Домино

               

Набросок. Приглашаю авторов Прозы к соавторству. Тема национализма и интернационализма - вечная и очень больная практически для всех нас. Прошу оставлять любые замечания, критические в большей степени, в спорах рождается истина.


...Бред, в котором за мною мчалось мерзкое, не существующее в природе существо, лязгало крокодильими зубами, кусало за живот, отчего тот взрывался рвущей на части болью, прерывался ярким солнечным светом на летней поляне. Мне навстречу мчался незнакомый рыжий пес. Взлаивал, вспрыгивал на голый живот крупными щенячьими лапами, больно царапая. В мутной дымке на конце поля я видел удалявшиеся силуэты. Не мог их рассмотреть, но знал наверняка, что это Дрон с Катей. Они уходили, я кричал, не слышал своего голоса. Пытался бежать и не мог сдвинуться с места. 

На цветущий луг черным пятном вползала поганая тварь и грызла и терзала живот. Рыжий пес беспомощно скулил рядом. Затем я вновь видел Катерину. Она сидела на расстеленном поверх травы покрывале и с аппетитом ела яркий сочный арбуз.  Только меня в том сне не было.

Бред с кусачим существом был черным, сон с летней поляной - цветным. И я не мог определить, где же вынырну окончательно...

...Первое, что увидел, очнувшись - не очень чистый высокий белый потолок, металлические прибамбасы рядом с кроватью, капельницу, торчащую в руке.

Я долго не мог понять, как здесь оказался. А потом внезапно вспомнил. Боль воспоминания была сильнее боли в искромсанном  животе. С надеждой подумал - не выдержу, сейчас все закончится. С такой болью не живут. "Господи, - молил, - помоги сделать так, чтобы вот сейчас, здесь, больше ничего не было. Меня не было. Был только покой, бесконечный покой». Краем угасающего сознания выхватил какую-то суету вокруг, белые силуэты, появляющиеся и исчезающие. "Интересно, - успел подумать, - врачи это или ангелы».
 
…В беспамятстве было уютно. Когда возвращалось сознание, становилось страшно.





…Дрон встречал за воротами части. Он хлопнул меня по плечу, и я понял, что дохлый прыщавый пацан, откосивший от армии по какому-то хитрому заболеванию, за год основательно поздоровел. С удивлением смотрел на крепкие руки, которые не так давно висели вареными макаронинами, откуда-то появившиеся плечи, выбритую голову.

Появился солидный прикид, машина, стоявшая чуть поодаль. Крутая была машинка. С чего он так разжился, было неясно. Сомнительно, что его папенька-алкаш мог получить наследство от канадского дяди. Дрону и вовсе наследовать было нечего, кроме изредка собиравшихся в углу пустых бутылок. И это счастье было редким, поскольку пустая тара срочно обменивалась на алкогольный эквивалент ее стоимости. Но заморачиваться на тему внезапного обогащения Дрона мне было некогда. Возле машины увидел Катю.

…До девятого класса я был мелким. Потом резко рванул вверх. Мама расстраивалась, заметив, что недавно купленные брюки через два месяца едва доставали мне до щиколотки. Я - нет. Это была клевая отмазка для учителей. Можно было ходить в школу в драных джинсах. Мама, по ее собственному выражению, «делала морду тяпкой» и объясняла им, что тяжелое материальное положение не позволяет ей приобретать каждый месяц новые брюки. Ей тоже больше нравились джинсы и свободные балахоны вместо официальных пиджаков. Я получал разрешение на вольную форму. В нашей дебильной школе, где нужно было ходить на занятия в строгом костюме и белой рубашечке, это было значительной уступкой.

Катерина ничего не сваливала на активно растущий организм и тяжелое материальное положение. Она, никому ничего не объясняя, ходила, в чем придется. Ей это просто было по фигу. Удобно, и ладно.

Она была своим парнем. И никому из нас не приходило в голову цепляться к ней. Можно было получить по репе. Дралась она классно. Отчаянно, не уступая пацанам в дерзости. Странно, но в армии я понял, что скучаю по ней.

…Катя не бросилась на шею, как истосковавшаяся солдатка. Она подошла и протянула  маленькую сухую руку с коротко обстриженными ногтями. Я засмеялся и чмокнул ее. Попал куда-то в район уха.

Мы доехали до реки, и Дрон сказал, что отметить надо бы «освобождение». Из багажника достал бутылку хорошей водки, дорогую нарезку, курицу в пакете из фольги.

- Дрон. Я смотрю - благосостояние  простого российского безработного растет на глазах. С чего разжился? Крутяк – машинка, костюмчик не слабый.

- Будешь хорошо себя вести, через месяц на такой ездить будешь.

- Хорошо себя вести – это как? На гопстопе с тобой отработать кого? Так ты меня знаешь – не прокатит.

- На гопстопе есть и без тебя кому отработать.  Дяде одному больше башка твоя нужна.

- А ее куда сунуть? Программку на игровых свинтить?

- Слушай, не начинай. Дядька солидный. Он ждет тебя. Сам все объяснит. Ты ж писатель у нас. Вот на то и расчет.

