Серебряный дождь

- Добрый вечер, Лондон, добрый вечер, Британия! Приветствую всех, кто сейчас стоит в вечерней пробке. Доброго настроения завсегдатаям моей программы и тем, кто слышит меня впервые. С вами ваша диджей Элли, и тема сегодняшнего выпуска – любовь между друзьями. А также вопрос, нужно ли любить себя. В общем, любовь во всех отношениях. Жду ваших звоночков и электронных писем.
Диджей Элли, иначе ирландка Хелен О’Кейли, - молодая девушка, студентка факультета строительства и архитектуры. Первый канал радио Би-би-си был практически ее вторым домом. Именно диджей Элли принесла такую популярность программе «Вечерний разговор».
- И у нас есть звонок. Да-да, я вас слушаю.
- Меня зовут Виктори Брейвен.
- Рада вас слышать, Виктори, и…
- Дружбы без любви не может быть.
- Что же вы скажете о привязанности? – незамедлила Элли.
- Люди прикрывают этим любовь.
- Возможно. Вопрос спорный. Весьма и весьма. Но у нас есть еще и второй вопрос. Виктори, вы еще в эфире.
- Любить себя нужно не до фанатизма. Нужно ценить свое время. Но даже это делать необходимо разумно. Вроде все…
- Большое спасибо, Виктори. Уважемые слушатели, не расслабляемся, звоните, противоречьте,  выдвигайте свою точку зрения, о любви мы с вами не говорили давно. А ведь на эту тему рассуждал еще Шекспир, и как давно это было…
Дождь звонков и писем на электронный адрес программы сыпался без остановки, а Элли болтала, не умолкая. Секунда тишины в эфире, и внимание слушателя теряется. Спустя пару часов на последнем дыхании Хелен попрощалась и сунула наушники подоспевшему сменить ее ночному диджею – Мистеру Стиву.
- Ты выматываешься каждый день, как будто он последний, - укоризненно шепнул Стив Элли.
- Стив, я люблю свою работу. Кроме того, по-другому я и не умею.
- Я в шоке.
Элли побрела домой. Улица с новенькой многоэтажкой находилась через мост. Внезапно Элли решила заглянуть в уютное кафе «Серебряный дождь». Диджеи обожали его за простоту и дешевизну. Элли не исключение. У рядовых работников ведь не такая уж и большая зарплата, даже если ты ведешь вечерний эфир. Надо сказать, популярности Элли не только талант говорить и придумывать интересные темы для программы. Многое значила еще и невероятная ее красота, необычная для этих мест. Скандинавские корни сильно отпечатались в чертах ее лица. Бледная кожа, густые иссиня-черные волосы, ярко-голубые глаза, магнитом к себе притягивающие, создавали таинственный образ, да и сама Хелен его придерживалась. Все знали, что она одинока. Семьи никогда и не было, друзья к сердцу не допускались, о любви вечное молчание, за исключением вечернего эфира.
Взяв чашечку кофе, Хелен опустилась за стол у окна. Чувство взгляда не давало спокойно сидеть. Элли не выдержала и обернулась. Через пару столиков сидел не то, чтобы красивый, больше обаятельный молодой человек. Элли привлекала внимание всегда, поэтому тревога ее оставила. А парень все смотрел.
Элли просидела час. Он не отвел глаза ни на минуту. Что ж, такое в практике Хелен тоже бывало. Жалко парня.
Домой идти не хотелось. Коренная британка Хелен имела квартиру в центральном районе города. Так сложилась судьба; оказавшись в нужно время в нужном месте, Элли получилась симпатичную двухкомнатную квартирку в новом тридцатиэтажном доме. Одиннадцатый этаж не напрягал, благо лифт работал исправно.
Хелен благодарила судьбу за все ее щедроты, не забывая однако цены, которую за это пришлось заплатить еще при рождении. Жизнь, вероятно, заглаживала свою вину. Мать Элли умерла во время родов; не мудрено – девчонке не было и шестнадцати лет. А отца девушка не знала никогда. Детский дом, впоследствии школа-интернат для девочек – не самая лучшая обстановка для ребенка.
В школе-интернате уже с десяти лет Элли пришлось показывать зубки. В этой стране, казалось бы, детей, царили взрослые порядки, а именно поклассовое деление. Не учителя его придумали, а дети. Не успел в ребячестве выйти «в люди», учись до конца чем-то непонятным. А высшие сословия будут с завидной регулярностью указывать тебе твое место. Элли повезло. Скандальный нрав ее мамаши, о котором, она, собственно, и не знала, взял верх над страхом. Взрослые девочки, мягко говоря, отчитывали шестиклассницу за то, что та на ежегодном междушкольном вечере осмелилась строить глазки мальчику пару годами старше ее. Симпатичному мальчику. Элли встала на сторону неудачливой кокетки. Сначала честь отстаивалась словами, кулачки, точнее ногти, в ход пошли потом. Миниатюрность и кошачья ловкость позволяла уворачиваться от двух достаточно крупных девиц, более того несколько раз преимущество было на стороне маленькой воительницы.
