ЧАЭС без прикрас. Вспоминают ликвидаторы аварии

ИЗ КНИГИ "ПОДВИГ ПОЖАРНЫХ ПОДМОСКОВЬЯ, УЧАСТНИКОВ ЛИКВИДАЦИИ АВАРИИ НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС", Москва, 1996




СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ КОСОНОГОВ ОЛЕГ КОНСТАНТИНОВИЧ, 1964 года рождения, инспектор Наро-Фоминского ОГПС.

В то время был я командиром автомобильного взвода 4 гвардейской танковой Кантемировской ди¬визии. Помню: 22 августа 1986 года вызвал меня на¬чальник штаба дивизии и говорит: приказано завтра, то есть 23 августа выступить на выполнение боевого задания. Сборы, как поется в песне, были недолги.

В 5.10 я был у штаба и понял, что еду в Чернобыль: вокруг стояли наготове АРСы, машины химической разведки, другая специальная техника. Старший — начальник химической службы дивизии.

Прибыли в город Белев Тульской области. Стало известно: командованием Московского военного округа объявлена мобилизация воинов запаса, тех самых "партизан", которых так назовут в Чернобыле. В 4.00 24 августа развернули пункты приема мобилизованных, а в 8.00 вместе с техникой погрузились в эшелон.

25 августа разгрузились в Брагинском районе Гомельской области — в 25 километрах от ЧАЭС. Колонной двинулись в зону атомной станции. Химики-дозиметристы обследовали район дислокации. Расположились в лесу близ станции, за колючей проволокой, которой была окружена зараженная радиацией зона, охраняемая по периметру солдатами внутренних войск. Утром 26-го построили нашу отдельную автомобильную роту 4-го инженерного полка. У меня во взводе 60 человек личного состава, 20 КамАЗов-самосвалов, 10 бортовых, 11 кранов. 9 тракторов типа "Кировец", 10 тягачей МАЗ-537. Боевая задача: краны и тягачи - на станцию, КамАЗы - на вывоз грунта из зоны заражения. Я — старший колонны.

Прибыли на станцию со стороны БССР. Деревни брошенные, людей ни души. Одни куры, коровы да собаки. И те подыхают. Во взводе был химик-дозиметрист. Его задача - расчет уровня радиации. Водителям выдали дозиметры за¬крытого типа. Допускалось получать в день не более 1,5 рентгена облучения. Химик делает расчет времени. Разборка конструкций станции со стороны 4-го блока. Уровень радиа¬ции большой. Каждый работает по 10-15 минут. И так до 1 сентября.

Приказ 1 сентября: обваловка реки Припять и всех речек и ручьев - обсыпать туфом (материалами, задерживающими радионуклиды).

Выдали спецодежду, но она не помогает. Начались сильные головные боли. Сентябрь 1986 года - приказ каждый день выделять из полка по сто человек на крышу ЧАЭС (4 блок). Прибыли. Клич: коммунисты вперед! Я был членом КПСС с 1981 года. Работали в связке — член КПСС, с ним три бойца -"партизана". Полковник дает команду: на крышу! Время ограничено. Побежали кто как может. Поднялись на крышу, начали сбрасывать обломки, арматуру вниз. Команда: назад! Вернулись. Показываем дозиметры. Полковник говорит: мало! Отдыхайте. Через 30-40 минут по второму кругу. Набравших 25 рентген по возможности (учет велся каждый день) на станцию не пускали.

Люди ждали замену.

В середине сентября переезд на новое место дислокации. Строим колонну и вперед — в город Чернобыль, со стороны Припяти в пяти километрах. Расположились в поле.

И опять работа. Весь личный состав, с которым я был, уже заменили. Прибывшие другие бойцы — из народного хозяйства. Приказ — оставаться на зиму. Жили в палатках. Каждый день - на станции. Автомобили, набравшие большую дозу радиации, отправили в могильник (так называли места захоронения техники с повышенной радиацией). 10 октября по приказу отправляемся домой.

