(война)
Все село вышло провожать мужчин на войну. Колхоз выделил подводы, продукты.
-Давай митинг! - раздавались голоса.
-Тебе бы все болтать да зубоскалить, - возражали другие.
Один из старейших жителей села подошел к председателю:
-Не собирай толпу. Налетит немец -разбомбит.
-И то верно. Трогаемся.
Втайне каждый надеялся, что погибнет не он. Но вслух произносили:
-Береги детей.
-Учи детей.
-Жди меня.
Уже за селом подводы останавливались на миг, чтобы высадить женщин и детей. Затем догоняли обоз, скрывшийся в пшенице по сторонам полевой дороги.
Именно с этого часа я отчетливо помню себя. И если из предыдущей жизни всплывают только отдельные факты (мы едем с отцом в кузове полуторки и мне боязно; или - отец идет с работы, а я бегу навстречу, чтобы он подбросил меня высоко-высоко), то с этого дня я помню все. Рассказы других людей воспринимаются, как пережитое лично.
Итак, около сорока мужчин села Новопетриково, мобилизованных в начале войны, прибыли в райвоенкомат. А там уже никого нет. Какой-то военный вышел к призывникам:
-Вы что, под трибунал захотели? Месяц как идет война, а вы только с печи слезли. Военкомат эвакуировался. - Потом смягчился:
-Давайте на своих подводах жмите в облвоенкомат. Может, успеете.
Призывники поехали. На дорогах танки, машины, подводы. Над ними самолеты. Все это кишит, снует в разных направлениях. Порой движение останавливается. Ухают бомбы. Кто-то орет команды. По колонне ползут противоречивые слухи.
-Немец уже вышел к Днепру.
-Остановили немца, будем наступать.
Обоз новопетриковцев смешался с другими. Кто-то исчез из виду и уже не появлялся.
На третий день добрались до облвоенкомата, собрались у ворот, осмотрелись -половины нет.
Военкомат эвакуировался на Восток.
-Что будем делать?
-А что делать? Кому мы нужны? Война скоро кончится. Видите, как прет Гитлер? Айда по домам.
-Не спеши лапы подымать. У Сталина есть силенки. Он еще развернется.
-Да что его слушать. Пристрелить бы паникера.
Опять команда:
- Догонять облвоенкомат на левом берегу Днепра.
Поехали. Влились в общий поток отступающих и беженцев. Начались беспрерывные бомбежки. Добавились артиллерийские обстрелы. Из новопетриковцев осталось две подводы. Перед мостом через Днепр колонну разметало. После обстрела мост перебегали уже без подвод.
На левом берегу отступающих встречали военные. Мужчин призывного возраста вычленяли из общей массы и приписывали к воинским частям.
Отец больше не видел земляков. Только в ноябре под Ростовом встретился с одним. Отец попал в пехоту, а его земляк стал ездовым в артиллерии. Лишь в 1944 году, после освобождения от немцев, мама получила справку из райвоенкомата, что отец пропал без вести...
Волна фронта прокатилась над селом незаметно. Как-то с Запада на Восток в небе пронеслись два самолета. Да так низко, что даже верхушки деревьев закачались. Над горизонтом один, выпустив шлейф черного дыма, рухнул вниз, а другой, набрав высоту, вернулся назад.
Однажды к ночи у колхозной конюшни остановился конный отряд. Подростки разведали и доложили:
- Калмыки, перешедшие на сторону немцев.
Война шла где-то в стороне. Правда, вскоре в село приехали немцы на легковой машине и трех мотоциклах. Взяли одного-единственного мужчину, оставшегося в селе из-за аппендицита, и увезли куда-то. Говорили - расстреляли, так как он был коммунистом.
Впервые со смертью встретился и я. Никакой власти не стало, поэтому каждый творил, что хотел. Кто-то завалил несколько электрических столбов, и провода под напряжением валялись на земле. Я соблазнился зеленоватой проволокой, сделал несколько шагов - и вдруг что-то наподобие судороги пронизало все тело. Ничего похожего доселе я не испытывал. На всякий случай отступил, а дома рассказал о случившемся. Мама перепугалась и наказала детям не выходить пока на улицу. Она же рассказала, что на рассвете был убит током колхозный конюх-старик.
