Сволочь!

Какая же ты все-таки сволочь! Ведь если собрать всех самых гадких и отвратительных людей на свете, ты станешь достойнейшим украшением коллекции гадов, подонков и наглецов, которых только можно было бы найти по всем закоулкам вселенной, если скрести по самым грязным ее сусекам. Никогда не встречала никого более отвратительного, чем ты! Ведь начиная кончиками ногтей, заканчивая кончиками твоей дегенеративной бороды, ты пропитан любовью к самому себе и пренебрежением ко всем остальным настолько сильно, что этим смрадом от тебя веет за километр, приблизительно так же, как после того, как ты выливаешь на себя литр своего любимейшего одеколончика “Магнетизм” от “Эскада”.
Я ненавижу тебя! Ненавижу, как только можно ненавидеть живое существо, да и неживое тоже! Если бы не моя набожность и нежелание гореть в самой сердцевине ада, то я наверное прокляла бы тебя самыми последними словами и пожелала бы тебе исходить кровавыми язвами, гнойными струпьями, разлагаться на ходу, чтобы от тебя отваливались куски твоей поганой плоти, чтобы на твоей голове не осталось ни единого волоса, а во рту не нашлось бы ни одного зуба, который бы не болел. Но так как во мне все еще остался страх перед гиеной огненной, в которой я рано или поздно окажусь, мне совершенно не хочется приближать свои собственные мучения, ради того, чтобы насладиться пожеланием тебе подобного.

...Как назло в самый последний момент меня заклинило и я поняла, что патроны в обойме кончились только после того, как рука предательски затекла, а пистолет оглушил меня своими пустыми бесплодными щелчками и комната некогда кричащая выстрелами, мгновенно замолкла и онемела, как лишенная голоса Иерихонская труба... Вылупив на свет остекленевшие, будто бы покрытые лаком глаза, я почувствовала, что не могу моргать, потому что и веки меня тоже не слушаются и в следующую секунду дикая боль пронзила мои глазные яблоки и только навернувшиеся от отчаяния слезы, смогли омыть мои пересохшие радужки, защитив их от гибельного высыхания... Опустив руку, я еще некоторое время постояла в идиотском оцепенении, не в силах соединить один конец мысли с другим, будто бы в моей голове оборвалась некая очень тонкая, но очень важная нить и только когда моя вынужденная кататония кончилась, я в первую очередь обратила внимание на свою новую розовую кофточку... Черт! Она была абсолютно испорчена....

Осознание того, что ты сволочь пришло ко мне не сразу, не в первую секунду нашего с тобой знакомства, когда ты подсел за мой столик в кафе и заговорил со мной вкрадчивым голосом, очень вежливо и почтительно, так как если бы ты обращался к Английской Королеве, а потом проведя со мной весь вечер и очаровав меня своим превосходным знанием нескольких языков, проводил меня до дома и при прощании поцеловал мне руку склонившись в уважительном и благоговейном поклоне. И даже не тогда, когда при каждом нашем свидании ты дарил мне по странной очень свежей белоснежной розе, обвязанной алой лентой и читал мне стихи неизвестных авторов, которые выдавал за свои и, зачарованно глядя в небеса, произносил длинные фразы, свидетельствующие о “максимальной степени вовлеченности моей персоны в твои ежедневные мысли”. И даже не тогда, когда ты сорил деньгами направо и налево, чтобы произвести на меня благотворное впечатление, чтобы я раскисла, как подогретое мороженное и стала липнуть к тебе с усердием некоторых взбалмошных малолеток, с которыми ты привык иметь дело. И даже не тогда, когда при всем этом ты с гордостью павлина в брачный период сообщил мне, что скорее пустишь себе пулю в лоб, чем когда-либо женишься. В том числе и на мне.

