Горячая кровь Земли. Глава первая

Глава первая. Начало всех начал
В жизни нашего героя не последнюю роль сыграла география. Валерий родился 20 ноября 1929 года в Баку, в семье военного строи¬теля, поэтому приходилось часто переез¬жать с одного места на другое.
 Разумеется у маленького мальчика не осталось практически никаких воспоминаний о том месте, где он родился – три года спустя его отца, командира военно-строительного батальона, пере¬вели фактически на другой конец огромной страны - Дальний Восток. Тем не менее, волею судьбы Валерий появился на свет именно в том городе, который тогда в основном и ассоциировался с нефтью, и где находилось самое крупное ее месторождение в тогдашней России.
А дальше… Дальше сам Валерий Исаакович, который не слишком любит распространяться о себе, с удовольствием рассказал о своих родителях, которые тоже были личностями незаурядными. Свои воспоминания Валерий Исаакович приурочил к столетию со дня рождения своего отца – 25 октября 1903 года, – так что по знаку Зодиака он тоже был Скорпионом.
 Воспоминания опубликовала газета «Красная звезда». Вот фрагмент из них:

Дороги комиссара Грайфера
25 Октября 2003 года


Недавно в редакцию «Красной звезды» обратился генеральный директор ОАО «РИТЭК» – Российской инновационной топливно-энергетической компании – Валерий ГРАЙФЕР,
председатель Совета директоров ЛУКОЙЛа. Разумеется, не случайно: ЛУКОЙЛ – традиционный поставщик нефтепродуктов силовым ведомствам и в первую очередь нашему Министерству обороны. Известная компания оказывает армии немалую помощь и по другим направлениям, о чем мы не раз писали. Впрочем, теперь вопрос у Валерия Исааковича оказался несколько необычным: «25 октября исполнится 100 лет со дня рождения моего отца, Исаака Евлиевича, которого, к сожалению, давно уже нет в живых. Он был человеком военным, хотя больших чинов не достиг… Может ли «Красная звезда» рассказать о нем в день его юбилея?»
 Мы стараемся выполнять просьбы наших друзей. К тому же познакомившись с биографией подполковника Грайфера, мы поняли, что и нашим читателям будет небезынтересно узнать о человеческой судьбе, в которой по-своему отразились многие черты эпохи, динамичного ХХ столетия – славного и страшного, бесконечно трудного для всех тех, кому довелось (пришлось? посчастливилось?) в нем жить. Конечно, у каждого были свои заслуги перед Отечеством. Но если одни, например, принимали «судьбоносные» решения, вели в бой армии, поднимались к звездам, то другие эти решения неукоснительно исполняли, бесстрашно шли в рядах тех самых армий, самоотверженно работали для того, чтобы был совершен космический полет… Все они, люди знаменитые и люди безвестные, делали одно и то же дело, и потому каждый из них достоин нашей благодарной памяти.
     -Известно, что наше поколение воспитывалось в духе коммунистической идеологии, – начал рассказ Валерий Исаакович. – Но ведь в эту идеологию были заложены далеко не худшие понятия – патриотизм, преданность делу, бескорыстие… Вот и мой отец был воспитан именно в коммунистическом духе, а потому, как я считаю, он был абсолютно кристальным человеком. Он был комиссар – в самом лучшем смысле этого слова.
Действительно, что бы ни говорили потом, но в 1920 – 1970-е годы слово «комиссар» было одним из самых романтических понятий. Помните, как задушевно пел про «комиссаров в пыльных шлемах» Булат Окуджава? Думается, что, поспешив развенчать эту романтику, мы допустили большую ошибку.
Биография Исаака Грайфера типична для людей его поколения. Он родился и рос в местечке Корюковке на Украине – одиннадцатый ребенок в патриархальной еврейской семье. Если бы не революция, то, наверное, так и прожил бы он свою жизнь, не выезжая дальше губернского Чернигова.
 Но получилось по-иному: вступление в комсомол, зачисление в ЧОН – части особого назначения, борьба с бандитами в южных губерниях Украины; затем его призвали в Красную Армию.
Трудно теперь уже точно сказать, какими солдатскими дорогами пришлось пройти красноармейцу Грайферу, прежде чем он оказался в далеком и жарком городе Баку. Как человек идейный и грамотный – правда, все образование он получал самоучкой – Исаак исполнял в своей части обязанности библиотекаря. И тут вдруг его жизнь изменилась самым крутым образом…
Александра Сорокина работала на Бакинской кинофабрике, хотя сама родилась в Сибири, а семейными корнями уходила в Заволжье… Женщина очень красивая, она мечтала стать актрисой и даже снялась в немом еще фильме «Каштанка», сыграв роль цирковой наездницы. Но встреча с видным кареглазым красноармейцем изменила все планы. Они полюбили друг друга, и мечта об экране ушла сама собой, заслоненная семейными заботами и учебой в автодорожном институте.
    Между тем Исаак Грайфер решил в армии остаться и пошел, как говорилось, по политической линии. В 1932 году он в качестве комиссара принимал участие в формировании военно-строительного батальона на Украине, а вскоре и отправился с этим батальоном на Дальний Восток.
«10 лет назад пал последний оплот белых банд – Владивосток. Далекие рубежи страны присоединились к Советской Федерации… Под руководством партии разрушенное Гражданской войной и интервенцией хозяйство Дальнего Востока восстановлено. Край превращается из потребляющего в производящий, в индустриально-экспортный участок СССР с собственной аграрной базой. Быстро шагает индустриализация. За 10 лет количество рабочих в крае увеличилось в 5 раз, добыча угля – в 7 раз, лесозаготовки – в 3 раза, улов рыбы – в 5 с половиной раз, посевная площадь – в полтора раза. Население Дальнего Востока возросло с 1.087 тыс. до 1.773 тыс. чел.»
(«Красная звезда», 14 ноября 1932 года).
Если сегодня Дальний Восток превратился для нашего федерального центра в перманентную головную боль – то света там нет, то тепла, то воды, то семь десятилетий тому назад этот богатейший край был гордостью и надеждой молодой советской державы. «Дальний Восток далеко, но край это нашенский», – четко сформулировал основатель государства, и, слава Богу, большевики его завет не забывали.
 «Край нашенский» был объектом первостепенного внимания руководства страны. Осваивать его природные богатства ехали тысячи и тысячи добровольцев-романтиков, экономика Дальнего Востока развивалась форсированными темпами. Свидетельством тому эти краткие сообщения, появившиеся на страницах «Красной звезды» в 1932 – 1933 годах. Читая их, чувствуешь, что само время, как писал Маяковский, гудит в телеграфных строках:
 «С 1933 года открывается регулярное почтово-пассажирское сообщение по новой авиалинии Минск – Владивосток. Эта линия будет величайшей в мире сухопутной авиамагистралью».
«В Приморском крае строятся новые предприятия: крупнейший в Союзе судостроительный завод, сахарный комбинат, цементный завод. В ближайшие месяцы будет готов нефтеперегонный завод».
«Произведен пробный перелет Хабаровск – Владивосток. Регулярное движение начнется не позднее 1 февраля 1933 года».
  В то время как «сталинские соколы» осваивали воздушные пути, военные строители – в том числе и батальон, где служил комиссар Грайфер, – прокладывали наземную трассу от Хабаровска до Владивостока через тайгу, реки, болота и горы. Трудились в жару и холод, под проливным дождем и ураганными ветрами, не обращая внимания на снежные заряды или комариные тучи…
 Практически весь путь проходил вдоль границы с Маньчжурией, которая к началу 1932 года была оккупирована японцами. Поэтому трудились в условиях повышенной боевой готовности, с винтовками за плечами, и на занятия боевой подготовкой времени уходило, пожалуй, не намного меньше, чем на саму работу…
Но, конечно, работа была прежде всего. Задачей командира батальона было обеспечить должную ее организацию, задачей комиссара – настроить бойцов на ее скорейшее и качественное выполнение. Ведь в тех труднейших географических, погодных и прочих условиях невозможно было работать лишь по приказу, по принуждению. Только трудовой энтузиазм мог помочь людям оказаться сильнее обстоятельств.
К сожалению, к концу ХХ столетия социалистическое соревнование полностью формализировалось и выродилось – а ведь поначалу это был действенный метод привлечения людей к труду. Рублем, что бы сейчас ни говорили, всего не измеришь и не решишь – каждый понимает, что всех денег не заработаешь – но то ли дело, когда в сердце рождается интерес, азарт.
Вот и воодушевлял комиссар Грайфер людей – и словом, и личным примером, организовывал между ними состязание. Например, делил порученный участок на два равных отрезка: одна рота шла с одной стороны, другая – с другой, а точно посредине стояло знамя, и тот, кто приходил первым, получал это переходящее Красное Знамя.
Спешили, торопились совсем не за счет качества – не то было время, не те люди. Да и контроль к тому же оказался строгий: Александра Яковлевна уже стала инженером-дорожником и тоже работала на этой стройке. Каждый проложенный участок пути отмечался возведением триумфальной арки, через которую торжественно проходили бойцы.
«Их много. Их не счесть. Они повсюду несут с собой задор, ревность к творческому труду. Это те, кто каждой клеточкой своего мозга воспитал в себе отношение к труду, как к делу чести, доблести и геройства… Их больше с каждым днем. Сухие цифры норм сдают перед напором задора ударников. Нормы отступают».
(«Красная звезда», 29 апреля 1933 г.)
