Тактика и стратегия выживания славян

Черновик



На протяжении многих веков славяне выживали в условиях постоянных войн и политических интриг, которые создавали их недруги не говоря уже о природных катаклизмах. Но каждый раз славяне "оставались на плаву". Что же способствовало такой жизнестойкости "варварских племен" севера и юга?


Тактика выживания славян в древние времена подронейшим образом описана римскими и византийскими авторами.  Это позволяет полнее представить жизнь наших далеких предков. Письменные источники сообщают о славянах с первых веков нашей эры. Они известны сначала под именем венедов; позднее авторы VI века Прокопий Кесарийский, Маврикий Стратег и Иордан дают подробную характеристику образа жизни, занятий и обычаев славян, называя их венедами, антами и склавинами.
 
«Эти племена, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим», — писал византийский писатель и историк Прокопий Кесарийский. Как это было бы хорошо востановить в наш век. Традиция быть вместе, а не разобщаться, теряясь в проблемах, придуманных нами самими...

Прокопий жил в первой половине VI века. Он был ближайшим советником полководца Велисария, возглавлявшего армию императора Юстиниана I. Вместе с войсками Прокопий побывал во многих странах, своими глазами видел быт и нравы народов, населявших те места, где с оружием в руках он насаждал внешнюю политику Византии, переносил тяготы походов, переживал победы и поражения. Однако его главным делом было не участие в боях, не набор наемников и не снабжение армии. Он изучал нравы, обычаи, общественные порядки и военные приемы народов, окружавших Византию. Его основная задача была аналитика.
 
Тщательно собирал Прокопий и рассказы купцов и воинов, побывавших в плену соплеменников о славянах, причем особенно внимательно он анализировал и описывал военную тактику славян, посвятив ей многие страницы своего знаменитого труда «История войн Юстиниана». Рабовладельческая Византийская империя стремилась покорить соседние земли и народы.
 
Византийские правители хотели поработить и славянские свободолюбивые и непокорные племена. В мечтах им виделись народы, исправно платящие подати, поставляющие в Константинополь рабов, хлеб, меха, лес, драгоценные металлы и камни. При этом византийцы не желали бороться с врагами сами, а стремились, создавая политические конфликты, путем хитроумных интриг, ссорить их между собой и с помощью одних подавлять других. В ответ на попытки поработить их славяне неоднократно вторгались в пределы империи и опустошали целые области. Византийские военачальники понимали, что бороться со славянами в открытом бою трудно, и поэтому тщательно изучали их военное дело, стратегию и тактику, искали уязвимые места.
 
В конце VI — начале VII столетия жил другой древний автор, написавший сочинение «Стратегикон». Долгое время историки считали, что этот трактат создал император Маврикий. Однако позднее ученые пришли к выводу, что «Стратегикон» написан не императором, а одним из его полководцев или советников. Труд этот является как бы учебником для военных. В этот период славяне все чаще тревожили Византию, поэтому автор уделил им много внимания, поучая своих читателей, как бороться с непокоренными сильными северными соседями.
 
«Они многочисленны, выносливы, — писал автор «Стратегикона», — легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. У них большое количество разнообразного скота и плодов земных. Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер, устраивают в своих жилищах много выходов вследствие  случающихся  с   ними  опасностей.   Сражаться  со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах, с выгодой для себя пользуются засадами, внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью, изобретая много разнообразных способов. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, при этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами лежа навзничь на дне реки дышат с помощью их... Каждый вооружен двумя небольшими копьями, некоторые имеют также щиты. Они пользуются деревянными луками и небольшими стрелами с пропитанными ядом наконечниками».

Особенно поразило византийского автора свободолюбие славян, их отношение к чести и достоинству.

«Племена антов сходны по своему образу жизни, — отмечал он, — по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране». Славяне, по его словам, доброжелательно относятся к прибывающим к ним в страну иноземцам, если те пришли с дружескими намерениями. Не мстят они и врагам, недолго задерживая их у себя в плену, и обычно предлагают им либо за выкуп уйти к себе на родину, либо остаться жить среди славян на положении свободных людей. Этот момент нашел свое отражение в художественной литературе современности и в экранизации их советскими киномотографистами.

В одном из переводов это звучит так:  «Племена славян и актов живут вместе, и жизнь их одинакова: они живут свободно, и не дают никому поработить себя или подчинить. Их весьма много в их стране, и они очень выносливы, выносят легко и зной и стужу, и дождь и наготу тела, и нищету. К тем, кто приходит к ним и пользуется их гостеприимством, они относятся ласково и приятельски, радушно встречают их и провожают потом от места до места, охраняя тех, кто нуждается в этом. Если будет гостю какой-нибудь вред по вине хозяина, по его нерадивости,— тот, кто ему доверил гостя, поднимает против него войну и считает своей священной обязанностью отметить за гостя. Тех, кто находится у них в плену, они не держат в рабстве бессрочно, подобно другим народам, но ограничивают их рабство известным сроком, после чего отпускают их, если они хотят, за некоторую мзду в их землю, или же позволяют им поселиться с ними, но уже как свободным людям и друзьям. Этим  они снискивают их любовь».

И еще:

"В лесах и болотах, посреди рек и стоячих озер, живут они, не доступные посторонним; в жилищах своих устраивают они много выходов, чтобы можно было спастись в случае опасности, а опасности, как это и естественно, им со всех сторон угрожают. Все, что им необходимо для жизни, закапывают они в землю в потайных местах, скрывая от глаз все, что только приобретают, и жизнь ведут прямо разбойническую. Врагов любят они подстеречь в лесной чаще, в ущельях и крутизнах; пользуются в достаточной мере засадами, внезапными нападениями и хитростями, и ночью, и днем изобретая всевозможные способы борьбы. Лучше кого угодно умеют они переправляться через реки и могут подолгу оставаться в воде. В случае опасности они покидают свои жилища и погружаются в глубину воды, держа во рту длинные полые внутри стволы тростника, приготовленные нарочно для этой цели: лежа, наваничь в глубине реки, они выставляют концы тростников наружу и дышат через них. Таким путем они по многу часов могут оставаться в воде, так что никто их там и не заметит. Если даже случится, что стволы тростника будут видны снаружи, то люди, не знающие, в чем дело, подумают, что тростник растет в воде. Но кто знает об этом приеме, тому не трудно догадаться, и тогда он может проткнуть им рот тростником, или же выдернуть его из воды, так что нечем будет дышать и придется вылезть наружу.

 Все мужчины вооружены у них небольшими дротиками, по два на каждого, а у некоторых сверх того—прекрасные щиты, только чересчур тяжелые, затрудняющие собой движения. Есть у них и деревянные луки, и стрелы, намазанные ядом: этот яд действует сильно, и спастись от него можно только, приняв во-время какое-нибудь противоядие или другое средство, известное знающим врачам; или же надо вырезать пораженное ядом место, дабы отрава не распространилась по всему телу. У них нет общей власти, они вечно во вражде друг с другом, и в бою не знают правильного строя, не стараются сражаться в боевом порядке, равно не любят показываться на ровных, открытых со всех сторон местах. Если случится им отважиться на рукопашный бой, они поднимают общий крик и медленно подвигаются вперед; если противник начнет отступать перед их криком, то наступают сильнее; если же нет, поворачивают назад, не стараясь испробовать силу врага в рукопашной, и скрываются в лес, где у них есть надежная защита; так они заставляют врага сражаться в тесных местах.

