Рыжая

– Рыжая корова! Рыжая Корова!
Сонечка Ковалева четырнадцати лет от роду неуклюже бежала через сквер. Звонкие, пронзительные голоса, как острые дротики вонзались в голову, в спину, в мозг. Под лопаткой и в боку кололо, стертая нога в новой босоножке горела огнем и то и дело норовила подвернуться.
– Рыжая корова! Корова-Ковалева!
Сонечка выбежала из сквера и юркнула за гаражи, голоса стали глуше, а потом и совсем затихли. Сонечка села на траву и прижалась спиной к теплой двери одного из гаражей – хорошо, что никого нет.
–Ненавижу! Ненавижу! Всех ненавижу! И себя ненавижу! Корова! Корова! – сквозь слезы бормотала она. Слезы были горячими, как кипяток, они, наверное, прожгли дорожки на щеках. И зачем только они переехали в этот район?! И зачем только она перешла в эту школу?! Лучше бы ездила в старую! Это все мама, это она придумала, это она не разрешила остаться в старой школе! Там  было так хорошо, там никто не называл ее рыжей коровой, хотя, конечно, она была рыжей всегда и особой изящностью не отличалась. В той, старой школе ее называли «наша гордость» и «золотая кисточка». Там она участвовала в олимпиадах и побеждала! А еще рисовала все стенгазеты ко всем праздникам и оформляла стенды с наглядными пособиями во всех кабинетах. Но пятерки она получала, конечно, не за это – Сонечка и правда училась очень легко, будто играючи. А стенды? Да ей просто нравилось рисовать, нравилось делать стенгазеты и шаржи, даже на директора. И директор – тогда это казалось просто нормальным – хохотал над своими шаржами вместе со всеми. А здесь? Никому не нужны были ее пятерки и ее рисунки, наоборот это все вдруг почему-то стало объектом насмешек, и она сама стала исключительно объектом насмешек.
 Собственно, с той злосчастной стенгазеты все и началось. Классу, в который пришла учиться Сонечка Ковалева, поручили сделать стенгазету к юбилею школы. Поручили еще до того, как Сонечка пришла в класс. И вот сейчас, на классном часе, выяснилось, что до юбилея три дня, а стенгазета не готова! То есть фотографии собраны, статья написана, но это же еще не стенгазета, ее еще и нарисовать надо. Елена Никифоровна, классный руководитель пришла в ужас, покрылась багровыми пятнами, прямо как бабушка Сонечки перед очередным приступом, и стала кричать в том смысле, что они – то есть класс – ее подвели, что им поручили такое важное и ответственное…
Сонечке стало страшно, что классной сейчас станет плохо, она встала и звонко сказала на весь класс:
– Елена Никифоровна! Вы не переживайте так, я сегодня останусь после уроков и все нарисую. Ватман же есть?
– Ты? А ты сумеешь? А успеешь? – классная перестала кричать, и даже пятна как-то моментально побледнели.
– Сумею, не беспокойтесь! И успею, это же быстро. Я в старой школе всегда стенгазеты делала, я же в художественной школе учусь…, училась… – погрустнела Сонечка, вспомнив, что художественную школу ей пришлось бросить.
– Ну, хорошо, –  уже совсем успокоилась Елена Никифоровна,  – сейчас закончим, и пойдем в учительскую, я тебе ватман дам и краски-кисточки всякие.
Когда классный час закончился, и Сонечка уже выходила из класса, дорогу ей заступил Сережка Малахов:
– Перед Кефировной выслуживаешься? – он хитро прищурил глаза. Сонечка удивленно посмотрела на Сережку. «При чем здесь «выслуживаешься»? – подумалось ей, – Юбилей-то не у Кефировны, а у школы!»
– Да что ты с ней разговариваешь еще? – подключилась Лариса Мезенцева, блестя изящными бриллиантовыми сережками, первая красавица нового класса, – Это же дитя помойки! Ей только и остается, что выслуживаться, иначе ни одного экзамена не сдаст – у ее мамочки денюжек на репетиторов не хва-а-атит. – и еще так протянула противным голосом.