   Не стоит, однако, думать, что одной лишь стройкой и только интересами выполнения этой важнейшей задачи ограничивалась жизнь Исаака Евлиевича и тех людей, что были с ним рядом.
-Отец и мама организовали в батальоне художественную самодеятельность, – вспоминает Валерий Исаакович. – Поставили спектакль о борьбе красных с атаманшей Маруськой на Украине – у нас в основном служил украинский контингент. Мама играла атаманшу. Волжанка, русская, она что-то пыталась изображать на «украинской мове»…
Помню, идет спектакль, отец в отъезде по трассе, на сцене – увлекательная картина, идет разгул в каком-то доме, атаманша сидит с чаркой, разговаривает, и вдруг я слышу крик отца: «Пошла вон со сцены, чертова мать!» Оказывается, он вернулся, зашел в клуб, услышал, как она коверкает украинскую речь, и не мог выдержать этого! Так и прогнал ее – ты, мол, сначала выучи язык…
 Человек он вообще был прямой, настоящий военный и к тому же ортодоксальный коммунист. Однажды, когда он приболел и лег в госпиталь, передал маме записку: «Шура, пришли мне пачку «Казбека» и «Анти-Дюринг» Энгельса». Все его чтиво было вот такое…
 Хотя он был очень добрый, очень порядочный и, кстати, очень веселый, юморной... Помню, мы выезжали на рыбалку на Амур. Мы с мамой стоим, ничего не клюет, а он только в сторону отошел – и уже кричит, удочку дергает. Смотрим, на крючке огромная рыбина! Мы со всех ног туда – оказывается, селедку прицепил и ею трясет! Поразил наше воображение…
 Как-то пошли мы с ним покупать валенки, а купили микроскоп. Он объяснил маме: сыну микроскоп нужен. Валенки можно и потом…
Батальон строил дорогу, вписывая свою строку в новейшую историю. Между тем совсем рядом была история «старого мира». Штаб части дислоцировался в селе Корфовском, где похоронен легендарный Дерсу Узала. А в 1921 году через Корфовскую уходил в Маньчжурию атаман Семенов. Красные отбили его обоз, и многие офицерские семьи так и остались в этом селе. Сын комиссара бегал в гости к генеральше, у которой был удивительный калейдоскоп: когда его крутишь, то видишь франта, гуляющего по Невскому проспекту…
Сам Валерий Исаакович полушутя называет себя «сыном полка», и участником  строительства дороги между Хабаров¬ском и Владивостоком,  поскольку вместе с родителями проехал в «ки¬битке полевой» не одну тысячу километров.
В Корфовской осели семьи русских офицеров, и генералов в том числе: они были вынуждены ми¬риться с деревенским бытом и полным отсутствием  привычного комфорта. Валерий Исаакович не помнит, чтобы к «белякам» местное население проявляло какие-то негативные чувства.
 Как и все местные  ребятишки, испытывал скорее неуемное любопытство, и часто бегал к ним «в гости», где всех очень тепло привеча¬ли. Получилось так, что Валерий оказался знакомым не просто с представителями дворянства, но и с рожденными в позапрошлом веке! Что еще поражает — никто не опасался, что  сын красного командира, попадет под чуждое идеологическое влияние. Наверное, слишком далеко все это происходило от столицы, да и время еще было другое – до убийства Сергея Мироновича Кирова в Ленинграде, убийства, которое послужило толчком страшному колесу «красного террора».
 «Закончено строительство крупнейшей шоссейной магистрали Хабаровск – Владивосток протяженностью 800 км».
  («Красная звезда», 5 ноября 1935 г.)
  После завершения строительства Исаак Грайфер был переведен в Хабаровск, в Дальневосточное военно-строительное управление.
«Успешно завершился беспосадочный перелет из Москвы через Северный Ледовитый океан на Дальний Восток самолета АНТ-25, управляемого экипажем в составе Чкалова, Байдукова и Белякова».
 («Красная звезда», 25 июля 1936 г.)
 «С далеких берегов Тихого Океана, от жен командиров нашего гарнизона я передаю всем присутствующим горячий привет. В 1932 году, зимой, пришли наши части в глухой, отдаленный район... Вокруг – высокие сопки, непроходимая тайга. Первыми квартирами наших мужей были палатки, раскинутые здесь же, в тайге...
     ...Те, кто был у нас в 1932 -1933 годах теперь этих мест не узнают».
(Из выступления Валентины Хетагуровой на Всесоюзном совещании жен командного и начальствующего состава РККА. «Красная звезда», 24 декабря 1936 г.)
«Посланцы партии и советского правительства в Красной Армии, наши комиссары и политработники в боях у озера Хасан явили такие образцы пламенного патриотизма, каких немало ведает история. Они отстаивали каждую пядь советской земли с мужеством истинных сталинцев, не щадя ни сил своих, ни своей жизни».
(«Красная звезда», 26 августа 1938 г.)
 
 Все это было. Были громкие победы, невиданные трудовые свершения, небывалый энтузиазм. Но было так же то, о чем говорили шепотом, со страхом и сомнением. Впрочем, были и те, кто даже по этому поводу не боялся сказать так, как думал. Батальонный комиссар Грайфер оказался из их числа.
Когда арестовали давнего его друга по фамилии Коренченко, носившего на петлицах четыре «шпалы», Исаак Евлиевич отрекомендовал его как честнейшего коммуниста и чистого, ни в чем не виноватого перед Советской властью человека. Известно, что такой рекомендации порой вполне хватало, чтобы быть обвиненным в сочувствии к «врагам народа», со всеми вытекающими последствиями…
 Сложно уже сказать почему – то ли авторитет у Грайфера был столь высок, то ли обвинения были предъявлены не самые тяжелые, а может, еще кто-то его поддержал, но вскоре Коренченко оказался на свободе…
…А потом была война. Исаак Евлиевич был направлен в Свердловск комиссаром Уральского военно-строительного управления, которое тогда занималось возведением хранилищ для боевых отравляющих веществ: ожидалось, что гитлеровцы могут применить ОВ, тогда они получили бы от Красной Армии адекватный ответ.
В 1942-м он воевал на Южном фронте, восстанавливал военные объекты в освобожденном Армавире, заводы для ремонта военной техники в Ростове-на-Дону и шел с войсками дальше... В 1944 году его назначили начальником военно-строительного управления в Ярославле, в 1946-м перевели в Москву. Валерий стал учеником 23-й школы им. К. Е. Вороши¬лова на Усачевке, и именно в ней получил аттестат зрелости.
 А вообще-то школ, в которых учился Валерий, было двенадцать. Хабаровск, Владивосток, Свердловск, Армавир, Ростов, Яро¬славль — всюду, куда забрасыва¬ла родителей их военно-кочевая жизнь.
Исаак Евлиевич,  к сожалению, скончался через два года после приезда в Москву.  Была тогда в моде такая формулировка, к сожалению, вполне объективная: сгорел на работе.
Он именно сгорел, без остатка отдав себя долгу, делу и службе. Человек, ни разу не бывший в отпуске, не износивший за всю свою недолгую жизнь ни одного штатского костюма, – красные командиры, офицеры в «гражданке» тогда не ходили.
Что же осталось? Память тех, кто его знал, скупые строки лежащих в архивах документов, а также – дороги, по которым до сих пор ездят люди, и здания, в которых они работают и живут.
 Кто скажет, что этого мало?»
Из этих скупых биографических сведений без труда можно понять, что  семья Грайферов разделила общую судьбу советского народа. Те военные и после¬военные годы формировали Валерия Грайфера вместе с десятками тысяч его сверстников — детей и подростков во¬енного времени как личность, как граж¬данина, для которого в понятиях Родины, Советской страны фокусировались глав¬ные ценности мира.
Точно так же, как и отец, мать Валерия Исааковича была личностью яркой, незаурядной, богато одаренной. Впрочем, об этом лучше всего скажет, естественно, сам ее сын:
«Разбирая в очередной раз свой семейный архив, я внимательней пригляделся к «скоросшивателю» со стопкой листов с еле заметным, напечатан¬ным на них более 40 лет тому назад текстом. Это оказалась повесть «Краснобай», написанная моей ма-мой— Сорокиной Александрой Яковлевной в 1957 го¬ду. Мы с сестрой Ириной знали об этом ее сочине¬нии, знали о мытарствах при попытках издать повесть, читали многочисленные рецензии с наказом автору «совершенствоваться в писательском деле».
 С эгоизмом молодости мы не предавали значения этой маминой страсти. И вот теперь, будучи зна¬чительно старше, чем она в те годы (ей не было и пя¬тидесяти лет), я понял, насколько мама была ду¬шевно глубока и литературно одарена, каким огром¬ным нравственным потенциалом она обладала. Ду¬маю, что взявший эту повесть в руки с интересом прочтет о жизнях и судьбах русских крестьян в про¬шлом веке в голодном Заволжье.
Для нас же, близких ее людей — детей, внуков и правнуков,—это как бы луч света из прошлого, по¬скольку мамина повесть рассказывает о наших кор¬нях в 4-м, 5-м и 6-м поколениях.
 Хочу сказать, что мой дед— Сорокин Яков Алексеевич прожил большую, яр¬кую жизнь. Он был в начале века машинистом паро¬воза в Саратовском депо. За участие в вооруженном восстании в 1905 году был осужден на каторгу в Си¬бирь (ныне Тюменская область). Моя бабушка — Дарья Ивановна — поехала за ним; в 1907 году там родилась моя мама, а затем и ее брат Вячеслав.