Так судьба выставила мне первую веху.
Тем временем стали появляться в селе мужчины, которые призывались в Красную Армию вместе с моим отцом. Объявились все, кроме четырех -трех коммунистов и моего отца беспартийного. Сначала дезертиры сидели тихо по домам. Затем осмелели, стали выходить на люди. Некоторые полезли во власть. Кто-то был назначен старостой, кто-то бригадиром.
Немцы не распустили колхоз. Заставили колхозников собирать урожай, который вывезли в Германию. Люди жили за счет того, что успели украсть. За это кое-кому досталось по 25 розог от полицаев. К слову сказать, в первый год после освобождения от оккупации родная советская власть тоже почти ничего не оставила колхозникам. Люди жили за счет приусадебных участков да приворовывали с колхозных полей. Но теперь не пороли плетками, а сажали в тюрьму: за колоски - год, за килограмм помидоров - год, а за невыработку минимума трудодней - 8 лет.
Но это было потом. А пока некоторые дезертиры пошли в полицию.А те, что поумнее, устроились конюхами, ездовыми. Всегда в курсе событий и ни за что не в ответе. Их мудрость подтвердилась, когда вернулась советская власть. В других селах некоторых полицаев повесили или расстреляли земляки. Другие,сотрудничавшие с немецкими оккупантами, были осуждены на длительные сроки. Большинство из них больше никогда не подавал о себе никаких вестей.
Впервые мы познакомились с оккупационной властью, когда однажды вечером пришел полицай. Пробормотав что-то о селекции красной степной породы, он увел корову. Мать запричитала:
-У меня же четверо маленьких детей! Чем их кормить?
-Молчи, тетка, чтобы не было хуже. А где твой муж? Он лишил тебя всяких прав.
Несколько позднее с мамой заговорил староста. Он тоже был из дезертиров, но старался быть обходительным с односельчанами.
- Скоро приедут немцы, они опишут скот и другое имущество. Вы не скрывайте, что муж в Красной Армии. Но говорите, что его мобилизовали насильно. Просите о снисхождении, может быть, пожалеют. Чай, они тоже люди.
Так и вышло. Офицер, худой и бесцветный, в фуражке с неимоверно высокой тульей в сопровождении переводчика и полицая начали обходить село. Заходили не во все дворы, но к нам пришли. Расспросили о запасах хлеба. Проверили хлев, погреб, побывали на чердаке - взять нечего. (Мама закопала мешок зерна в огороде). Немец пристально посмотрел на маму, погрозил пальцем и изрек:
- Я строго наказывать тех, кто обманываеть или вредить Рейху.
Ушли и больше не возвращались. Правда, весной 1943 года появился полицай. Он снова переписывал скот. Дома был я и старший брат. Он загнал меня на печку, чтобы я не сболтнул чего лишнего.
- Корову мы сдали еще в 1941 году. Держим 10 куриц и 5 уток. Больше ничего нет,кормить нечем, - отчитался брат.
Полицай уже не был таким ревностным, как в начале оккупации. Не стал проверять. Сделал вид, что исполнил свой долг. Направился к выходу, но тут я не выдержал. Как же, брат сказал неправду!
- У нас есть еще два поросенка! – крикнул я с печки.
Дверь захлопнулась. На мои слова не обратили внимания. Наверное, я не очень громко кричал и мои слова не расслышали. Но недолго пришлось огорчаться из-за такой несправедливости. В хату влетел брат с хворостиной и хорошо огрел меня поперек спины. Вечером мама объяснила, что я мог подвести брата под расстрел.
А поросята, подросшие к осени, были подстрелены уже нашими бойцами с приходом Красной Армии. Все-таки польза. Хоть мы и не поживились свининой, зато и врагам не досталось.
Во время оккупации немцы не свирепствовали в нашем селе, да и полицаи были весьма снисходительными. Угоняли молодежь в Германию, но при желании можно было избежать такой участи. Служащие Управы, а в последнее время и сам староста предупреждали о возможных облавах. Юноши и девушки прятались кто где мог. Мой брат, например, пересиживал это время или в другом селе, или в скирде на поле.
