Приятные муки творчества

Антуан Сент-Бернар сидел за клавиатурой и мечтательно-мучительно пытался придумать первую фразу.
 
Его в миру звали Антон Семёнович Бернацкий но, так как он был подвержен большому желанию самовыражения и крепко подсел на литературном портале Проза.ру, то взял себе этот псевдоним, созвучный с его любимым Экзюпери.
 
Будучи графоманом Антон в глубине души даже гордился этим.
Когда один читатель-графофоб в своём отзыве обозвал его графоманом, он не обиделся и не послал его в черный список, а поблагодарил рецензента и заметил, что даже Минздрав считает графоманию не такой вредной для здоровья, как наркомания или алкоголизм и посему, не предупреждает, что она "вредит вашему здоровью".

Мыслей в голове было много, но весь этот жужжащий рой представлялся Антону несерьёзным, пустым, недостойным его нового произведения.
Так хотелось написать что-то эпохальное, не в прозе, а «возвышенным штилем» - этаким ямбом или хореем.
 
Чтобы взбодриться, он выпил чашечку крепкого, черного кофе.
Выкурил, специально купленную для такого случая трубку, как у Есенина на фотографии.
Курить он бросил ещё десять лет тому назад, но на что ни пойдёшь ради настоящего искусства...
Вдохновение отсутствовало.
Глянул в окно, а там темень, даже фонаря не видно и аптеки, что на углу.
И тут одна мысль громче всех настойчиво заявила:
- На улице темно, как у негра в ж...
Нет, это не то, стеснительно подумал Антон, затасканная фраза с бородой.
В 1812 году поручик Ржевский ляпнул её на балу Наташе Ростовой, чтобы придать светской беседе лирическое звучание.
К тому же ещё, неполиткорректная по нынешним временам.
Американцы могут обидеться. Чего доброго, наложат кучу санкций.
 
Попробуем выразиться политкорректно:
- На улице темно, как в ж...елудке у афро-американца.
Это совсем другое дело...
Американцы теперь будут довольны, но такая интерпретация популярного в народе выражения может оскорбить нашего читателя.

Нет, всё это не то...
Пора отбросить эти мрачные, тёмные мысли и начать думать о светлом, высоком.
Главное, выбрать тему. Нечто возвышенное – Олимп, Парнас, Пегас...

Нужно взбодриться. Высоцкий всегда под этим делом творил.

Антон достал из шкафа бутылку коньяка. Там оказались жалкие остатки. Выпил одним глотком. Горло обожгло и при взгляде на пустую бутылку, в голове завертелась навязчивая мысль: «чаша жизни вся испита».
- А что, для первой строчки - неплохо!
 
В организме разлилось тепло и пальцы весело застучали по клаве.

Посмотрел в зеркало, но сам себе не понравился. Выглядел как-то неважно. Взгляд потухший. А ведь ещё недавно смотрелся орлом. Вон и седина пятнами пошла.

Пальцы, под воздействием вдохновения, сами отстукали: «и орлиный взор погас». 
Кстати, намечается великолепная рифма "погас - Пегас".
 
Попёрло! Теперь не останавливаться.
Но вдохновиться больше было нечем.

Антон отправился на кухню. В темноте запнулся о кота Кузю и подвернул ногу.
Нашел только самогон, изготовленный шурином по новейшей технологии, почерпнутой из интернета.
Недовольного кота Кузю выставил за дверь, чтоб не мешал творческому процессу.

Пока лечил ногу растиранием и употреблением внутрь, вдохновение вновь пахнуло своим дуновением: «захромал на все копыта поседевший мой Пегас».

Хорош самогон, чертяка, аж в жар бросило.
Снял пиджак и закинул его на диван.
Выпил ещё, занюхал рукавом и выдал экспромт: «в тишине бессонной ночи, выпив рюмку первача, он заржал, что было мочи и рванул пиджак с плеча».
Нет, пиджак для Пегаса - несерьёзно, всё равно что пальто для коня. Заменим-ка мы пиджак... на крыло.
Что у нас получилось?
"И рванул крыло с плеча"! 
Это совсем другое дело.
Как верно сказал шеф Лёлику: - "Главное в нашем деле - реализьм".

А вот дальше вдохновение вновь пропало, можно сказать, сгинуло.
Он почесал ноющую ногу и записал: «после этой заварухи мой Пегас куда-то сгинул, по Парнасу ходят слухи, что копыта он откинул».

Выпил ещё, закусил салом. Вдохновение не возвращалось.
 
Антона мучил вопрос: «почему он не остался, поступил так некрасиво, он, наверное, подался до своей кобылы сивой».

Выпил ещё, но вдохновение больше не появлялось - видимо, у него существует своя норма.

Проснулся утром на диване одетым. Монитор компьютера светился.

Антон с удивлением прочел:

Чаша жизни вся испита
И орлиный взор погас,
Захромал на все копыта,
Поседевший мой Пегас.

В тишине бессонной ночи,
Выпив рюмку первача,
Он заржал, что было мочи
И рванул крыло с плеча.

После этой заварухи
Мой Пегас куда-то сгинул.
По Парнасу ходят слухи,
Что копыта он откинул.

Почему он не остался?
Поступил так некрасиво,
Он, наверное, подался
До своей кобылы сивой.

Нога тихонько ныла.
Кот Кузя громко орал за дверью.