Командованием в/ч 48777 я был представлен к правительственной награде — медали "За боевые заслуги", которую, вызвав в штаб МВО, вручили в декабре 1987 года.

Так окончилась моя служба в Вооруженных Силах. Мне тогда было 22 года со дня рождения. Тогда не был женат. Сейчас у меня растет сын, который родился в 1988 году, состоит на учете, как сын ликвидатора на ЧАЭС. Что будет дальше, неизвестно...






ПРАПОРЩИК ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ ШАЛЫГИН АЛЕКСАНДР ЕГОРОВИЧ, 1966 года рождения, водитель ПЧ-92, г.Наро-Фоминск. В Чернобыле был с 16 по 23 мая 1986 года.

Как я попал в Чернобыль? Служил в армии, был заместителем командира взвода,        одновременно водил автобус АС-38.  На этом автобусе и угодил в Чернобыль вместе со своей частью, которая там занималась транспортировкой разного рода грузов и дезактивацией объектов и техники. В мои обязанности входила перевозка личного состава и, конечно же, дезактивация своего автобуса, чтобы хоть как-то снизить уровень его радиационной загрязненности.

Какие впечатления вынес из зоны катастрофы? Поначалу, мне кажется, мы не полностью осознавали всю опасность, которая постоянно витала над нами и вокруг нас — на каждом шагу. Была поставлена задача, и мы честно выполняли ее.

Поражали, конечно, масштабы беды, обрушившейся на всех. Было как-то дико видеть: ездишь по дороге, а ее моют помногу раз за день специальными растворами. Да так, что от них трасса буквально белая. И то, что по обочинам стояли предупреждающие знаки: "Съезд запрещен - радиация" удивляло и настораживало.

На обочинах работали сотни людей и землеройной техники — снимали зараженный грунт на несколько метров вглубь, чтобы обезопасить проезд. Могу сказать к примеру, когда я однажды съехал на обочину, то меня на следующем же посту остановили и немедленно отправили на ПУСО (пункт ускоренной санитарной обработки). Вот так и понималось, что находится вокруг тебя, когда реально слышишь "голос" радиации!

Можно посмотреть на стрелку прибора и зримо увидеть, куда она клонит. В наушниках постоянно треск. И даже после обработки дезактивирующими растворами, когда краска буквально слезает с металла, уровень радиации остается высоким.

Поражали поля, заросшие бурьяном, — выше человеческого роста, пустые села, кладбища автомашин, абсолютно новых, которые и сделали-то всего по 2-3 рейса на станцию.

Запомнились, конечно, люди с их героизмом и чувством долга, почти без особых средств защиты, кроме как марлевых повязок, работавшие и день, и ночь, ликвидируя последствия катастрофы. Каждый вносил свою частичку в общее дело ради будущего, порой не задумываясь о себе.

После всего увиденного и прочувствованного на себе, хочется верить и надеяться, что такого больше никогда не повторится: очень дорогой ценой - жизнями и здоровьем - мы заплатили за катасторофу на ЧАЭС.






СТАРШИНА ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ ЯСКОВ ГЕННАДИЙ НИКОЛАЕВИЧ, 1938 года рождения, водитель ПЧ-3 г.Шатуры

Это по-прежнему я, по временам поездки на ЧАЭС, старшина внутренней службы, водитель ПЧ-33. Теперь - вольный казак. Точнее, выслужил свое, уволен в запас. Но остался в пожарной охране. Продолжаю работать водителем в ПЧ-275 по вольному найму.

В Чернобыле каждый из нас сделал много для ликвидации последствий катастрофы, но и хватили шилом патоки - не менее того, работая в экстремальных, опаснейших условиях.

Нагляделся там всего.

Беда, куда не шло. Но чтобы трудности множить искусственно это надо уметь. Пожарные были, как правило, первопроходцы в неизвестное, в том числе по откачке радиационной воды из-под разрушенного реактора. Первые и... часто голодные. Съешь две-три котлетки и будь здоров! Начальники едят, а у нас слюнки текут. Меня коробило: почему одни должны есть в три горла, а другие вкушать от пищи святого Антония? Начальники пьют минеральную воду из бутылок, а мы — из гидрантов простую водичку. Они в бункере, а мы наверху. Наслышался я говорильни про благо народа. Видел же благо у отдельных других.

