Женская повинность

Все мои родные считают, что мне пора замуж. Замужество – это тяжелая женская повинность. Гораздо более тяжелая, чем вышивание по канве. Я знаю об этом от кузины Инессы. Она замужем с четырнадцати лет, а мне уже пятнадцать, и многие называют меня чересчур спесивой. Или привередливой. Или разборчивой. Употребляются разные слова и выражения, которые я в свою очередь нахожу крайне субъективными.

Кузина сегодня прислала с почтовым голубем письмо, в котором настоятельно рекомендует мне оказаться замужем как можно быстрее, а иначе я рискую быть «похищенной драконом». Интересный речевой оборот, встречаюсь с ним не впервые. К сожалению, я не верю в драконов. Так что никакой дополнительной мотивации не появляется.

Зато я верю в рыцарей. Но от этого тоже не появляется дополнительных мотиваций. Они громыхают латами и снаружи выглядят красиво, с этим-то не поспоришь. Но под блестящими латами они носят старую замасленную одежду. Чем ярче блестят латы, тем сильнее замаслена одежда под ними. И это интересная закономерность.

Один из рыцарей сватался ко мне в прошлом году. Но с ним абсолютно не о чем было говорить, я не преувеличиваю. Я расспрашивала его со всей серьезностью – о походах и поединках, о тяготах и выгодах военных мероприятий, о способах построения войска и наиболее эффективных приемах атаки, а он пожимал плечами, краснел, делал какие-то странные пассы руками и мычал что-то нечленораздельное. Вряд ли он был немым, ведь предложение стать моим супругом он все-таки выговорил.

Я отказала ему и описала свое недоумение кузине. А она впервые пригрозила мне драконом, сказав что ее муж тоже не умел связать двух слов до свадьбы, но зато теперь здорово молотит языком – кузина умело провоцирует его речевое развитие своими словами и действиями. Я слышала, что недавно они перешли на цельнометаллическую посуду. Возможно, это способствует дальнейшему укреплению брачных уз. Кузина утверждает, что счастлива, несмотря на все тяготы и ненастья брака. Я плохо понимаю, в чем состоит ее счастье, а в чем - тяготы и ненастья. И мне кажется, что я даже не хочу этого понимать. Может быть, мне лучше уйти в монастырь?

Потом как-то раз приезжал почтенный вдовец, старый друг покойного отца. Он посетил наш замок с теми же целями: желая обрести супругу в моем лице. В отличие от рыцаря, он говорил много и складно, и примечательно, что не краснел совершенно.

Вдовец очень красочно расписывал тяготы одинокого существования, недобросовестность должников, свою неумеренную доброту, то и дело замечая, что надо покрепче подкручивать гайки. Возможно, это характеризовало его как рачительного хозяина. Беседа была гораздо более занимательной, чем бесхитростное мычание первого претендента, но увы, у вдовца был довольно мерзкий голос: очень высокий, если не сказать писклявый и дребезжащий. Мое терпение лопнуло примерно через полтора часа неуемного словоизвержения. Я прервала его тираду, сказав:

- «Извините, но меня тошнит от вас», - и покинула приемные покои.

На этот раз драконом мне пригрозили многие родственники, не только кузина. Это было забавно. Честно говоря, если подумать как следует, я была бы не против неприхотливого мужа-дракона, желательно с ласковым голосом, красивым замком и приличным багажом знаний, чтобы не было скучно. Если призадуматься – достаточно приятный собеседник в роли мужа мог бы оказаться вовсе не самой тяжелой женской повинностью, даже (возможно) более выигрышной по сравнению с вышиванием по канве.

Но поскольку я не верю в драконов – мечтать об этом бессмысленно. Может, действительно лучше уйти в монастырь? В чем-то это должно быть очень выгодно... по крайней мере незнакомцы мужского пола перестают досаждать и навязываться.

Потом ко мне долгое время не сватался никто, и я уже думала, что тяжелая женская повинность минует меня совсем. Но как-то раз голубь принес мне письмо от очередного жениха: бумага темная, немного обгоревшая с краев, почерк корявый, но разборчивый: «Уважаемая Адель, прошу вас стать моей супругой. Ваш Смарагд». То, что претендент умеет писать – уже добрый знак, рассудила я.

Спустя неделю Смарагд посетил наш замок. Одежда скрывала его с ног до головы, и даже лицо было плотно укутано капюшоном – что пробуждало немалое любопытство. Мы беседовали с ним довольно долго. Это было удивительно и неожиданно, но мы говорили в основном о смысле жизни и природе бытия. Мне казалось, что мы всю жизнь знаем друг друга – так велико было наше взаимопонимание, и я сама не заметила, как наступил вечер. Про вечер сказал Смарагд, доставая лютню откуда-то из складок своей темной одежды. Он так и не приподнял капюшона, но это было уже не важно: его голос был глубоким и чарующим, его руки в темных перчатках умело скользили по струнам инструмента, он так  хорошо пел песню на неизвестном мне языке, что я чуть не выбежала за дверь от переизбытка растроганности, но... все-таки не выбежала и осталась, из любопытства: хотелось дослушать, и еще – заглянуть в его глаза.

Будто прочитав мои мысли, Смарагд перестал играть и, вздохнув, сообщил о том, что вовсе не является красавцем. Я ответила, что всегда отличалась толерантностью по отношению к уродам и превыше всего ценила изящество выражений и красоту ума, а уж этого у моего бесценного собеседника в избытке. Смарагд нерешительно добавил, что кроме прочего он еще и горбат. Я ответила, что многие горбуны – сильные духом личности и не стоит смущаться такой внешности. Смарагд заметил, что в довершении всего его нрав очень горяч.

- «Что же в этом плохого или странного?» - изумилась я. – «У многих горячий нрав».

Смарагд снова вздохнул:

- «Я слышал, что твои вкусы необычны, но... Ты правда считаешь, что это нормально?» - спросил он, стаскивая перчатки и снимая капюшон.

Он оказался всего-навсего драконом, небольшим и изящным, в человеческий рост, и я не выдержала и засмеялась.

- «Мои вкусы и правда необычны», - я с интересом смотрела на блестящие и ровные чешуйки Смарагда, на его огнедышащие ноздри и ярко-желтые глаза. – «Но ты вовсе не так уродлив, как иллюстрация в бестиарии, который я читала в детстве. И твои глаза очень необычного цвета. Было бы очень удобно, если бы они светились в темноте».

- «Они действительно светятся. Еще как», - закивал Смарагд и предложил мне лапу и сердце. Честно говоря, я уже успела всё взвесить, и не раздумывала долго. Ведь нельзя быть уверенной в том, что все драконы (в которых я не верила еще утром) – такие же роскошные собеседники, как тот, кто сидел напротив меня.

Оставалось прояснить мелкие формальности, вроде наличия у моего избранника фамильного замка и приличного годового дохода, но это было уже легко.

Была глубокая ночь, когда я отправила Инессе письмо с радостной вестью – ее увещевания и угрозы не пропали даром. Только... я не стала лишний раз провоцировать речевое развитие своей кузины – я не сказала ей, кто мой жених. Но, возможно, что ее ирония однажды меня все же догонит.