Сонечка отодвинула плечом Сережку и молча прошла в дверь.
– Вот корова! Чуть не затоптала! Ой! Ой! Она мне ногу отдавила! Срочно нужно гипс наложить! – задурачился отодвинутый Сережка, и весь класс дружно заржал у Сонечки за спиной. «Вот, дураки». – Беззлобно подумала Сонечка и пошла делать стенгазету. Никакие репетиторы ей были не нужны, она это прекрасно знала – первые пятерки она уже и в новой школе получить успела.
  На следующий день на стене в холле висела чудесная праздничная газета, и Елена Никифоровна с гордостью на весь холл объявила столпившемуся у нее школьному народу:
– Это наша новенькая нарисовала, Сонечка Ковалева!
– Одна что ли? – удивился кто-то из толпы.
– Одна. – Констатировала классная, и с укоризной добавила, адресуя к представителям своего класса, – Остальным же некогда, они ужас, как заняты!
Зря она это сказала, ох, зря! В этот же день после уроков Сонечку одноклассники побили. Били со знанием дела, стараясь по лицу не попадать. Было, конечно, больно, но еще сильнее было обидно – за что?
  Дома мама, конечно, заметила синяки на ногах, но Сонечка сказала, что упала на физкультуре и мама поверила – с физкультурой у дочери давно отношения не заладились.
С тех пор началась у Сонечки двойная жизнь – на уроках ее хвалили, свои заслуженные пятерки она по прежнему получала, а после уроков…. После уроков Сонечка торопилась как можно скорее сбежать домой, если же она не успевала сбежать, начиналась травля. Били, конечно, не всегда, но и без этого доставалось. Заводилами были, конечно же, Сережка и Лариса – облить из-за угла «рыжую корову» кефиром, незаметно прикрепить на спину яркий, распечатанный на цветном принтере листок с надписью «Секонд Хенд»  – это еще самые безобидные шалости. Эх! Вспоминать было противно.
Мама, конечно, заметила неладное, пришлось все рассказать. Мама хотела сходить в школу, поговорить с Еленой Никифоровной, но Сонечка ей запретила, пригрозила, что тогда вообще в школу ходить не будет. Мама вздохнула, погладила дочку по голове и сказала: «Зато ты у меня самая умная» и в школу не пошла, знала, что, если Сонечка сказала, что не пойдет в школу, значит, не пойдет. Впрочем, если совсем честно, маме было, мягко говоря, не до дочкиных конфликтов, да и не рассказала ей Сонечка всех подробностей, не стала маму расстраивать, маме и без того несладко было!
 Переехали они в новый район потому, что пришлось продать старую огромную квартиру и купить новую, поменьше, в этом районе. Деньги нужны были, чтобы сделать бабушке очень сложную операцию. Собственно, квартира и была бабушкина – мамы отца Сони, который погиб, когда Сонечке было года три, наверное. Он был военным. Сонечка отца не помнила, но бабушка о нем так рассказывала, что ей казалось, что помнила очень хорошо.
  Теперь бабушка поправлялась и жила на даче, и даже – вот чудеса! – собиралась замуж за дачного соседа. Ну, как могла Сонечка рассказать маме, которая после бабушкиной болезни еще в себя не пришла про свои проблемы?!
 Сонечка осторожно вытерла слезы, которые сожгли ей лицо – оказалось, что не совсем сожгли, на ощупь волдырей на щеках не ощущалось. Перед глазами немного прояснилось, как будто пелена немного спала и прямо перед собой Сонечка увидела кроссовки. Хорошие такие кроссовки, фирменные и вполне новенькие. Над кроссовками простирались джинсы, синие и тоже фирменные, а над джинсами – белая футболка. И все это выглядело, как паренек, лет семнадцати-восемнадцати, который слегка улыбаясь, смотрел на Сонечку.
– По какому случаю дождливость разводим? – спросил он.
– А тебе какое дело? – сердито буркнула Сонечка. – Ты что, служба метеопрогноза?