Прекрасны были семейные застолья, когда собира¬лись тетя Поля, дядя Гри¬ша, их дети и мои родные дядья и тетки, и пелись старинные русские песни.
Дед Яков был большим и могучим человеком. Об¬ладал сильным басом — пел в церковном хоре. Он ве¬ликолепно читал вслух. Яркая картина детства: я, маленький, сижу у деда Якова на коленях, а он чита¬ет «Тараса Бульбу». И когда дело дошло до слов:«Эх, старость, старость! — вскричал Тарас», я за¬лился слезами. Мне казалось, что свою тоску пере¬дает сам Тарас Бульба. Действительно, Краснобай.
Долгую и трудную жизнь прожила автор этой по¬вести. Она познакомилась с моим отцом — Грайфером Исааком Евлиевечем, служившим в армии в 1927 году в г. Баку, где она снималась на Бакинской кинофабрике (ее роль — наездница в немом фильме «Каштанка»).
 Затем мама окончила Саратовский ав¬тодорожный институт, потом было освоение Дальнего Востока (с 1933 года). Военно-строительный ба¬тальон отца строил автодорогу Хабаровск — Вла¬дивосток, а мама работала вольнонаемным инжене¬ром на этой стройке. Трудностей и романтики хва¬тало с лихвой.
 Потом война, тяжелые послевоенные годы. Отец после войны рано ушел из жизни. Подни¬мала нас мама. У нее хватало сердца не только на детей, но и на всю нашу школьную, а потом студен¬ческую многочисленную братию. Патриотка и оптимистка, она и сегодня своей яркой повестью подтвердила память родству своему. Мы гордимся ею и помнить будем всегда».

Одноклассникам Валерий запомнился ред¬кой любознательностью, открытостью характера, полным отсутствием какого-либо лукавства, общительностью, честно¬стью в поведении и поступках.
И позже сокурсники видели, что черты лидера и вожака появились у Валерия еще в юношеские годы. Уже тогда в его поступках был виден человек с твердыми принципами, устойчивой жизненной позицией, незаурядным умом и задатками прекрасного организатора. При этом он всегда был надежным товарищем и другом, с ним было легко работать и отдыхать. В нем не было ни зазнайства, ни высокомерия, вообще – ничего отталкивающего, он был удивительно искренен во всем.
Стоит сказать, что этот характер и сейчас практически не изменился, хотя не секрет, что почти все люди с возрастом меняются, причем обычно – далеко не в лучшую сторону. В этом плане Валерий Исаакович тоже исключение: понятие «возраст»,  применительно  к нему - в общем-то некая абстракция, просто набор возрастающих цифр, за которыми все тот же человек, только более мудрый, опытный и спокойный.
«Значит, все-таки изменился!», - скажет дотошный читатель. И будет прав. Только изменения эти, согласитесь, к лучшему. В рассказах людей, которые общались и работали вместе с Валерием Исааковичем на протяжении многих лет, повторяется, как рефрен: надежный, добрый, справедливый, отзывчивый, скромный, мудрый. Дай Бог нам всем с возрастом меняться именно так. Уверена, что в таком случае к лучшему изменился бы и окружающий нас мир. Да и жизнь – тоже.
Почему же все-таки Валерий Грайфер решил стать нефтянником, а не пошел, скажем, по стопам отца? Что повлияло на этот выбор, оказавшийся и впрямь судьбоносным?
—Да чистая случайность!  Я вообще-то был трудным ребенком, родителям со мной не очень сладко приходилось, тем более, что оба работали. Отец военный – значит, постоянные переезды и смена школ. В одной из них меня приучили драться – была там такая манера проведения досуга. Когда мы переехали в Ярославль, брат моей матери подарил мне привезенный с фронта пистолет «Вальтер» и я, конечно же, пользовался в школе очень высоким авторитетом.
В восьмом классе меня «благополучно» исключили из школы за неуспеваемость, но на мое счастье отца перевели в Москву. И вот я оказываюсь условно принятым (на два месяца) в школу им. Ворошилова на Усачевке, в девятый класс, где 80 процентов – гениев. Как я – шалопай и разгильдяй – выглядел на их фоне, можно, наверное, не говорить. И все бы закончилось для меня очень печально, если бы мы не подружились с Аликом Бельским, и поныне здравствующим.
Он закончил школу с золотой медалью (как и еще полтора десятка ребят),поступил в университет… Лет через десять я случайно встретил его в метро. Он работал корреспондентом газеты «Красная звезда». А я знал, что он остался в аспирантуре философского факультета и должен был защитить диссертацию. Я от него узнал, что он действительно написал диссертацию о реакционной сущности учения Бертрана Рассела – был такой английский философ-священник. Так этот священник накануне защиты диссертации Алика выступил на каком-то большом митинге в защиту мира и в поддержку СССР. Никто и слушать не стал ни о каком совпадении – исключили из аспирантуры и отменили защиту диссертации. А когда я окончательно вернулся из Сибири, мы возобновили дружбу, потому что, конечно, без Алика я бы в школе не удержался, вылетел бы после испытательного срока. Он таскал меня домой, помогал по всем предметам
Я сменил десять школ и, естественно, учил самые различные иностранные языка: и французский, и немецкий, и испанский, и английский, а в результате, конечно, не знал ни одного. А ведь нужно было сдавать экзамен на аттестат зрелости. Спасла меня преподавательница английского языка из нашей же школы, которая взялась меня «подтянуть» и подготовить к сдаче экзамена. Не бесплатно, разумеется.
Два месяца я регулярно бегал к ней на Арбат, и все это время мы с ней учили наизусть два стихотворения Байрона. Я их до сих пор наизусть помню. А когда пришла пора сдавать язык, то эта учительница была в экзаменационной комиссии и сказала своим коллегам, что вот этот мальчик – как бы вообще вундеркинд и Байрона читает исключительно в подлиннике. Прочел я первое стихотворение, все в восторге, просят еще. Но я сообразил, что если второе прочту так же хорошо, как и первое, то могут попросить прочесть третье или еще что-нибудь спросят, а это меня никак не устраивало. Так что во втором стихотворении я уже запинался и декламировал не так уверенно. В результате мне благополучно поставили «отлично».
Конкретное подтверждение избитой истины о том, что «наглость города берет».
Иностранный язык не нужно было сдавать только в медицинском институте, и я подался ту¬да. И узнал, что можно поступить толь¬ко на санитарно-гигиенический факуль¬тет. Почему-то этот факт показался мне обидным, и я направил стопы на по¬иски другой возможности получить высшее образование. С первым медицинским не получилось, и я пришел на «площадь трех институтов» - Горного, Нефтяного и Стали.
 Набор был толь¬ко в горном и нефтяном институтах. Вынул из кармана пятачок и загадал: орел — нефтяной, решка — горный. Выпал орел. Так страна потеряла шахтера-угольщика и приобрела нефтяника — этой отрасли я служу вот уже более полувека. Так что нефтянником я стал по призванию, зову сердца и вообще, можно сказать, сбылась мечта детства.
Так полушутя, полусерьезно описывает Валерий Исаакович выбор своего жизненного пути. Чистая случайность? Не думаю. Не может быть так, чтобы случайно попавший в нефтяную сферу деятельности человек стал одним из лучших. Те, кто пришли в нефтяной институт случайно, в конце концов разочаровываются в выборе или меняют профессию. Но в любом случае, профессионалами высшего класса случайно не становятся, хоть бросай монетку, хоть не бросай.
В 1947 г. Валерий стал студентом нефтепромыслового факультета МНИ им. И. М. Губкина. Как известно, траек¬тория жизни определяется теми ОСНОВНЫМИ (реперными) точками, когда мы делаем свой вы¬бор. Выбор друзей, профессии, спутника или спутницы жизни. И неважно как — осознано или нет, преднамеренно или слу¬чайно, под влиянием обстоятельств или вопреки им? Куда же «случайно» поступил Валерий Грайфер?
История университета тесно связана с развитием топливно-энергетических отраслей промышленности. В 1918 по декрету СНК создана Московская горная академия, через два года на горном и геологическом факультетах началась подготовка специалистов для нефтяной промышленности страны. Первый выпуск инженеров-нефтяников Московской горной академии состоялся в 1924 году. В 1930 году в горной академии создан нефтяной факультет для подготовки инженеров. 17 апреля 1930 года Московская горная академия реорганизована в шесть отраслевых вузов. На базе нефтяного факультета был создан Московский нефтяной институт, которому было присвоено имя академика И.М. Губкина, ставшего первым директором института. Так к началу 30-х годов подготовка кадров для нефтедобычи и нефтепереработки стала самостоятельной областью образования.
Выпускники Горной академии 1924 - 1930 годов М.М. Чарыгин, И.М. Муравьев, Ф.А. Требин, А.Г. Сердий, И.О. Поляков, И.Л. Гуревич, Н.И. Шацов и другие стали крупными учеными и в течение многих лет возглавляли факультеты и кафедры нефтяного института.
За первые 10 лет существования института было выпущено 1500 специалистов: геологов, горных инженеров, технологов, механиков и экономистов. С первых дней Великой Отечественной войны многие сотрудники и студенты ушли на фронт добровольцами, участвовали в строительстве оборонительных сооружений под Москвой, но выпуск инженеров-нефтяников продолжался.
