Московские Стовратовы. Максим и Тайна

      

            Праведные деньги? Ну-ну.

                Банк


            Справедливость не в том, чтобы все были равны.
               Справедливость в том,
              чтобы богатство и власть доставались
               талантливым, трудолюбивым и честным.

             Кодекс Новоросссов
 

     Часть 1. Выжить

– Ветшает всё: дома, листы и песни.
Ветшаю я и ты,
Увы, ветшаем вместе.
Вот деньги не ветшают никогда.
– Но утекают, как ручьём вода.
А лучше бы они одни ветшали.
Тогда, быть может, меньше б мы страдали?
Ветшает всё! Вот дождь залил чертёж.
А вот любовь уже залила ложь.
Ветшают дни. Пустеет их стремленье.
Уже уроды правила движенья
Навешивают там, где есть глаза.
И можно всё, и ничего нельзя.
Усилия ползут везде по швам.
Тряпьё нарядов отдаётся вшам.
И ржавую механику времён
С утра вращают все впустую и сквозь сон.
– Цель не ветшает, вот что, дорогой.
– Увы, так кажется, в конце лишь упокой.
И тоскопряды к пустырям ведут.
И обнимает пустословьем суд.
Весь мир в морщинах и в тоске седин.
– Так оставайся, я пойду один.

          Глава 1. Незаконный брак

              Меня многие любят,
             но милый друг мой – Страх.

                Тайна
 
    1. Весенним слякотным днём, стряхнув дождевик, грудастая дама шагнула к массивной дубовой двери особняка на Елинской. Мимо проскочил юный вариант Синей Бороды. Бритые подбородки жгучих брюнетов именно так и выглядят – синими. Она таких ненавидела, именно потому, что когда-то любила до безумия. За это безумие и ненавидела. А теперь под её крылом десяток таких же идиоток, какой она была лет пятнадцать назад. Да, у неё были основания смотреть на таких с подозрением. Она и посмотрела на него с подозрением, но молча и незаметно. Она и вообще предпочитала действовать молча и незаметно. Вскоре поворот улицы скрыл его.

  Остряки переименовали эту улицу в Ельцинскую всего полгода назад, как раз тогда, когда сюда въехал её отдел кадров. Да, полная энергии и честолюбия Вероника Терентьевна Самойлова предпочитала жить под лозунгом: «Кадры решают всё». Не она придумала его, но старый царь доказал эффективность лозунга на практике.
  Войдя внутрь, Вероника усмехнулась. Эти самые кадры, исключительно женского пола, заполняли своими столами зал, где когда-то, возможно, проходили балы. На балконе, украшенном лепниной с      облетевшей позолотой, тогда сидел оркестр, а сейчас сидела её зам Натэлла Вахтанговна Борисова. Очень эффективная позиция. Её взглядом вытравливались социалистические привычки решать на рабочем месте домашние дела и творить сплетни. Вероника пересекла зал, направляясь к лестнице на антресоли, где в бывшей ампирной спальне располагался её кабинет. Головы девиц, поднятые силой почтения и любопытства, получили только общее «Здрасте». Она – член совета директоров корпорации «Лукоморье». А плебс должен сидеть при бумагах. В основном это чья-то писанина, которую надо править. Но самые способные сочиняли рекламу. «Лукоморье» – это много чего, но в первую очередь издательство и рекламное агентство.
  Так уж вышло, что в голодной до книг стране издание книг и журналов стало одним из первых успешных направлений новорожденного бизнеса. Это они с Анисимовым поняли, едва лишь приоткрылись двери к деньгам. Поначалу не требовалось вкладывать огромные средства. Да откуда бы им взяться у филолога и экономиста. Вот они и начали с книжного кооператива. Смешно вспомнить – миллионы сдавали макулатуру, чтобы получить подписные издания.Анисимов и Самойлова, ушлые и молодые, и выдали на-гора горы смачных книг. И плакатов, и наклеек, и визиток. И заработали свой первый миллион в твёрдой валюте. Насчёт фундаментальной важности первого миллиона знает каждый миллиардер. Таковой при щепетильной честности не нажить. Но они нажили, не вступая в конфликт с законом. Это, конечно, похвально. А дальше уж деньги сами стали размножаться, как кролики в Австралии. И всё стало развиваться вроде как в Австралии, когда там англичане уголовников держали. Всего много, а умных хозяев мало. Разве можно считать умными уголовников, даже если они с громадными общаками? Держат много денег, а даже жизнь свою удержать не могут. Конечно, они волкИ и опасны, но дрессировке поддаются. Нелегко их стричь, как баранов, но надо. Не дело оставлять капитал бандитам. Под таким знаменем они с Анисимовым и выступали в союзе с остатками компетентных органов и не очень компетентных организаций.