А вот моральное унижение пережить пришлось.
В первые рождественские праздники многие дезертиры принарядились, важно ходили по селу. Солдатки порой заискивали перед ними в расчете хоть на какую-то защиту.
Однажды и моя мать пригласила в хату бригадира и полицая. Угостила самогоном. Они выпили, закусили и повели разговор:
- Дурак твой Петр. Мы говорили ему - пойдем домой. Что тебе дала советская власть? Тебя раскулачили, в колхозе волам хвосты крутил, жил в нищете. Не коммунист, не еврей. Может, при новой власти заживем. Так куда там, он же патриот. Ты знаешь, что он сказал? «Я не власть защищаю, а Родину». Сказано -дурак. Ведь за такие слова ему все равно не миновать сталинских лагерей.
Ничего не дало это угощение. Только на душе пакостно. Гости наговорили обидных слов, а помощи никакой не было. Наплакалась мама. Потом она рассказывала, что родители отца в самом деле несправедливо были раскулачены. Они жили не бедно, но и не очень богато. Работников не держали. Управлялись сами. Всю семью сослали на север. Там умер дед. А отец с матерью бежали(строгого контроля не было). В свое село возвращаться не решились. Поселились в степях под Кривым Рогом.
Но вот закончилась оккупация. С приходом Красной Армии все мужчины села были мобилизованы полевым военкоматом. Подросшие за эти годы парни, вроде моего брата, были направлены в учебные подразделения. Некоторые участвовали в боях, служили по семь лет. А остальные попали в штрафные части. Под Кривым Рогом велись затяжные бои. Почти все бывшие дезертиры полегли недалеко от дома.
Вскоре возвратились в село трое из четверых, ушедших на войну вместе с моим отцом. Все они были ранены и стали инвалидами. Не вернулся только отец. С помощью оставшихся в живых фронтовиков нам все же удалось разыскать и получить из военкомата извещение, что отец пал смертью храбрых в бою под Ростовом-на-Дону 21 ноября 1941 года.
В этот же день через 18 лет у меня родился сын. Я с гордостью рассказываю ему о моем отце.
Как это было...
© Copyright: Владимир Шаповал, 2011
Свидетельство о публикации №211041500789
Свидетельство о публикации №211041500789
Рецензии
Спасибо за эти , трогающие сердце мемуары!
Светлая память Вашему отцу!!!
И маме Вашей тоже!
Сколько матери-жены-вдовы натерпелись тогда!
Валерий Варюхин 22.06.2020 13:23 • Заявить о нарушении
Светлая память Вашему отцу!!!
И маме Вашей тоже!
Сколько матери-жены-вдовы натерпелись тогда!
Валерий Варюхин 22.06.2020 13:23 • Заявить о нарушении
Автор, хотя и в малолетнем возрасте, но пережил годы войны, оккупацию. И его воспоминания и о себе и войне отчетливо сохранились именно с этого времени.
Хотя отдельные факты из более раннего возраста тоже сохранились. Ну, как же можно забыть, когда ты встречал усталого отца с работы, и он от радости и счастья отцовства подбрасывает тебя «высоко-высоко», и твое сердце замирает вначале от страха, а потом от восторга, что благополучно «приземлился» на руки сильного и любящего тебя отца, а потом гордый и счастливый идешь вместе с отцом домой, где живет, пусть и бедная, но твоя полная семья. С отцом и матерью, братом… Такое не забывается.
Но вот война и идиллия, пускай трудной, пускай бедной, но любящей и дружной семьи разрушена. Отец вместе с другими односельчанами по мобилизации отправляется в военкомат. Мы видим процесс провожания призывников. Вялая попытка провести митинг, сухие, короткие фразы колхозников. Ни пышных, громогласных патриотических речей, ни шапкозакидательских, легковесных заявлений о скоропалительной победе над зарвавшимся, недотепой врагом… Ни горьких слез расставания (быть может навсегда), ни гармошки с пьяными песнями и частушками, ни рыданий и тяжелых и тягостных прощаний. Не было предчувствий и о длительной и жестокой войне с многомиллионными потерями, разбитыми напрочь судьбами и неимоверными страданиями.