Именно тогда взрослый «бомонд» посмотрел на нее с уважением. Дорога в жизнь была открыта. Защищая от яростных «деток» - этого самого бомонда, - жестоко наказывала за нарушения негласного школьного этикета. К концу обучения старшеклассницы выстроили в школе новые порядки, против которого не сильно протестовали и преподаватели: все было справедливо, виноватых наказывали, обиженных защищали. Всенародно известных «невероятных деток» было пятеро: Хелен, Янина, умная шатенка, Скарлетт, очаровательная блондинка, и две очень похожие на нее ее сестры Моника и Элис. И чаще всего за всех удар приходилось держать Хелен. Во всех смыслах.  И тем не менее, выпускной бал проходил в горьких слезах. Женская дружба значительно сильнее мужской:  никогда не выносили сор из избы, друг за друга руки в кровь, все поровну; а ведь сильный пол не всегда способен выдержать этот устав. И основное положение сего устава гласило: чем больше жесток ты к человеку, тем сильнее он тебя уважает. Главное – справедливость. Тогда простят любую боль. Негласный устав школы.
Что ж, в колледже действительно прошли лучшие годы. Никогда Элли не забудет, как всей школой промокали они под дождем. Холодные серебряные капли огнем взрывались на разгоряченной коже. И невероятное удовольствие приносило жар, лихорадку, но это и была та странная прелесть женского колледжа: бросить все к ногам желаемого и, ныряя в чернеющую бездну риска, наслаждаться агонией провала или бурлящим счастьем в крови.
С тех пор Элли и жила «тотализатором». Ставить все на страх и риск и ожидать исхода. И, покупая билет до Лондона, Хелен сделала ставку на жизнь. Не проиграла.
Юная натура Хелен была выбита безжалостным Лондоном. Он прошелся таким холодным дождем, вызвав лихорадку, а впоследствии выстроив иммунитет к переживаниям. Личностям с биографией Элли нужно карабкаться самим, а сантименты здесь будут только мешать. Именно поэтому в душу Хелен не пускал никого. Как сейчас, так и до конца дней своих. Почему? Никогда она этого не сможет объяснить. Нет того момента, который разочаровал ее в людях. Наступали новые дни, а люди новыми не становились. Нравы жили десятилетиями, меняя лишь внешнюю оболочку.
***
День, два, три… Каждый вечер после передачи Элли приходила в это кафе, а обстановка не менялась. Все тот же парень загадочно пожирал ее взглядом. Элли привыкла к нему, даже беспокоилась, когда пару дней наблюдатель не появлялся. Но потом незнакомец вернулся. Бледная кожа говорила о болезни. Температура, наверное, грипп… Осень, все-таки.
Немые отношения забавляли. Элли нравилось такое постоянство. Она даже думала, что если он вдруг с ней заговорит, ей будет уже не интересно…
Полтора месяца Элли ждала этого конца. Парень догнал ее у дома, напугав до полусмерти. Оказалось, он впервые пошел за нею и просто потерял ее в темноте.
- Простите, простите, ради всего святого, простите! Меня зовут Роберт. Я наблюдал за вами полтора месяца. Вы просто невероятны!
- В чем именно? – невозмутимо спросила Элли. Ее стальные нервы мгновенно справились с потрясением.
- Вы… вы невозмутима, спокойна, задумчива… Одинока, верно? Я искал идеальную девушку. Но нашел лучше – вас. Я студент. Я пишу курсовую по философии. Вы, наверно, невероятно счастливый человек. У вас есть все: красота, талант, характер… Вы меня, возможно, не поймете. Я вырос в детском доме. Это особенная атмосфера. Вы смотрите на дождь, как на плохую погоду. Вам никогда не понять того, что испытывали мы во время ливня. Крупные холодные капли врезаются в кожу, и тысячи искр разлетаются по всему телу. Это счастье, это азарт. Другого счастья я не испытывал больше никогда. Правда, затем наступает агония, жар, раскаленная голова умоляет только об одном – о возможности разорваться на миллионы кусочков. А вы… Вы подобная стихия. Вы притягиваете своим идеалом, а потом превращаете свой магнетизм в зависимость. Вы убиваете волю, забираете душу, не даете ни единого шанса, притом не пользуетесь этим. Вы – ужас. Вы – страх. Зачем вы существуете…
- Вы сумасшедший…-шептала Хелен, впервые в жизни потрясенная настолько.
- Да, возможно. Философия не представляется без сумасшествия. Вы станете темой моей курсовой. Я дарю вам стихи о вас. «Серебряный дождь». Спасибо вам. Прощайте навсегда.
Схватив Элли за руку, парень внезапно сорвался с места и скрылся за поворотом. Никогда еще девушка не чувствовала себя настолько уничтоженной и растоптанной. Тема курсовой. Поразительно. Хелен поднялась к себе, расстелила кровать, и ее взгляд вдруг упал на тумбочку у зеркала. Там лежал листок, который странный парень оставил у нее в руке. Элли развернула его и прочла:
Серебряный дождь