   Вероника шагнула в личные апартаменты. Не так давно она занималась комсомольскими кадрами. В сущности продавала свой талант проповедника. Её секретарша Леночка поднялась навстречу со всем почтением и преклонением.
– Как вы похорошели в отпуске, Вероника Терентьевна.
– Комплименты даме нужны от мужчин. Впрочем, я их терпеть не могу. Кто этот юный красавчик, что выскочил мимо меня на улицу? Если скажешь, что не знаешь, – уволю.
– Новый курьер.
– Имя?
– Артём.
– Кавказец?
– Русский.
– Что-то он больше на кавказца похож.
– Вообще-то он Стовратов и по паспорту русский.
– Ладно. Молодец. Дальше я разберусь сама. Позови-ка мне Натэллу.
   «Разберусь сама» означало аккуратное увольнение. Неаккуратное увольнение чревато неприятными последствиями. Люди мстительны. И кто знает, что может вырасти из такого сопляка. Но дело не только в столь отдалённых последствиях. Без кого угодно можно пару дней обойтись, но без уборщицы и курьера не прожить и полдня. Несомненно, можно найти девушку, достаточно ловкую, чтоб гоняла по городу на мотоцикле. Или мужика попроще и неказистее. С этими мыслями и свеженьким раздражением она и встретила свою заместительницу.
А тот, кто вызвал такую бурную отрицательную реакцию, уже бежал домой. Рабочий день для курьера на полставки кончился, и он торопился к жене. Проницательная дама не зря так заинтересовалась ничтожной персоной курьера. Он не был тем, кем назвался. На самом деле его звали Максим, и женат он был очень своеобразно.
Три года назад он поднимался, тяжело опустив небритое лицо к ступеням серой лестницы, и едва не столкнулся с существом среднего рода, тельце которого дрожало. Одежда существа для погоды была явно недостаточна. Личико не выдавало его пол, а тело тем более. Из ворота огромной, длинной как пальто, женской кофты вытягивалась вверх непомерно длинная шейка. Голодные глаза умоляюще смотрели на Максима.
– Есть хочешь? – зачем-то спросил Максим.
 Стриженная под ноль голова кивнула.
– Ну да, это и так понятно. Вот и я надеюсь поесть. Пошли. Да, как тебя зовут?
– Вася.
– А меня Максим. Максим на языке-первоисточнике «привлекательный», а я не очень.
– Да. Вид. – согласилась тонкая шейка, склонив кругленькую головку.
– Небритый вид, но это не страшно. То есть я не страшный.
Головка покорно кивнула.
   Они поднялись на четвёртый этаж. Максим с трепетом вставил побывавший в аварии ключ в холодно поджатый ротик замочной скважины. Ну да, её почти полгода никто не кормил подходящими ключами. Так случилось, что они расстались на отпуск, а встретились после страшных событий. Это произошло возле деревни с названием странным – Гвозди. Деревню эту можно обнаружить разве что на топографической карте. Добыть такую карту почти невозможно. Чтобы её заиметь, надо много чего уметь. Денис Стовратов, москвич в третьем поколении, заядлый турист по профессии, журналист по методу получения зарплаты, умел и имел даже эту карту мест, весьма от Москвы удалённых. Наверно, сказывались происки происхождения.
Родовое гнездо всех Стовратовых в Томской области. Он бы и жил там, да  там нечем заняться было уже отцу его.
Перед поворотом к деревне простая советская дорога преподнесла им приятный сюрприз.
– Но этого соблазнительного объекта нет даже на моей карте, – объявил Денис, выйдя из «Нивы». Сыновья Артём и Максим вслед за ним выскользнули из машины навстречу запахам таёжной харчевни.
– Смотри-ка, цивилизация добралась и до Красноярского края, – внесла свою лепту в восторги жена Дениса Нона.
  Изящный мостик, украшенный резьбой, пропустил их всех к  сказочной избушке с огромной верандой, на которой жарились шашлыки из оленины. Огромный хозяин, наряженный медведем, взял  входную плату, молча указав лапой на плакат, возвещавший цену.
Количество съедаемой оленины и выпиваемой медовухи входная плата не ограничивала. Хозяин, видно, надеялся на ограничения, накладываемые матерью Природой. Пока Нона радовалось возможности не готовить ужин в некомфортных деревенских условиях, мужчины почти молча нагружали желудки. Зачислять пятнадцатилетнего Максима в мужчины, с одной стороны, рановато, но это не та сторона, которая требует пищи и бритвы. А восемнадцатилетний Артём и вовсе отца перерос в смысле размеров бороды и усов. Оба ели вполне по-мужски. И даже пили. Но хозяин смотрел на них с медвежьим добродушием. Зато Нона вдруг почувствовала желание напомнить бродячему философу расхожую истину про свободу как осознанную необходимость.
– Остановись Дин, тебе ещё вести машину.
– Ноночка, ночка моя, осталась всего пара километров, а милиция тут, как я заметил, занесена в Красную книгу вместе с росомахами.
Они выехали под дождём – и зря: дорога стала жидкой и скользкой. К тому же вдруг наклонилась на косогоре так, что колёса перестали цеплять землю.