В послевоенные годы в институте широкий размах приобрела научно-исследовательская деятельность ученых вуза. Ученые вуза принимали участие практически во всех направлениях деятельности топливно-энергетических отраслей промышленности. При участии ученых вуза в тот период было открыто много месторождений нефти и газа. Вуз оперативно реагировал на задачи, стоящие перед отраслями и страной в целом, поэтому в 1962 году к традиционным для вуза факультетам - геологическому, промысловому, химико-технологическому, механическому, инженерно-экономическому добавился факультет автоматики и вычислительной техники, что диктовалось необходимостью в короткие сроки организовать подготовку инженерных кадров в области автоматизации нефтяной и газовой промышленности. В дальнейшем был создан факультет проектирования, сооружения и эксплуатации систем трубопроводного транспорта. Для развития вуза принципиальное значение имело открытие в 1988 году новой специальности по подготовке экологов, в 1991 началась подготовка специалистов в области правоведения (для отраслей нефтегазового профиля). И если первый выпуск Московского нефтяного института был осуществлен по 4 специальностям, то в настоящее время в университете подготовка бакалавров ведется по 11 направлениям, дипломированных специалистов по 27 специальностям и магистров по 10 направлениям.
Московский нефтяной институт становится базовым вузом отрасли, в котором отрабатываются и развиваются эффективные методы и формы обучения, формируются новые направления научно-исследовательских работ. От поисков нефти и газа в условиях арктического шельфа, тундры, тайги Сибири и пустынь Средней Азии до безотходной и экологически чистой переработки углеводородного сырья - таков спектр проблем, в решении которых участвовали и участвуют ученые университета, создавая новую технику и технологии.
Научные структуры университета берут начало в ведущих научных школах, созданных за годы развития университета. Сегодня в университете сформированы и работают 27 научных школ, возглавляемых известными учеными.
И в годы становления, и сегодня высокая результативность исследований отличает работы губкинцев. Ежегодно растет число изобретений, способствующих развитию топливно-энергетических отраслей промышленности. Более 300 ученых -губкинцев являются лауреатами Государственных премий СССР, РФ, лауреатами премий Правительства России.
Сегодня в РГУ нефти и газа имени И.М. Губкина обучается более 8000 студентов. В научно-педагогическом коллективе работают 253 профессора, доктора наук и около 500 доцентов и кандидатов наук.
Высшая техническая школа России отличается от аналогичных зарубежных школ тесной связью с отраслевой наукой и производством.
Университет в лучших традициях отечественного высшего образования поддерживает взаимовыгодное сотрудничество с предприятиями нефтегазовых отраслей. Университет проводит подготовку кадров для предприятий и организаций, в свою очередь, предприятия предоставляют свою базу, оборудование, специалистов для проведения производственной практики студентов, курсового и дипломного проектирования. Деловое сотрудничество связывает вуз со всеми крупнейшими нефтегазодобывающими и перерабатывающими объединениями России, Руководители этих объединений образовали Совет попечителей университета и Фонд содействия развитию нефтегазового образования, благодаря поддержке которых студентам предоставляется редкая возможность побывать на практике в разнообразных уголках России: на Сахалине и Камчатке, на Баренцевом море и Черноморском побережье, в Сибири и Поволжье.
Учебная и научная деятельность вуза с первых дней его существования была единой задачей, в решении которой ключевую роль всегда играли профилирующие кафедры вуза, поддерживающие связь с промышленностью и постоянно изучающие ее потребности. Студенческие группы с первого по пятый курс находятся в поле зрения профилирующих кафедр, благодаря чему и возникает учебная научно-исследовательская работа студентов, составная часть учебного процесса в течение всего периода обучения. Более 40 лет существует в вузе СНО - студенческое научное общество, в котором студенты учатся творчески решать актуальные научно-технические задачи и приобретать навыки применения на практике последних достижений науки и техники. Студенты используют свои разработки в дипломных проектах, являются авторами научных статей, принимают участие в научно-технических выставках и конференциях. Ежегодно в рамках СНО в вузе проводится научно-техническая конференция.
Университет является основой для постоянного общения ученых и специалистов нефтегазового комплекса в области консолидации отраслевой науки. Ежегодно в университете проводится 10-12 крупных научно-технических конференций, симпозиумов, семинаров, международных конгрессов. Одни из них охватывают всю проблематику нефтегазовой науки, другие являются более узкими тематическими. Так, стали уже традиционными организуемые раз в два года научно-практические конференции "Актуальные проблемы научно-технического прогресса нефтяной и газовой промышленности", "Энергодиагностика", "Химия, технология и экология переработки природного газа", "Защита-92,95,98" , сравнимые по составу участников, уровню докладов и дискуссий с мировыми газовыми и нефтяными конгрессами. Цвет геологической науки собирают Губкинские чтения, проводимые в университете в течение почти 50 лет, с предоставлением трибуны виднейшим ученым России и других стран, разрабатывающим фундаментальные проблемы поиска и разведки нефтегазовых месторождений. Академические чтения, вызывающие интерес специалистов, стали трибуной отраслевой науки. Сегодня университет стал одним из мировых центров научного общения в области нефтегазового производства и бизнеса. Объединяя ученых - нефтяников и газовиков, интеллектуальную элиту нефтегазовой отрасли, вуз способствует творческим контактам, необходимым для обеспечения научно-технического прогресса в топливной энергетике России.
Подготовка научных кадров для нефтегазовой отрасли ведется и в аспирантуре университета. Система подготовки высококвалифицированных специалистов для топливно-энергетических отраслей имеет свои традиции, поскольку первые аспиранты обучались в вузе уже в 1935 году.
Научное руководство аспирантами осуществляется преподавателями и научными сотрудниками, имеющими большой стаж и опыт научной и педагогической работы.
Деятельность вуза хорошо известна не только в России, университет имеет многолетние и тесные контакты с близкими по профилю учебными заведениями в различных странах мира: Техасским университетом А & М (США), университетом г. Зиген (Германия), Фрайбергской горной академией (Германия), Французским институтом нефти, Рогаландским университетом (Норвегия), Китайским нефтяным университетом, а также с вузами Канады, Англии, Венгрии, Болгарии и других стран.
Университет является членом конференции ректоров и президентов университетов Европы (КРЕ), участвует в различных международных программах - TACIS, Tempus совместно с университетами Австрии, Франции, Германии. Постоянно расширяется научное сотрудничество с нефтегазовыми компаниями и взаимодействие по трудоустройству специалистов-выпускников университета.
Программы сотрудничества предусматривают реализацию совместных научных проектов и исследований. Проводятся совместные исследования с компанией Шлюмберже, французским институтом физики Земли, канадской газовой компанией Би Си. Плодотворно сотрудничество с компаниями "Петровьетнам", "Ауэргезельшафт" и многими другими.
Все годы своего существования в качестве института, академии, университета вуз играл ключевую роль в определении направлений и содержания нефтегазового образования (Учебно-методическое объединение вузов РФ по высшему нефтегазовому образованию - УМО НГО - работает на базе университета), тематики и организации научной работы, в подготовке ученых и переподготовке специалистов. Не случайно Московский нефтяной институт стал родоначальником многих высших научных заведений и учреждений нефтегазового профиля. На базе его филиалов возникли нынешние Уфимский государственный нефтяной технический университет, Альметьевский нефтяной институт и Ухтинский государственный технический университет. А из его научно-исследовательских подразделений выросли такие авторитетные научные центры, как, например, Всероссийский научно-исследовательский институт нефти и Институт проблем нефти и газа Российской академии наук. Общеизвестен вклад вуза и в создание Тюменского нефтегазового университета, Национального института нефти и газа в г.Бумердес (Алжир).
Меняются эпохи, экономические отношения, но сегодня, на пороге нового тысячелетия, как и 70 лет назад, задача РГУ нефти и газа имени И.М. Губкина - воспитание и образование конкурентоспособного Специалиста, достойного лучших традиций нефтегазового дела России
История университета тесно связана с развитием топливно-энергетических отраслей промышленности. В 1918 по декрету СНК создана Московская горная академия, через два года на горном и геологическом факультетах началась подготовка специалистов для нефтяной промышленности страны. Первый выпуск инженеров-нефтяников Московской горной академии состоялся в 1924 году. В 1930 году в горной академии создан нефтяной факультет для подготовки инженеров. 17 апреля 1930 года Московская горная академия реорганизована в шесть отраслевых вузов. На базе нефтяного факультета был создан Московский нефтяной институт, которому было присвоено имя академика И.М. Губкина, ставшего первым директором института. Так к началу 30-х годов подготовка кадров для нефтедобычи и нефтепереработки стала самостоятельной областью образования.
Выпускники Горной академии 1924 - 1930 годов М.М. Чарыгин, И.М. Муравьев, Ф.А. Требин, А.Г. Сердий, И.О. Поляков, И.Л. Гуревич, Н.И. Шацов и другие стали крупными учеными и в течение многих лет возглавляли факультеты и кафедры нефтяного института.
За первые 10 лет существования института было выпущено 1500 специалистов: геологов, горных инженеров, технологов, механиков и экономистов. С первых дней Великой Отечественной войны многие сотрудники и студенты ушли на фронт добровольцами, участвовали в строительстве оборонительных сооружений под Москвой, но выпуск инженеров-нефтяников продолжался.