Мне приснилось небо Лондона,
Глубокое, синее, страстное,
Не рукою художника созданное,
Но чуть ближе – а небо ведь разное.

Где-то черной мглою затянуто,
Где-то светится тысячей звезд,
Где-то тучей тяжелой занято,
Извергающей рокоты гроз.

Из небесной  протянутой дымки
Разливается звон серебра,
И с серебряным звоном в обнимку
Разливается дождь из ведра.

На горячую бледную кожу
Ледяная струя разрывалась,
Что же это за счастье, о боже,
Мы как будто с землею расстались.

Все хорошее видится вечным,
Но расплата наступит немедля.
Не волнуйся, пройдет, время лечит,
И неважно, годами ли, век ли.

И агония может быть сладкой,
Если вспомнить серебряный дождь,
Может это лишь бред, даже шаткий,
Может, это красивая ложь?

Может дождь этот только приснился,
Может, это душа сентября?
Может, этот сентябрь явился
Легкой девушкой вовсе не зря?

Не черты ли лица так знакомы
Или это обычный азарт?
Но ведь день начинается новый,
А мираж возвратился назад.

Не оставив ни капли надежды,
Разрывая всю жизнь на куски,
Дождь серебряный пальцами нежно
Зажимает до боли виски.

Дождь серебряный, мой, неизбежный
Растворяется в гуще ночи,
Не оставив ни капли надежды,
Что болезнь эту можно лечить.

Элли читала стихи, но последних строф она уже не понимала. Слезы застилали глаза. Вся ее душа как на ладони в рифмованных строках, как бы она ни старалась ее спрятать. Неужели она действительно так жестока? Почему она так не доверяет людям? Элли отбросила листок, чтобы не читать это снова. Теперь уже ее разрывало на куски понимание собственного одиночества взаперти с амбициями. Сила характера мгновенно разбилась в очевидную слабость. Не верить никому и жестоко отталкивать всех – какая здесь сила?
Об этом Хелен не рассказала никому. Эмоциональное потрясение она пережила за одну ночь. И уже на следующее утро на листок смотрела равнодушно. Но это было утро. А по ночам кошмар возвращался. Хелен боялась заходить в то кафе, страшась встретить там юного философа и его отрешенный взгляд. Боялась оставаться дома наедине с собой.  Может, это и стало причиной скорой свадьбы с молодым бизнесменом. Хотя… Кто знает, может, и серебряный дождь все же потеплел. Может и сердце Элли оттаяло.