2. Очнулся Максим в странном месте и услышал странный разговор:
– Ты, Василий, хоть и Кот, но мышей не ловишь. Когда ещё сто кубов леса в леспромхозе увели, а ты хоть кого словил?
– Я и ловлю, а ты, Барсук, мешаешь. Мне мальчишку допросить надо.
– Ты сперва у Бога допросись, чтобы выжил он.
– Значит, не дашь мне с ним поговорить?
– И как же я могу дать то, чего нет?
– Как нет? Он же у тебя лежит. Соседи видели.
– Так я и не спорю, что лежит.
– Ну, хоть взглянуть-то дай.
– Смотри, тормошнёшь его, я тебя так тормошну – вверх тормашками полетишь, не посмотрю, что ты власть.
Максим не шелохнулся. Мысли его бились о проблему сумасшествия и реальности. Да не могут барсуки и коты говорить! «Я трахнулся головой. Всё лицо забинтовано и болит». Попробовал пошевелиться, но его остановила боль. Разговор барсука с котом переместился в бред. Когда он очнулся, то, прикрыв глаза длиннющими ресницами, со страхом и любопытством ждал появления сказочного кота и не менее сказочного барсука.
Кому дано быть фантазёром, тот живёт с риском перепутать реальное и фантастическое. Но в этот раз он всё же сообразил, что не в сказке он, а чудаки на свете всякие бывают. «Старые, а прозвищами балуются», – подумал Максим, засыпая и проваливаясь в болезненное забытьё .
Потом он увидел самого Платона Барсука. Худощавый мощный старикан. А милиционера по фамилии Кот так и не увидел. Барсук скрывал от него Максима, как драгоценную собственность. Именно Барсук взял документы и деньги из бардачка погибшего автомобиля, и поэтому у милиции исчезла возможность установить личности погибших. Паспорт Артёма умный старик держал на виду, понимая, что мальчишка без документов никуда не уедет дальше детского дома. А жизнь там не сахар… Исчезнет паспорт, значит, сбежал. Максим это понял, как и то, что далеко не убежит. Анчар найдёт его по следу. Сшибёт и поднимет лай. А на лай и Барсук явится. А когда Барсук уходил по делам, Анчар не выпускал Максима из дома. Но это очень редко случалось. Обычно они везде ходили оба.
– Ты, Максим, учись, как здесь жить. Школу кончишь, я тебя отправлю в лесотехническую академию. Но там одна теория, а здесь я тебе всю практику покажу.
– А если я захочу на писателя учиться, – выставлял свою каверзу Максим.
– Да какой дурак на писателя учится. Тут если есть талант, то ты и писатель, а нет, то никакие профессора не помогут.
– Но вот уже скоро сентябрь, а где школа, чтобы учиться?
– Я тебя сам выучу. Как мой отец меня выучил. Лучше чем в школе будет. Там ведь больше от скуки маешься, пока учитель дуракам простые истины вколачивает. У меня так не будет. В школу съездим, только чтобы экзамены сдать.
Тут возразить было нечего. Платон объяснял математику так, что с одного раза всё понятно. Но столичному мальчику в глухомани тоскливо. Платон Сергеевич это понимал, потому и держал по существу силой. Вот такая любовь. Максиму такая любовь сразу не понравилась. Он искал выход и нашёл.
Максим заметил, что Платон никогда не открывает паспорт Артёма. Воспользовавшись этим, Максим вырвал из корочек листок с фотографией и припрятал в карман, а потом ещё и угол зашил. И ждал подходящего момента. Момент подвернулся неожиданно. Они собирались за орехами. Максим уже вышел на улицу, а Платон задержался, прилаживая туес на спину Анчара. И как раз мимо стоявшей на краю деревни избы Барсука проезжал грузовик. Они тут не часто ездили. Этот вёз быка, привязанного рогами к передку кузова. Старая трёхтонка слегка забуксовала в луже перед домом, и это решило дело. Максим заскочил в кузов и вжался в борт. На это ушли секунды.
А потом пришлось думать. Как только Платон осмыслит ситуацию, он кинется за мотоциклом. Пока за ключами в дом, пока откроет      сарай и выведет из сарая, пройдёт минут пять, а то и десять. Пока догонит машину, ещё минут семь… Выждав удобный момент, Максим выпрыгнул и побежал в лес.
В коробе за его спиной были спички, фонарик, бутерброды с сыром и вяленой рыбой и даже плащ-палатка. Осень обманчива, а работы на целый день. Вот так хорошо получилось. Имелся и хороший нож-самоделка с кольцом на ручке и ремешком в кольце. Второй конец закрепляется на руке. Платон швырял такой нож очень ловко. Всегда попадал в цель. Волки до снега на людей не нападают, да только в этих местах и двуногие волки не редкость. Максим тоже научился швырять нож и нарезать им тонкие лучины, чтоб костер даже под дождём зажечь, прикрывшись плащ-палаткой…
Когда он рискнул вернуться на дорогу, водитель, который согласился подвезти до железки, взамен оплаты потребовал наколоть на зиму дров. Как выяснилось, не только ему, но и всей деревне, где остались одни старики. Первый день Максим колол в охотку. Раззудись, плечо, размахнись, рука… А наутро проснулся на цепи, как пёс. Вернее, как раб. Власть-то в стране предоставила каждому возможность выживать, кто как сумеет. Вот инок Иннокентий и стал рабовладельцем. Опыта у него, видно, было маловато. Цепь он на пояс Максиму надел. Максим поначалу в теле был. А когда похудел от так ой работы да кормежки впроголодь, ухитрился выдраться из цепи. Смылся, прихватив топор вместо отнятого ножа. Да не раз дорогой пожалел, что сбежал от доброго в сущности Барсука…
Да, Барсук его вылечил, и окреп он так, что вполне походил на взрослого беглого уголовника, когда, ободранный и небритый, приглянулся Зое Фёдоровне, проводнице поезда Владивосток – Москва. Получив от неё право доехать домой, он заплатил своей девственностью. В общем, было дело, но теперь он дома.
Максим вздохнул. Сердце защемило, страшно вдруг стало входить в осиротевшую квартиру. Не будь рядом Васьки, заплакал бы. А при нём только сказал.:
– Плохо без родителей, Васька.
– Плохо, – тихим эхом откликнулся тот.
Пока они стояли, каждый в своём облаке страха, из дверей напротив выглянула соседка.
– Артём, ну, слава Богу, вернулся. А то уже и квартиру вашу готовились конфисковать. Думали, вы все пропали. Говорили на месяц, а вон их сколько прошло.
Максим так и не успел вставить слово в скороговорку соседки. Оба они с Васькой как замерли, так и стояли перед открытой дверью в тумане неуверенности. Ваське казалось, что такая респектабельная дама не впустит его. А Максим не решался сказать, что он не Артём.      И уж совсем не хватало духу сказать, что в живых он остался один.
– Извините, Магнолия Андреевна, мы страшно хотим есть. Я потом к вам зайду и всё расскажу.
– И что ж вы есть-то будете? В холодильнике ничего нет. А кто это с тобой?
– Голодный Васька.
– Вот и пошли ко мне. Накормлю, а уж потом сами будете разбираться да отмываться. Ишь как отощал, не парнишка, а былинка инопланетная.
– Я не инопланетная, – неожиданно встрепенулся Васька.
– Если моей пищей не побрезгуешь, значит, и верно свой человек. Не может на иных планетах наша пища быть. Давай, закрывай дверь, пошли ко мне.
За столом Магнолия Андреевна, узнав, что Максим один и ни в какой больнице ни родителей ни брата нет, сообщила удручающую новость:
– Квартиру у тебя отнимут, милый ты мой сосед. Не положено одному две комнаты иметь. Дадут, конечно, однокомнатную коммуналку у чёрта на рогах.
Максим от этих слов поперхнулся гречневой кашей.
– А что же мне делать, тетя Магнолия?
– Детей с женой делать, если успеешь жениться, раньше чем дознаются, что ты один.
– Молод я – жениться.
– По сути-то, конечно, да, молод и ничего не умеешь, но по закону можешь. Тебе ж, Артём, девятнадцатый.
Максим так и не решился признаться, что он не старший, а младший из братьев. Ему страх мешал. До совершеннолетия его запросто могут направить в детдом, а этого он не хотел.
– Тетя Магнолия, а помогите мне работу найти.
– Какую тебе работу, тебе учиться надо. Нона Артёмовна хотела,      чтоб ты инженером стал, а так кем ты пойдёшь? Девой был бы – в уборщицы к нам в библиотеку взяли бы. А мальчишки народ неаккуратный – не возьму, извини. Впрочем, поговорю кой с кем из начальства и прихожан. К нам всякий народ ходит. Но обещать не могу ничего. Ну, у тебя в доме есть что продать, чтоб с ходу-то не оголодать. А студентам хоть стипендию платят. Иди в студенты. Сдружишься с ребятами – они и подработку найдут.
Круглоголовый Васька всё это время, не прерываясь, осторожно ел кашу. Чуть порозовев лицом, он даже не глядел по сторонам, хоть и было на что посмотреть. На полках слева и справа стояли макеты старинных московских зданий, сквозь прозрачные стекла можно было разглядеть фигурки людей в нарядах девятнадцатого века.
– Оголодал, малец, даже и любопытства нет. Может, у меня поживёшь?
Васька так увлечённо жевал, что и вопроса не услышал. За него ответил Максим:
– Лучше у меня. Одному мне страшно.
– А пусть с тобой живёт, может, тогда и не отнимут квартиру. Хотя вряд ли. Да не сильна я в законах.