Часто, неся с собою добычу, они бросают ее при малейшей тревоге и убегают в лесную чащу; затем, когда враги окружают добычу, они снова на них нападают и наносят им вред. Так искусно они заманивают врагов.

Они в высшей степени вероломны и неверны в соблюдении договоров, но уступают более страху, чем дарам. Часто расходятся во мнениях и не могут принять общего решения; если и решат что-нибудь сообща, тотчас же нарушают принятое решение, так как все держатся противоположных мнений и никто не хочет уступить другому..."


Из византийских хроник известны имена некоторых антских и славянских вождей — Добрита, Ардагаста, Мусокия, Прогоста. Под их предводительством многочисленные славянские войска угрожали могуществу Византии. Видимо, именно таким вождям принадлежали знаменитые антские сокровища из кладов, найденных в Среднем Поднепровье. В состав кладов входили дорогие византийские изделия из золота и серебра — кубки, кувшины, блюда, браслеты, мечи, пряжки. Все это было украшено богатейшими орнаментами, изображениями зверей. В некоторых кладах вес золотых вещей превышал 20 килограммов. Такие сокровища становились добычей антских вождей в далеких походах на Византию.
 
Письменные источники и археологические материалы свидетельствуют о том, что славяне занимались подсечным (огневым) земледелием (хотя есть и другие мнения по этому поводу, что вполне возможно не сами люди жгли леса, а это было природным явлением, которое они использовали в своих целях), скотоводством, рыболовством, охотились на зверя, собирали ягоды, грибы, коренья. Хлеб всегда трудно доставался трудовому человеку.
 
Истрики описывают один из способов выживания славян. Выбрав участок высокого леса, основательно подрубали деревья, и год они засыхали на корню. Потом, свалив сухие стволы, делянку выжигали — устраивали бушующий огненный «пал». Выкорчевывали несгоревшие остатки кряжистых пней, разравнивали землю, взрыхляли ее сохой. Сеяли прямо в золу, разбрасывая семена руками. В первые 2—3 года урожай бывал очень высок, удобренная золой земля родила щедро. Но потом она истощалась и приходилось подыскивать новый участок, где вновь повторялся весь тяжелый процесс подсеки.
 
Другого пути вырастить хлеб в лесной зоне тогда не было — вся земля была покрыта большими и малыми лесами, у которых долгое время — целые века! — отвоевывал крестьянин пашню клочок за клочком.
 
У антов существовало собственное металлообрабатывающее ремесло. Об этом говорят найденные около города Владимира-Волынского литейные формочки, глиняные ложечки-льячки, с помощью которых разливали расплавленный металл. Анты активно занимались торговлей, обменивали меха, мед, воск на различные украшения, дорогую посуду, оружие. Плавали не только по рекам, выходили и в море. В VII—VIII веках славянские дружины на ладьях бороздили воды Черного и других морей.
 
Древнейшая русская летопись — «Повесть временных лет», дошедшая до нас, рассказывает о постепенном расселении славянских племен по обширным областям Европы. Так даже в археологических раскопках в Германии, в городе Берлин, которые вели немецкие ученые, движимые идеологией нацизма, стремясь найти древнейшие памятники германцев были разочарованы, найдя три поселения славян (1).


Что же говорится в «Повесть временных лет»?
 
«Так же и те славяне пришли и поселились по Днепру и назвались поляне, а другие древляне, поскольку обитают в лесах; а другие сели между Припятью и Двиною и прозвались дреговичами...» Далее летопись говорит о полочанах, словенах, северянах, кривичах, радимичах, вятичах. «И так разошелся славянский язык и грамота прозвалась славянской».

Поляне обосновались на Среднем Днепре и позднее стали одним из самых могущественных восточно-славянских племен. В их земле возник город, ставший позднее первой столицей Древнерусского государства, — Киев.
 
Итак, к IX столетию славяне расселились на огромных пространствах Восточной Европы. Внутри их общества, основанного на патриархально-родовых устоях, постепенно созрели предпосылки к созданию феодального государства.

Но что касаемо   «Повесть временных лет», то это не что иное, как подтверждение норманской теории, которая предполагает, что народ русь происходит из Скандинавии периода экспансии викингов, которых в Западной Европе называли норманнами. Как заметил один из основоположников норманизма Ф. Браун: «Русское государство, как таковое, основано норманнами, и всякая попытка объяснить начало Руси иначе будет напрасным, праздным трудом.»

Этот вывод базируется на толковании содержащегося в «Повести временных лет» «Сказания о призвании варягов» в 862 году:

«И сказали себе [словене]: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву“. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются свеи, а иные норманны и англы, а ещё иные готы, — вот так и эти.» В интернете можно найти и оригинальный текст этого документа.

То есть это мнение немецких историков, или части таковых на тот период времени.

Славянская (антинорманская) теория была сформулирована В. Н. Татищевым и М. В. Ломоносовым как критика норманнской теории. Она исходит из толкования фрагмента «Повести временных лет»:

"Поэтому учитель славян — Павел, из тех же славян — и мы, русь … А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской."

В действительности подтверждая лишь то, что слово Русь есть прозвание варяжское и к тем славянам, которые прежде назывались полянами, пришло от варягов, то есть выходцев из Скандинавии.

Ломоносов доказывал славянскую сущность народа русь (россы) через тождество их пруссам. Самих прусов он определял как славян, привлекая в «сообщники» Претория и Гельмонда, полагавшим «прусский и литовский язык за отрасль славенского», а также личное мнение о сходстве «их (пруссов) языка со славенским». При этом в бывшей Пруссии и приморской Литве действительно обнаруживаются топонимы с корнем "рус", а ранние средневековые источники фиксируют там деятельность некой руси. О том, что в Пруссии помимо балтских племен проживали также славяне сообщают некоторые немецкие авторы.
В качестве аргумента славянская теория приводит тот факт, что в русско-византийском договоре 907 года послы русов клянутся своим оружием, и богами своими Перуном и Велесом (общие для индоевропейских племен божества, например: балтийский Перкунас, Вельняс; др.-инд. ведический Парджанья, Вала и т. д.), при этом герои скандинавской мифологии, такие как Тор, или Фрей не упоминаются. Вторая часть клятвы, где предусматривались санкции за её нарушение, по заявлениям некоторых авторов, совпадала с формулами, отмечеными в скандинавских сагах. Еще одним примером убедительного молчания о героях скандинавской мифологии является эпизод с основанием Владимиром I в Киеве знаменитого Пантеона. Вернувшись из изгнания вместе с варяжской дружиной и захватив Киев - князь учредил капище, в котором были установлены кумиры многих языческих богов - славянских, финно-угорских и даже иранских. Но ни одного скандинавского бога летописи снова не упоминают ни полусловом.

