Здравствуй, прошлое! ч. 3

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС

Фестиваль закончился, я приехала домой, полная самых ярких впечатлений. Вопрос с работой решился быстро. Я поехала в соседний район к подруге Алле, молодому зоотехнику. Там в одном колхозе и мне нашлось место по специальности. Но вскоре начались хрущевские укрупнения, объединили два соседних колхоза. Зоотехником оставили девушку, которая была замужем за местным парнем, мне досталась должность ветеринарного санитара. Было обидно, что понизили, но и в новой работе находила интерес: Лечила телят, заболевших лишаем, делала уколы поросятам. Жила у одинокой женщины, очень доброй, заботящейся о приготовлении еды, любившей пошутить и поднять настроение.
В свободное время, которого было достаточно из-за отсутствия телевизоров, я пробовала писать – не поверите: драму о том, как летом во время каникул вместе с другими студентами я ездила на заготовку сена в Западно-Казахстанскую область. В степи было много змей, мы работали в резиновых сапогах. Готовые копны сена на волах подтаскивали к стогу и тем, кто стоял наверху, говорили: «Будьте осторожнее, в копне змеи». Из-за степной жары работали ночью, днем спали. Жили в передвижном фанерном вагончике, который стоял на высоких столбах, под ним было прохладнее и мы там обедали.
Написала одно действие в общей тетради. Никаким талантом и опытом не обладала, практика отсутствовала, но решила поехать на консультацию в Союз писателей СССР. У массивной дубовой двери путь мне преградил швейцар, одетый в форменную одежду, соответствующую столь высокому заведению. Он спросил; «Вам к кому?» Кроме председателя правления Союза Писателей, я никого не знала, отозвалась: «Мне нужно к Фадееву». Швейцар, видимо, не одобрил мою фамильярность, с уважением сказал, что Александра Александровича нет. Узнав о цели моего посещения, он посоветовал мне обратиться в литконсультацию, тем более что она находилась рядом в одноэтажном здании.
Меня приняла Бэла Борисовна Зорич. Я ей сказала, что хочу заниматься литературным трудом. Она подчеркнула, что труд писателя – большой физический труд, привела примеры, когда Л.Н.Толстой отдельные главы своих произведений переписывал до десяти раз. На прощанье Бэла Борисовна взяла мою общую тетрадь для ознакомления, дала номер своего телефона, пригласила приехать к ней на дачу. От необычности столь высокого знакомства  я струсила, на дачу не поехала. Для смелости попросила  двоюродного дядю Володю помочь мне позвонить из телефона-автомата. «Я не приеду, пришлите мне тетрадь», - промямлила соискательница на звание писателя. «Тетрадь вышлем, мы это всегда делаем. Мы отнеслись к вам гораздо внимательнее, чем вы сами к себе», - последовало резюме профессионала. С этим не поспоришь, внимание литературному первоклашке было оказано большое. По почте из Москвы я получила свою тетрадь с добросовестными подчеркиваниями красными чернилами и краткими комментариями. Возможно, Бэла Борисовна разглядела искорки моего признания, за что я благодарна ей всю жизнь.
Теперь я была в полной уверенности: прежде чем писать, надо хорошо изучить жизнь, узнать больше людей. Поскольку ни зоотехника, ни ветсанитара из меня не получилось, пришлось вернуться в свою деревню, где организовался сельский клуб, в  котором стала работать заведующей. Нужно было развивать художественную самодеятельность, но молодежь с неохотой шла в кружки. Однако удалось подготовить несколько концертов с выездом в соседние деревни, принять участие в районном смотре самодеятельности, правда, результаты выглядели скромно.
Пока я занималась развитием культуры на селе, «Комсомольская правда» печатала такие захватывающие статьи с фотографиями о Всесоюзных ударных комсомольских стройках, что и самой не хотелось остаться в стороне. Думалось, что там живут и работают необыкновенные люди, не такие как у нас, а романтики, самая активная и передовая молодежь. Задумано – сделано: в обкоме комсомола вместе с девушкой Машей из Белоруссии мы получили путевки в «Ангарстрой» и подъемные деньги.