Теперь  Российский государственный университет нефти и газа имени И. М. Губкина - крупнейшее высшее учебное заведение в системе нефтегазового образования России, ведущий учебно-научный центр, обеспечивающий все уровни подготовки специалистов для нефтегазовой отрасли, а также выполняющий фундаментальные и научные исследования по проблемам нефти и газа.
Ежегодно университет выпускает около 1000 дипломированных специалистов. 2500-3000 специалистов нефтегазовых отраслей и 300 преподавателей каждый год повышают квалификацию и проходят переподготовку в университете по новым технологиям.
Наряду со студентами из России в университете обучаются около 500 студентов, аспирантов, стажеров из 55 стран мира.
Обучение проводят 220 профессоров, докторов наук, более 500 доцентов, кандидатов наук.
Университет, являясь базовым вузом для российских высших учебных заведений нефтегазового профиля, разрабатывает новые эффективные методы и формы обучения, формирует новые направления научно исследовательских работ.
Университет гордится своими выдающимися учеными, труды которых широко известны как в России, так и за рубежом. Среди них академики и члены корреспонденты Российской академии наук, Российской академии естественных наук, Российской инженерной академии, Международной академии высшего образования, Международной академии информатики и других. В университете регулярно проводятся Всероссийские и международные научные форумы, конференции и симпозиумы по актуальным проблемам развития нефтяной и газовой промышленности.
Подготовка ведется на русском языке. Обучение иностранных студентов и аспирантов русскому языку осуществляется кафедрой русского языка. Имеются программы для подготовки в магистратуре и аспирантуре на английском, французском и немецком языках.
Выбор Грайфером МНИ и профессии нефтяника не был предопре¬делен, как у многих других, профессией родителей, родственников, юношеским стремлением не расставаться со школь¬ными товарищами, разного рода праг¬матическими соображениями типа воз¬можности хорошо зарабатывать.
Вале¬рий вначале предпринял попытку посту¬пить в медицинский институт, но в том году, как нарочно, набор производился только на санитарно-гигиенический факультет. Судьба, не иначе. Разумеется, при таком раскладе в конеч¬ном итоге выбор пал на нефтяной институт. И сегодня, спустя чуть более полувека все, кто знает Валерия Исааковича, работал и работает с ним, единодушны: это был счастливый, поистине судьбоносный вы¬бор.
Хотя… Я уверена: выбери Валерий Исаакович любую другую профессию, он и там стал бы специалистом высочайшего класса, общепризнанным лидером и авторитетом. Хорошо известно, что не место красит человека, а человек – в данном случае, безусловно талантливый, становится украшением не только своего места, но и всей отрасли, в которой занят.
Вряд ли тогда, глядя на висевшую в вестибюле института почетную доску, Валерий Грайфер думал о том, что со временем займет на ней подобающее место. А может быть, подсознательно считал, что «если быть – так быть лучшим». Кажется, это высказывание принадлежит другому Валерию – Чкалову, но подходит и нашему герою.
В его студенческой группе было не¬сколько недавних фронтовиков, офице¬ров и сержантов, орденоносцев, которые, естественно, задавали тон. Но со време¬нем среди лидеров оказался Валерий, вчерашний школьник, коренастый паре¬нек с ясным, открытым взглядом.
 В ин¬ституте он всегда был в гуще событий, избирался в комсомольское бюро, редак¬тировал институтскую многотиражку (вместе со своим тезкой Валерием Доб-рыниным, одним из известнейших ныне геофизиков), занимался боксом, играл в шахматы и волейбол, попадал вместе с товарищами в обычные студенческие истории (одна из которых на практике в Туймазах закончилась строгим выгово¬ром) и, что немаловажно, прекрасно учил¬ся. Под его отличными оценками в зачетной книжке подписи таких корифеев нефтегазовой науки, как В. Н. Щелкачев — его любимый профессор, И. М. Муразьев, Н. И. Стрижов, Н. И. Шацов, Б. Б. Папук, М. А.Жданов, В. Д.Таран.
Ближайшими институтскими друзьями Грайфера, друзьями на всю жизнь стали Лев Кузнецов, Михаил Путилов, Юрий Филановский, часто бывавшие у него дома в Текстильщиках, где их всегда тепло встречала Александра Яковлевна, мама Валерия, работавшая тогда инженером транспортного отдела в Министерстве обороны. Исаака Ивлеевича — отца Валерия, подполковника, участника войны, к тому времени уже не было в живых.
Александра Яковлевна относилась к друзьям сына как к родным, была в курсе всех их дел, радовалась и переживала за каждого. Всем она запомнилась как артистичная натура, незаурядная личность с сильным характером и тонким чувством юмора.
Вот, кстати, как об этом сейчас вспоминает Михаил Федорович Путилов, не потерявший прочной связи с Валерием Исааковичем и по сей день:

«Валерий Исаакович Грайфер - большой души человек.
В этом году исполнилось 54 года после окончания Валерием Исааковичем Московского нефтяного института им. академика И. М. Губкина. Этот выпуск бывший ректор института В. Н. Виноградов назвал "золотым выпуском". Видимо у него были на это основания. И, конечно, среди лучших выпускников этого "золотого выпуска был Валерий Грайфер!
Вспоминая, студенческие годы, особенно наиболее трудный 1947 год, когда бывшие фронтовики - офицеры и сержанты орденоносцы и мы, окончившие техникумы и школы, (многие из последних учились в техникумах и школах после работы на заводах и фабриках во время войны), сели за студенческие столы.
 Я четко помню паренька сидевшего за вторым столом у окна -это и был Валерий Исаакович Грайфер. Он был самым молодым в нашей группе. Ровесником ему был только Вася Соколов. Фронтовики были намного старше нас, все они носили ордена и медали, большинство из них имели воинские звания: капитан, старший лейтенант. И, конечно, на первых порах именно фронтовики были лидерами, особенно среди них выделялся Костя Зюганов, Николай Куликов.
Оглядываясь назад, невольно вспоминаешь всех однокурсников, кто как учился и кто внес наибольший вклад в становление отечественной нефтяной промышленности. В студенческие годы мы изучали доклад И. В. Сталина, в котором он определил рубежи развития экономики СССР:
" ...чтоб обеспечить независимость страны необходимо: выплавлять 60 млн. т стали, добывать 35 млн. т. нефти ..." С участием моих соучеников, и особенно Валерия Грайфера - главного инженера объединения «Татнефть», которое в течение 60-70 годов обеспечивало основной прирост добычи нефти в стране. А уровень добычи по стране превысил 600 млн. т.
В трудные послевоенные годы студентам было нелегко прожить на стипендию. Некоторые замкнулись в себе. Я ничего не хочу сказать о них плохого. Они успешно учились, пытались подзаработать на погрузочно-разгрузочных работах, но общественная работа была не для них. Они стремились только выжить и закончить институт. Некоторые из них были отличниками или вполне успевающими студентами. Из них вышли неплохие инженеры и ученые, но больших высот они не сумели достичь. На производстве они тоже вели замкнутый образ жизни, хотя честно делали свое дело, но без огонька, без активного участия коллектива. Они не сумели создать своей школы единомышленников.
Наибольших успехов на производстве достигли те студенты, которые и студенческие годы не только хорошо учились, но и вели активный образ жизни, активно участвовали в общественной работе, были лидерами своих компаний.
Чтобы стать лидером нужно не только хорошо знать и делать самому что-то очень важное и ответственное, граничащее с риском, но и суметь расположить к себе единомышленников, увлечь их для решения важной общественно полезной работы. Если риск не оправдается это конец лидерству.
Говорят: лидером не становятся, им рождаются. Я не знаю каким был Валерий в детстве. Но в студенческие годы он был лидером. Это я могу утверждать. Как я уже писал, в нашей группе, где учились фронтовики-офицеры-орденоносцы осуществлять лидерство самому младшему по возрасту - это уникальное явление.
Я не знаю, что явилось решающим. Или его умение подбирать друзей, или умение его сопереживать горю других, поддержать товарища в трудную минуту. Я знаю, что к нему приходили не только друзья со своим горем посоветоваться, излить слезу, но даже девчонки с других факультетов (на нашем факультете их практически не было). Будучи принципиальным человеком, он умел разрядить ненужное напряжение в компании.
 Вспоминается такой случай из нашей студенческой жизни: после третьего курса мы были на практике в г. Октябрьском. Наступил такой период, когда у нас не было денег даже на чай. А пить один кипяток нам не хотелось. Мы знали, что у Володи Маневича есть черника. Но он ее бережет на случай болезни и все наши заверения, что никто не заболеет на него не подействовали.
Тогда Валерий Сысоев (он был очередной дежурный) взял без разрешения часть черники у Володи Маневича. Узнав о том, что чернику использовали на не лечебные цели, Володя расстроился. И вот, чтобы снять напряжение, Валерий, как будто вспомнил, что у него тоже есть черника, открыл чемодан: но, там как и должно быть,   черники не оказалось. Валерий сделал обиженное лицо, выговорив нам вместе с Маневичем, что его чернику уже выпили с чаем, а ты-Володя свою бережешь! Ну тут Володя Маневич говорит: раз твою чернику выпили, возьмите и мою и достает остальную часть черники. Так мы попили чай с хорошим настроением у всех, в том числе и В. Маневича.