Второй источник славянской теории — сообщение арабского географа Ибн Хордадбеха, чьи данные о Восточной Европе являются одними из древнейших (840-е годы), и который считал, что русы — это славянский народ. Правда слово «славяне», которое в оригинале у Ибн Хордадбеха читается как ас-Сакалиба у арабских историографов вообще применялось довольно в широком смысле и ко многим народам, жившим в данном климатическом поясе, например у Ибн Фадлана - к Волжским булгарам. Поэтому на основании подобных данных делать некие однозначные заключения по этнической принадлежности русов, конечно же, не приходится. При этом Ибн Хордадбех является единственным арабским автором, высказавшимся об этнической принадлежности русов, назвав их ас-Сакалиба. Другие арабские авторы вообще ничего не поясняют об их этнической природе - не заявляя ни об их родстве с ас-Сакалиба, ни об отсутствие такового. При этом, Аль-Масуди, называет русов ал-лудзганами, что, видимо, означает ладожане, жители Ладоги. Первый горизонт древнейшего культурного слоя Ладоги демонстрирует большое количество образцов западнославянских археологических культур.


Еще одним немаловажным аргументом в пользу отсутствия принадлежности пришедшей в Новгород балтийской руси к скандинавам - является полное молчание скандинавских источников как о самом призвании варягов на Русь, так и о всех правителях Киевской Руси вплоть до Владимира I. Более того - только со времен Ярослава Мудрого, женившегося на шведской принцессе начинается более менее регулярное упоминание правителей Руси в скандинавских источниках. И связано это с тем, что именно при нем, в варяжских дружинах, служивших князю начинают массово появляться скандинавы, которые до этого в Киевской Руси практические не отмечены[источник?].

До Владимира же, скандинавские источники не знают и не упоминают ни одного князя, правившего Русью - в том числе носителей самых "скандинавских" (по версии норманистов) имен - ни Игоря, ни Олега, ни Рюрика. В Скандинавских источниках нет ни единого их упоминания. Ни в одной саге, ни у одного из каких-либо скандинавских историков, или географов-землеописателей. Что, если допустить правоту норманнской теории, представляется чрезвычайно странным - учитывая как подробно те же скандинавские саги описывают некоторые куда менее важные и эпохальные события, чем основание новой правящей династии в новом государстве. А также правление в этом новом государстве нескольких поколений князей, которые судя по русским источникам, вели очень активную и плодотворную деятельность. Однако Скандинавия хранит по этому поводу полное молчание. Абсолютную тишину. Что заставляет задуматься о том, что никакого отношения к скандинавам, пришедшая с Рюриком, правящая династия Руси не имела - поэтому они ничего о ней не знали и совершенно никак не отразили в своих источниках[источник?].

Хотя некоторые ученые отождествляют Рюрика с Рёриком Датским, совершавшим во главе своей дружины набеги на страны Западной Европы до 860 года.

Поздняя литературная традиция соотносит русов с братом по имени Рус из легенды о трех славянских братьях — Чехе, Лехе и Русе. Согласно этой легенде братья-князья вышли из Хорватии около 644 года. В законченном виде легенда появилась в «Великой Польской хронике» XIV века. В более ранних источниках таких, как персидское «Собрание историй» начала XII века, Рус представляется братом Хазара.

В русской историографии XIX века славянская теория не имела широкого распространения[источник?]. Один из её видных представителей, С. А. Гедеонов, считал русов балтийскими славянами — ободритами. Другой виднейший антинорманист, Д. И. Иловайский, вывел, что Русь, по мнению византийцев, туземный народ, а не пришлый. Д.И. Иловайский также развивает идею Лиутпрада о происхождении слова Русь от русых волос, которые имели как славянcкие, так и фино-угорские народы:

"Из объяснения Лиутпрада, что Руссы получили у Греков свое название от низшего качества (то есть от русых волос), можно заключить, что Греки действительно так осмысливали непонятное имя Рось или Русь. Это повторение того же, что случилось с Сарматами, которые обратились в ящероглазых. Очень могло быть при этом, что толкование Руссов в смысле русых перешло к Грекам от самой же Руси, которая таким образом осмысливала свое собственное название. Древнейшая форма этого названия, по всей вероятности, была не Русь, а Рас или Рось. Это Рось, как слово чуждое греческому языку, потому и сохранялось в нем без изменения, в неподвижной, несклоняемой форме (Р((). Вообще можно заметить, что живой народный говор не любит долго останавливаться на одной и той же форме своих собственных слов; с течением времени он охотно их меняет и видоизменяет. Вот почему иногда форма, сохраненная иноземцами, оказывается древнее формы собственной. Примеры тому мы видим в названиях Славяне, Русь, Киев и т. д."

Согласно Д.И. Иловайскому совершенно невозможно представить чтобы славяне добровольно отдали себя в подданство другому народу. Если же произошло завоевание, то это должно было сопровождаться перемещением больших масс людей и множеством событий которые должны были оставить след во множестве источников (в частности, иностранных), но этого не произошло. Кроме того малонаселенная и неразвитая тогда Скандинавия не могла бы предоставить необходимого количества сил для такого предприятия. Во всех последующих событиях Русь выступает как достаточно организованное и имеющее опыт государство, что невозможно если представить, что завоевание произошло недавно.


Из современных концепций получили известность теории о «Русском каганате» В. В. Седова и руси-ругах А. Г. Кузьмина. Первый на археологическом материале помещает русь в междуречье Днепра и Дона (волынцевская археологическая культура) и определяет как славянское племя. Второй связывает русь с руянами — славянскими жителями острова Рюген. Руян в поздних Магдебургских анналах (XII век) возможно назвали русскими (Rusci), как сообщает А. Г. Кузьмин со ссылкой на работу 1859-го года и, таким образом, русь была наименованием балтийских славян — выходцев с этого острова. Однако автор X века, совместно с руянами участвовавший в военном походе 955 года, называет их вполне по-славянски ruani.
Археологические находки, сделанные в XX веке в Пскове, Новгороде, Русе, Ладоге и т. д., свидетельствуют об очень тесной связи населения севера Древней Руси со славянским южным берегом Балтики — с поморскими и полабскими славянами. По мнению многих ученых, в период раннего средневековья, южно-балтийские славяне прямо переселялись в земли соответствующие северу будущей Киевской Руси. Об этом говорят как археологические, так и антропологические, краниологические и лингвистические исследования. При этом южнобалтийская керамика доходит до Ярославля, до Верхней Волги и до Гнёздова на Днепре, т.е. отмечена именно в тех областях, где киевский летописец помещал варягов. ("Новгородцы от рода варяжского" и т.д.) В Киеве ее не обнаружено. На это обращал внимание еще А.Г. Кузьмин.

Некоторые сторонники индо-иранской теории считают, что этноним «рос» имеет иное, чем «рус», происхождение, и является более древним. Этого мнения придерживался М. В. Ломоносов. Они отмечают, что народ «рос» впервые упомянут ещё в VI веке в «Церковной Истории» Захарием Ритором, где он помещается по соседству с народами «людей-псов» и амазонок, что многие авторы трактуют как Северное Причерноморье. С этой точки зрения его возводят к ираноязычным (сарматским) племенам роксаланов или росомонов, упоминаемых античными авторами. Георгий Вернадский так же развивал теорию об происхождении названия Руси от азовских племен асов и рухс-асов (светлых асов), тем не менее считал, что русь является смешением скандинавских переселенцев с местными племенами.