Призывники прибыли в военкомат, а военкомат уже эвакуировался, но выскочивший откуда-то военный, тем не менее, грозит трибуналом, неизвестно за что. «Веселая» картина. Призывников направляют в облвоенкомат. А в воздухе уже летают самолеты, взрываются бомбы, слышатся громкие команды, ползут самые противоречивые слухи: от победных до пораженческих. Автор наглядно создает картину неразберихи, страха, паники и безразличия призывников к судьбе страны: «айда по домам». Добрались до военкомата, а половина призывников – защитников отечества уже нет. Разбежались. И как теперь верить пропагандистским историкам, что все мужчины рвались на фронт, защищать родину. Оказывается, на самом-то деле картина-то была не такая уж и благостная с патриотизмом.
На левом берегу Днепра мужчин призывного возраста отсеивали и приписывали к воинским частям. А о гибели своего отца, погибшего в ноябре 1941 года, семья узнала лишь в 1944 году.
Деревня, в которой жил автор оказалась под оккупацией. Там он встретился первый раз со смертью, но по счастливой случайности и благодаря своей детской сообразительности избежал ее. И самое интересное, что жизнь под оккупацией мало изменилась по сравнению с дооккупационной. Все та же бесплатная работа в колхозе, как и при коммунистах и жизнь за счет приусадебных участков. Можно сказать, что и коммунисты были в известном смысле тоже оккупантами. Так как отобрали у крестьян землю, скот и заставили работать на себя бесплатно. Были и некоторые различия: немцы пороли плетками за какие-либо с их точки зрения проступки, а коммунисты сажали в тюрьмы на долгие сроки «за колоски». Да и методы обращения у тех и других были практически одинаковыми: отнимать все подчистую, до последней крохи в амбаре. А как будешь жить потом, чем питаться – это им было безразлично. Отсюда и «высокий патриотизм» призывников, описанный автором. Половина призывников сбежала по дороге в облвоенкомат.
Вернувшиеся в деревню дезертиры пошли в полицию, а кто поумнее и дальновиднее в конюха, ездовые - как бы не пришлось потом расплачиваться, когда карта судьбы перевернется… Так оно после и получилось.
У матери немцы увели корову, кормилицу семьи, забрали бы и зерно, но мать предусмотрительно спрятала мешок – закопала в огороде.
А наш автор чистосердечно признается, что чуть не подвел семью «под монастырь», когда в порыве детской откровенности при обыске, прокричал с печки о спрятанных двух поросятах. И, кроме того, он мог «подвести брата под расстрел».
И хотя получил, заслуженную порцию «благодарности» («В хату влетел брат с хворостиной и хорошо огрел меня поперек спины») от брата за эту пагубную откровенность, отметим изначальную, первозданную честность мальчугана. Эти качества не у всех детей присутствуют. «А поросята, подросшие к осени, были подстрелены уже нашими бойцами с приходом Красной Армии». Автор подтверждают, высказанную выше мысль о похожести действий оккупантов чужих и своих. И все же патриотические чувства автора, видимо, вскормленные с молоком матери подтверждают мемуарные слова автора:
«Хоть мы и не поживились свининой, зато и врагам не досталось».
Пусть отбирают, но, все же, свои. Это легче пережить в том смысле, что врагу не досталось, а то, что свои те же мародеры, можно и смириться.
Матери автора, потерявшей мужа (убитого на войне), как солдатке приходилось заискивать перед полицаями, и она иногда приглашала их в дом и угощала, традиционной в деревнях угощением – самогонкой. Но вместо помощи слышала упреки в адрес мужа, который вместо предательства и почивания в довольстве на должности полицая или старосты во время оккупации, пошел воевать за коммунистов, раскулачивших его семью и сославших его вместе с отцом в концлагерь, и поплатившимся за свое дурацкое поведение (по их мнению) жизнью. А его высказывание, что будет воевать за родину, а не за Сталина и в самом деле могло грозить ему новым сроком в советском концлагере. Всем известно, что машина сталинского террора работала и в годы войны и даже после нее. (А в позорно сдавшейся Франции, всех жителей страны после завершения войны объявили героями… ) Горько было это ей слышать. Она плакала, но помощи от предателей никакой так и получила. После освобождения деревни Красной Армией многие подросшие парни были мобилизованы в армию, в том числе и дезертиры, которые в большинстве своем полегли в боях под Кривым Рогом, но вряд ли это было для нее утешением.