При всех случаях Валерий Иссакович в студенческие годы проявлял инициативу и что-нибудь придумывал. Вспоминается случай, когда после встречи Нового Года под утро мы вышли на Ленинский проспект. Вдруг Валерий пустился в пляс. Конечно блюститель порядка, (он был явно не в праздничном настроении), потребовал немедленно прекратить, на его взгляд, безобразие. Пришлось перейти на другую, недосягаемую для милиционера, сторону и продолжить уже коллективную пляску. Блюстителю порядка ничего не оставалось, как посмеяться вместе с нами.
Таких историй в студенческие годы было много. А Валерий, хотя и жил тогда в Текстильщиках с матерью - Александрой Яковлевной и сестрой Ириной, постоянно находился у нас в общежитейской комнате 147 не прописанным 5 Ь1М членом комнаты. А поскольку в комнате было только четыре кровати, то Валерий спал с кем-нибудь из нас - мной, Львом Михайловичем Кунецовым или Владимиром Юрьевичем Филановским.
Несмотря на неудобства (студенческие кровати не были рассчитаны на двоих) мы, как правило, за полночь, дружно засыпали под храп Филановского и бурчание Сергея Хоришко. Сергей Хоришко в конце концов, не выдержал храп Володи Филановского и перешел в другую комнату, а к нам поселился Вася Соколов.
Поднимались мы только тогда, когда очередной дежурный поставит на стол сковороду с жареной картошкой и чайник с кипяченой водой. Чай мы пили из сервиза, который состоял из стеклянных банок разного размера (от 0,25 до 3 л.)
Валерий, чтоб как-то помочь нам пережить трудные времена, (а они наступали ежемесячно с 5 по 25) и в эти дни мы или занимали деньги или зарабатывали их разгрузкой   вагонов на Киевском вокзале, под различными видами приглашал нас к себе домой в Текстильщики, где мы имели сносное питание.
В Текстильщиках мы, как правило, встречали Новый Год и другие праздники.
Проживание в Текстильщиках и празднование не обходилось без историй, которые запомнились на всю жизнь.
Мы наряжали елку с экзотическими украшениями, наряжали Снегурочку и Деда Мороза. Самой интересной Снегурочкой была тетя Паша, которую, конечно, уговорил Валерий. Тете Паше было далеко за 50 и вот чтоб она выглядела молодой Валерий натер ей щеки бодягой, после которой она еще неделю ходила краснощекой, как молодая.
Все наше (меня, Кузнецова, Филановского) проживание в Текстильщиках, безусловно,   осуществлялось не только желанием Валерия, но и доброй, душевной Александры Яковлевны. Она всех нас считала родными, радовалась и переживала за каждого из нас.
Возможно именно она привила Валерию ту чуткость и умение сопереживать горе товарища. Он всегда внимателен с собеседником. С ним хочется поделиться радостью, а в горе он найдет слова утешения. Он не может пройти мимо горя другого, чтоб не помочь, не выразить сочувствия.
После окончания института я работал в других нефтяных районах и встречались редко. Но каждая встреча была, как встреча близких родственников.
У нас в стране очень высоко ценятся инженерные кадры Татарстана. Мне представляется в этом огромная заслуга Валерия Исааковича. Именно он организовал регулярные совещания главных инженеров. Эти совещания стали настоящей школой обмена опытом по техническому прогрессу в нефтяной отрасли. Воспитанники этой школы сейчас возглавляют производственные коллективы во всех уголках нашей страны.
Валерий Исаакович талантливый человек, обладает даром убеждения, умеющий расположить к себе единомышленников, талантливый организатор, чуткий и отзывчивый товарищ и поэтому он справлялся с любыми заданиями, которые встречались   ему при работе главным инженером объединения "Татнефть", Начальником планово- экономического управления, заместителя Министра- начальника Главного Тюменского производственного объединения».
Еще один человек, подружившийся с Валерием Исааковичем еще в институте, поддерживает эту дружбу по сей день.
Эрнест Александрович Бакиров, член правительства Москвы:
«Когда я поступил в нефтяной институт, Валерий уже учился на втором курсе. В огромном институте училось более трех тысяч студентов со всей страны, в том числе ежегодно принимали по семьсот – семьсот пятьдесят  так называемых «национальных кадров», то есть тех, кого присылали союзные республики и которые не сдавали никаких вступительных экзаменов.
 Как видите, у нас было немного шансов познакомиться и подружиться. Но по-настоящему сблизила и подружила нас общественная работа, точнее, комсомол. Меня уже на первом курсе, в октябре месяце 1948 года избрали заместителем секретаря комсомольского бюро геологического факультета, а Валерий был в составе бюро газонефтепромыслового факультета.
Естественно, мы встречались с ним на различных собраниях и мероприятиях, но особенно не сближались: комсомольская организация института насчитывала две с половиной тысячи членов. А вот на втором курсе нас с ним избрали в состав институтского комитета комсомола. Это было в 1949 году, я учился на втором курсе, а Валерий, соответственно, на третьем. А в 1950 году меня избрали секретарем Комитета комсомола, и в этом Комитете мы с Валерием работали три года.
Естественно, сталкивались практически каждый день по различным вопросам. И должен сказать, что жить нам было довольно весело, время тогда было… веселое. Четыре года прошло с тех пор, как кончилась война, вся страна занималась восстановлением народного хозяйства и нормальной жизни, и мы, студенты, помимо учебы принимали участие в различных мероприятиях-поручениях, например, в погрузочно-разгрузочных работах.
 Была еще и большая шефская работа, за которую отвечал как раз Валерий Грайфер. Наш институт шефствовал над несколькими школами, детским домом и совхозом. Мы создавали при школах различные кружки по темам института (биологический, природоведения, химический, физический, математический и так далее), и вели в них занятия, из среды наших студентов отбирали пионервожатых в летние лагеря, а во время учебного года помогали отстающим ученикам.
Организовывали и материальную помощь детям из малообеспеченных семей, для чего производились добровольные пожертвования студентов или перечисление части денег, заработанных нами на тех же погрузочно-разгрузочных работах на счет детдома или еще чей-то, по необходимости. «Наверху» эту деятельность не слишком одобряли, считалось, что помогать государству нет необходимости, оно само прекрасно со всем справится. Но… закрывали глаза и смотрели сквозь пальцы, то есть как бы не замечали этой сферы нашей общественной деятельности. Нас не ругали, не наказывали, но и не приветствовали, то есть обе стороны делали вид, что ничего такого не происходит вообще.
А надо сказать, что Валерий по характеру – человек неординарный, очень увлекающийся, как тогда говорили, «придумщик». Он уже с юности всегда был душой компании, заводилой, человеком невероятно общительным и коммуникабельный. Такой «сгусток положительной энергии». Между прочим, он и сейчас в точности такой же, насколько я могу судить. Во всяком случае, с моей точки зрения, вся положительная энергия осталась при нем, только жизненного опыта, естественно, стало больше.
Ко всему прочему, наш институт был еще и очень «спортивным»: у нас была великолепная баскетбольная команда, наши стрелки на всех соревнованиях были из лучших и вообще каким-то видом спорта занимались почти все студенты – в меру своих сил и способностей, конечно.
Вот так и зародилась наша дружба, которая продолжается по сей день.
Нормальная жизнь в стране налаживалась очень быстро, разруха после войны была ликвидирована куда быстрее, чем то, что произошло после развала СССР. И, конечно, везде нужны были не только рабочие руки. Но и грамотные, квалифицированные специалисты. Так что после института жизнь разбросала нас, как говорится, в разные стороны.
Должен сказать, что человек начинает ощущать себя личностью тогда, когда сталкивается с необходимостью преодолевать какие-то трудности. Трудностей в то время, разумеется, хватало, но зато был очень высок патриотизм, рабочий энтузиазм, сознательность. Нравится это кому-то сейчас или нет, но все это происходило благодаря мощной организующей силе партии, прекрасно организованной пропаганде и жестко выстроенной вертикали власти.
Молодежи, вступающей в жизнь, все это было только на пользу, так как почти все рвались вперед, к улучшению прежних трудовых результатов, к новым достижениям. И этот момент – момент определяющего влияния партии – ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов, вспоминая те дни, когда наше поколение начинало свою трудовую жизнь.
После окончания института Валерий уехал в Татарию, где начиналось мощное развитие нефтепромышленности. Фактически «Татнефть» была тогда ведущим предприятием в своей области. Мы ведь и войну выиграли еще и потому, что в Татарии и Башкирии образовалось как бы «второе Баку». Азербайджан был отрезан от остальной страны, какое-то количество нефти удавалось переправлять на танкерах через Каспий, а потом уже везти по суше. Грозный был оккупирован фашистами. Ну, это уже общеизвестные страницы истории.
Так что жизнь нас на какое-то время разбросала. Меня оставили в Москве, в аспирантуре. А в шестидесятые годы я был секретарем парткома института, естественно, освобожденным. Институт мы закончили в один год, и я, в общем-то, горжусь тем, что мне это удалось. До меня никто из освобожденных секретарей не успевал закончить институт вместе со своим курсом, а мне, как видите, это удалось.
Основной моей работой в парткоме института было налаживание тесного научно-технического сотрудничества с регионами. Были созданы курсы повышения квалификации специалистов, с разными сроками обучения на них, от месяца до года. Во всех нефтяных районах были созданы филиалы нашего института. И вот тогда снова начались наши частые встречи с Валерием: то я ездил к нему в командировку, то он приезжал в Москву по своим делам.
Потом Валерия перевели работать в Тюмень, но и это не сказалось на наших отношениях, поскольку там тоже было уже отлично налаженное и развитое нефтяное производства и проблем для обсуждения и решения было достаточно. В те годы Западная Сибирь была на подъеме.