...Первая мысль, которая посетила мою в миг опустевшую голову было то, что мир вокруг меня совершенно не соответствует тому странному упорядоченному уюту, который царит в моей душе. Меня потрясла та безумная отвратительная грязь, царившая вокруг и этот тошнотворный хаос, затмивший собой все мое жизненное пространство, как только все закончилось... Да и эта дурацкая розовая кофточка! Она стала отвратительно пахнуть, просто смердеть твоими мозгами, так аккуратно разбрызганными по моей груди и образующими собой прелестный ярко-алый узор, который я возненавидела еще сильнее, чем самого тебя, а поэтому, чтобы избежать неминуемого и нестерпимого приступа рвоты, я поспешила стянуть ее с себя и, оставшись только в джинсах и лифчике, только теперь поняла, что все еще держу в руке пистолет...

Ну кто мне скажет, отчего я так долго терпела все эти унижения и оскорбления, которые ты наносил мне своими бесконечными загулами с вечно нетрезвыми дебилами, именуемыми твоими лучшими друзьями? Отчего я выносила эти постоянные телефонные звонки, когда девичьи голоса на все лады звали тебя и интересовались, почему ты опаздываешь на очередное свидание? Отчего я позволяла тебе даже допускать мысль о том, что я могу быть не единственной твоей женщиной и даже не единственным человеком в этом мире, который тебе по-настоящему дорог? Почему я переживала твои измены, делая вид, что ничего не происходит? Почему, каждый раз, когда в постели, обнимая меня ты неизменно думал о ком-то другом, я позволяла тебе улыбаться, а не била кулаком в твою нахальную симпатичную морду, так чтобы расквасить губу и чтобы кровь хлынула во все стороны?

...Кстати о крови. Ее здесь было столько, что когда я притащила из соседней комнаты ковер, то не сразу нашла место на полу куда его можно постелить, чтобы не вляпаться в эту на глазах загустевающую бурую субстанцию и не намочить в ней даже каблуки своих туфель... Кровь, кровь, кровь... Кровь повсюду! Откуда в тебе, в такой сволочи, столько крови! Как будто ты всю жизнь ее копил, чтобы именно в этот момент, распластавшись на полу возле кровати, выплеснуть ее во все стороны и чуть было не затопить ею все помещение, будь оно неладно! Пока я тащила этот не такой уж и тяжелый ковер из соседней комнаты, я вся изошла потом, будто бы пробежала марафонскую дистанцию в десять километров, потому что количество адреналина в моей собственной крови приобрело такую концентрацию, что мозг грозился вот-вот закипеть, а сердце выпрыгнуть из груди откуда-то из области солнечного сплетения... И все же, попрыгав на каблуках между кровавыми подтеками на полу, я не без труда нашла чистый островок, где и расстелила ковер, чтобы в него в последствии завернуть то, что когда-то было законченной сволочью...

Боже! Я до сих пор не понимаю, как я вообще могла обратить внимание на человека, который ежедневно выпивает по бутылке виски, а потом начинает выяснять отношения с каждым, кто только попадается под горячую руку и все дело заканчивается неизменным мордобитием, крушением посуды, разбиваением бутылок о дверные косяки и криками: “Сдохни, падла!” Как я могла полюбить это нечто, имеющее наглость называть себя мужчиной, которое трепещит перед своей мамашей, как перед Гитлером и готов бежать бегом хоть за сто первый километр, только бы любимая мамочка не увидела его небритым, помятым, курящим, пьющим и в обществе с женщиной и все для того, чтобы всегда пребывать в ее памяти красивым, благоухающим и улыбающимся, как и подобает всем хорошим мальчикам? Как мне вообще пришло в голову привязаться к такой человекообразной скотине, постоянно разглагольствующей на тему любви и свободы, но на самом деле не имеющей ни малейшего представления о подлинном значении того и другого, и позволяющей себе сравнивать меня с какими-то непотребными падшими женщинами, постоянно просовывающими свои гадкие рыжие морды в трещины между нами?

...Нет, все-таки ты законченная сволочь, потому что ты не только не смог сдохнуть по-человечески, но ты еще к тому же и оказался настолько тяжелым, что твое охладевшее тело невозможно было не то чтобы перетащить на ковер, но и даже просто сдвинуть с места! О, Господи, за что мне такое наказание!

