Другая история российской империи 17

 Астауровская пшеница и мир вокруг

Все началось с хитростей мальчишек Астауровых.
– Помните, братья, нам дядя Семен говорил про волшебное слово «реклама».
– Кто бы чего не рек, но должон говорить о нашей пшенице. Надо Федьку и Люсинду Белояровых пригласить к нам и при них зерно посадить. Они когда сами это увидят, всем соседям расскажут. Они к соседям что ни день ездят, чтоб от скуки сбежать.
– Надо калику перехожего подговорить всем про наше зерно рассказывать. Он и приврет недорого возьмет.
– Да он нам приплатит за байку сказочную. Никто никогда больше чем сам 10 не выращивал. А у нас сам 100, а то и 300.
– Ага, и зерна золотые у нас вырастут.
– Если по целковому за фунт брать. То и верно золотые. Кто перевей за них возьмется тот и кусок жирней отхватит.
– Надо сочинителя пригласить. Он чтоб мелькнуть в газенте так распишет эти золотые игры, что нам самим и не придумать.
Сам князь слушал сыновей, но в дела их не лез. Это послезавтрашний хлеб. Ему б сегодняшний добыть в достатке. А они пальчиками своими посадили многие тысячи зерен и кинулись болтать по всей окрестности о чуде на их грядках. Белоярские прикатили всей семьёй Люсинда кружилась в восторге, сверкая своим белым в жемчугах платье. Зеленые кусты усыпанные пшеничными колосьями вызвали скрытый восторг и открытый скепсис.
– Друг мой Иоахим, а пшеница ли это? – обратился он к хозяину дома, когда тот подошел от трудов своих к десятине, где ровными рядами в горшочках зрела кустистая пшеница.
– А приезжайте деньков через десять, когда она поспеет, тогда на зуб и попробуете. Полтина для тебя не велика деньга. Поучишь фут зерен и сам все сделаешь.
– А кто раньше начнет продавать её на посевы, тот и заработает больше.
Белояров дворянин сомнительный не сильно родовитый мог пыжится лишь имея богатство, а оно у него росло просто потому, что умел он считать споро и действовать быстро.
– А рискну! – лихо махнул он рукой. – Дам на риск червонец за мешок.
– Сегодня дашь?
– Сегодня в том же и риск, что нет ещё товара, а деньги уже будут у тебя.
– А дай мне на лет пять твоего работника. Сегодня дай Ондрю твоего, вот тем мешком и расплачусь.
Белоярский сообразил, что такой поворот торга ему выгоден. Он улыбнулся и кивнув лохматой курчавой головой сказал своё:
– Бумагу о том напишем сейчас, а подпишем завтра при трех свидетелях.
Услышав о свидетелях, мальчишки едва успели отвернуться. Свидетели! Так они же и покупателями будут. Торговая пирамида вроде ещё ни кем не выдумана. Да и таких слов нет, но вот она и начала строиться. Как они и задумывали.
– Мы согласны, но мужиков твоих в свидетели не признаем. Пусть это будут соседи Беркутовы, Петровские и Пожарсие.
– Тогда приезжайте к нам на бал. Там и подпишем. Соединим дело и веселье.
Братья переглянулись. Их не пригласят на бал. В глазах Белоярского они дети и не более того, но ведь без них простодушного отца подпоят и заставят подписать кабальный уговор.
– Уважаемый Инокетий Тереньевич, умоляю нас тоже пригласить. Ага, Федя?
– Ага,– ввернула своё слово Люсинда. Астауровы ей очень нравятся. Они такие веселые и красивые. Какой же без них праздник?
Сам князь сообразил сразу, в какую хитрость втягивает его Белоярский. Свидетели, конечно, освидетельствуют сделку, но не пшеницу. Её они не увидят. А значит это потерю дохода. Будет у Белоярского первый год почти монополия на продажу этого зерна. У него связи и знакомства. За ним не поспеешь. Но и отказаться от сделки не возможно. Работник в хозяйстве нужен, не управится без него. Да как отказаться, когда у мальчишек глаза горят, а они первые помощники.
– Так и договорились, сосед.
