нет такого порядка.

Господи, помилуй. Аминь.