Что же это такое - русский кагана;т?

Это гипотетическое название государственного образования во главе с русами в IX веке, хронологически предшествовавшее Киевской Руси.

В ряде источников IX века правитель русов назывался каганом (хаканом). Самое раннее сообщение об этом относится к 839 году, когда, согласно русским летописям, ещё не существовало Киевского княжества Рюриковичей. Каган — тюркский титул, который носили верховные правители кочевых империй. Вероятнее всего, русы могли заимствовать его у хазар. В источниках X века титул по отношению к правителям Руси не употребляется, что может свидетельствовать о том, что он вышел из употребления. Однако он появляется в ряде древнерусских текстов XI — XII вв. применительно к киевским князьям. Полагают, что в это время он использовался неофициально, как панегирик, так как не являлся христианским.


В официальной франкской хронике содержится рассказ о византийском посольстве, прибывшем в Ингельгейм ко двору императора Людовика I Благочестивого 18 мая 839. Вместе с византийцами прибыли посланные императором Феофилом II люди, о которых хронист сообщает следующее:

"Он [Феофил] также послал с ними тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос [Rhos], которых их король [rex], прозванием хакан [chacanus], отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему, прося посредством упомянутого письма, поскольку они могли [это] получить благосклонностью императора, возможность вернуться [на родину], а также помощь через всю его власть. Он не захотел, чтобы они возвращались теми [путями] и попали бы в сильную опасность, потому что пути, по которым они шли к нему в Константинополь, они проделывали среди варваров очень жестоких и страшных народов.
Очень тщательно исследовав причину их прихода, император узнал, что они из народа свеонов [esse Sueonum], как считается, скорее разведчики, чем просители дружбы того царства и нашего, он приказал удерживать их у себя до тех пор, пока смог бы это истинно открыть…»

Хронист, по сути, пересказывает фрагмент дипломатической переписки двух императоров. Этноним Рос (Rhos) и обозначение правителя хакан (chacanus) представляют собой результат стандартной книжной перезаписи (транслитерации) средствами средневековой латыни греческих слов ‘;;;  и ;;;;;;; из упомянутого в тексте хроники сопроводительного письма императора Феофила (imperatori dignis epistola), привезенного византийско-росской делегацией из Константинополя.

Общепринятого взгляда на историю Русского каганата не существует по причине отсутствия подробных источников по политическому укладу жизни восточных славян и руси в 1-й половине IX века. Исследователи согласны, что в своём первоначальном виде он мог существовать только до 2-й половины или конца IX века, затем уступив место объединениям, описанным в русских летописях. Время его возникновения и отождествление с каким-либо союзом восточно-славянских племён может быть определено только гипотетически.




Примечания



1. В конце XVIII века в Германии появились сообщения о том, что в великом герцогстве Мекленбург найдены предметы славянского языческого ритуала раннего средневековья, связанные со святилищем того времени, находившемся в городе Ретра. Этот город на берегу озера Толлензее давно разрушен, и на его месте возникла деревенька Прильвиц.  То есть в местах современного географического нахождения Германии жили славяне, оставившие названия населенных пунктов, например, Бранибор (позже Бранденбург, ныне Нойбранденбург), Стрелец (позже Стрелиц, ныне Нойстрелиц), озеро Долинце, что, вероятно, означает "озеро маленькой долины" (позже Толензе, по-немецки Tollensee, что означает "сумасшедшее озеро"; немцы просто поняли славянское сочетание звуков по-немецки).

Сами немцы называли жителей Ретры "редариями", входившими в племя вендов, хотя и родственных вандалам, но отличавшихся от них. Их славянское прошлое немецких исследователей на первых порах не интересовало.

Первым о находках заговорил доктор Гемпель в 1768 году, опубликовав в Альтоне и Ростоке заметки о времени находок, их содержании и рунических надписях в латинской транскрипции. История была такова: почти век назад, где-то в 1690 году в деревне Прильвице Нойстрелицкого округа герцогства Мекленбург пастор Самуил Фридрих Шпонхольц при работах в саду нашел бронзовый котел со множеством предметов языческого ритуала: блюдами, ножами и копьями для жертвоприношений, а также фигурками богов. По законам того времени все найденное в земле Мекленбурга принадлежало великому герцогу Мекленбургскому, и находки надлежало сдать в герцогский замок. Вместо этого Шпонхольц спрятал их у себя, а после его смерти в 1697 году его вдова продала древности златокузнецу Пельке из Нойбранденбурга, который приобрел их в надежде на то, что в бронзе предметов содержатся помимо меди еще серебро и золото. Остатки этих металлов действительно присутствовали там в очень небольшом количестве, но их извлечение из расплава оказалось нерентабельным. Расплавив пару фигурок и не получив из них благородных металлов, Пельке забросил находки. После его смерти клад отошел его зятю, внуку по брату пастора Шпонхольца, носившему фамилию деда. А после смерти внука, жившего в том же Нойбранденбурге, коллекция из 66 предметов отошла его жене и сыну, тоже златокузнецу, Шпонхольцу-младшему. От него о древних сокровищах узнал местный врач Гемпель, который приобрел у вдовы 46 предметов. Остальные 20 предметов приобрел суперинтендант из Нойстрелица Маш.

Поскольку коллекция появилась на глазах общественности спустя почти сто лет после находки, возникли сомнения в ее подлинности и характере. Однако в том же 1768 году пастор Зензе выступил в защиту находок, разъяснив, что древности являются языческими святынями. Его поддержали также Тадель и приходской священник Генцмер. Для разрешения спора А.Г. Маш купил у Гемпеля все его находки и тем самым объединил в своих руках всю коллекцию. Призвав придворного художника Д. Вогена, он предложил ему скопировать фигурки, сделать из рисунков гравюры и проиллюстрировать ими свою монографию, которая вышла в Берлине в 1771 году под пышным заголовком: "Богослужебные древности ободритов из храма Ретры на Толенцском озере. Точнейшим образом скопированные с оригинала в виде гравюр Даниелем Вогеном, придворным живописцем Стрелица герцогства Мекленбургского вместе с разъяснениями господина Андреаса Готтлиба Маша, придворного священника, консистория, советника и суперинтенданта Мекленбургского Стрелица".


Маш как исследователь Ретры. Прежде всего А.Г. Маш описывает Ретру. Он предлагает план расположения Прильвица, фрагмент которого мы помещаем на рисунке. Прильвиц, видимо, размещается на Замковой горе с, где когда-то находилась Ретра, в то время как ее северный склон, омываемый озером (то место, где были сделаны находки пастора Шпонхольца) обозначен буквой а. Находка была сделана между 1687 и 1697 годами, когда Прильвицем владел господин фон Замм. Маш интересуется народами, проживавшими на этом месте в раннем средневековье. О них писали три средневековых хрониста: граф Дитмар Вальдек, епископ Мерзебурга (так в те времена назывался Мекленбург), живший в начале XI века и оставивший летописи кайзера Генриха Первого, трех Оттонов и Генриха второго; Адам из Бремена, живший в том же веке и общавшийся с вендами, особенно с ваграми, написавший церковную историю этой земли с 788 по 1072 годы, и Гельмольд, более поздний хронист. Сочинения Дитмара были изданы Мадером в 1667 году в Хельмштадте, а Адама Бременского (им же) в 1670 году. Гельмольд просто повторяет сообщения Дитмара и Адама, ничего не добавляя к ним.