– Мне? Да в принципе, никакого, конечно. – согласился парень. – Это не тебя в сквере рыжей коровой обозначили?
– Меня,  – не удержавшись, всхлипнула Сонечка,  – а ты что, ветеринар что ли?
– А за что? – не обращая внимания на колючки, продолжил парень.
– А ты сам не видишь?
Парень внимательно посмотрел на Сонечку, даже голову немного наклонил, разглядывая:
– Ну, рыжая…, ну, и, правда, не дюймовочка, но уж и не корова….
– Корова, – непонятно зачем упрямо буркнула Сонечка.
– Ну, если все так серьезно, то ты бы фитнесом занялась, что ли…, некоторым здорово помогает.
– А ты, что тренер что ли?
Парень даже засмеялся, как-то вкусно, по особенному засмеялся:
– Не-е, я не тренер. Матушка у меня тренер, причем очень хороший тренер, – Он сунул руку в карман куртки, произвел там, в кармане, некоторые изыскания и вытянул на свет божий желто-кирпичную глянцевую визитку, – Вот, возьми.
Сонечка помотала головой:
– Не надо. У нас сейчас все равно денег нет на фитнес.
– Блин! Да что ж ты упрямая-то такая! Держи, я с матушкой поговорю, у них там бывают и бесплатные места в группах, тебя как зовут, фея?
– Сонечка, – полепетала она, – то есть, Софья, конечно.
– Сонечка, – хмыкнул парень, – Мармеладова что ли?
– Сам ты Мармеладова! – но визитку все же взяла.
–  Ты в пятнадцатой школе учишься?
Сонечка кивнула и встала, отряхиваясь от прилипших травинок.
–Ты обязательно сходи, а то заклюют тебя наши мажоры, знаю я их!
– Наши? Ты тоже в этой школе учишься?
– Учился. Я сейчас в физкультурном, но порядочки эти их знаю.
– Тебя тоже клевали?
– Меня? – парень снова хохотнул. – Не-е, меня не клевали, я спортсмен, меня клевать боялись. Да и кто б им дал меня клевать, я ж был звезда и гордость. Я и за школу, и за город и за область…. – парень вроде бы и хвастался, но как-то не обидно, как будто посмеивался сам над собой. – Ну, я пошел. Ты сама-то до дому дойдешь, или проводить?
Сонечка представила, как парень будет ее «провожать», такую зареванную, с зелеными пятнами от травы на заднице и отрицательно помотала головой:
– Не надо, сама дойду. Спасибо тебе.
– Да за что спасибо – то? Потом скажешь спасибо, когда вязаться перестанут. – и ушел, нырнув куда-то между гаражей.
 На следующий день Сонечка сбежала с последнего урока, пришла домой, переоделась в джинсы и свою любимую майку, на которой недавно акриловыми красками нарисовала рыжую кошку с выгнуто спиной – нашла в интернете про то, как на ткани можно рисовать и нарисовала. Это был первый ее рисунок на ткани, но получилась кошка просто замечательно. Потом она еще маме на юбке, на которую она посадила пятно, нарисовала чудесную лилию с капельками росы. Маме лилия понравилась, она пошла в юбке на работу, а когда вернулась, сказала, что офисные барышни пришли в неописуемый восторг и кинулись выбирать рисунки и уговаривать сонечкину маму, чтобы Сонечка и им что-нибудь разрисовала. Мама сказала твердое: «Только на каникулах!», и на этом художества пока пришлось приостановить. 
 Сверившись по визитке, Сонечка зашла в фитнес центр и спросила, где ей можно найти Веру Николаевну. Девушка на ресепшене нажала какие-то кнопочки, негромко что-то спросила и, улыбаясь, ответила:
– В третий зал, проходите, пожалуйста.
 Вера Николаевна оказалась высокой, стройной и такой красивой, что у Сонечки аж дух захватило! Она внимательно выслушала Сонечку и с сожалением сказала:
– К сожалению, бюджетных мест сейчас нет. Вот месяца через два…, – и увидев, как сникла девушка, добавила, – давайте я вас запишу, и номер телефона. Как только появится свободное место, сразу же позвоню, вас как зовут? 
