Всему свое слово

"Это больше, чем мое сердце
Это страшнее прыжка с крыши
Это громче вопля бешенного
Но гораздо тише писка забитой мыши..."


Слова, вытолкнутые «во вне» неожиданным порывом, споткнулись о полусомкнутые губы и вылились безвольным шепотом, который в очередной раз самоотверженно бросился под шаги удаляющихся белых кроссовок.

И опять они разочарованно растворились в этом, плотном как эфир, воздухе так никем и неуслышанные.
Неуместным оказалось и строгое «т», окруженное милыми гласными, и пластичное, соскользнувшее с верхнего неба «л», и две, по овечьи наивные, «б». Все они оказались в крайне скверном положении: вроде бы вынесенные наружу даром речи, и вместе с тем оставленные без внимания человеческой робостью. Как бездомные слепые котята.

Только вот странная вещь, каждый раз после подобного словесного аборта (а к слову сказать этот был уже третьим) сердце перевоплощалось в заправского чечеточника, да изо всех сил старалось выплясывать в груди так, что даже скептически настроенный Станиславский застенчиво бы промямлил свое : «Верю».

Как же это все-таки сложно признаться, признаться самому себе, что ты влип по самые ущи. И то, во что ты влип тоже имеет свое слово. При этом слово это чрезвычайно дурно пахнет, но звучит коротко безмятежно и ласково. Любовь.

Не сладковатое конфетное юношеское счастье.

Не заботливая укутанная клетчатым пледом привязанность.

Не задиристая раскованная дружба.

Не прикрытое дымной застенчивой вуалью обнаженное вожделение.

И даже не пряная раскаленная до боли страсть.

Нет.

Есть этому чувству, осязаемому каждой микроскопической частичкой испуганного существа, свое слово.

Оно начинается на «л» (как «лакрица»), и заканчивается на «ь» (как «цепь»).
А между этими двумя буквами непременно в строгой последовательности должны стоять: ю, бэ, о, вэ. Только так. И все другие сочетания букв цифр и знаком абсолютно бессмысленны.

Впрочем эта последовательность, просто написанная на бумаге или в телефоне абсолютно недееспособна.
Нужно обязательно сказать это. Громко. Уверенно. Возможно для большей убедительности обрамляя его парочкой местоимений.
Но даже если так… из всех подобных высказываний, абсолютно искренними могут быть разве что восемь из ста, если конечно вы разговаривали не с зеркалом, не с домашним животным или чем-то подобным.

А что последует затем? Ответом будет:

Радостное единение

Бескомпромиссное отвержение

Сбитое с толку молчание.

Но чтобы ни было… рано или поздно все равно приведет к смерти того, первого слова.

Потому, что каким бы хорошим ни был кофе, рано или поздно он все равно остынет.

Но все же знание - любое - лучше чем неопределенность. Темнота и так ждет нас в будущем. Неужели это так необходимо выращивать ее еще и внутри настоящего момента?

И время эту невысказанность не вылечит. Потому что ему все равно.

А темнота... она всегда будет рядом, она засядет внутри: будет пожирать всю радость, или же просто затаится, изредка устраивая представления того самого чечеточника.

Нет определенно надписью на соломоновом кольце тут не обойдешься.

На ходики не стоит и надеяться.
Ведь время просто показывает как далеко ты уже заплыл.
Но уж если ты потерялся, не обессудь, помощи от него ждать просто глупо.

Главное правильно соединить скорость звука, силу мысли и то самое слово, с которого все началось.
------------------
2011.