Должен сказать, что и наши отношения, и связи Валерия Исааковича с институтом вообще были непрерывными, потому что он очень бережно и внимательно относился и до сих пор относится к своей «альма матер». Он является председателем Совета попечительства института, и я считаю, что во многом благодаря усилиям Валерия Исааковича институт не только не развалился в «смутное время», но и продолжает существовать на достойном уровне и развиваться.
Да, должен еще сказать, что Валерий с институтских времен пользовался невероятной популярностью у девушек. Он всегда был очень обаятельным, веселым, галантным и тактичным. Девушки вокруг него просто хороводы водили, но это не мешало ему ни  учебе, ни в общественной работе.
 А жену себе он выбрал уже после окончания института и выбрал, как мне кажется, исключительно удачно. Его супруга не только красивая, умная и добрая женщина, но еще и обладает огромным духовным потенциалом, который помогает не только ей, но и ее близким достойно переносить те трудности, которые возникали в жизни. И достойно разделять удачи своего супруга, для которого, по-моему, она еще и главный советчик во всех вопросах, причем не только личных, но и производственных. По профессии ведь она тоже  нефтяник. С моей точки зрения – образцовый брак, в котором родились две прекрасные дочери, а теперь уже и внучка».
А вот сегодняшнее мнение человека, которого Валерий Исаакович знал чуть ли не с момента рождения, и который, также посвятив жизнь нефти, работает рядом с ним:
«Татьяна Валентиновна Шашина-Федорова
В нашей семье о Валерии Исааковиче говорили много и создавалось впечатление, что он очень близкий нам че¬ловек: так оно и есть. Я думаю, что в разговорах его имя звучало потому, что он очень разносторонний человек, очень, очень добрый и отзывчивый.
Валерий Исаакович — представитель поколения, следующего за поколением моего отца. Поэтому, и это естест¬венно, разные периоды на долгом жиз¬ненном пулам проходили или по одной и той же прямой или перекресток разделял дорогу на две параллельный, прочерченные совсем рядом.
Удивительно, сколько у Валерия Исааковича энергии и желания рабо¬тать. Все время поражаешься и думаешь откуда берутся силы, как его одного на все хватает? Это и Совет Попечителей в Государственном Университете нефти и газа имени И. М. Губкина, и занятия со студентами, и работа в Совете Директоров ОАО «Лукойл», и в Советах Директоров дочерних компаний АО «РИТЭК», и работа в составе Экспертного Совета Минтопэнерго РФ, а также много другой работы, перечисление которой заняло бы целую страницу. И все это одновременно с основной работой — генеральным директором АО «РИТЭК».
Работая рядом с ним, слушая его на заседаниях Правления, оперативках, совещаниях — во всем чувствуется его высочайший профессионализм и культура. Работа — его жизнь, без которой он себя не мыслит.
Жизнь идет своим чередом, уходят из жизни бывшие коллеги нефтяники, другие стареют, переходя в разряд ветеранов. Надо сказать, что Валерий Исаакович всегда выкраивает время проводить в последний путь своих товарищей, посетить места успокоения ушедших из жизни нефтяников.
А живые получают неоценимую помощь, благодаря участию Валерия Исааковича в их судьбе. Одинокие ветераны, которые с трудом выдерживают бремя теперешней жизни, постоянно ощущают его заботу. Это  помогает им достойно продержаться. Забота о людях не на словах, а на деле.
По-разному складывается жизнь у людей. Я, например, окончив МИНХ и ГП им. И.М.Губкина, почти 20 лет работала на кафедре. И вот в 1992 году оказалась в АО «РИТЭК».
Без ложной скромности скажу, что я счастлива, что теперь уже мой жизненный путь пересекся с Валерием Исааковичем. Я каждый день с ра¬достью и желанием иду на работу, где Валерий Исаакович заряжает меня в анергией. Я постоянно чувствую его поддержку и это придает мне уверенности в себе.
Валерий Исаакович — учитель с большой буквы. Хочется выразить огромную благодарность за то, что у нас всегда была возможность учится у Валерия Исааковича. И поздравить с днем рождения, который наверняка станет не кульминацией, а лишь еще одной важной вехой в жизни этого необыкновенного человека».
Валерий Исаакович тоже вспоминает своих учителей, причем некоторые из них здравствуют и поныне.
«Он преподавал у нас теорию машин и механизмов. Я пришел сдавать ему экзамен, а меня ребята предупредили, что в таком-то столе лежит книга, можно посмотреть, если будут трудности. И мысль о том, что под руками находится фактически шпаргалка, не давала мне спокойно готовиться к ответу, очень хотелось что-то такое там проверить. И вот я вытащил эту книгу, посмотрел, что хотел, а потом поднял глаза и увидел, что рядом стоит Владимир Николаевич и смотрит на меня. Причем он взгляд отвел практически мгновенно и сделал вид, что ничего не заметил. Хотя я понял, что он меня засек.
И так высоко я ценил этого человека, так его уважал, что пошел, вернул билет с теми записями, которые успел сделать, и сказал, что приду пересдавать. Хотя он меня уговаривал этого не делать, что у меня все написано правильно и никаких проблем для сдачи экзамена сейчас он не видит.
Он потом часто приезжал к нам в Татарию на всесоюзные совещания, на юбилеи заслуженных работников, прекрасно чувствовал себя в любом обществе, спокойно общался на любом уровне, всегда был естественным. И вот до сих пор, несмотря на его преклонный возраст, мы дружим и общаемся».
Рассказывает Михаил Путилов:
“Мы учились в разных группах: Валера Грайфер, Лева Кузнецов и я —во второй, Фил — в четвертой. Сдружи¬ла нас общественная работа, комсомольские дела. Мы тогда, после войны, были необычайно деятельны. Жили мы с Кузнецовым в общежитии на Извозной. Наша 141-я комната никогда не пустовала. Кто-то обязательно нас «уплотнял»: то Валерка приедет из своих Текстильщи¬ков (тогда это была даль несусветная), то Боря Сапгир или Володя Смирнов гостят у нас. Часто заходил Фил, и мы так сдружились, что подбили его поселиться у нас, Он, кажется, снимал где-то угол. «Зачем тебе деньги за съемную квартиру платить? Живи у нас», — беспечно заявили мы. Тогда никто из нас еще не знал о знамени¬том храпе Фила, сотрясающем стены самого крепкого жилища. Но мы были молоды и быстро привыкли к этим ни на что не похожим раскатам. Зато жить стало, как говорится, веселее.
Тогда только-только отменили карточную систему. Комната жила коммуной. Деньги были общие: это мы объединяли денежные переводы от родителей, которые случались нечасто, с нашей 40-рублевой стипендией. Жили жутко безалаберно. Кому были нужны деньги, тот и брал. Бывало, познакомишься с девушкой, надо вести в театр. Причина уважительная, чтобы залезть в общую кассу. С пониманием относились и к некоторым покуп¬кам. Скажем, не нравилась нам левина потерявшая от старости цвет рубашка. Решили выделить ему деньги на обновку. Но сумму оговорили минимальную. Левка жало¬вался: «Да по такой цене мне рубахи не найти!». «Ищи», — наставляли мы друга. И ведь через некоторое время дружно обмывали покупку.
К экзаменам, как правило, готовились всей комнатой. Чаще всего это происходило у Грайфера. Сначала доби¬рались до Курского вокзала, затем электричкой до Тек¬стильщиков — путь неблизкий, занимал часа два. Но цель оправдывала средства. Признаться, в Текстильщиках мы не столько конспекты штудировали, сколько столовались. Отец у Валерия умер когда мы учились на первом курсе. Дом держался на маме — Александре Яковлевне. Ей хва¬тало сердца не только на собственных двоих детей, но и на нашу студенческую бесшабашную компанию. Случа-лось, по-родительски строго отчитывала... Александре Яковлевне помогала по дому тетя Паша, которую мы обо¬жали. Она-то и варила на всю компанию картошку, уго-щала соленьями-вареньями. А в перерывах между столом и учебниками играли в футбол ...»
Так получилось, что друзья из 141 -и комнаты — основ¬ной состав, а дублирующий — семьи, которыми обзавелись уже после окончания института. В институтских девчонок компания договорилась не влюбляться. Только дружить. Но дружили крепко.
«От девчонок из нашей компании мы всяких ухаже¬ров гоняли, — вспоминает Валерий Грайфер, — а они от нас гоняли девиц, которые, как им казалось, посягали на нас. Однажды я познакомил¬ся в парке Горького с краси¬вой девушкой-наездницей из цирка. Мы катались на коньках, и вдруг я увидел скользящее по льду совершенно неземное создание в балетной пачке. Тогда ведь фигурное катание было не очень популярно, а телевизоров еще не было вообще. И тут – такое. Я просто остолбенел и онемел.
Тут эта барышня очень «удачно» упала. Я, конечно, кинулся ее поднимать и все такое. В общем, дружба завязалась. Но компания обошлась со мной сурово: в тот вечер, когда де¬вушка должна была прийти ко мне в институт, меня друзья заперли в аудитории. Роман был прерван не начавшись».
Кто был в компании лидер? Трудно сказать. Претендо¬вали все, и не без оснований... Грайфер еще в студенчес¬кие годы славился дипломатическими способностями. Дев¬чонки к нему бегали пожаловаться на недостойное пове¬дение кого-нибудь из ребят, и он, как сейчас говорят, си¬туацию «разруливал». Рассказчиком потрясающим был всегда.