3. Тяжело поднявшись из-за стола, они направились в свою квартиру. Скрипнув по ржавому полю, ключ отворил дверь. Пыльная тишина настороженно приняла их. Оглянувшись на Ваську, Максим сказал:
– Мне тоже хочется спать, но сначала мыться. Скидывай свое барахло, и пошли. Потом в шкафу найдешь что-нибудь для себя.
Васька у дверей сжался, будто в испуге. Смутная сонливость сбежала с его лица, и, моргнув блеснувшими глазами, круглая головка сказала:      
 – Не буду раздеваться. У порога посплю и уйду.      
 Максим от удивления чуть ожил.
– А где твой дом?
Странное личико сморщилось и заплакало.
– Не знаю.
– Так куда же ты пойдёшь? – Настороженное молчание огорчило Максима. – А я думал, ты будешь мне собрат по несчастью. Вместе-то легче не пропасть. Ладно, вымойся, переоденься, а потом иди, если я тебе так сильно не нравлюсь.
Одинокий Барсук тоже очень хотел, чтобы Максим остался с ним как приёмный сын. Только и проблем, что столичный мальчишка не хотел становиться лесным человеком.
Васька молчал, но было видно, что в его круглой головке идёт мучительная работа. Наконец он разлепил свои припухшие губы и сказал:
– Я помоюсь. Только я не Василий, я Василиса. А ты не будешь ко мне приставать?
Максим на секунду замер, пытаясь разглядеть хоть какие-нибудь признаки женского начала в жалкой фигурке.
– Не бойся, Вася, тебе ещё до «приставать» много каши надо съесть. Будем в разных комнатах спать. Иди, в ванной разденешься. Когда помоешься, влезай в мамин халат, а тряпки твои всё равно выбросить пора. Да иди, не бойся.
Максим присел на пол. Не хотел идти в комнаты грязным. Он успел задремать, когда тоненькая ручка тронула его лохматую голову.
– Куда мне идти?
Максим показал на дверь в комнату родителей.
– В шкафу найдёшь всё мамино. Перешить под себя сможешь?
Халат накрывал её с головой и всё равно волочился по полу.
– Ага, – только и сказала она, исчезая за дверью.
Вымывшись, Максим чуть взбодрился, но тьма за окном убедила его, что наступила ночь. Он и уснул, отложив все дела на завтра.