Далее Маш излагает историю заселения Мекленбурга народами. По его мнению, все население земли пришло из Азии, так что первые колонисты вышли к Балтике через Польшу. Здесь они заселили Померанию, Гольштейн и Мекленбург, и даже проникли в Данию. Этих древнейших немцев историк Франк называет варинами или коринами (не карийцами ли? - В.Ч), но обычно их называют вандалами, известными еще по римской истории, ибо они прошли вместе с цимбрами (кимврами) Италию, а затем отделились от последних.Главным богом вандалов был Тойт (Тор). После поражения в Италии в 150 г. до н. э. вандалы вместе с восточными народами прошли через Данию и осели в Швеции под именем асов. Вождем их был Один, позже обожествленный. Это - вторая волна заселения. Наконец, третьей волной стали венды, которых прежде путали с вандалами, хотя их язык сильно отличался от вандальского. Этот народ, который тоже пришел из Азии, расселился по Лифляндии, Польше, Пруссии, Померании, Мекленбургу, Гольштейну, Силезии, Чехии и Моравии. В Мекленбурге он появился примерно в 500 году новой эры и проживал еще в восьмисотых, пока не был вытеснен набегами саксов. Среди различных имен вендов наиболее популярным по Франку было имя редариев. Видимо, где-то в это время они и основали город Ретру со своим этническим именем.

Согласно Дитмару, Ретра расположена в стране редариев и называется "трехрогим Ридегастом", ибо ее крепость имеет три башни с воротами, причем двое ворот широкие и служат для прохода внутрь, тогда как третьи - маленькие, чисто декоративные и служат для ориентира. Город расположен на острове с пышной растительностью, а к стенам подступает лес. Стены храма снаружи украшены различными изображениями богов. Внутри же храма изображений нет, зато имеются скульптуры с подписанными на них именами. По Адаму же все славянские народы, которые проживают между Эльбой и Одером, такие как гельветы и другие, почитают более всего Ретру, место идолов. Храм построен для большого демона Редигаста, скульптура которого сделана из золота, а ложе из пурпура. В этом заключается причина значительности храма. Откуда Адам почерпнул эти сведения, Машу не известно, но он предполагает, что у него имелись более древние источники, ныне потерянные. Больше на эти древние сведения никто не ссылался, но все более поздние историки цитировали Дитмара и Адама. Хотя оба последних хрониста жили еще во времена существования храма Ретры, никто из них сам, по мнению Маша, Ретру не видел, и даже не постарался ничего добавить к ее описанию ни из других источников, ни из устных рассказов тех священников, которые общались с вендами. Таким образом, сведения этих летописцев и составляют весь наш нынешний массив данных о Ретре и редариях. Так Маш освещает проблему источников по культуре редариев и, после их пересказа, делает вывод об их неполноте и вторичности.


Затем Маш излагает историю города. "Ретра, эта столица Редариев, имела печальную судьбу: она дважды уничтожалась. Первый раз это произошло в правление кайзера Оттона в 955 году. Город был разрушен, храм сломан, а изваяние Радегаста вместе с другими сокровищами, которые тут хранились ради безопасности, были отосланы епископу Бранденбургскому в Марк. Венды отстроили свой город и храм вновь, возобновили богослужение и постарались вернуть былой блеск. Примерно спустя 200 лет, в 1150 или 1157 году Генрих Лев сокрушил этот город до основания; он разрушил и город, и храм, превратив все в груду камней. После такого удара Ретра уже более не оправилась. Из этого само собой вытекает, что имелась как старая, так и новая Ретра, как старый, так и новый храм, как старые, так и новые изображения богов. Из этого возникает вопрос, о каких Ретре, храме и богах сообщали писатели... Ясно, что как сама Ретра, так и знаменитый храм богов были восстановлены на их старом месте. Однако неясно, что именно три известных писателя описывают под именем Ретры. Дитмар бесспорно говорит о новом городе и новом храме, поскольку оба были восстановлены после разрушения. За потерпевший поражение народ говорит то, что на месте старого богослужения они в большой спешке сделали храм из дерева, хотя вообще-то ценные постройки не являлись, кажется, особенностью вендов. Однако то, что упоминает этот писатель в отношении изображений богов, вероятно, следует понять так, что они выставлялись в новом храме. Напротив, Адам Бременский говорит не о новом храме, но более о старом городе, старом храме и старых богах, что можно уверенно заключить из его сообщения. Статуя Радегаста должна была состоять из золота, а ложе, на котором она покоилась, из пурпура. Это не соотносится с положением редариев, которые были повергнуты саксами в крайнюю нищету. Золото и пурпур были, конечно, редки у народа, у которого кайзер Оттон уже изъял сокровища. Поэтому мне кажется вероятнее всего допустить, что Адам Бременский имел перед собой письменный отчет того времени, когда Ретра и храм, и статуя Радегаста описывались такими, какими были до уничтожения. Исследователи не обратили внимания на то, что Адам говорил об этих обстоятельствах в настоящем времени. Гельмольд, повествуя, сохраняет ту же манеру речи.


Из этого я предполагаю, что Адам Бременский был информирован не непосредственно; и из этого еще не следует, что в последнем храме Ретры сохранилась золотая статуя Радегаста. Однако, поскольку золотой Радегаст стал сокровищем епископа Бранденбургского, в Ретре, следовательно, изготовили другого, который более соответствовал народным представлениям"3. - Этот вывод интересен: если надписи на фигурках были зафиксированы только в новой Ретре, то, руническая письменность там появилась не ранее Х в., а то и век спустя. Это позже, чем возникла кириллица, так что вендские руны нельзя считать докирилловским славянским письмом. К тому же золотую статую Радегаста заменили плохие фигурки божков, вылитые из какого-то дешевого сплава. Подписи на их фигурках возникли от плохой выделки, чтобы понять, какая фигурка какого бога изображает.


