Диссиденты

                Советские времена восьмидесятых. Молодые люди отстаивают
                свою позицию. О том, как это было, и напоминает рассказ.
                О том, что при любых обстоятельствах оставаться людьми
                нужно в первую очередь для самих себя.
               
                "Диссиденты"

1.
Разбудил Риту  пронзительно звенящий будильник, купленный еще на стипендию. Так хотелось немного понежиться в кровати, только вчера она приехала в город, домой к маме,  из районного центра, где теперь работала корреспондентом местной газеты. Рита в вузе специализировалась по журналистике, проходила практику в отделе культуры этой газеты, вот по окончании учебы редактор и послал запрос на нее в университет. Однако не просто в гости пожаловала она домой, вызвали Риту в обком партии. Она вспомнила, что нужно торопиться, и начала поспешно собираться.
 
Крутясь перед уходом у зеркала, Рита, высокая стройная девушка в строгом коричневом костюме и туфлях на шпильке, подметила, что похожа на учительницу, только очков не хватает. Быстренько распустила пучок длинных светлых волос, подкрасила ресницы и губы. «Так-то лучше», –отметила она про себя.

Стоя на остановке, Рита вдруг поняла, что не знает, как вести себя и что говорить там, куда она направлялась: «Нужно все обдумать».

Вспомнила Рита, как месяц назад, вернувшись из командировки по району, застала возле своего общежития бывшего однокурсника Рому Краснова. Пригласила его в комнату. За чаем торопливо тот рассказал, что попал в сложную ситуацию. Он и его друг, сокурсник Миша, по распределению вуза работали в сельской школе преподавателями русского языка и литературы. Миша еще вел часы по рисованию. Поначалу все шло нормально: с учениками и учителями не было у парней особых разногласий. Однако немного позже общение с некоторыми учащимися и педагогами дало трещину. Следом и с администрацией школы установились далеко не простые отношения.
 
2.
Рита вспоминала разговор с Ромой. Пытаясь тогда разобраться, спросила:

- Ром, ну так с чего же собственно  все началось?

- Понимаешь, Рит, старшеклассники многие часто не ходили в школу. Кто семечками торговал на рынке, кто дома со скотиной возился. Родители не реагировали, говорили, что для работы в колхозе и этого образования хватит. Но аттестаты об окончании средней школы директор и завуч хотели выдать всем.
 
- Рома, но ведь они все-таки приходили, пусть даже не всегда, сдавали экзамены. Не пятерки же им поставили. А вдруг потом кто-то из них за ум возьмется, а аттестата нет. Как тогда их жизнь сложится? И потом, что аттестаты за взятки выдавали?

- Да нет, никаких взяток не было. Был там один, отчаянный, с пятого класса пиво пил, на уроках под партой все норовил сидеть. Хулиган. Оставляли в четвертом на второй год, а в пятом перевели: «Чем быстрее уйдет, тем меньше с ним возни». Вот так и рассуждали учителя.
- А вы где были? Пробовали за мальчишку побороться?

- Дома у него были. Отец пьяница, мать вся в синяках, дома ни сесть не на что, ни покушать нечего.

- Видишь, откуда же у парня появится рвение к учебе. Мне жалко парнишку, его бы вам накормить в первую очередь, а не наказывать. Он хорошего-то не видел. Может быть, его хулиганство и есть протест неосознанный против такой жизни. Никому до него дела нет, а здесь и обратят на него внимание, пусть даже негативное.

- Ох, Рит, по-твоему, никому и двоек не нужно ставить. Знаешь, как безграмотно писали там ученики, за голову бы взялась. Многие и до троек не дотягивали. За что им ставить положительные отметки? Вот я и поставил почти всему классу двойки. Да еще и учителя, не лучше учеников, ни самообразованием не занимаются, ни подготовкой к занятиям. Все больше с мужьями - пьянчугами возятся да со скотиной во дворе. Рассказывают детям на уроках только то, что в учебнике школьном вычитают и все. Вот обо всем этом и написали письмо в районный отдел образования с просьбой принять соответствующие меры. Затем были сообщения и заведующему облоно. Ни те, ни другие ожидаемых мер не приняли.
   
- Согласна, все это ужасно. Но вот вы, грамотные, умные, начитанные, сколько проработали там? – спросила Рита.