Мои ожидания оправдались: нас приняли рабочими строительно-монтажного поезда СМП-289. Коллектив этой организации прокладывал подъездные железнодорожные пути к строящемуся горно-обогатительному комбинату.
 С каким наслаждением наша женская бригада побеждала трудности, работая с ломом, киркой, лопатой, пудовой шпалоподбойкой. Мужская бригада произвела отсыпку насыпи, ребята укладывали шпалы, рельсы, засыпали гравий, нам оставалось ровно и плотно утрамбовывать гравий под шпалы, копать кюветы. Некоторые высокие в должностях специалисты, приезжавшие с Ленинграда или из Москвы, проходя мимо нас, то ли с осуждением, то ли с жалостью, говорили: «Рабочий – от слова раб!», в таких критиков летели снежки. Им не нравился наш вид. Зимой надевали телогрейки, ватные брюки, валенки, на голову покрывали шали. Таких «разодетых» нас, видимо, заметил прославленный поэт Евгений Евтушенко и морально поддержал. В одном из его стихотворений были такие строки: «А девчонки с ломами, веселые, ишь, жалетель, гляньте-ка, каков! И глаза сияющие высовывают, шалые глаза из-под платков». Мы, как и подобает «мч», «винтикам», «совкам», гордились своим «рабством», стремились к духовному развитию. Во время перекуров, сидя на насыпи, читали вслух повесть Б.Бедного «Девчата», напечатанную в роман-газете, в героях произведения находили много сходства с собой. 
Жили сначала в уютном утепленном вагончике на четверых, потом в новом общежитии с паровым отоплением – шесть человек в комнате. Демобилизованные моряки в это время еще размещались в двух (поправьте, если ошибаюсь) палатках, оставшихся от целого палаточного городка.
Мы купили по дешевке радиоприемник с проигрывателем, который для нас с Олей из соседней комнаты стал музыкальной школой. Я мало знала о классической музыке, но захотела в ней разобраться, ведь девизом советской идеологии тех лет было воспитание гармонически развитой личности, презрение к мещанству. По счастливой случайности в магазине купила  пачку уцененных грампластинок. Когда девушки из комнаты уходили по своим делам, мы с Олей блаженствовали, слушали пластинки, оказалось не сложно понимать классику. В нашу жизнь вошли: финал Первого концерта для фортепиано с оркестром П.И.Чайковского в исполнении американского пианиста Вана Клиберна, победителя международного конкурса пианистов, Франческа да Римини, «Времена года», венгерские танцы Брамса, «Картинки с выставки», «Ночь на Лысой горе» М.П.Мусоргского, «В пещере горного короля», «Пер-Гюнт» Э. Грига, «Лунная соната» Л.Бетховена, 40-я (маленькая) соната Моцарта, 1-я симфония В.Калинникова, концерты С. Рахманинова и много других прекрасных произведений композиторов разных стран и времен. Музыка доставляла радость, приводила в восторг, способствовала воспитанию эстетических чувств, мы научились видеть и ценить прекрасное в жизни, в искусстве, отличать хорошее от низкопробного.
Со светлым и теплым чувством благодарности вспоминаю Лидию Ивановну, инженера по нормированию труда, бывшую политически репрессированную  Она жила с сыном Борисом, который на мощном экскаваторе грузил в большегрузные самосвалы вскрышную породу, обнажая для разработки залежи железной руды. У них в маленькой однокомнатной квартире проходили занятия литературной студии, где экскаваторщики, бульдозеристы, шоферы, строители читали свои стихи, рассказы, информации в газету. Хотя я поступила заочно учиться на отделение журналистики Иркутского госуниверситета, для меня было важно встречаться с начинающими авторами, что-то перенимать друг у друга.
Нашей бригадой заинтересовались кинодокументалисты, скульпторы. Мне дали отгул на один день, чтобы помочь приезжим познакомиться с бригадой. Когда я проходила с гостями мимо других путейцев, то замечала недоброжелательные взгляды, дескать, мы вкалываем за нее, а она филонит.
