Резонанс

    Калейдоскоп городских огней неутомимо высвечивал один и тот же узор, из ночи в ночь, на протяжении долгих месяцев. Можно было бы даже составить расписание окружающей действительности, если бы это имело хоть какой-то смысл. Мнимое постоянство всё равно не переживёт листовки с описанным на ней распорядком.
    Проблемы должны быть насущными. Например, вот уже минут двадцать с экрана телевизора разносились непотребные нормальному слуху звуки низкопробного ужастика - визги, щёлканье, шкрябанье. Кто-то неизменно окликает товарища, которого кто-то уже расковырял и с аккуратностью пиротехника-любителя дожёвывает, разбрасывая вокруг ошмётки, долженствующие обозначить мясо.
    - Ты в порядке? - обеспокоилась в меру симпатичная девушка в медицинском халате.
    Молча протянув ей початую бутылку, я продолжил созерцать колышущиеся от ветра ветки деревьев за окном, попутно щёлкнув локтем по пульту.
    - Выглядишь здоровым.
    - А должен?
    - Меня к Вам направили по запросу "Социальной критеризации". Согласно их статистических данных, пульсация энергопотребления этой комнаты имеет нездоровый ритм.
    Видимо, листовку кто-то уже составил. Что и неудивительно, любая бесполезная затея найдёт своего исполнителя.
    - Можно? - добавила она, указывая пальчиком на тарелку с закуской.
    Пожав плечами, протянул незванной гостье запрашиваемую снедь.
    Меня всегда умиляла непосредственность, с которой все эти соцработники переходят от заученных, запрограммированных фраз к делу и обратно. Взять хотя бы это вечное то "Вы", то "ты".
    Спустя пару минут допив свой чай, я развернулся к собеседнице, старательно приподняв брови. Интересно, на какой вопрос она мне ответит.
    Немного поёрзав на журнальном столике, на который она присела ранее, она начала как рыба беззвучно открывать и закрывать рот.
    Я улыбнулся, подмигнул и снова отвернулся к окну.
    Несколько секунд спустя раздался хлопок двери.

    Снилось что-то не очень понятное, но и не сказать что отталкивающее. Какие-то лица, какие-то речи, какие-то действия – и на всех на них лежала печать какой-то неправильности. Я же, особенно не заморачиваясь, просто пытался не проснуться в этом дурдоме.
    – Они скоро придут, –  спокойно и как само собой разумеющуюся информацию озвучил свои страхи сосед по одиночке для буйных.
    – Зачем – придут? – даже во сне я решил проявить вежливость.
    – И правда....
    В чём-то я с ним и согласился бы, но...
    – Ты повинен в смерти моей сестры, тварь! Скажи уже что-нибудь! ... Ты живой вообще, парень? – брызгая слюной и перепадами интонации ко мне обратился какой-то лысый карапуз лет сорока.
    – Зачем я связан?
    – Извини. Мразь!
    Умилительно. Даже не прочь бы задержаться, но...
    – ... и тогда-то это всё и вышло. После смерти Сталина дискотекой стали заправлять одни неудачники, и спустя каких-то 100 лет, если не меньше, всё рухнуло. Понимаешь? Рухнуло. И-ик! – и о чём только он? Кто такой Сталин, и что у него там рухнуло? Через сколько стаканов он сам рухнет?
    – Понимаю.
    Моё внимание было привлёк пузырь вискаря по правую руку, но...

    – Ты в порядке?
    Мгновенное промедление, и я понимаю, что опять проснулся. А передо мной недавняя знакомая. Или другая?
    – Сплю, – как можно угрюмее буркнул я.
    – Выглядишь здоровым. Даже шутишь.
    Усевшись всё на тот же журнальный столик, она начала копаться в папке с бумагами. А я – в нескромных мыслях о её халатике. Хотел было обратиться к ней с дельным предложением, но тут она нашла искомое, и обернулась. Личико серьёзное, поза деловая – в левой руке на жёстком переплёте какая-то бумажка, в правой – карандаш или ручка. Бровки нахмурены, пальчик деловито стучит по карандашу. Ножки соблазнительно свешиваются со стола.
    – Мы проводим статистические исследования природы социальной статистики. Будьте добры ответить на пару вопросов. – очередная заученная фраза.
    Временами кажется слышным щелчок невидимого пульта. Неожиданно обмякнув, я не нашёл ничего лучше как с ленцой поинтересоваться:
    – А должен?
    Бедная рыбонька, опять у неё припадок.
    Склонив голову на бок, я попытался задремать. Но скорый дверной хлопок вывел меня из этого состояния.

    Включив радио, с хрустом дотянулся до гитары. Прикинув квадрат, стал подыгрывать.
        В полдень дрогнули ресницы
        Тропкой скользкою, метнувшись
        Промеж “спится” и “не спится”.
        Ты в порядке? Обернувшись
        Отвечала мне дубрава
        Чувств поддельных и фальшивых:
        “Предлагаешь, малый, мало”.
        Но не важно. Всё же живы.
    – Следующую песню заказал...
    Кто эту дрянь только пишет? А, точно, я же и пишу. Ну, не обессудьте. Все кручёные. Как в бейсболе.
    – Ты в порядке?
    Чуть гитару ей на голову не одел. Жалко стало. Милая головка-то. Ударив с оттяжкой по какому-то резкому созвучию, я отложил гитару.
    – Выглядишь здоровым.
    Ну и как на это реагировать?
    – Для успешных социальных реформ необходимы знания о проводимости среды. Я к Вам с переписью.
    Неопределённо пошевелив головой, уставился на “собеседницу”.
    – Кем работаете?
    – Возьмите к себе, а?
    – Не поняла что ты имел ввиду.
    – А что должен… был?
    – Отпусти ты, старче, меня в море.
    Стоило немалых трудов не расхохотаться. Она не выдержала первой. Город высвечивал одному ему понятный тетрис. А мы смеялись над одним нам понятной чушью.
    Вдоволь отсмеявшись, она непередаваемо тепло улыбнулась. И подмигнула.