– Соне…, Софья, – совсем расстроившись, пролепетала она.
– Сонечка? Мармеладова? – улыбнулась Вера Николаевна. – Погодите, мне Кирилл что-то говорил… . Вам же Кирилл вчера визитку давал, верно?
– Какой Кирилл? Не знаю я никакого Кирилла. – Сонечка уже боялась снова расплакаться, и повернулась, чтобы уходить. «Да что же это я такая рева-корова стала! Действительно, корова!» – зло подумала она.
Вера Николаевна взяла не успевшую выйти из зала Сонечку и развернула ее к себе:
– Значит так, сырость отставить. Кирилл, это мой сын, который дал вам вчера визитку – узнаю своего оболтуса, имя спросил, а сам представиться не удосужился. А за Сонечку Мармеладову не обижайтесь, у нас с Кирюхой  Толстой – любимый писатель. Сейчас мы подумаем, что можно сделать, для девушки, которая сразила наповал моего непокобелимого…, ой, непоколебимого отпрыска, мы что-нибудь придумаем! – и она хитро подмигнула.
– Сразила? – Сонечка выпучила глаза, тут же забыв плакать.
– Проехали. – тренер махнула рукой. – Я ничего такого не говорила, ладно? А то меня Кирюха убьет за вмешательство в частную жизнь. – и снова подмигнула, а потом подошла к столику и стала рыться в толстой тетради, – Та-ак, что у нас тут? – потом вдруг отвела от тетради глаза и пристально посмотрела на Сонечку, куда-то в область ее живота, – Слушай, Сонь, а вот эта кошка у тебя на пузе, это случайно не ручная роспись?
– Ручная…
– А кто делал?
– Я сама…– она ничего не понимала. Ну, какое отношение кошка на майке могла иметь к фитнесу!
– Са-ама-а?! – удивленно протянула Вера Николаевна. – Так ты у нас художник? А ты только по ткани можешь?
– Почему только по ткани? Я по любой поверхности могу. Ну, кроме, наверное, меха.
– По меху нам не надо, а вот по стенам можешь?
Разговор перешел в такую знакомую и приятную плоскость, что Сонечка приободрилась:
– По стенам могу. Только краски нужно подходящие….
– Ну, какие нужны краски, это ты нашей Дашеньке будешь пальцем показывать. И какие кисточки тоже. Погоди-ка…
Тренер взяла со столика мобильный и быстро набрала номер:
– Альбина Максимовна, вы можете мне в группу еще одно бесплатное место добавить? А я вам нашла человечка, который детский зал наконец приведет в божий вид, но нужно бесплатное место, так сказать, бартер…. А это девушка, очаровательная такая…, четырнадцать? Сонь, тебе есть четырнадцать? – Сонечка кивнула. – Есть, Альбина Максимовна… Да кто к нам вязаться-то будет? Какая комиссия?... Да у меня полмэрии в одной группе занимается, а вторая половина у Максимовой, о чем вы говорите! Так дадите место, Альбина Максимовна?...  А вы посчитайте, сколько вам будет стоить взрослый профессиональный художник…. Вот спасибо, Альбиночка Максимовна! – она положила телефон. – Ура! Мы победили! Пойдем, я тебя с   Дашенькой познакомлю.
 С этого дня у Сонечки началась совсем другая жизнь, после школы она бежала на тренировку, потом, переодевшись, вооружалась красками и кистями и разрисовывала соседний зал мультяшками. Уроки приходилось делать почти ночью, и мама сначала ворчала, конечно, немного, но потом, когда Соня ей все рассказала, потрепала дочь по рыжим кудряшкам, улыбнулась и ворчать перестала.
 Обращать внимания на Лариску и Сережку ей стало ну, совершенно некогда, впрочем, каким-то образом эта парочка почувствовала, что с Сонечкой произошли перемены и от нее отстали. Конечно, за несколько дней фотомоделью она не стала, скорее наоборот, неуклюжести добавилось, потому, что мышцы после тренировок болели – мама не горюй! Но что-то появилось в ней такое, особенное, какая-то другая уверенность, и третировать Сонечку им … расхотелось.