Когда осела на дорогу пыль отъезжающего возка, хитрость соседа прояснилась и для братьев рекламой в ясном виде озабоченных.
– А мы кустов пять в горшочке привезем, так и все увидят.
– Умно, но показывать будете, когда я знак дам. Договор сперва подпишем и вопрос промеж свидетелей разгуляется о какоё такой пшенице речь велась и хитрость плелась.
Ещё не получив денег князь пустил в свою душу мечты. Простые мечты одеть свою жену как подобает княгине, да и самому подобающе приодеться. На радость мечтам аршин шелка, атласа, или английского сукна вдруг вдвое упал в цене. Об этом многие говорили. Купец Бардар толково обсказал:
– Раньше-то оно все привозное было, а оно каждому ясно. «За морем телушка полушка, да рубль перевоз». Думаю, цена и далее будет падать. Многие враз начали делать. Это и в Москве, и в Великом Пптере, и в Твери, и дажить в Екатеринбурге стали ловко ткать и много.
 Вспоминая эти слова, князь Иоахим вздохнул
 Оно конечно цены упадут, а ежли после встанут. А ведь и при теперешних ценах одежда выйдет в полтысячи целковых. Как ни хорош этот год, но такие деньги не выложить. Авось в будущем году, если тем же скорым шагом богатство в гору иди не устанет. С этой мыслью он вышел навстречу встающему солнцу. Работать.
Мальчишки встали чуть позже и под ворчание матери Домны нянчившей сестренку поели с немыслимой скоростью. Свою пшеницу надо полить и потом своим и водой. Чудо готовят руки и голова и чем лучше, тем чудо красочней. Они выбрали самые удачные кусточки и придумали, как их от земли отделить и в корзинки вложить.
Наступил день бала Иоахим хотел бы прибыть туда в карете с вензелями, но прибыл на телеге в две лошади запряженной. Домна перед отъездом наполнилась грустью. Вот уедет к барыням и прилипнет его душа к какой. Беда. Но ничего такого она мужу сказать не посмела. Такое скажи, так ещё хуже будет. Иоахим догадался бы, если б душа его не трепетала от мыслей о возможном богатстве и достоинстве истинно княжеском. А сыновья молчали. Лишне слово при волке не скажи, а вдруг он оборотень и все тайны расскажет. С тем и приехали, а там сразу шум, музыканты музыкой искры веселья из гостей высекают. Еда изобильна, питье многообразно. Однако князь держится, пригубит и поставит. Ребетня носится по залам и парку вроде как они не при чем важном не состоят даже когда на страже стоят возле отца, вроде как забегая по очереди. Так и добегались до неизбежного момента.
– Ну что князь, не передумал сговор подписывать?
– Княжеское слово скала в бушующем море.
– Тогда подписывай.
– Дозволь прочесть, чего написали твои писаря.
Глазастый Михаил взялся читать из-за плеча отца.
– А вот тут ошибочка вышла,– вдруг прошептал Михаил. – Договор был на 5 лет, а тут на 2 написано.
– А это писарь ошибся, пятерку не в ту сторону повернул, – быстро нашелся Белоярский:
– А мы и спорить не будем, исправим.
– Так и делайте и нечего хитрить, да ещё и при свидетелях.
Белоярский ударил бы наглого мальчишку, да как это сделаешь при всех-то. На дуэль бы вызвал на французский манер, но смешно же. Так и промолчал, своей рукой исправил.
– А теперь господа и ваши подписи.
Господа немного удивленные происшествием взялись читать договор внимательно и задумались, а тем временем мальчишки тихо внесли кусты пшеницы, прикрытые платками. Едва фигура последнего подписанта распрямилось с видом полного удовлетворения, как у одного умника родился вопрос:
– И что это за пшеница такая, чтоб за один мешок человека отдать.
– А вот такая она наша пшеница, – хором сказали мальчишки и с видом фокусником сняли платки. Фокус удался на славу. Помещики не так далеко удалились от крестьянских дел, чтобы не понять, что они перед собой видят.
– Такие дела и без нас.
– Почему же без вас, Я готов и с Вами на том же сойтись. Только с вас к тому работнику ещё и по рублику, чтоб хозяину нас собравшему не обидно было.