Это же сколько же нужно было жрать, чтобы под конец своей короткой и никчемной жизни столько весить? Это же сколько нужно было выпить пива, чтобы обрасти таким слоем жира, чтобы не только плавиться, как стеариновая свеча каждым летним днем, но и выглядеть так, чтобы немедленно захотелось отвезти на ближайший украинский базар и выставить на прилавок с надписью “сало”? И от этого чудовища я в муках родила двоих детей? И с этой сволочью, я пыталась их воспитывать и с благоговением смотрела, как он читает им нотации и проповедует прописные истины, которых сам никогда не придерживается? Ты скажешь я дура? Да, милый ты абсолютно прав! Я - дура, а ты - сволочь. Сволочью был, сволочью остался, сволочью подох.

...Надорвав последние животики, я не без труда перетащила твой труп с паркетного пола на ковер. Сначала подцепив тебя за пятки, я переместила в центр ковра ноги вместе с твоим увесистым задом, а потом, взяв тебя за ледяные липкие руки, совершила резкий рывок и брякнула на ковер все остальное телесное барахло с продырявленной головой в придачу... Наверное, истинное удовольствие я испытала только когда, пыхтя, кряхтя и постанывая, я заворачивала твою тушу в шероховатую шерстяную плотную шкуру ковра, когда потом, притащив с кухни веревку и ножницы, тщательно и аккуратно оформила ковер плотными перетяжками и крепкими узлами, а потом, переодевшись во все чистое выволокла ковер с твоим навсегда проклятым телом сначала за пределы квартиры, потом за пределы лестничной клетки, потом за пределы подъезда, потом за пределы моей собственной жизни... Я помню, как дала мусорщикам по пятьсот долларов, чтобы они погрузили мой грязный ковер в мусорную машину и отвезли с остальным хламом на свалку и они приняли деньги и сделали вид, что действительно берут их за то, чтобы перевести на свалку обычный ковер... А когда машина уезжала с моей улицы, я смотрела ей вслед и думала, отчего я не сделала этого раньше? До того, как ты перелопатил всю мою жизнь и перепахал собой все мои воспоминания? Наверное, потому что всему нужно свое время и для любого даже самого незначительного поступка нужно созреть, как черешне на ветке, чтобы потом тебя склевала какая-нибудь озорная и проворная птица. Я знала, что рано или поздно меня тоже склюет кто-нибудь. Полиция, власти или даже небесный патруль. Но поверь мне, сволочь, в тот момент, когда машина с твоим трупом уехала прочь и скрылась из виду, я ощутила истинное блаженство и поняла, что только теперь я имею право на то, чтобы называться женщиной в самом полном смысле этого слова...

И что же я вижу? Что я вижу, когда сейчас сижу в постели, проснувшись после столь сладчайшего и будоражащего сна? Что я вижу, уже мысленно привыкшая к радости и свободе? Кого я лицезрю на соседней подушке бессовестно храпящего, сытого и довольного? Я вижу тебя сволочь, живого и здорового, спящего нечутким дневным сном, лежащего в моей постели и видящего во сне какую-нибудь очередную отвязную девицу! Сволочь! Да, как же ты посмел мне присниться! Как ты посмел сделать так, чтобы все мои дерзкие мечты не оказались реальностью, а явились в мою голову всего лишь в виде причудливого и такого явственного сна?!! Как ты посмел не умереть после того как я там всадила в тебя целую обойму из своего пистолета и твои мозги разлетелись в разные стороны с яркостью и живописностью поющего фонтана где-нибудь в Праге?!! Как ты посмел вернуться в мою жизнь, после того, как я завернула тебя в ковер и потратила целую тысячу на то, чтобы никогда больше не видеть твоей холеной вечно улыбающейся морды?!! Ну, и не сволочь ты после этого, а?
             
Сволочь!!! Несносная, бессовестная сволочь, которая спокойненько спит себе рядом и ни о чем не подозревает! А я? Я сижу в постели в тонкой ночной рубашке, смотрю на тебя и понимаю только одну вещь: я тебя не убила, не размозжила тебе голову, не насладилась страхом и ужасом в своих наглых глазах, не испытала восторга свободы, ты жив, ты абсолютно здоров, ты дома и ты со мной, а все случившееся - это всего лишь сон... И я смотрю на тебя и открываю рот для того, чтобы сказать всего одну лишь фразу: “ КАКОЕ СЧАСТЬЕ!”