Как говорится в пословице, были бы цветочки, будут и ягодки, вот и дождалась я такого момента. Меня выбрали в комитет комсомола. На одно из его заседаний я, как всегда, накрасив губы, в хорошем настроении, но затем все пошло против меня. На комитете обсуждали мастера участка за бой вагона кирпича, ущерб оценили в 6000 рублей, которые «повесили» на мастера, но это было несправедливо. Перед началом работы мастер Володя объяснил, что кирпич нельзя бросать, иначе побьется, его надо спускать на землю по доскам. И хотя мы стремились стать сознательными, но до полной сознательности не доросли. Когда мастер ушел на другой объект, то мы, чтобы разгрузить быстрее и больше заработать, стали кирпичи бросать с платформы, они разлетались на куски, но мы себя утешали тем, что и бой можно использовать в строительстве. И вот теперь решался щепетильный вопрос о возмещении ущерба. Полностью были виноваты мы, но как я могу признаться в этом без мнения своих девчат, ведь мы были очень дружные. Жалко было мастера, где он, выпускник института, возьмет такую невиданную сумму? В ту пору мы не получали больших зарплат, как позже строители БАМа, но могли бы принять участие по возмещению убытка. От меня зависело: сказать правду или утаить для собственного спокойствия? Я сказала все, как было, утешая себя тем, что подруги поймут, мы же сознательные. Но, видно, такие качества рождаются в борьбе, и весь огонь критики за свой поступок я приняла на себя: девчата говорили, плати сама, а мы не будем, потом перестали разговаривать со мной. С ними стали солидарны в других бригадах, со мной не здоровались, сыпались угрозы, весь коллектив поезда восстал против меня.
Утешение и понимание я находила в литкружке, там чувствовала материнскую заботу дорогой и бескорыстной Лидии Ивановны. Каким-то образом начальство уладило вопрос, никого не заставили возмещать ущерб, и все были довольны, прошла моя опала. 
На следующем заседании комитета комсомола  избирали народный контроль. Назвали меня, но пришлось отказаться. «Почему?» - посыпались вопросы. Пришлось рассказать: «Со мной не разговаривали, когда вступилась за мастера. Были даже серьезные угрозы». Секретарь комитета Саша возмутился: «Мы с ним разберемся, кто тебе угрожал?» «Ваш брат», - сказала я и заплакала.
В дело вмешался присутствующий на заседании комитета начальник поезда Алексей Степанович, человек, не лишенный юмора: «Куда же ее избирать, она плакать будет». Хорошо, что обошлось без общественной нагрузки, так как приходилось много времени тратить на заочную учебу в университете.
В конце апреля мне дали бесплатную путевку в Крым в Международный молодежный лагерь «Спутник» в Гурзуфе, где успела прекрасно отдохнуть Маша из нашей бригады.
Это была сказка, в которой смешалась природа, история, поэзия: из сибирских снегов попасть в жаркое лето. В Гурзуфе цвели экзотические фиолетовые деревья, на клумбах источали аромат розы. Красивые современные здания. Впервые увиденное голубое море с Медведь- горой, высокие горы, кипарис Пушкина, Бахчисарайский фонтан, Никитский ботанический сад и много диковинного довелось увидеть.
Запомнился массовик с необычным именем – Вольт Колобаев. Он всегда ходил с баяном, его талант был воспет в стихах и оценен в один вольт, но зато этот Вольт – Колобаев.
Посетили жемчужину Крыма – пионерский лагерь «Артек».
Иногда и артековцы приходили к нашему зданию с флагом, с барабаном, с песнями. Мы выходили к ним из своих комнат и вместе пели и танцевали.
Мне удалось застать открытие купального сезона, побывать на празднике Нептуна.
Поездка в «Спутник» была звездным часом в моей жизни. Уезжая, я купила 30 роз, по десять копеек за штуку, и поехала с этим огромным букетом в Москву, где в МГУ училась моя прежняя подруга Алла.
Первой половине мая в Москве было еще свежо, поэтому люди обращали внимание на загорелую девушку с розами. В общежитие МГУ без пропуска попасть невозможно, но, видно, что-то мне помогало как на фестивале молодежи и студентов, так и теперь. Я переночевала у подруги, познакомилась с университетом, в котором прежде я могла побывать только в мечтах, а  также на карнавале во время фестиваля молодежи и студентов. Судьбе было угодно, что вскоре я на законных основаниях буду приезжать два раза в год на экзаменационную сессию.