А потом вернулись с войны и фронтовики, вместе с отцом автора, ушедшие воевать за освобождение родины. С их помощью удалось установить точную дату и место гибели отца. Знаменательно, что через 18 лет в день гибели отца автора у него родился сын. Связь поколений от отца (воевавшего с врагом за родину, вопреки тому, что эта родина так жестоко расправлялась со своими сыновьями) через автора передалась и внуку. Надеемся, что, во-первых, наконец-то и родина будет более милостива к своим сыновьям, а во-вторых, сыновья будут такими же стойкими и мужественными (защищая уже более добрую родину-мать) как их отцы и деды.
Петр Тришин 14.11.2020 12:50 Заявить о нарушении
Хотя отдельные факты из более раннего возраста тоже сохранились. Ну, как же можно забыть, когда ты встречал усталого отца с работы, и он от радости и счастья отцовства подбрасывает тебя «высоко-высоко», и твое сердце замирает вначале от страха, а потом от восторга, что благополучно «приземлился» на руки сильного и любящего тебя отца, а потом гордый и счастливый идешь вместе с отцом домой, где живет, пусть и бедная, но твоя полная семья. С отцом и матерью, братом… Такое не забывается.
Но вот война и идиллия, пускай трудной, пускай бедной, но любящей и дружной семьи разрушена. Отец вместе с другими односельчанами по мобилизации отправляется в военкомат. Мы видим процесс провожания призывников. Вялая попытка провести митинг, сухие, короткие фразы колхозников. Ни пышных, громогласных патриотических речей, ни шапкозакидательских, легковесных заявлений о скоропалительной победе над зарвавшимся, недотепой врагом… Ни горьких слез расставания (быть может навсегда), ни гармошки с пьяными песнями и частушками, ни рыданий и тяжелых и тягостных прощаний. Не было предчувствий и о длительной и жестокой войне с многомиллионными потерями, разбитыми напрочь судьбами и неимоверными страданиями.
Призывники прибыли в военкомат, а военкомат уже эвакуировался, но выскочивший откуда-то военный, тем не менее, грозит трибуналом, неизвестно за что. «Веселая» картина. Призывников направляют в облвоенкомат. А в воздухе уже летают самолеты, взрываются бомбы, слышатся громкие команды, ползут самые противоречивые слухи: от победных до пораженческих. Автор наглядно создает картину неразберихи, страха, паники и безразличия призывников к судьбе страны: «айда по домам». Добрались до военкомата, а половина призывников – защитников отечества уже нет. Разбежались. И как теперь верить пропагандистским историкам, что все мужчины рвались на фронт, защищать родину. Оказывается, на самом-то деле картина-то была не такая уж и благостная с патриотизмом.
На левом берегу Днепра мужчин призывного возраста отсеивали и приписывали к воинским частям. А о гибели своего отца, погибшего в ноябре 1941 года, семья узнала лишь в 1944 году.
Деревня, в которой жил автор оказалась под оккупацией. Там он встретился первый раз со смертью, но по счастливой случайности и благодаря своей детской сообразительности избежал ее. И самое интересное, что жизнь под оккупацией мало изменилась по сравнению с дооккупационной. Все та же бесплатная работа в колхозе, как и при коммунистах и жизнь за счет приусадебных участков. Можно сказать, что и коммунисты были в известном смысле тоже оккупантами. Так как отобрали у крестьян землю, скот и заставили работать на себя бесплатно. Были и некоторые различия: немцы пороли плетками за какие-либо с их точки зрения проступки, а коммунисты сажали в тюрьмы на долгие сроки «за колоски». Да и методы обращения у тех и других были практически одинаковыми: отнимать все подчистую, до последней крохи в амбаре. А как будешь жить потом, чем питаться – это им было безразлично. Отсюда и «высокий патриотизм» призывников, описанный автором. Половина призывников сбежала по дороге в облвоенкомат.