4. Для Максима и Василисы завтра наступило в десять утра.
– Ты, Вася, хозяйствуй тут, а я работу пошел искать.
Василиса, одетая в непомерно большое платье, покорно кивнула головой.
Максим, взяв паспорт Артёма, шёл по московской улице. Мимо бежали автомашины, протирая дворниками свои квадратные глаза, увлекая вдогонку змейки редких снежинок. Максим искал объявления типа «Требуются разнорабочие». Самая чёрная работа, зато не требующая опыта и квалификации.      
 В первой же стройконторе его послали помогать малярам. На голодный желудок трудновато таскать вёдра с краской и заправлять краскопульт, но до обеда он продержался. А потом обратился к маляршам:
– Со вчерашнего дня ничего не ел, и денег нет. Одолжите до зарплаты.
– А ты доживёшь до зарплаты-то?
– При вашей доброте уж конечно, а без неё не уверен.
Ему дали 20 рублей. Что можно было купить на 20 рублей в Москве 1990 года? Максим купил хлеба и сахара. Много хлеба и много сахара. Когда, еле живой от усталости, притащил всё это домой, там уже Васька сварила нечто из риса и соли.
– Ага, и это, стало быть, ужин.
– А нету больше ничего.
– Бери вот хлеб и сахар. Должны продержаться на этом месяц.
– Я-то продержусь, а мужчине нужно мясо, – глубокомысленно сказала Васька.
– Откуда ты знаешь, что нужно мужчине, – пробурчал Максим.
 Васька надула губы и ничего не ответила. Смотреть на неё и смешно и печально. Грубо обкромсанное и кое-как подвязанное и подшитое платье матери превращало её в куклу-самоделку.
– Васька, в таком виде тебе нельзя появляться на улице. Лучше уж мальчишкой оденься. Мама сохранила мои старые костюмы, в которых я выступать ходил.
– На скрипке играл?
– Скрипел я на скрипке, потому и бросил.
 В этот момент раздался звонок в дверь и вошла Магнолия Андреевна, держа перед собой кастрюлю с супом.
– Васька, ты девчонка, что ли? – чуть не выронив кастрюлю, воскликнула она.
Васька, покраснев, кивнула.

