Госпиталь

      Субботний день этот ни чем не отличался от других. На улице ярко светило солнце.  Редкие прохожие не обращали внимание на  ребят в камуфляже с рюкзаками.  Мало ли таких на Белорусском вокзале? Дачники спешили на свои шесть соток,  пытаясь продлить ускользающие лето.
Всё как обычно. В Шаликово мы ехали копать немецкие захоронения у госпиталя. Это место под большим секретом открыл Карабаху,  какой то черный поисковик, на очередной встрече на Поклонной горе. Ориентиры были точны, и уже через несколько минут работы лопатой Влад держал в руках знак участника штурмовых атак. Первый успех вдохновил. Все поле вокруг бывшей школы было  нашпиговано  фрагментами скелетов в остатках немецкой формы. Более всего это напоминало шербет с орехами,  рыжая глина, с пожелтевшими костьми. С немецкой аккуратностью  могилы были строго параллельны друг другу, каждый ряд отделяла от следующего полоса в метр. Копать никто не мешал. Видимо аборигены успели пресытиться раскопками. Было принято решение копать строго по рядам. Все четверо получили по ряду и преступили. Но в любой компании всегда найдется  нарушитель конвенции.  Им   оказался Макс. Он решил проверить дальний угол, там, где его щуп наткнулся на какую то упругую массу. Через двадцать минут он торжественно демонстрировал нам грязный клеенчатый мешок, содержимое которого  перекатывалось и постукивало. Швы были прошиты, и Максу пришлось их распарывать. Покончив с этим, он вывалил мешок  на землю. Сперва показалось, что на земле россыпь биллиардных шаров, среди которых попадались как будто гребешки...
 -Ну, что, детских скелетов не видели! - прервал недоумевающую паузу Карабах.  Только теперь до остальных дошло, что это действительно  скелеты детей. Четвертый поддел какую-то странную резинку, лежавшую среди костей. Рассмотрев её, он побледнел. Влад, который был на раскопках лишь второй раз, взял этот предмет в руки. Полуистлевшая резиновая трубка оканчивалась с обеих концов ржавыми  иглами, почти в середине был отвод как на распылителе одеколона.
-Я читал про такое, сказал четвертый, - это система для прямого переливания крови, но что она делает здесь, среди детских костей, под Москвой?
 Одно дело встречать упоминание о таких вещах в материалах Нюренбергского процесса, а   совсем другое держать в руках, видя практический результат этой переливки. Кровь детей практически не отторгается, пробормотал Макс, он готовился в мед училище. Иглу вставляли ребенку в аорту, второй конец немцу в вену...
Чтобы кровь вышла вся, в беспомощное тельце подливали соляной раствор.
-И после этого находятся «гуманисты», оправдывающие Гитлера? Всего мы нашли пять мешков, в каждом в среднем от семи до десяти черепов. Попались также ёще два аппарата.  День заканчивался, разрешение на раскопки  в этом месте у нас не было.
-  Давайте сейчас похороним, а потом вернёмся, предложил компромисс Влад. Решение было принято, и мешки с их страшным содержимым вернулись туда, где они покоились пятьдесят с лишним лет. Может  это не педагогично, но когда Макс с Владом перебросили пару черепов немецких солдат ногами, четвертый ничего не сказал, лишь горестно махнув рукой, плюнул в оскал истинного арийца, лежавшего под ногой.
 Перезахоронить  не удалось, так как до снега вырваться не получилось, а теперь там фазенда нового русского, с лужайкой, беседкой и доберманами...
Всякий  раз, читая очередной пасквиль на тему,  кто виноват в войне, я вспоминаю закат в Шаликово и этот холмик из костей на земле, костей, так похожих на шары для бильярда. 1998