Маш не приводит изображения Ретры. В ХХ веке подобную реконструкцию провел К. Шухардт, показавший вид Ретры на Замковой горе Фельдберга с запада 4,5. Здесь видны три башни с воротами, стены города и храм внутри. На переднем плане - озеро Толлензее, в водах которого отражается замок. Северный склон Замковой горы здесь показан слева.Варшава Как видим, Ретра является типичным небольшим средневековым городом. Что же касается истории находок, то Маш пишет о ней следующее: было найдено два полых металлических сосуда, содержавших в себе всю коллекцию. Один из них служил вместилищем, другой крышкой. На этих сосудах, или, лучше сказать, жертвенных котлах, имелось множество рунических надписей. Наряду с ними было найдено еще 2 центнера металлических изделий. Это свидетельствует о том, что вся коллекция была специально захоронена со всеми предосторожностями. Время совершения находки определить трудно, но приблизительно оно находится где-то между 1687 и 1697 годом, когда Прильвицем владел фон Замм. Двор пастора Шпонхольца выходил на северный склон высокой горы, которая на востоке граничила с крутым берегом озера, а ныне снесена; здесь находился фруктовый сад. И поскольку пастор хотел посадить новую яблоню, а берег против горы немного размыло, он смог обнаружить славянские сокровища. После того, как они были спрятаны, дело получило некоторую огласку, и слухи то опровергались, то подтверждались, однако реальной проверки никто не производил. Вдова Шпонхольца продала Пальке все сокровища в поминальном году, а тот употребил котлы, в которых они были найдены, для переплавки в новый колокол Нойбранденбурга. Маш считает также, что малое содержание благородных металлов в сплаве спасло исторические реликвии от уничтожения. Кроме того, он поясняет, что после того, как врач Гемпель, практиковавший в Нойбранденбурге, продал ему вначале 45, а затем и все вещи из коллекции, эти древности предстали перед Машем, он с попросил художника перенес их на гравюры, а затем описал. Кроме того, Маш опросил всех живых свидетелей, некоторые из которых слышали в детстве, что священник из Прильвица нашел в саду клад из металлических предметов. Монография Маша поражает точностью сбора фактов и основательностью исследования истории древностей простым любителем археологии.

Маш как эпиграфист. Еще более приятное впечатление производят описания Маша и приведенные им гравюры, выполненные профессиональным художником Даниелем Вогеном, как это можно видеть на рисунке6. На многих фигурах и, в частности, на львах, можно видеть надписи рунами. На них обычно пишут имя бога, название храма и дополнительные слова, например, Белбог. Маш пишет по этому поводу следующее: "Имя этого бога пишется различно: Радегаст, Радигаст, Радгост, Радагост, Редигост. На первом изображении бога стоит Ридегаст, на одетом изображении и на жертвенном сосуде Радегаст, на жертвенной раковине - Риадегаст. Это основано на различных поверьях вендов. Само имя выводится различным образом. За наиболее вероятное принимают имя короля Радигайфуса как имя самого Радегаста, и это имя позже обожествили. Михаил Штренцель выводит это имя в своей диссертации из вендского племенного имени Radehascz, что спорно, ибо оно само не немецкого происхождения. А на немецкое название указывает близкое к Радегасту имя Ratgtеber, "советник", которое с бo льшим правом выводится из древненемецкого или вендского. Венды на своем языке дали этому богу два других имени: они называли его Славарад и Козводиц, и в своей основе все три имени имеют одно значение,которое разъясняется друг через друга. "Слава" или "Злава" значит "голова" или "слушающий", "радзе" - советчик, "водзу" - вождь, "косно" - война. В вандальском имя состоит из двух слов, первоначально из Raden = советовать и Gast, которое не есть Geist или вандальское Gaast= дух, а означает "слуга Господень". И это имя показывает, что данный бог - зависимый, подданный главного бога, его советник"7.


Данный отрывок весьма важен для понимания позиций Маша в его атрибуции надписей. Он считает редариев, как и другие языческие племена на территории Северной Германии, вендами, племенем, близким к вандалам, то есть племенем германским, у которого, возможно, были и какие-то славянские черты. Более того, в предисловии он себя называет "любителем отечественной истории и древностей", а вовсе не "любителем славянской истории и славянских древностей", и за столь капитальный труд он взялся в качестве патриота германского Мекленбурга, а не как потомок славянского племени ободритов.


Маш высказался на этот счет более определенно: "Мы должны сказать что-то более определенное об их языке и письменности. Это тем более необходимо, что открытые древности оказываются единственными письменными памятниками, которые мы сохранили от старых времен. Первые народы бесспорно говорили на подлинном древнем немецком языке, следы которого мы находим в мекленбургском и нижнесаксонском. Франк доказывает это несколькими примерами. Второй и третий из них, однако, показывают на диалект, который вначале был славянским, близкородственным польскому, чешскому и русскому. Из смеси двух языков возник вендский, которым говорят в Мекленбурге.


На этом основании можно понять и объяснить слова, написанные руническими буквами на памятниках, не только с помощью одного языка, но одни из немецкого, а другие из славянского. Я попытался объяснить различные слова, но для этого мне пришлось прибегнуть к помощи старшего священника в Паце господина Летохлеба, а также почерпнуть много интересного в сочинениях Кристофа Харткноха, в которых были объяснены многие вендские слова. Напротив, в случае дешифровки датских и шведских рун, что я тоже проводил сам, мне ничья помощь не потребовалась"8. Из этого можно заключить, что Маш прежде всего занимался скандинавскими рунами, но, отталкиваясь от немецкого языка и с некоторой помощью славянских смог читать и руны вендов. Само наличие у вендов как у одного из германских народов рунической письменности не вызывает у Маша ни тени сомнения. Иными словами, для Маша нет проблемы, писали ли славяне рунами; его проблема иная - прочитать надписи богов одного из германских племен, когда-то имевших славянское происхождение. И с этой задачей он справился. Итак, не Маш был тем исследователем, который стал говорить о "славянских рунах". Все, что он показал - это наличие у одного из народов, живших в Германии, германской же средневековой письменности. Единственное, что он допускал у этого народа, так это наличие определенного числа негерманских слов, что связывалось с их славянским происхождением. И в еще меньшей степени считал надписи славянскими их первооткрыватель доктор Гемпель.


Обретение рунической письменностью славянской окраски. После выхода в свет монографии Маша руническими надписями из Прильвица весьма заинтересовался польский князь Ян Потоцкий, который специально поехал в Мекленбург для того, чтобы посмотреть, а в случае удачи и приобрести коллекцию из металлических божков и предметов языческого ритуала. Ему действительно удалось приобрести у Шпонхольца-младшего более сотни предметов, и тем самым существенно расширить представления о рунических надписях редариев. По результатам исследования он издал на французском языке в 1795 году в Гамбурге монографию "Путешествие в несколько частей Нижней Саксонии в поисках славянских или венедских древностей"9. Таким образом, здесь уже из заглавия сквозила мысль о том, что древности имеют не германский, а славянский характер. Поэтому есть все основания считать Потоцкого тем самым исследователем, который заговорил о славянском письме рунами.

