Профессор Фу. Часть 2

Эпиграф: «Чтобы понять Левинаса, надо иметь в виду его опыт в нацистском концлагере.» (Из третьего тома знаменитой книги проф. Фу «Комментарии»)
---

В канун Рождества Фу выступил в Доме культуры бобруйского железнодорожника с докладом «Очередные поражения одной одиозной личности», целиком направленным против знаменитого анти-фуролога Глеба Глебыча Панглотского. Зал был полон. Пришли все местные интеллектуалы со своими женами и дочками, а их жены и, разумеется, особенно дочки принесли в зал букеты цветов и березовых веников. Дух в доме культуры царил боевой, задиристый, пропитанный густым березовым ароматом. Словом, пахло баней. И Фу задал Панглотскому серьезную баню. 2,5 часа Фу громил Глеба Глебыча, называя его не иначе, как продажной скотиной и ученым неудачником. Зал слушал с замиранием сердца, даром что поняли Фу лишь единицы из его слушателей, ибо не только теории Панглотского, но и само его имя было почти неизвестно коренным бобруйчанам.

Надо сказать, что Глеб Панглотский давно был костью в горле и бельмом на глазу нашего знаменитого Фу. Говорили, что этот московский профессор, сибарит и краснобай еще в юности перебежал нашему дорогу нашему горячо любимому и почитаемому Фу, беззастенчиво сперев у последнего его только что написанную диссертацию. Несмотря на многочисленные свидетельские показания и представленные на суд общественности черновики диссертации, доказать ничего не удалось, ибо Панглотский, в свою очередь, представил точно такие же свидетельские показания и даже черновики в том же объеме, что и Фу. Правда, сведущие люди потом шёпотом говорили, что черновики Фу были написаны одним и тем же мужским почерком, а черновики Панглотского – разными и исключительно женскими. Как бы там ни было, будущему профессору Фу пришлось переписывать диссертацию, вследствие чего он защитился несколькими годами позже бесчестного Панглотского. А мерзавец к тому времени уже сделал себе видную карьеру, отобрав у нашего Фу законно принадлежащее последнему место под солнцем.

Касаясь более подробно биографии бобруйской знаменитости, надо признать, что Фу пал жертвой антикитайских настроений, царивших в Москве после событий на острове Даманском. Следует пояснить, что в Москве многие считали Фу провинициалом и к тому же китайцем. Московские интеллектуалы по привычке спутали Эстонию с Китаем, как они обычно путают Таллин с Ригой. Клеветники уверяли, что его подлинное имя Фу Ли Вам и что происходит он из китайской провинции Чей Чай. Другие уверяли, что его имя звучит по-китайски Фуй Вам и что он происходит из знатного мандаринового рода Вамов. Распространению легенды способствовало и то обстоятельство, что любимым выражением Фу со студенческих лет было «Фули ты панимашь!», которые многие считали китайским приветствием. Надо ли здесь говорить, что на самом деле Фу никакого отношения не имел ни к китайцам, ни к их заумной философии!

Закончив доклад, Фу с трудом спустился с трибуны, ибо порядком устал. Зато его место занял Рипс, который нередко в последнее время ассистирует Фу и выступает преимущественно в роли публичного толкователя, или, так сказать, трактатора речей высокомудрого профессора. В своем кратком но энергичном выступлении Рипс сказал буквально следующее:

- Чтобы адекватно понять профессора Фу, надо иметь в виду, что он не был узником концлагеря, не ссылался на Соловки, не работал на лесоповалах бескрайней Сибири, не отбывал срок в солнечном Магадане, как не был он и солдатом первой мировой войны, не гнил в окопах Сталинграда и не партизанил в лесах Вьетнама или Кампучии. Более того, Фу никогда не был шахтером или металлургом. У Фу было типичное для советского интеллигента детство. Оно прошло в Южной Эстонии, где Фу долго батрачил на  зажиточного хуторянина, причем преимущественно пас свиней, а затем женился на его дочке и, неожиданно разбогатев, поехал учиться в Москву. В Москве Фу закончил университет и защитил несколько диссертаций. Правда, он так и не смог закончить библиотечный техникум, но это потому, что не успел туда поступить: приемные экзамены закончились задолго до того, как Фу прибыл в Москву.

В заключение Рипс объявил, что приступил к написанию научной биографии профессора Фу, чем сорвал бурю аплодисментов, и сошел с трибуны красный от смущения, но весьма довольный собой.