 А спустя неделю произошло и вовсе невиданное событие. В тот день она немного задержалась, Елена Никифоровна устроила «разбор полетов» после контрольной, которую весь класс, включая Сонечку почему-то дружно написал на двойки.  Когда Сонечка выходила из школьных ворот, из машины, припаркованной прямо рядом с ними, высунулся тот самый паренек, Кирилл, кажется.
– Сонь, ты на тренировку не опоздаешь? Садись, давай, дворами объедем  все пробки, а то и правда, опоздаешь!
Сонечка, как во сне подошла к машине, а Кирилл еще и вышел и дверцу ей открыл – Боже мой! Как в кино! Она слышала, как за ее спиной пискнул кто-то из одноклассниц, как страшным шепотом Лариса Мезенцева прошелестела: «Это же Бородин, девочки…Ни фига себе!».
 Кирилл завел машину, и они выехали на проспект.
– Ты это специально приехал? Чтобы меня не заклевали, да?
– Я? Я приехал, чтобы тебе сказать, что тренировки сегодня не будет, в фитнес-центре канализация полетела, там такое творится, что не до тренировок. А  это значит, что мы вполне можем сходить в кино, например. А что, все еще клюют?
– В кино?...– Сонечка ничего не понимала.
– Ну, не хочешь в кино, можно в кафе, или просто по городу погулять, а можно за город съездить. Выбирайте, фея! У меня сегодня тоже вечер свободный, что, надо сказать, большая редкость.
– А как же….
– Блин, Сонь, ну, что ты такая тормозная-то сегодня? Ну, что я не могу пригласить девушку, которая мне понравилась, в кино, или в кафе? Или ты меня боишься?
– Как понравилась?... – Сонечка в полном недоумении посмотрела на Кирилла. – Я же корова.., как я могу… понравится?...
– Сонька, ты не корова, ты балда! Ну, в каком месте ты корова, чего ты выдумываешь-то? Не килька, конечно, только знаешь, мне кильки никогда не нравились, а теперь…, у нас их полинститута, глазу не за что зацепиться, а уж дурры-ы! Вообще непроходимые! И потом, у тебя глаза, как у феи. Или как у русалки. Тебе никто об этом не говорил?
– Нет…, не говорил…
– Вот идиоты! Впрочем, буду первым, это почетно!
– А как же… фитнес? Ты ж мне посоветовал на фитнес…, чтобы я…
– Я тебе посоветовал на фитнес, чтобы ты перестала рыдать и занялась чем-нибудь интересным и полезным. Ты мне сразу понравилась, еще тогда, у гаражей. Только если бы я тебе об этом тогда сказал, ты бы убежала тут же, и где бы я тебя потом искал, скажи на милость? А теперь тобой в центре весь народ восхищается, ты ж там такую галерею нарисовала. Я видел, правда, здорово!
Сонечка немного пришла в себя и хитро спросила:
– А если я от фитнеса похудею, то стану килькой и нравиться тебе уже не буду?
Кирилл громко захохотал:
– Не переживай, килькой ты никогда не станешь – конституция не та, уж в этом-то я разбираюсь, поверь.
– Я смотрю, ты много в чем разбираешься, – Сонечка уже заметно повеселела, такое чувство, что ты меня лет на десять старше.
– Не-е, не на десять, на четыре года всего. Просто я спортом  с самого детства занимаюсь, спортсмены рано взрослеют. Так куда мы едем, фея?
– Поехали к Старой Башне, я покажу тебе место, где я нарисовала свой первый пейзаж, который взяли на городскую выставку.
Кирилл кивнул и вырулил с проспекта на объездную. За окном весело мелькали малоэтажные домики, теплый, совсем летний ветерок, влетавший в раскрытое окно трепал ее рыжую гриву. «Все-таки здорово, что мы переехали в этот район»  – впервые подумала Сонечка.