В перерывах между праздниками друзья, конечно же, учились. Плохо учиться было не принято. Завалить сес¬сию — немыслимо. Когда Кузнецов заболел, ребята чи-тали ему конспекты вслух, сидя у его постели. И он сда¬вал экзамены на пятерки: память отличная. Пришедшие в институт в основном после школы, они подтягивали фронтовиков. Костя Зюганов, Николай Куликов, Сере¬жа Шмакарев пришли с войны с боевыми медалями, но школьную программу, конечно, помнили смутно. Им-то и помогала дружная комната. Зато фронтовики, боевые офицеры, давали школярам бесценные уроки взрослой жизни.
 Лева Кузнецов тоже никогда в тени не оставался.
«Мы все уживались — «юнцы зеленые», провинциалы и москвичи, и бывалые ребята с войны, — говорит Лев Кузнецов, — каждому было что друг у друга перенять и чему поучиться. Сложилась отличная группа — 47-НР-2. С нами дружили ребята и из других групп, и песня соб¬ственная у нас была:
«47-НР-2, много раз уже на практике была, В Одинцова ты бывала, на Артеме загорала, И Башкирии визит свой нанесла...»
Всего было двадцать куплетов. Песню сочинили мы с Валерой Грайфером. Это был гимн молодости и кипящей энергии, с которой мы включились в общественную жизнь института.
Слагались песни серьезные и забавные; шуточные, хо¬довые выражения, понятные, наверное, только нам. На¬пример, «коэффициент шпротности», или «коэффици¬ент правды», означал «обещанного три года ждут, а по¬том совсем не ждут». А дело было так: на практике в Туймазах Костя Зюганов пообещал угостить шпротами (для нас это было, как сегодня для кота «китикет») и каж¬дый день говорил — вот сегодня, но проходил день, и все повторялось. Не выдержав, мы его прижали, а он опять — вот завтра кто-то приедет, привезет. Ну тут все поняли — никаких шпрот у него нет и в помине. С тех пор пошло гулять это выражение — «каков твой коэф¬фициент шпротности?»
Вспоминает жена Льва Михайловича Кузнецова Алла Алексеевна:
«Валерий жил в Москве, в районе Текстильщиков, в трехкомнатной квартире со строгой мамой, красивой сестренкой, которая давала прозвища всем друзьям брата, и еще – с тетей Пашей, которая заправляла всем в доме, старалась всех накормить, включая голодную братию друзей Валерий из общежития. Тетю Пашу любили, она тоже принимала всех с любовью вместе с домочадцами.
Ребята часто готовились к экзаменам в Текстильщиках, спать устраивались кто где сможет, даже под концертным роялем.
Друзья – это Володя Филановский, Лев Кузнецов, Миша Путилов, Вася Соколов, Борис Сатиф. Это были остроумные, прикольные парни, но зачинщиком всяких шуток был Валерий, у него особый дар все обставить весело и без обид.
А до этого была война, эвакуация, беспризорничество (потерялся), недоедание, затем – счастливое соединение с семьей и учеба. Вскоре умирает отец. Все легло на плечи мамы – Александры Яковлевны – и Валерия, но учеба продолжалась.
Валерий был частым гостем в общежитии, оставался ночевать, он был свой и  дружба с ребятами была истинной на все годы (уже проверено), поэтому они и поехали вместе по распределению в Татарию, и судьба их то сталкивала, то разъединяла по работе и в конце концов совсем соединила в городе Москве – все были переведены туда на работу в министерство нефтяной промышленности СССР. Все были членами коллегии, но руководили разными главками.
В институте их группа – 47-НР-2 – была дружной, хоть и разношерстной: были школяры, были выпускники техникумов, были фронтовики (великовозрастные, прошедшие войну, награжденные орденами и медалями в больших званиях). Фронтовикам было трудно учиться, но недаром их группа славилась бескорыстной дружбой. Все помогали и понимали друг друга, воспитывали, относились к этому серьезно. Честь и совесть были в чести.
Был в группе фронтовик – Костя Зюганов – командир, красавец – однажды на практике в Туймазах (приехал позже) пообещал угостить ребят шпротами. И как же они ждали этого угощения! Несколько дней Костя все говорил: завтра, послезавтра, дни проходили вместе со шпротами. Ребята не выдержали. Они уже все поняли, навалились на него: давай ответ!, а отвечать нечего, и шпрот нет. Но с тех пор у ребят появилось четкое определение вранья: «Каков твой коэффициент шпротности?»
Костя попивал еще с фронта (боевые сто грамм), ребятам много приходилось с ним возиться и по-своему перевоспитывать, но он благополучно закончил институт и стал работать.
В институте ребята дружили в девочками-экономистами и до сих пор с ними поддерживают дружеские отношения. Это была дружба без разделения на пары, они нужны были друг другу и помогали друг другу. Вот эти девочки» Яна Кеппе, Лена Лопухина, Галка Слуцкая, Нина Лузина, Марьма Атакозова, Роза Кутлина, Женя Храпкова.
После института они остались в Москве. С самого начала дружбы между ребятами и девчонками был договор: не влюбляться друг в друга. Но зато никто из них не допускал посторонних девочек к мальчикам и мальчиков – к девочкам. Как-то Валерий познакомился с привлекательной девушкой, наездницей из цирка, заинтересовался ею, но компания, узнав об этом, заперла его в аудитории и на этом роман закончился.
Была у Валерия в Текстильщиках одна «богатая» знакомая (говорили, что у нее только туфель – 25 пар), и она была неравнодушна к нему, а Валерий старался эту девушку навязать Леве: приклеивал ее фотографию над его кроватью (она об этом не знала). Но однажды в общежитие приехала мама Валерия – Александра Яковлевна, увидела фото и  была удивлена безмерно:
-Как, Вилля, разве эта девушка не в тебя влюблена?
Но ребята все так обыграли с юмором, что там уже никто не сумел бы разобраться.
К экзаменам готовились все вместе, и как-то Лев был болен, с высокой температурой. Валерий сел к нему на кровать и стал читать вслух текст завтрашнего экзамена, и на экзамене оба получили по «пятерке». Валерий – хороший друг, дипломат известный и сердцеед отменный, всегда нравился девушкам, с ним было интересно: незаурядный рассказчик, блещущий остроумием, начитанностью, умел тонко все подметить и выдать безобидно и беззлобно.
И какой бы пост он ни занимал, всегда был прост и приветлив со всеми, к нему тянулись люди и делились самым сокровенным, и он, если мог, помогал делом, если нет, то нужными словами умел все сгладить. Все довольны, а он в свой адрес получает много заслуженных комплиментов.
Если в институте с кем-то поступали несправедливо (выговор, например), то его защищали всей группой и отстаивали товарища, так как руководство с ними считалось. Преподаватели были маститые, много авторов известных учебников. Прошло много лет, но их мысли и идеи ребята несли с собой и руководствовались ими на практике. Это профессора В.Н.Щелкачев, Н.И. Стрижёв, А.П. Крылов, И.М. Муравьев, Н.И. Шацов, Б.Б. Латук, М.А. Жданов, И.А.Чёрный…»

После окончания института молодые специалисты по¬просились в Татарию, Они могли бы остаться в Москве: учились все хорошо, и общественной работой всегда за¬нимались с увлечением. Льва Кузнецова, получившего красный диплом, оставляли в аспирантуре. Михаилу Пу¬тилову предложили поехать работать за границу.
Они от заманчивых предложений отказались. И за Москву, с ее пропиской и относительным комфортом, не держались. С точки зрения нынешнего студента, решение, по-видимому, не совсем трезвое. Но нефти в Москве не было, а Ромашкинское в Татарии открыли. Им же хотелось окунуться сразу в дело. Путилов, не согласив¬шись уехать за границу, был распределен домой, в Пермь. а Кузнецов, Грайфер и Филановский оказались во «вто¬ром Баку» — в Татарии.
«Как-то у нас и мыслей не было о том, что мы можем разъехаться, разойтись один туда, другой — сюда. Мы просто этого не поняли бы. Дружба — она как бы пред¬полагала нашу совместную работу. Мы попали все вмес¬те в одно НПУ «Альметьевскнефть», на один промысел №2, и уж потом началась специализация», — рассказы¬вает Валерий Грайфер.
Если бы обитателям комнаты N l41 в общежи¬тии на Извозной в 1947 году сказали, что Валерий Грайфер и Владимир Филановский станут замести¬телями министра нефтяной промышленности СССР (причем, Филановский — первым замом), Михаил Путилов — заместителем начальника Управления по разработке нефтяных месторожде¬ний Миннефтепрома СССР, а Лев Кузнецов началь¬ником Главного управления по переработке нефти и газа, членом коллегии Миннефтепрома СССР, а потом и обладателем высокого кабинета в ЦК КПСС, они бы рассмеялись. Кто из них думал тогда о карьере? Рвались-то на месторождения попробо¬вать свои силы. Все остальное сложилось само собой.
Они помогали друг другу, переживали болезни товарищей, хоронили друзей, встречались на свадьбах детей, и просто без повода. Сколько наград Родины вместе обмывали — не пересчи¬тать. Но это было уже позже, много позже, хотя порой кажется, что и студенческая-то жизнь закончилась совсем недавно: так стремительно летят годы и так мало, в сущности, меняются души этих людей.