–Чтоб мне не обидно было так по червонцу с каждого взять надо бы, – буркнул Белоярский просто так со зла.
– Ладно, но червонец не сегодня, а при товаре.
На том и сошлись, чтоб тут же и по домам разбежаться. От неожиданности бытия и событий быстро устают.
Работники явились к полудню. Астауров при первом взгляде удивился. Лучших прислали. А потом и сообразил. Это ж, чтоб приглядывали и докладывали о делах странного князя. С этими мыслями Иоахим и произнес свою первую речь перед новыми подданными.
– Первое дело амбар построить на сто возов пшеницы.
Самый молодой из четверых Кирилл Самойловский осклабился.
– Это как мера меряется? По два куля на воз?
– Посмотрим, какой ты в работе будешь. Весельчак. Сам на конюшне выпорю, если где щель для мышей оставишь. А иным слово даю. Кто хорошо работать будет, того через пять лет на волю выкуплю. Ты Кирыло, как самый молодой, пойдешь камни ломать для основы дома, а вы трое спешить погреб копать под амбар.
– А кто камни возить с оттуда будет, – спросил Кирилл, надеясь, что этот кусочек отдыха ему достанется.
– Сам возить буду. Я князь, но не барин. Поняли.
Поняли все, надзор будет плотный и настроились работать. Но оказалось, что так да не совсем. Через неделю князь в Москву ухал за рецептом скрепляющего раствора, о котором Семен ему отписал. Амбар будет каменный, чтоб на века. Это чтоб дело на крепкой основе стояло, а не на ленивом, увы российском «авось». Семен так и учил мальчишек.«Ничего на авось. Каждая ступенька наверх на века». Иоахим не зря ко всему прислушивался, когда мальчишки учились. Поучать его Семен бы не посмел, а так вроде невзначай да многому и научил.
 Москва встретила Иоахима пожаром. Говорили почему-то про поляков поджигателей. Огонь не смог съесть только каменные дома построенные товариществом «Рыжо и Красно». Итальянцы наверно. Известно, они знатные строители.
Возок князя, обойдя горелые поляны с развалинами исчезнувших лабазов, лавок добрался до заведения Рыжова. А на нем вывешена доска размалеванная видениями сказочных домин, но самой удивительное, радугой по верху «Рыжо и Красно».
– Ух ты, вот тебе и итальянцы Рыжов и Краснов. Вот какую дружбу родич мне устроил.
Вернулся князь в своё имение не один. Рыжов отправил с ним настоящего мастера. Усадив мастера Барнилова в возок, князь пробормотал:
– Не даром, но по-дружески, по-дружески.
К концу лета вшестером они действительно построили амбар.
Правда наполнить его не удалось. Пошли дожди и хлеб полег. Одна кустистая не подвела, хватило и с долгом расплатится и на следующий урожай осталось. Но про наряды пришлось забыть.
 Зимой дела неожиданно пошли в гору. В настоящую, хоть и не высокую гору, в ту самую, где уголь скрывался. Случилось это, когда Семен Астауров явился с караваном людей одетых не по-русски странно.
– Вот Иоахим, горняков привел. Уголь твой нам нужен. Не одним же Демидовым великие дела затевать.
– Семен, я тебе по гроб жизни обязан, бери уголь. Если надо я тебе и гору эту отпишу.
– Э. Нет. Придется тебе компаньоном быть и за делом следить. Дело без головы не делается. Мне же судьба на Урал двинутся. Ты признакомься с горняками, определи, где им жить и что есть, да и деньги им платить не забывай в срок. Они народ вольный. Не понравится у тебя, мигом к другим уйдут.
– Да я бы со всей душой, но что я в этом понимаю.
– Учись. Вот и учитель тебе Андрей Семиверстов, он в Германии учился. Его поставь главным при начале. После он тоже на Урал убудет, а это год с тобой дело налаживать начнёт. У него и заказ на руках. Две тысячи пудов Лимский завод заказал на свои игры с огнем и железом. Гостиный двор московский тоже уголем хочет печи свои топить. Оно ведь дешевле выходит.
Растерянный князь и не знал, что сказать и потому молчал вздыхая. Страшно за дело непонятное браться. Но как же не поверить Семёну?