- Целых два года, между прочим, с нас хватит. Мне бы правды теперь добиться.

- Два года и смылись. Так и другие. Но село-то остается. Проблемы все те же. Учителя остаются только местные, которые так со скотиной и прочей  домашней работой намаются, что не до самообразования. Воды принести из колодца нужно, постирать, сготовить, у коровы с поросенком убрать, накормить всех. Не так все просто.
 
- Может, ты и права, но мы по-своему боремся и до сих пор, заметь. Уехали, но писать не бросили. Дошли и до Москвы. Только в ответ на наше письмо меня вызвали на мед. комиссию в и дали заключение: полечиться в психиатрической больнице. Я, разумеется, никак не отреагировал. И пошло, поехало.

Рома рассказал, как однажды рано утром, когда они с Мишкой собрались на работу, к дому подъехала скорая. А дальше как в кино. Вышли дяденьки в белых халатах и насильно Ромку затолкали в машину.

- Прошел «курс лечения» в психоневродиспансере и отпустили восвояси. Что теперь с меня, больного человека взять, - продолжал свою историю Роман.


- Да, неприятная, мало сказать, историйка вышла, - только и смогла выговорить Рита.

- Вот теперь прошу, чтобы это обвинение сняли. Если хочешь помочь мне, подпиши это прошение.

Роман протянул Рите письмо, в котором говорилось о том, что были жалобы о положении дел в сельской школе, в ответ на которые Романа положили в психиатрическую лечебницу, с чем тот категорически не согласен.

Рита и в вузе мало с Ромой общалась, но, с другой стороны, плохого  о нем ничего не помнилось. Учился хорошо, серьезным молодым человеком был.
Как отказать? Ведь именно к ней за поддержкой пришел. «Конечно, помогу». – решила Рита.

- Ром, не хочу касаться дел в школе, так как я там не была, и знать многого не могу. Напишу только о тебе, надеюсь, это поможет.

Рита в конце письма написала припиской: «Знаю Романа Краснова как честного, порядочного и грамотного студента».

Рома уехал, Риту захлестнули газетные дела. Но через некоторое время редактор ей передал, что нужно ехать в обком.

3.
Подошел троллейбус. Рита, отгоняла от себя тревожные мысли: «Будь что будет, как есть, так и скажу».

Она сидела в коридоре обкома партии. Ждали приглашенных. Подошли Михаил Ершов, друг и собрат Романа по несчастью и молодой парень, учитель физкультуры из той же сельской школы. Ждали  еще их однокурсника Семена Маслова, который работал в областной газете. Но он так и не объявился к назначенному времени.

Рита спросила ребят, почему нет Ромы. На что Миша полушепотом пояснил, что того опять забрали именно сегодня в психушку.

Наконец всех пригласили пройти в кабинет.

Тот представлял собой небольшую комнату в два окна. Возле них расположились за столами сотрудники обкома, двое подтянутых мужчин средних лет, чисто выбритых, в темных костюмах, светлых рубашках с галстуками.

Говорил, в основном, один. Второй поддакивал.

- Мы вас пригласили, товарищи, так как вы все подписали известное прошение. Не скрою от вас, что все сообщения молодых учителей, ваших друзей, мы тщательно разбирали и были сделаны соответствующие выводы. Некоторые факты из жалоб действительно подтвердились, за что директору школы был вынесен строгий выговор, завучу – выговор. Некоторым педагогам поставлены на вид замечания.

Далее присутствующим было зачитано заключение медицинской комиссии о состоянии здоровья Романа. Замечено, что, конечно, им понятно беспокойство за товарища и озабоченность его здоровьем, но не нужно мешать его лечению.

Вышли. Рита, не совсем понимала, сумели помочь Ромке или пришли напрасно. Пока она еще не знала, что Рому через два часа отпустят «долечиваться» домой.

Вдруг в вестибюле ребят окликнул Семен Маслов. Он объяснил, что не успел ко времени, и ему не позволили войти.

Рита,  оглядываясь на Семена, предположила, что, действительно, может же человек опоздать. Но если Семен нарочно припозднился? Так было весьма для него удобно: вроде и пришел, не струсил, но, в то же время, глаза работникам обкома не мозолил. «Если так, он далеко пойдет», - подумала Рита и поспешила выйти на улицу.



Сборник: Восьмидесятые
Фото автора: Смотреть на солнце.