5. Никаких этих подробностей не зная, Вероника Терентьевна допрашивала свою заместительницу Натэллу Вахтанговну Борисову:
– А шуструю девчонку вместо этого смазливого соблазнителя ты не могла взять? У нас полсостава западает на кавказцев. Я ничего не имею против твоих сородичей. Но тебе нужны трагедии? Он улетит      с попутным ветром в знатную постель, а у нас останутся беременные      дурёхи.
– Он женат, москвич, русский.
– Женат?! Да ему ж лет восемнадцать!
– Нет, он уже армию отслужил.
– Интересно. Ладно. Поговорю с ним сама.
Она не изменила своего решения уволить джигита, но сначала хотела удовлетворить своё любопытство. Но это будет завтра. А пока по улицам Москвы двигалось ещё суетное сегодня.
Максим ехал домой на метро и по дороге зубрил английский. А как ещё получить заветное и завещанное высшее образование? В инженерные дела соваться бесполезно. Не одолеть ему ни физики, ни математики за три оставшихся до аттестата класса. Да и где у него время на это. Точнее, где деньги. В инязе можно учиться и заочно. Конечно, после службы в стройбате он мог бы куда больше заработать на стройках. Но и работать надо в меру. Он уже свою меру отмерил сполна.
Васька открыла ему дверь, радостно улыбаясь.
Пока он служил в стройбате на другом конце необъятной Родины, она распродала всё, что было в доме. Потом спасалась самодельным огородом в опустевших комнатах. Лук, морковка, помидоры росли у неё круглый год.
Она привыкла думать и напрягаться. Это и спасло её. Но всё равно в день приезда её костлявое тело и измождённое лицо ужаснули Максима. Как и вид когда-то уютной обжитой квартиры. Ладно, хоть что-то её заполняло, делая похожей на оранжерею. Ругать Ваську жестоко и бессмысленно. Ей только четырнадцать. И за ней тянется какой-то жуткий хвост, заставляющий скрывать своё подлинное имя и происхождение. Ясно, что она из-за какой-то ужасной истории ушла из дома, прибилась к компании мальчишек-беспризорников, а когда они догадались, что она девчонка, сбежала и от них. После этого и прибилась к нему. Максим отдал мамино кольцо с изумрудом, чтоб ей выдали в Вязниках паспорт по чужой метрике на имя Татьяны Сергеевны Скриба. С этим именем она и была записаны ему в жёны. Потом выяснилось, что и Василиса не имя её, а кличка, придуманная для мальчишек. Но ему нравилось звать её Васькой, может, потому, что            настоящего своего имени она так и не сказала и ещё потому, что       реализовывать свои супружеские права он вовсе не собирался, а брата иметь хотелось. Она и ходила в его старой, сильно ушитой одежде.
Сейчас на лице её проступило подобие румянца.
– А я научилась печатать на машинке, – радостно объявила она. – Могу работать машинисткой.
– Это очень хорошо, но где работать?
Лицо Васьки потухло.
– Не знаю.
– Ладно, ты отъешься чуть больше, и мы найдём тебе работу.

6. А в особняке на Елинской как раз в это время кудрявая служительница бухгалтерской музы Верочка Данилова обсуждала с корректором, восточноглазой блондинкой Таней Прохоровой, достоинства молодого курьера.
– Танька, ты дурёха, он же сопляк, зачем тебе такой. Тебе не сладко кувыркаться в постели надо, а замуж рваться. И запомни: замуж берут в свежем состоянии, а в подержанном только в любовницы, да и то стариканы.
– Вот и я хочу мужа в свежем состоянии. Он студент, после армии. Значит, мой ровесник. И он мне нравится.
 – Через пять лет, когда он станет кем-то, но останется всё таким же юным гусаром, он тебя, старуху, бросит.
 – Не каркай, кавказцы чадолюбивы, а я успею нарожать ему парочку грузинчиков.
 Проходящая мимо Стэлла Презумова буркнула:
– Эй, вы, девицы под окном, рты не разевайте. Может, он слегка и кавказец, но женат уже.
– Такого быть не может. Уж я породу чую. Княжеский гонор. В любую постель не полезет. – Так Прохорова ответила Стэлле, но огонь в её глазах угас.      

7. Решение Вероники Терентьевны вытолкать взашей чересчур сексапильного курьера невольно повисло в воздухе иных забот. Дела корпорации закрутили менеджера по кадрам совсем в другом направлении. «Лукоморье» росло. Начиналось как издательская фирма, потом пошли магазины книжные и прочие, потом торговля компьютерами. А теперь сумасшедший Анисимов отхватил многомиллионный заказ на строительство шоссе к новому элитному посёлку. Это всё деньги крутят ему голову. Строить дороги, не имея о том понятия!?
Анисимов, чьё место она втайне мечтала занять, ещё и поучал её:
– Искусство бизнеса в том и состоит, милая. Смело вкладывая деньги туда, где они быстро растут, только и можно стать олигархом.      А специалистов на улице пруд пруди. Всякие ГИПРО и стройконторы накрылись медным тазиком. Теперь всё в твоих руках. Имей в виду, справишься – твоя доля в акциях заметно возрастёт.
– Кинут тебя эти специалисты, – попыталась остановить его Вероника.
– Вот ты и найди таких, чтоб не кинули. Кадры решают всё. Не так ли?
Строить дороги – самое мафиозное дело. Цена по плановой толщине полотна, а затраты по куда меньшей реальной. Пока обман всплывёт, много денег уйдёт, и времени немало. Но в кармане у Анисимова лежали ещё две хитрости. У него в кармане был контракт на вывоз строительного мусора, дававший бесплатную твёрдую массу для засыпки полотна. Это во-первых. А во-вторых – за этим замыслом стоял его отец, жилистый пенсионер, всю жизнь отработавший в Стройдортресте.