Мальчишки вертелись рядом, пытаясь влезть в разговор. Петька и влез:
– Отец, у нас и книжка про угольное дело есть. Поможет книжка.
– Если голова не поможет, то и никакая книжка не поможет. Да не прыгай ты. Прочту. Ну как, умные сыны, подписываем сговор?
– Подписываем, – хором ответили пять дискантов.
– Ну, так тому и быть.
Быть то быть, а как им быт устроить? О том задумался князь, когда застолье утомило не только хозяйку, но и гостей. А главный советчик Семен, уже ускакал по делам своим очень далеким. от этих мест Пришлось Иоахиму в смущении сказать такое:
– Извините гости дорогие, но спать не знаю, куда и уложить вас. Не готовился, не подумал.
– Не заботься князь. Мы народ семейный. В Терентьевке мы заселились. Нам бы только возок, чтоб доехать туда мигом. Оно ж и верно дело к полночи. О делах в подробностях завтра сговоримся.
На том и убыли гости, а князь при свечах остался книжку про уголь читать. Над ней и уснул.
 А совсем неподалёку в имении Трубецких пять не молодых голов не уснули. Заговор им спать мешал. О нем и заговорились.
– Нечистым духом несет от Петруши этого немецкого. Похоже антихрист он и вся его дружина такова же.
Когда отгремел бас Иеромонаха, ответил придворный тенор:
– Антихриста не поминай к ночи. Засланцы это немецкие. Жизнь нашу перевернуть прибыли. Государыня императрица без Кирилла Вознесенского и дня прожить не может. Он у неё и врач и советчик, и пророк. И ведь угадывает шельмец дела будущие.
– А тронь его, так головы как подсолнухи полетят, – внес свой взнос осторожный баритон
– Повадились они все на Урал ездить, видно богатство их оттуда растет, – сказал своё бархатный голос неопределенного вида
– То и хорошо. Там их и прихлопнуть чужими руками, – ответил на то придворный тенор
– Чьими же. Думаешь? – спросил бас.
– А то там некому бунтовать? Башкиры всегда к бунту готовы и казаки яицкие недовольны ещё со стрелецких времен.
– Умно сказал, а берешься ли сделать?
– Сам нет. Но людишек нужных сыщу. Деньги, однако, большие нужны. Умной головой рисковать дорого стоит.
 Дальнейших слов Ухо Шувалова не слышало, но в таком виде не мало интересного донесло главе Тайной Канцелярии.
Шувалов строго посмотрел на доносителя.
– Не вздумай где по пьяни проболтаться. Ящерицу за хвост не ловят. Следи и доноси немедля.
Выдворив доносителя, граф задумался. Ватага Петра и в нем рождала тревогу. Странные дела делают и ловки не по-русски. Своих соглядатаев завели, но так хитро, что и подкопаешься. Пытать одного пытался, так едва оправдался. Сама матушка заступилась за шельмеца. Вознесенский натолкнул её невесть каким способом.
– Да, на то и голова, чтобы думать и глаза, чтоб смотреть. Не может быть, чтоб такие деньжищи без греха добывались. И грех велик должен быть.
 Зима покатила свои санки дальше. Утро в имении князь Астаурова наступило с рассветом. Как уж горняки те выспаться успели, однако прибыли в тесном возке.
– Будь здрав князь. Допреж того, что работать начнем давай наш уговор устроим.
– Да уж сами скажите как его устраивать, чтоб у меня голова не болела за это дело не сильно понятное мне.
– Тут, вот что. Двояко дело можем вести. Можно, чтоб ты платил нам сто целковых каждый месяц и весь уголь добытый твой.
А можно наоборот, мы тебе каждый месяц пятьдесят целковых и тогда уж все заботы наши, не токмо как добыть, но и как продать.
Князю второй вариант понравился больше, но решил он поторговаться.
– Почему ж это вам сто, а мне только половину того?
– Князь, так нам и меньше половины достанется. Кайла, лопаты, кузова и лошади даром же не даются. Так что нам на прокорм, едва треть достанется на шестерых. А ведь ж ещё и работать будем, а ты только землёй володеть. Справедливость будет если мы на месяц сумеем продать поболее чем на 200 целковых, а это, заметь, морока.