Разумеется, наиболее сильный резонанс работа Потоцкого произвела в Польше. Лаврентий Суровецкий в своем докладе "Нечто о рунических письменах" (1822 г.) отмечал: "Находящиеся на сих древностях рунические надписи тем основательнее названы славянскими, что оные выставлены на статуях божеств, несомненно принадлежащих славянам, и что в них точно замечается славянское наречие. В них, равно как и в прочих северных рунах, сохранилась первоначальная простота, а потому и большое сходство с теми, которые еще не подвергались переменам. Многие писатели, увлеченные сим обстоятельством, составили неосновательные догадки о их начале. Одни из них полагали, что славяне заимствовали руны у своих соседей, норманнов; другие, напротив того, утверждали, что норманны заимствовали оные у славян или какого-нибудь другого народа; первые в подтверждение своих предположений ссылались на известное множество памятников, исписанных сими рунами и находящихся в древних жилищах норманнов; другие же замечали, что сии письмена, без сомнения, заимствованы были норманнами у славян или у кого-либо другого, во-первых, потому что они не соответствовали ни потребностям сих последних, ни произношению их языка; во-вторых, что славянская азбука содержит в себе буквы, которые вовсе не находятся в нормандской; что, наконец, письмена сих двух языков чувствительно между собою различаются"10.Как видим, Суровецкий уже ни на миг не сомневается в принадлежности рун славянам и, пересказывая возникшие в науке мнения, доходит до того, что предполагает, что не славяне заимствовали руны у северных германцев (норманнов), а, напротив, германцы заимствовали руны у славян. И это при том, что рунические памятники в Скандинавии к этому моменту исчислялись сотнями, тогда как находки у славян можно было буквально перечесть по пальцам! Однако не следует забывать, что начало прошлого века было ознаменовано взлетом национального интереса к собственной истории и культуре, и поэтому следовало найти древнюю славянскую письменность. Почему бы не германские руны? Если бы удалось доказать славянский характер памятников и некоторое отличие в письменности между рунами германцев и славян (а и в германских памятниках существует масса региональных различий в начертании рун), то цель была бы достигнута.


Чтение Яна Потоцкого. В целом Потоцкий читал не меньше Маша, но с явно выраженной славянской направленностью. Качество чтения Потоцкого можно проверить по одному из примеров. Так, на с. 85 его монографии, на фиг. 11 (рис. 4-05) изображен многоголовый бог. Подпись гласит: "Бог о шести ликах, не считая седьмого на животе со следующими надписями: "Р у Г", Ретра, ГАРЕВИТ. Говорят, что Гаревит был богом Рюгена "11. Легко видеть, однако, что вместо "Р у Г" тут написано Ругит, а вместо ГАРЕВИТ - ГАРЕВНИТ. Этот пример не говорит о высоком качестве чтения Потоцкого, ибо он не прочитал три знака из 19. Кроме того, чтение "Р у Г" мало напоминает притяжательное существительное "ругит" ("с острова Рюген"). В других случаях чтение было вполне удовлетворительным. Вместе с тем, Потоцкий не обратил внимание на худшее качество отливок божков Ретры и на некоторые мотивы изображений явно более позднего происхождения, чем время существования Ретры, что позже привело к мысли о том, что его коллекция фальсифицирована. Все это, видимо, говорит в пользу того, что чувство славянского патриотизма в нем совмещалось с невысокой требовательностью.


Чтение Тадеуша Воланского. Польский эпиграфист, специализировавшийся по чтению этрусских надписей, Т. Воланский читал и рунические надписи на фигурках из Прильвица. И это не удивительно, ибо уже у Маша встречались надписи, которые трудно было прочитать. Даже в наши дни надпись 18 в его монографии осталась непрочитанной Антоном Платовым12, вероятно, потому, что знаки 4 и 5 оказались необычными. Как раз их и решил прочитать Воланский. "На этом амулете представлен Спаситель - почему-то решил он, - под именем Числобога (Зислобога) с вытянутыми, как бы на кресте распятыми руками. В подобной позе видим мы его между прильвицкими божествами святыни Ретры у Масха и Вогепа (вероятно, имеется в виду Маш и его художник Воген - В.Ч.) на карте 81 с рунической надписью "Ретра", "Зислобог", а на колчане - ясная надпись КРИСТИ (КРИТТИ)... Это мое открытие Критти-Спасителя в святыне Ретры я подкрепляю свидетельством, которое дает нам жизнеописание святого Оттона. Если этот Апостол поморян в 1124 году читал Евангелие на Поморье, язычники заявляли о своей готовности верить в Иисуса Христа и принять его к почитанию, оставив и своих богов, если им позволит это епископ, чего Оттон, вполне понятно, позволить не мог. Следовательно, его миссия провалилась; через 4 года он повторно прибыл сюда и приобщил к настоящей вере. В этот короткий промежуток времени между 1124 и 1128 годами поморяне, после отъезда епископа, желая оборониться от возможного мщения старого бога, стали поклоняться своим родным божествам, а поскольку каждое их божество отвечало за какое-нибудь дело в человеческой судьбе, помня о том, что в соответствии с читаемым им Евангелием, святой Иосиф, названный отец Спасителя, был плотником (по-польски Чеслом), дали ему имя Числобога, называя его покровителем или богом плотников"13. В этом пассаже масса натяжек: фигурка совершенно не напоминает Христа, тем более на кресте; у Христа никогда не было никакого колчана и он никогда не стрелял из лука; плотник Иосиф никогда не замещал Христа; слова "число" и "чесло" (тесло) славянами прекрасно различались, а Числобог входил в число реальных персонажей славянского пантеона. Но главное, с точки зрения эпиграфики мы тут видим вольное обращение со знаками: стрела острием вниз может быть руной М, а крючок - руной Л, так что вместо Критти или Кристи вполне может быть написано Кримми, Кримли или еще что-то. Обосновывать в первую очередь следовало чтение, а не понимание Числобога как плотника или Христа.


У Воланского мы видим ряд домыслов: так, подпись одной фигурки он прочитал РУРИК, имея в виду князя-родоначальника Руси [8, с. 15]. Между тем, эти руны можно прочитать как RURS, RURH, WUWS, WUWH, WUWIKи т.д. (руны ). Надпись, читаемая им ОЛЕГ, может быть прочитана как АЛУН или АЛУЙ. Таким образом, к его дешифровкам может быть предъявлен ряд претензий именно с точки зрения чтения. Что же касается общих соображений, то было бы крайне удивительным, если бы храм языческих богов оказался бы еще и музеем политических деятелей. Воланский исследовал также датские и литовские рунические надписи. Так, одна из надписей на золотой подвеске, найденной в Литве, читается им по-латыни: IMMOLAVIT SAMBORIUS DUX KURCHO OLITORI, то есть ПОЖЕРТВОВАЛ КНЯЗЬ САМБОР КУРУ (богу садоводства)14.Этот пример, как нам кажется, весьма интересен: он показывает, что подобно тому как латинский язык был средневековым международным языком, роль точно такой же международной письменности в бассейне Балтийского моря играли руны, обслуживая и датчан, и немцев, и литовцев, и славян-редариев. Иными словами, следует говорить не о "славянских рунах", а об использовании славянами вместе с другими народами Прибалтики рунической письменности. Ведь выпускаем же мы и в наши дни литературу на английском языке с латинским шрифтом, а русские международные телеграммы печатаем латиницей. Это, однако, вовсе не повод говорить о существовании "русской латиницы". Тем не менее, начиная с Воланского, руны стали понимать как славянское письмо уже и в Польше, что позже привело к открытию собственных рунических памятников. Это можно считать положительной стороной его дешифровок. Что же касается Мекленбурга, то история рассмотрения славянских рун в этой области находками в Прильвице не ограничилась.