Вернувшиеся в деревню дезертиры пошли в полицию, а кто поумнее и дальновиднее в конюха, ездовые - как бы не пришлось потом расплачиваться, когда карта судьбы перевернется… Так оно после и получилось.
У матери немцы увели корову, кормилицу семьи, забрали бы и зерно, но мать предусмотрительно спрятала мешок – закопала в огороде.
А наш автор чистосердечно признается, что чуть не подвел семью «под монастырь», когда в порыве детской откровенности при обыске, прокричал с печки о спрятанных двух поросятах. И, кроме того, он мог «подвести брата под расстрел».
И хотя получил, заслуженную порцию «благодарности» («В хату влетел брат с хворостиной и хорошо огрел меня поперек спины») от брата за эту пагубную откровенность, отметим изначальную, первозданную честность мальчугана. Эти качества не у всех детей присутствуют. «А поросята, подросшие к осени, были подстрелены уже нашими бойцами с приходом Красной Армии». Автор подтверждают, высказанную выше мысль о похожести действий оккупантов чужих и своих. И все же патриотические чувства автора, видимо, вскормленные с молоком матери подтверждают мемуарные слова автора:
«Хоть мы и не поживились свининой, зато и врагам не досталось».
Пусть отбирают, но, все же, свои. Это легче пережить в том смысле, что врагу не досталось, а то, что свои те же мародеры, можно и смириться.
Матери автора, потерявшей мужа (убитого на войне), как солдатке приходилось заискивать перед полицаями, и она иногда приглашала их в дом и угощала, традиционной в деревнях угощением – самогонкой. Но вместо помощи слышала упреки в адрес мужа, который вместо предательства и почивания в довольстве на должности полицая или старосты во время оккупации, пошел воевать за коммунистов, раскулачивших его семью и сославших его вместе с отцом в концлагерь, и поплатившимся за свое дурацкое поведение (по их мнению) жизнью. А его высказывание, что будет воевать за родину, а не за Сталина и в самом деле могло грозить ему новым сроком в советском концлагере. Всем известно, что машина сталинского террора работала и в годы войны и даже после нее. (А в позорно сдавшейся Франции, всех жителей страны после завершения войны объявили героями… ) Горько было это ей слышать. Она плакала, но помощи от предателей никакой так и получила. После освобождения деревни Красной Армией многие подросшие парни были мобилизованы в армию, в том числе и дезертиры, которые в большинстве своем полегли в боях под Кривым Рогом, но вряд ли это было для нее утешением.
А потом вернулись с войны и фронтовики, вместе с отцом автора, ушедшие воевать за освобождение родины. С их помощью удалось установить точную дату и место гибели отца. Знаменательно, что через 18 лет в день гибели отца автора у него родился сын. Связь поколений от отца (воевавшего с врагом за родину, вопреки тому, что эта родина так жестоко расправлялась со своими сыновьями) через автора передалась и внуку. Надеемся, что, во-первых, наконец-то и родина будет более милостива к своим сыновьям, а во-вторых, сыновья будут такими же стойкими и мужественными (защищая уже более добрую родину-мать) как их отцы и деды.
Петр Тришин 14.11.2020 12:50 Заявить о нарушении
Спасибо за такой глубокий анализ произведения. Я горжусь тем, что мои родители были честными и добропорядочными людьми.
С уважением
Владимир Шаповал 14.11.2020 13:42 Заявить о нарушении
С уважением
Владимир Шаповал 14.11.2020 13:42 Заявить о нарушении
Да, Вам есть кем гордиться. И замечательно, что Вы написали мемуары, в которых отдали дань своего уважения своим родителям,предкам...
Петр Тришин 16.11.2020 13:49 Заявить о нарушении
Петр Тришин 16.11.2020 13:49 Заявить о нарушении
На это произведение написано 108 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.