– Соглашайся, отец, наши большие деньги это наша пшеница, а 50 целковых в месяц нам как раз, чтоб ещё работников нанять.
– Ладно согласимся так на пять лет, а там видно будет.
– Не, так нельзя, за пять лет мы только-только дело разгоним.
– Хорошо, а на десять пойдет?
Вождь горняков оглянулся на товарищей. Те покивали головами.
– На том и порешим.
 Дальнейшие события этой зимы семейство князя заметным образом не задели, а внимание всего мира, или скорее специфической его части почти полностью проглотила очередная война за колонии. Англичанам повезло. Они совместно с сипаями отхапали Аркат столицу страны с чудным именем Карнатака. А французам не повезло. Маратхи отбили у них Хайдерабад. А все это происходило в Индии. Юмор в том, княжество Карнатака вассал Хайдарабада имело несчастие находится на побережье южной Индии. Драка, следовательно шла не столько за землю, сколько за возможно с берега этой земли двинуть в глуби торговлю. Грабить конечно, но без насилия. Удивительно, но любопытно имя Аркат по-казахски- избранный, ведомый волей Богов. Ну, прямо таки как в Библии. Ещё один избранный народ. А распадалась между тем огромная и мощная империя Великих Моголов. Если кто об этом ещё помнит. На жизнь в России эти события должны были сказаться не самым приятным образом и кончились бы продажей Аляски. Россия оказалась бедна, а последыш Британского финансового могущества Америка наоборот богата. Но любопытно было бы увидеть как оно, если стало все наоборот. Ведь технологическая мощь, а с ней и богатство уже переместилось в Россию. Правда этого пока почти никто не заметил. Даже в самой России никто этого не успел понять, если не считать пришельцев из иного века, завершавших строительство огромного заводского комплекса, замыкавшего своими стенами по крайней мере одну квадратную версту. Из этой самой квадратной версты летним утром 1751 года вывезли паротурбинный генератор стандартной на это время мощности 300 кВт и к нему двигатель ладьи. Две телега накрытые парусиной должна добраться до Волги и стать началом флотилии пароэлектроходов. Петр пока ещё не Третий, а только наследник престола сам возглавил эту экспедицию. Телеги пробирались по едва подсохшим дорогам, чтоб к началу июля установить эти чудеса техники на ладье. В это же время в те места скакали из Петебурга как бы вольные купцы. Они возникли из слуха пущенного Шуваловым. Вроде как проболтался он за картами на балу у Трубецкого. Им и не бунт поднимать, а тоько сообщить нижнволжской вольнице, что добыча богатая плывет, чтоб глядели и не дали мимо рта проплыть. Ни слова о наследнике.
Трубецкой усмехнулся.
 Сами узнают и сами убьют. Почему убьют?
А чтоб не наслал Могущий Все Шувалов носителей кары господской за учиненный разбой. Разбой-то окажется исделанным. Как его взад вернешь. А убить всех и шито крыто. Волга примет тела.
 Могут, конечно сдуру, запросить выкуп, но тут надо верного человечка, чтоб растолковал им, что будет с их головами после выкупа.
Тем временем наконец поспела кустистая пшеница на всех полях Астаурова и всех его соседей. Получилось боле тысячи возов.
Теперь нужна была б слава, чтобы по всей Руси разбежалась, но такие все умные не дали себе проболтаться. А год то урожайный выдался. И чем больше товаров тем меньше цена. Так и пришлось продавать. Только князь и сообразительный Белоярский сложили запасы, наполнив закрома до предела. Вот так и появились в амбаре Астаурова сто возов пшеницы.
– Может оно, сыны мои, и умно, но хлопотно и даже опасно. У нас дворни нет. Лихие люди по лесам изголодаются на кого нападут подумав. На меня.
Прокопий на то ответил:
– Отец, ты лучше подумай как сделать, чтоб мыши не напали, а лихие скорее муку скрадут, или мясо. Кто с них молоть пшеницу станет? Им резон налетать там,  где легкое и дорогое лежит. Деньги, али золото. Жить то им хочется не в лесной берлоге, а в тепле избы, а за это платить надо.