8. Максим, мучимый своими заботами, явившись на работу, сразу обратился к Тане Прохоровой:
– Таня, издательству не требуются машинистки?
– Кого устроить хочешь? – спросила насторожённо Таня. Она хоть и не поверила в мифическую жену мальчишки, но кто знает.
Максим на секунду замялся. Интерес Тани к себе он заметил ещё позавчера. Её соблазнительная фигура вызвала и его встречный интерес. Сказать теперь, что устраивает на работу свою жену, не хотелось.
– Да вот соседка меня попросила узнать.
В ответ Таня улыбнулась достаточно игриво.
– А сколько лет соседке?
Максим задумался, а потом честно сказал:
– Не знаю.
 Он действительно не знал. По словам Васьки, ей было пятнадцать в тот день, когда они расписались в Вязниках. По метрике же – шестнадцать, а по виду не больше двенадцати.
Татьяну Прохорову такой ответ устроил.
– Пойди к Натэлле. Ей вроде нужна машинистка.
Он и пошёл, понятия не имея о висящей над ним самим угрозе увольнения. Натэлла, внимательно глянув на объект её столкновения с Вероникой, спросила прямо:
– Жену устраиваешь на работу?
Ей очень хотелось, чтоб он сказал да. Жена – это наилучшее противоядие от романов на работе, даже для опытных бабников. А этот Артём вряд ли имеет хоть какой-нибудь опыт. Насчёт опыта она ошибалась, как и насчёт противоядия. Но нужный ответ получила:
– Да, она очень быстро печатает.
– Приводи немедленно. Работа большая и срочная.
Натэлла не стала объяснять, что печатать придётся на клавиатуре компьютера. В это новомодное устройство решено занести весь архив корпорации. Девицы с высшим компьютерным брезгливо личики морщат на такую работу и едва стучат двумя пальчиками по клавиатуре. Старые профессиональные машинистки боятся компьютера, а девчонку без претензий чуть подучить, и она с энтузиазмом ухватится за эту работу.
 Максим привёл Ваську через час. Её нескладная одежда, на сей раз псевдоженская, покоробила даже Натэллу.
– Бедность не порок, но нищета – это стыдно, – только и смогла сказать Натэлла, уже без энтузиазма сажая Таню за компьютер. Она оттаяла, когда бывшая отличница с ходу уловила, как исправлять ошибки и сохранять напечатанное.
– Ладно, Артём, я беру твою жену на работу, но купи ей нормальное платье. У тебя есть на это деньги?
– Нет, – признался покрасневший Максим.
– Ладно, вот тебе мой адрес, привези её ко мне. У моей дочери, хоть ей всего двенадцать, примерно те же размеры. Танечка, а тебе не трудно быть женой? – вдруг спросила Натэлла.
– Легко, – неожиданно дерзко улыбнулась Васька, но мгновенно потухла под саркастическим взглядом начальственной дамы.
Слух о том, что юный грузин привёл на работу жену, догнал Максима только на следующий день. Прохорова схватила его за рукав и      обиженно спросила:
– Ты зачем меня обманул?