- И кто ему растрындел о таком писающем мальчике. Я что-то не видал умных дядь в твоем окружении раньше. Все больше босота местная.

- Он после того, как тебя в армию загребли появился у нас. Из Питера приехал.

- Дрон, у тебя редкая способность влипать в дерьмо. Как бы мне с тобой там не оказаться.

- Да ладно, чего ты прицепился. Давай хоть здесь посидим нормально.

Мы выпили по рюмке оказавшейся по-настоящему приличной водки. Я и до армии не пил особо, а там и вовсе желание пропало. Катерина странно молчала. И глаза были непонятные, виноватые что ли.

Мама ждала нас дома. Она не плакала. Вообще не видел, чтобы она плакала. Тихо подошла, прижалась к плечу. Сейчас она только до него и доставала. Я давно уже заметил, как похожи они с Катей.

Катерина с вечера ушла. Мама сказала, что у нее болеет бабушка. Что-то во всем этом было непонятное.

Я поцеловал маму, оставил ребят допивать и доедать с праздничного стола. Выскочив за калитку, заметил мигнувшие фары автомобиля. Из него вышел Дрон.

- Ну, и чего ты здесь? Ребята давно все собрались. Уже допивают.

- Слышь. Мы проедем с тобой? Тот человечек поговорить хотел.

- Сейчас. С дуба рухнул? Гостей полон дом, Катя ушла почему-то. Я к ней только хотел проскочить и вернуться.

- Да мы недолго. Я назад привезу.

- Чего ему, горит? С одним условием, к нему на пять минут, а потом ты меня отвозишь к Кате.

- Да без проблем.

Забор вокруг дома за городом больше напоминал ограду средневекового замка. Ворота открыл плотный мальчик в берцах не по погоде и кожаной куртке. В окне небольшого домика недалеко от входа я заметил силуэты голов еще двоих. До дома мы ехали довольно долго. Я понял – территория явно не шесть рабочее-крестьянских соток.

Дрон провел меня в затемненный кабинет. Он мне показался довольно уютным. 

Дядька тоже производил вполне  домашнее впечатление. На журнальном столике стоял хороший коньяк и две рюмки.

- Присаживайся. Налить?

- Нет. Меня дома ждут. Дрон сказал, срочная работа есть. Мне поступать, деньги нужны. Что за работа и что стоит?

- Ты сразу уж с места в карьер. Познакомиться нужно. Меня зовут Аким. Отчеств у нас нет. Братство вот такое.

- В родственники к Вам я не набиваюсь. Но Аким так Аким.

Он протянул мне лист бумаги с текстом. Бумага была дорогая, исполнение паршивое. Явно работали дилетанты. Я присел к столу, вчитался.

«...Все мы, русские НС – скинхэды, знаем, что хотя решение кавказской проблемы лежит, казалось бы, на поверхности, она никогда не будет решена окончательно сегодняшней политикой, которую проводит оккупационное правительство. Этим угнетателям Руси выгодно, чтобы война продолжалась и дальше; чтобы возник новый Ольстер или новый Ливан; чтобы русская нация ослаблялась и деморализовывалась и дальше, а сепаратисты из остальных регионов Северного Кавказа и Средней Азии видели перед собой пример для подражания. И так, отсюда единственный вывод; пока в России не исчезнет просионистский режим, будет литься вновь и вновь кровь невинных жертв террористических актов, а матери будут получать цинковые гробы с телами единственных сыновей. Известно, кто будет реально выигрывать и зарабатывать на войне – это хозяева и архитекторы Нового Мирового Порядка. Нам, белым арийцам, необходимо в первую очередь бороться с причинами нашего бедственного положения, а следствия победить будет уже гораздо проще.
Слава русскому оружию и Победе на Кавказе!»


- И что я на это должен сказать?

- Скажи что скажешь.

- Исполнение паршивое, текст невнятный, безграмотный, тема мне глубоко по барабану. Что еще?

- Сделать лучше можешь?

- Нет. Почему Вы решили, что я возьмусь за это? Я служил с ребятами из Дагестана. Нормальные пацаны. И причем народ весь. Воюйте, если Вам нужно. Я здесь для чего?

- Твой приятель сказал, ты писатель. И мать тебя не сможет вытащить, пока учиться будешь. Вот мы и поможем.

- А я помощи не просил. Слышал, отбор тут у вас крутой, конспирация. Чего же меня вот так, непроверенного, приволокли. Я не буду заниматься этим.

- Будешь.

Аким открыл ящик, вытащил конверт. Высыпал на стол фотографии. Их было много. Я понимал, что это вряд ли монтаж. На них была Катя…

- Могу в следующий раз другие показать. Мама у тебя еще очень даже ничего.
И не смотри так. Мальчики просто не выпустят, и она останется без присмотра.

- Я что должен делать?

- Ничего особенного. То, что делал раньше. Нам нужен программист. И пишешь ты хорошо, фантазия богатая. Заодно сказочником поработаешь.

- Я могу позвонить?

- В моем присутствии – сколько угодно.

Я позвонил маме. Сказал, что нашел работу и могу задержаться. Возможно, до утра…




Окончание в следующем номере