Чтение Гагенова. Фридрих Гагенов, имевший, судя по фамилии, славянских предков, выпустил в 1826 году в Лойтце и Грайфсвальде монографию с большим названием: "Описание рунических камней, хранящихся в библиотеке великого герцога в Нойстрелице, и попытка объяснения находящихся на них надписей наряду с некоторыми новыми известиями о местах их находки и найденных там же божествах"15. Здесь он помещает описания и чтения надписей на 14 мелких камешках, найденных в окрестностях Нойстрелица; мы помещаем изображения части из них. На рисунке показаны камни с первого по четвертый и восьмой. На первом камне Гагенов читает РАЗ, на втором ДЗАВ, хотя больше похоже на ДЗВА, на обороте ИРКЛКТ, хотя вокруг окружности написано что-то вроде ЗРКЛАК, КЛАКЗР или КЛАКИР, ГЛАГИР. На третьем эпиграфист читает БИЛ, на четвертом ГЕЛР и большую букву Р как символ Радегоста, на восьмом МИТРА. Как видим, этот эпиграфист не очень вникает в смысл надписей; не очень хорошо у него обстоит дело и с истолкованием. Надпись РАЗ он понимает как начало надписи РАДЕГАСТ; надпись ДЗАВ у него не обозначает ничего, как и надпись ИРКЛКТ; из надписи ГЕЛР он пытается вычитать РЕКС; что же касается бога МИТРА, то такой бог действительно существует, но не у славян. А между тем, у славян возможны слова и РАЗ, и ДВА или ДЗВА, допустимо и ГЛАГИР, возможно написание и немецкого слова КЕРЛ (парень). Иными словами, на наш взгляд этот эпиграфист не слишком постарался поработать с текстом, и оттого его чтения выглядели неубедительно.


Перемещение интереса к памятникам в славянские страны. Если имеются славянские надписи в Германии, то почему бы им не быть в славянских странах? Разумеется, славянские исследователи попытались найти такие памятники где-то у себя на родине, или, в худшем случае, найти их в Германии или Австрии, но прочитать по-славянски. Первую такую находку сделал в 1829 году Яджей Кухарский, которого и следует считать первым славянским исследователем в области славянского чтения древних надписей. Он заподозрил, что по-славянски надписаны два из 20 шлемов, найденных в Штирии в 1812 году при корчевании деревьев. Он сообщил об этом в работах16,17, хотя при попытке чтения смог опознать только несколько знаков, не приводящих к какому-либо смыслу. "Удача ему сопутствовать не могла, ибо надпись была вовсе не рунической, а этрусской" - отмечает Я. Лецеевский18. Для нас это весьма интересно в том плане, что в славянских странах первая ошибка была от неразличения не славянских и германских, а славянских и этрусских надписей, так что поиски Воланского в плане чтения этрусских надписе как славянских были не столько плодом его фантазии, сколько развитием уже возникшей до него гипотезы Кухарского.


Чтения Коллара. Вторым исследователем в данной области оказался выдающийся словацкий славист Ян Коллар, обнаруживший в баварском городе Бамберге на голове одного из двух львов на спуске лестницы кафедрального собора надпись CARNI BU, которую он в 1835 году прочитал C ARNI BO G, то есть ЧЕРНОБОГ19.Позже каждую из рун подробно рассмотрел известный чешский славист Павел Йозеф Шафарик, который полностью согласился с чтением Я. Коллара 20. Однако и это чтение было ложным: "Эта надпись при ближайшем рассмотрении оказалась неистинной, а домысленные руны были ничем иным, как случайными царапинами и выбоинами крошащегося под воздействием выветриванием камня, не имеющими ни малейшей связи между собой и не обладающими никаким сходством с рунами" - отмечает Я. Лецеевский21. Обнаружил эту игру природы польский славист Войцех Цыбульский, который с 1860 года и стал первым славянским критиком польских и словацких эпиграфистов.


Микоржинские камни. В 1835 году была сделана интересная находка в Польше, в селе Микожине (или, как его позже стали называть в России, Микоржине) Остшешовского (позже Островского) уезда. Осенью этого года была найдена могильная плита с изображением человека, а год спустя - другая плита с изображением лошадки; оба памятника были покрыты рунами23. Удивительным было то, что речь шла не о мелких предметах, а о надгробьях. Первую заметку о них опубликовал Петр Дрошевский, брат владельца Микоржина 24. В ней шла речь о находке на склоне небольшого пригорка камня на глубине двух стоп от поверхности земли. Под камнем обнаружили урну из глины грубой лепки с прахом сожженного тела и остатками серебряных и медных ножных браслетов. Крестьяне сообщили, что лет 10 тому назад они нашли на этом же месте камень с птицей, конями и разными дьяволами. Затем прилагался рисунок камня и надписей на нем. Эту заметку Дрошевский послал эпиграфисту Пшиборовскому, который в той же "Газете Великого Княжества Познаньского" № 161 за 1856 г. под заголовком "Прове Великопольский" поместил чтение надписи: ПРОВЕ, СБИР, КБЕЛ. Через год Дрошевский нашел второй камень с изображением лошадки. На сей раз он послал извещение не в газету, а прямо Пшиборовскому, который, как и в первом случае, сообщил о находке Лелевелю, автору многотомной "Истории Польши средних веков". Была прочитана и эта надпись: СБИР, ВОИН, БОГДАН, ИНАВОЙ С. Странно, что, как и в случае с фигурками или камешками из Мекленбурга, перечисляются лишь имена собственные. Однако если на прильвицких фигурках писали, видимо, жрецы, то Микоржинские камни свидетельствовали о воинских захоронениях, т. е. об ином характере вещевых памятников, где принято что-то писать об усопшем, например, возраст. Так что Микоржинские камни вызывают некоторое подозрение. Не все ладно на них и с чтением, ибо М-образный знак обычно означает Е, а не П; не так пишется и О, так что слово ПРОВЕ остается на совести Пшиборовского. Знак y обычно читается М, так что вместо СБИР получается СМИР. Точно также КБЕЛ правильнее читать КМЕТ, БОГДАН - ПОГДЛН, а словосочетание ИНАВОЙ С вообще непонятно. Тем не менее, все тексты, рассмотренные Машем, Потоцким, Гагеновым, Колларом и Пшиборовским образуют единый массив по характеру надписей, именам собственным, называющим либо богов, либо город (Ретра), либо профессию (воин).или мужское имя. Все они не выходят за круг расселения редариев или вендов.


Попытка улучшения чтения некоторыми эпиграфистами. Чтение надписей на Микоржинских камнях показалось некоторым эпиграфистам неудовлетворительным. Из интересных попыток чтения первой надписи можно отметить Цыбульского22, прочитавшего СМИР, КМЕТ, ПРОВЕ, то есть три несвязных имени, и К. Рогавского, прочитавшего С МИР ПРОВЕ ЧЕСТ, то есть С МИРОМ В ЧЕСТЬ ПРОВЕ. Из попыток чтения второй надписи упомянем чтение Рогавского: С МИР БОГДАН! ВОИН С ЛЮДВОЙ, то есть МИР БОГДАНУ, ВОИНУ С ЛЮДВО.