  Не мог же он ответить, что Васька весьма условная жена, а взаправду он бы с удовольствием женился на Тане Прохоровой? Ведь он боялся, что его могут лишить квартиры и даже в тюрьму упрятать за обман родного государства. Вот он только и развёл беспомощно руками и ускользнул по своим курьерским делам.
В платье от дочери Натэллы Васька выглядела школьницей максимум восьмого класса. Неловким, нескладным, костлявым подростком.
Вероника вернулась к вопросу о соблазнительном грузинчике лишь на третий день. Всё сложилось очень хорошо. В деле написано, что он строил в армии дороги, вот она и пошлёт его строить дороги на радость ему, себе и всему человечеству в лице отдельно взятой корпорации.
– Леночка, вызови ко мне нашего курьера, – начала она процесс изгнания соблазна из священных покоев корпорации. Сидевшая рядом Натэлла, не зная новых замыслов начальницы, попробовала воспрепятствовать прежнему:
– А я взяла на работу его жену. Прекрасно работает. Вот и противоядие, как вы хотели.
– Не волнуйся, Натэлла. Не обижу твоего сородича. Перевожу на работу, где зарплата в три раза больше. Он ведь дороги строил. Пишет, что до бригадира дорос. Вот я его бригадиром и поставлю.
Думала она и о том, что такого наивного мальца можно не только поставить, но и изящно подставить, случись какой уголовный прокол. Эту мысль она не намерена была озвучивать. Так и только так делаются большие дела.
Максима она начала обрабатывать по всем правилам кадрового искусства:
– Послушайте, молодой и весьма симпатичный мне человек, вам      не кажется, что зарплата курьера слишком мала, а работа слишком примитивна для такого способного человека, как вы?
– Говорят, когда кажется, надо креститься. Но я атеист и потому не знаю что и сказать.
– А ничего и не говори. Я предлагаю тебе работу с окладом в три раза большим и очень надеюсь, что ты меня не подведёшь.
– А что делать-то нужно будет?
– А именно то, что ты хорошо умеешь. Ты ведь был бригадиром на строительстве куда более сложных дорог. А тут Подмосковье, дорога всего лишь к элитному посёлку и внутри него. Пойдёшь бригадиром?
Максим побледнел. Впрягаться опять в ненавистную работу совсем не хотелось, но сказать об этом сразу ему показалось стыдно.
– Молчание знак согласия, а скромность украшает. Иди вот по этому адресу. Там узнаешь подробности и получишь аванс. А то, что ты здесь успел заработать, я жене твоей передам в день зарплаты.
Максим так же молча кивнул, проглотив слюну. Волшебное слово «аванс» загипнотизировало его. Деньги, полученные при увольнении из армии, уже на исходе, а начинать работу с одалживания у девушек ему ужасно не хотелось.
Когда он ушёл, Вероника усадила перед собой Леночку и Натэллу.
– Мы все не хотим, чтоб наш женский коллектив дулся на нас за изгнание из их сферы влияния этого красавца, поэтому все должны знать, что он сам напросился на эту работу, потому что она ему привычна и выгодна. Вы меня поняли?
– Средства массовой информации поняли свою задачу, – ответила за двоих Натэлла.
Коллектив же понял всё по-своему.
– Ему стыдно показываться с такой плоскодонной лахудрой, – озвучила приговор Верочка из бухгалтерии.
– На квартире женился. Знаем мы таких.
– Из молодых, да ранний.
– Скажите спасибо, что никто из нас на него всерьёз не запал. Нехорошо у нищей кусок торта отбирать.
Ясно, что после такого приговора Васька оказалась в полосе полного отчуждения. Что, впрочем, её спасло от страшноватых выводов о её подлинном возрасте и липовом замужестве. Этого она боялась больше всего и потому почти не вставала с рабочего места и делала больше, чем все остальные участницы тяжкого процесса ввода данных.
    
Все они сидели на виду. Особняк был устроен просто. В центре просторный зал, где когда-то, наверно, устраивали балы, а вокруг балконы, а сзади – комнаты. В комнатах устроилось начальство. На первом этаже тоже располагались комнаты, где и сидела бухгалтерия, безвестные трудяги издательства и хозяйственный отдел. Все сидели тесно, как и положено быстро растущей и процветающей организации. Выйти и пересечь зал по делу и без дела стремились все. Курилка и туалеты, увы, тоже находились на первом этаже. Лучшие места у изразцовых печей заняли, понятное дело, важные программистки. Золушка местного значения Васька получила место посреди зала.      
– Не перестарайся, – сказала как-то ей сердобольная Наташа Ровнева. – Чем быстрее ты будешь работать, тем быстрее тебя уволят. Ты же не программист. Введём данные, и кончилась твоя работа. Давай мы лучше научим тебя программировать.
Васька слабо улыбнулась. Волны неприязни и презрения, которыми её окатывали почти все мимо ходящие, да и вся её нескладная жизнь сделали её очень чувствительной к любому проявлению доброты.
– А я разве смогу?
– Понятно, что не сразу, – присоединилась к разговору Света Верёвина. – Но ты такая трудолюбивая, что справишься.
Улыбка на лице её выглядела фальшивой и явно говорила, что здесь скрыт подвох, но глаза Васьки сверкнули. Уж она-то учиться не боялась. Замысел мудрых дев был прост: отвлечь настырную работягу, чтобы разрыв в продуктивности их усилий не бросался в глаза начальству.
– Вот я принесла тебе школьный учебник по программированию на Паскале. Читай, вопросы будут, обращайся. Да не бойся, читай прямо здесь. Он на ксерокопии и по виду от наших дурацких бумаг не отличается.
 Фокус вполне удался. Васька поначалу не понимала почти ничего. Знал бы кто, что образования у неё всего пять классов и подшивка старых журналов «Техника – молодежи», «Знание – сила», «Наука и жизнь». Но она привыкла напряжённо думать и все эти годы, сидя в пустой квартире, зубрила английский. Сейчас он ей сильно помог. Вычислительная машинка американской фирмы АйБиЭм другого языка не понимала и чуть что плевалась английскими фразами, где все слова вроде и понятны, но смысл хитро ускользал от малограмотной Васьки. Вот она и бегала то к Наташе, то к Свете с вопросами.
 А те радовались. Она всё равно делала больше. Но не в разы, а только лишь на проценты.