Как работали на откачке воды? Галопом пробежишь к своему объекту. Прибор зашкаливает от радиации, а в учетной карточке пишут 1,7 рентгена, могут и 0,5. Вижу раз 20,8, а они заносят 1,8. Конечно, понять начальников можно. Наберет пожарный определенное количество и его по правилам надо отпускать домой. А где взять опытных людей на замену? Вот и мухлевали подчас. Сколько рентген я набрал, точно не знаю до сих пор. Написали же 27.

Отправляли, командировочных копейки не дали. Побирались чем могли. Спасибо украинские товарищи нет-нет да и помогали. Вот ведь какой наш Чернобыль, если без прикрас.

Часто спрашивают: подвиг был? Отвечу: всенародный! Каждый божий день. Что касается нас, откачивали из-под реактора зараженную воду в отстойники. В условиях высочайшей радиации. Разве это не подвиг? А ведь это малая части¬ца всех дел, которые совершили ликвидаторы. И о них, жертвовавших собой, надо думать сегодня, завтра, всегда, пока они будут живы.

Кто, например, возместит компенсацию за часы, кольцо? С металлом с ЧАЭС не выпустили. Нельзя. Противогазы, вза¬мен оставленных там, выдать не могли. Куртку добивался три года. Кое для кого эти тряпки и посейчас дороже человека. А здоровье?

До Чернобыля я не носил очков. После — без них не могу. Руки на солнце колет невмоготу. На юге с женой был дикарем, покрылся сыпью. Говорят, результат Чернобыля.

Везде от нас отбрыкиваются как могут, особенно врачи. Проку от них нет. Придешь в поликлинику и уматывай, нет бы положили на серьезное обследование.

Так что Чернобыль занозой в наших сердцах!






МАЙОР ВНУТРЕННЕЙ СЛУЖБЫ ЛЕОНИД СТЕПАНОВИЧ ДЬЯЧУК, родился в июле 1947 года. В органах внутренних дел с 1964 года. В 1967 году окончил Ленинградское пожарно-техническое училище. В настоящее время — заместитель начальника пожарной части — 31 Каширского ОГПС. Живет в городе Озеры.

На Чернобыльской АЭС мне довелось быть с 13 апреля по 15 мая 1987 года. Казалось, немного — чуть больше месяца. Но тех дней не забыть никогда. Ждал их почти год — в июне 1986-го, готовясь на ЧАЭС, проходил стажировку на Курской АЭС. Ждал с нетерпением: уж скорее бы! И с тревогой: как там все сложится? Ждал не один, жена и дочки, хотя и они привыкли к тревожной жизни пожарного. А тут задание особое.

Энергоблок № 3, где мне выдалось работать в качестве руководителя московской группы и обеспечивать безопасность монтажа крыши, был под одним покрытием с роковым четвертым. И на день нашего приезда отделялся всего одной стеной, сложность состояла еще и в том, что помещений — множество, ориентироваться трудно. Да и монтажники меня¬лись часто. Метод-то вахтовый, пятнадцать дней работали, затем — отдых. А сама обстановка?

Повышенный фон радиации, постоянное напряжение, которое создается непрекращающимся ощущением опасности. Разве все это сбросишь со счетов, говоря о самочувствии человека, состоянии его психики? В таких условиях приходилось вдвойне контролировать каждое свое действие. Как старшему группы, надо было чувствовать, знать, как поступят товарищи, отвечать за их действия.

Это позже старшие начальники скажут, что Дьячук, выполняя боевую задачу в особых условиях ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС, проявил мужество и самоотверженность, а тогда-то все считалось обыденным делом.

Нынешняя моя работа сродни чернобыльской — противопожарная профилактика на Каширской ГРЭС-4 и в городе. И вряд ли надо доказывать насколько это ответственно — защитить важный объект и тысячи горожан от бедствия.